1. Заговор Мелеке-хатун
Тайна хорезмшахов заключалась в том, что у них не было государства. Имелись отдельные территории, на которых Джелаль установил какой-то порядок, а служилые персы и тюрки его поддерживали. Этот порядок был далек от идеала. Кругом процветали взяточничество и произвол. К тому же ханы и чиновники Джелаля вытесняли местные элиты в регионах: забирали земли и деньги. Это многим не нравилось.
Одной из недовольных была Мелеке-хатун. «Когда она жила с Узбеком, она единолично управляла своей страной, – пишет ибн ал-Асир, – но, выйдя замуж за Джелаль эд-Дина, она была пренебрегаема им, и он на нее не обращал внимания. Поэтому она стала его бояться, не говоря уже о том, что она лишилась власти и права распоряжаться».
Многие эмиры Узбека поддержали ее.
Мелеке хотела возвести на трон своего внука – младенца по имени Нусрат эд-Дин. Он был сыном глухонемого Хамуша, рожденного Узбеком и ею. (Хамуш оказался взят хорезмийцами под почетный арест и вскоре умер.) Нусрат находился в одиночном заточении в крепости Котур.
Пока Джелаль эд-Дин гонялся за монголами, в Азербайджане восстали три эмира. Все они были мамлюками Узбека. Их звали Ак-Куш по прозвищу Кучук (Маленький), Сонкурча, а также Беклик. Заговорщики думали освободить младенца Нусрат эд-Дина.
Джелаль узнал о заговоре и поручил навести порядок везиру Шарафу. Тот попросил увеличить свои богатства и полномочия, получил согласие и приступил к делу.
Когда везир достиг Мараги, он узнал, что сторонники малолетнего атабека стоят у Тебриза, «и к ним присоединилось множество смутьянов – они распространились, как саранча, и увеличились их бесчинства и вред».
Везир назначил командиром войск своего хаджиба и мамлюка по имени Куш-Тимур – чистокровного тюрка. После ряда маневров армия Шарафа настигла мятежников. Сражение состоялось под Дих Хварканом в районе Урмии. Враги сошлись «в битве, где ломались мечи и покрывались кровью копья». Боевые качества азербайджанских аскеров оставляли желать лучшего. После недолгой битвы мятежники обратились в бегство. Ак-Куш, Беклик, Сонкурча «и прочие вожди сборища были взяты в плен, и их, [привязав] к вьюкам, отправили ко двору», – констатирует ан-Насави.
Везир произнес длинную назидательную речь с перечислением всех наград, которые получили в свое время мерзавцы от него лично и от Джелаля. Затем вместе с пленниками отправился в Тебриз, где назначил суд. Ак-Куш и Беклик были распяты на площади.
Шараф ал-Мульк начал аресты тех, кого считал причастным к заговору. В частности, схватил одного из тебризских судей и заставил уплатить 10 000 динаров штрафа. Следователь обвинил его в соглашении с мамлюками Узбека. «Но это было клеветой и вопиющей ложью», – считает ан-Насави. Везир попросту набивал карманы взятками от людей, которых обвинял в причастности к заговору.
Зато один из настоящих заговорщиков, Сонкурча, остался в живых и получил прощение. Везир «простил его, приблизил к себе и повысил по службе: так красота его, став заступницей, избавила его от смерти», – пишет ан-Насави. Кажется, здесь мы видим явный намек на гомосексуализм Шараф ал-Мулька. При дворе Джелаля царили вольные нравы.
2. Заговор женщин
Шараф ненавидел Мелеке-хатун, однако Джелаль запретил жалобы на свою жену. Тогда везир написал султану, что дочь Тогрула «подстрекает сторонников атабека [Узбека] против султана, прельщая их властью». Джелаль не реагировал.
Везир подошел к делу с другой стороны: написал Мелеке-хатун письмо, в котором хотел ее запугать. Хатун укрылась в приозерной крепости Тала на высоком утесе и составила письмо к шахармену и сирийскому султану Мелик-Ашрафу. «Она призывала его спасти ее от душителя и помочь освободиться с условием, что она передаст ему все принадлежащие ей крепости и земли», – говорит ан-Насави.
Сирийский султан собрал войско из курдов и тюрок и перебросил в Армению. К этой армии присоединились воины хаджиба Али. Оттуда вторглись в Азербайджан летом 1227 года. Шараф ал-Мульк не ожидал нападения. С ним оставались наемники, немногочисленные ополченцы и обслуга. В этот момент выяснилось, что в Азербайджане – новый заговор против хорезмийцев.
На стороне Мелеке-хатун выступила Джелалия – правительница Нахичевани. А также Сулафа-хатун – жена глухонемого атабека Хамуша и мать его наследника Нусрата. Заговорщиков поддержали жители этого огромного города, а также Мараги и Хоя. Это был заговор женщин, к которым присоединились десятки тысяч мужчин.
Хаджиб Али шел по Азербайджану триумфальным маршем. Ему подчинились Хой, Маранд и Нахичевань. Затем прибыл в Тала, где скрывалась Мелеке, «и, получив крепость [во владение], вернулся».
О причинах странного возвращения историки молчат, но предположение сделать можно. Шараф ал-Мульк не обладал храбростью, зато обладал хитростью. Он вступил в переговоры с правителем Румского султаната – Кей-Кубадом – врагом Эйюбидов.
Али ушел в Хлат и начал укреплять западные границы, опасаясь «римских» сельджуков. Руки у Шараф ал-Мулька были развязаны. Он собрал дружины иктадаров, присоединил ополчение и наемников и оказался во главе небольшой крепкой армии. С этими силами везир предпринял контрнаступление. Из рассказа Насави можно понять, что Азербайджан к тому времени почти развалился. Часть военачальников не подчинялась никому, кроме самих себя.
Шараф «направился в Арран, так как он изобилует богатством и является средоточием туркмен», – поясняет ан-Насави. Среди туркмен везир набирал рекрутов. Но еще начал совершать то, к чему привык: взимал налоги и брал взятки…
Не обошлось без эксцессов. Неподалеку кочевало туркменское племя куджат-арслан. К их шатрам отправился один из таджикских соплеменников Шарафа, хорезмиец Сирадж, «и взял с собой группу негодяев». Таджик стал требовать, чтобы туркмены резали для угощения каждый день до тридцати голов скота. К этому прибавились другие унижения и поборы. Кочевники «рассердились и сказали ему»:
– Возвращайся-ка ты к своему хозяину, а подати, которые мы должны казне, мы отвезем сами, и нет надобности, чтобы ты собирал их у нас.
Сирадж вернулся к везиру. Тот поднял воинов, окружил становище туркмен и угнал их скот к Байлакану. Скота было 30 000 голов. За Шарафом тотчас потянулись просительницы – туркменские женщины с малыми детьми. Они умоляли вернуть скот, хотя бы за выкуп. Но везир оказался непреклонен, разделил скот между своими воинами и клевретами, а лично для себя оставил 4000 голов с ягнятами.
Затем Шараф позарился на владения ширваншаха.
3. Сирийцы вернулись
Правителем Ширвана был в то время перс Фарибурз III (1225-1240-е (?). Шараф потребовал у него 50 000 динаров для Джелаль эд-Дина. Однако репутация везира была хорошо известна всем вокруг. «Ширваншах сомневался, выполнять ли его требование или нет, – иронически говорит ан-Насави, – и не согласился на его просьбу, полагая, что… [сумма] окажется в руках расточителя».
Шараф впал в гнев, направился к берегу реки Куры и отрядил 4000 всадников для вторжения в Ширван. Фарибурз бежал в горы.
Шараф кинулся в Нахичевань, чтобы избавиться от Джелалии. Правительница сделала обильные подношения, чтобы выиграть время. А сама тайно отправила гонцов в Шахармению с просьбой поскорее прислать войско.
Шараф направился к лежащей неподалеку крепости Шамиран. В ней находился сирийский гарнизон. В первый же день осады жители одной из деревень зарубили телохранителя Шарафа и убежали в крепость. Везир поклялся, что не покинет этого места до тех пор, пока не «заставит их испытать, каков жар его возмездия».
На рассвете войска окружили холм, на котором стояла крепость, и пробили бреши в стенах. Защитники стали просить пощады, но везир демонстративно заткнул уши.
Вдруг он услышал звуки литавр и барабанов и увидел желтые знамена, а за ними красные. Затем всё потонуло в облаке пыли, взбитой копытами лошадей. К подножию холма прискакал конный полк. Всадники умело окружили солдат Шарафа и принялись их рубить, не давая даже построиться. Незадачливый везир бежал.
Вскоре после этого хаджиб Али прибыл в Азербайджан с главными силами. Начался второй поход сирийцев в эту страну. Первым делом Али напал на Хой, где в то время наместником был один из мамлюков Шарафа. Мамлюк бежал, Хой открыл ворота хаджибу. Сирийцы подвергли некоторые кварталы города грабежу, «и дошло до насилий над женщинами», – констатирует ан-Насави. Затем хаджиб направился в Нахичевань (которая немедля распахнула ворота), а далее – в Маранд. Этот город не имел стен, поэтому был занят сразу. Али выслал авангард в направлении Тебриза, где уже находился Шараф с остатком разбитых войск.
Начинался новый, 1228 год. Джелаль по-прежнему находился на востоке. Шараф был предоставлен сам себе. К счастью, сирийцы бездействовали и наслаждались преимуществами жизни в благодатной стране. Видя это, везир с частью войск направился в Арран, «где взимал подати и собирал людей».
После этого он вновь перешел в контрнаступление, и «азербайджанские качели» качнулись в другую сторону.
Шараф узнал, что из Сирии сбежал с несколькими людьми один видный офицер, мамлюк Бугдай. Это была примечательная личность. Он прославился тем, что служил еще Узбеку и в 1221 году истребил отряд хорезмийцев, который спасался от монголов и прибыл в Азербайджан. Говорили, что Бугдай лично зарубил 400 человек. Теперь он захотел восстановить государство атабеков.
Но Шараф подкупил его, и мамлюк переметнулся на сторону хорезмшаха. Силы везира сразу же выросли, он мог тягаться с хаджибом Али и его сирийцами.
Шараф ал-Мульк направился в Азербайджан. Когда достиг Маранда, к нему явились три эмира из левого крыла султанского войска, разбитого монголами под Исфаханом: Куч-тегин, Ханберди и Одек-эмир. Они пополнили войско везира.
Шараф со своей возросшей армией искал встречи с хаджибом Али, чтобы дать большую битву. С этой целью везир вступил в Армянское нагорье и стал продвигаться к озеру Ван.
Али очистил Азербайджан (впрочем, оставив гарнизоны в городе Хой и нескольких крепостях) и быстро уходил в пределы Армянского нагорья.
Шараф встретил усталые войска врага у городка Беркри. «На второй день после его прибытия они сразились, – вспоминает ан-Насави, – и едва последовала первая атака, как сражение завершилось бегством хаджиба, который вступил в Беркри и укрепился там». Шараф собрал трофейные литавры, барабаны, флаги и знамена и отправил все это в Исфахан с вестью о победе.
Али положился на старое проверенное средство: дипломатию. Написал хорезмийскому эмиру Одеку письмо, в котором просил выступить посредником на переговорах, «примирить обе стороны и устранить причины разногласий». Одек попытался замолвить слово перед везиром, но тот грубо прервал его и запретил дальнейшие переговоры, но затем ни с того ни с сего вернулся в Азербайджан. Похоже, разгадка этих кратковременных бестолковых кампаний проста: у армии заканчивались припасы, и она возвращалась на базу. Речь не идет о самом необходимом: о мясе, хлебе и молоке. Похоже, воинам не хватало другого. Например, подходили к концу запасы любимого вина. Или наркотики. Или начинали хворать женщины и мальчики, предназначенные для утех. Это приводило кампанию к бесславному финалу.
Шараф ал-Мульк прибыл в окрестности Хоя. Сирийский гарнизон оттуда бежал. «И тогда, – пишет ан-Насави, – в Азербайджане не осталось войск хаджиба, их пособников, и тех, кто стал под их знамена». Второе вторжение сирийцев было отбито.
Везир попытался жениться на Сулафе-хатун, но в итоге та вышла замуж за самого Джелаль эд-Дина, чтобы спастись от домогательств Шарафа.
Менгбурны вскоре ввел в свой гарем и еще одну жену. Ею стала дочь атабека Сада, управлявшего Фарсом.
4. Поход в Шахармению
После того как отбил монголов, Джелаль целый год оставался на востоке страны, вершил суд, приводил в порядок дела, боролся с грабительскими шайками. В частности, он сместил с должности губернатора Хорасана, возложив на него ответственность за то, что тот не смог остановить монголов. Покончив с этими делами и получив известия о том, что западная часть его державы разваливается на куски, султан поспешил на Запад.
Возвращение Джелаль эд-Дина в Азербайджан летом 1228 года было триумфальным, хотя радость людей – не очень искренней. Били барабаны, звучали литавры, трубили трубы. Но всем было ясно, что возвращаются голодные злые хорезмийцы, часть из которых уже разрушила Азербайджан во время борьбы с Али-хаджибом и мятежниками.
Попутно Джелаль покончил еще с одним мятежом. Один из бывших мамлюков Узбека, Балбан, захватил несколько укреплений вокруг Ардебиля. Султан напал на мятежника и запер его в крепости Фирузабад. Балбан попросил пощады и «вышел к султану с мечом и саваном». Джелаль подарил жизнь, но отобрал крепости.
Менгбурны пожаловал в Муганскую степь. Здесь оставил казну, гарем и имущество, а сам начал новый поход в Шахармению.
Наступила зима – не самое лучшее время для боевых операций. Однако Джелаль хотел закончить 1228 год громкой победой. Он выступил на Арджиш – город к северу от озера Ван. Но природа оказалась сильнее.
«Когда он достиг Арджиша, – пишет ан-Насави, – выпал снег, усилился мороз, и из-за этого он направился в Тугтаб, который давно был заброшен жителями и разорван на куски руками грабежей». Этот город располагался в верховьях реки Евфрат, так что Джелаль немного отклонился от маршрута. Вместо решительных действий воины пробавлялись набегами. Обильная добыча компенсировала отсутствие жизненных благ. «Он ограбил всех, – пишет ибн ал-Асир о подвигах хорезмшаха, – взял в плен женщин, обратил в рабство детей, перебил мужчин и разорил селения, а потом возвратился в свою страну». Войска Али-хаджиба отсиживались на зимних квартирах.
Тогда хорезмшах переменил план и задумал прорваться в Сирию, чтобы ударить на врага прямо в логове.
Достигнув Евфрата, Джелаль получил дружелюбное письмо от «римского» султана Кей-Кубада. Тот предлагал совместный поход на Эйюбидов.
Кей-Кубад говорил, что до недавнего времени был занят борьбой против крестоносцев и киликийских армян точно так, как Джелаль занимался отражением натиска неверных монголов. Эйюбиды этим воспользовались, пытались подчинить Румский султанат, теперь вот нападают на Азербайджан. Не пришло ли время покарать наглецов? Они безбожники не лучше армян или монголов, утверждал Сельджук в полемическом угаре. «А теперь, – подводил итог, – осталось только направить свои усилия против этой группы тиранов и клики деспотов». Он даже заявил, что «мы обратились от малого джихада к великому».
Вместе с письмом Джелалю преподнесли богатые дары – коней, дорожные принадлежности, трон и драгоценности на двухстах верблюдах, дорогую посуду, шатер с внутренним убранством, золотые монеты на ста мулах, почетные одежды и ювелирные украшения. Это подчеркивало щедрость и дружелюбие Кей-Кубада.
Но турецкий султан не учел одного: влияния на хорезмшаха его везира Шараф ал-Мулька. Еще недавно Шараф готов был договориться с Кей-Кубадом. Теперь везир резко выступил против союза с турками и склонил на свою сторону Джелаль эд-Дина. Хорезмшах не поверил Кей-Кубаду и не откликнулся на его предложения. Почему везир выступил против румского султана? Надо думать, просто не получил от него дары и обиделся.
Дело получило огласку. С тех пор Шараф стал личным врагом турецкого султана. Султан был убежден, что именно везир поссорил его с хорезмшахом.
Менгбурны отправил послов Кей-Кубада в Малую Азию, так и не удостоив их ответа. Правда, послал вместе с ними на разведку собственных дипломатов с богатыми дарами. Те приехали в Конью – столицу мусульманских «римлян». Пять дней турки ублажали пиршествами послов хорезмшаха, а на шестой представили Кей-Кубаду. Дипломаты вручили письмо хорезмшаха и вновь были приглашены на аудиенцию через восемь дней. Кей-Кубад восседал на золотом троне и произнес длиннейшую речь, в которой обращался к Джелалю с предложением о союзе и предостерегал от сотрудничества с Шарафом.
– Мы испытываем большое уважение к победоносному султану, – говорил Кей-Кубад. – И если это окажется приемлемым, то пусть султан сделает все возможное для того, чтобы открыть двери переговоров.
Хорезмшах вновь проигнорировал предложения турка, и это было ошибкой. Он продолжал войну против Эйюбидов в одиночку.
Его поход начался неприятностью: мамлюк Балбан вновь поднял мятеж. Однажды ночью он бежал из военного лагеря на берегах Евфрата и не останавливался до тех пор, пока не очутился в Хлате. Здесь предложил свою саблю хаджибу Али. Хаджиб снарядил его для похода на Азербайджан и Иран, чтобы ударить по тылам Джелаль эд-Дина и заставить того отступить. Первоначально мятежник направился в горы в окрестностях Зенджана. Грабил, насиловал, творил беззакония. Но людей у него было мало, персы не поддерживали, а тюрки предпочитали служить хорезмшаху. Наконец Балбан прибыл в район Исфахана и там погиб. Его голову отправили хорезмшаху в подарок.
Тем временем Джелаль продвигался вдоль Евфрата к турецкому городу Малатья, желая оттуда прорваться в Сирию. В горах выпал обильный снег. Воевать стало неудобно. Разграбив окрестности Малатьи, султан вернулся в Азербайджан. В результате всех этих маневров он получил нового врага – Кей-Кубада.
5. Гнев хорезмшаха
Войска Джелаля направились в Мугань, отягощенные добычей. Сам султан поехал в Хой, где пробыл месяц. Здесь он знакомился с делами управления и всякий раз открывал для себя неприятные сюрпризы. Хорезмшах обнаружил, что население страдает из-за конфискаций и жестоких поборов. Таковы были результаты правления Шараф ал-Мулька. Султану доложили и о причинах бегства Мелеке-хатун, присовокупив, что она невиновна. Ко всему прочему Джелаль узнал, что Шараф ал-Мульк отобрал у Мелеке «ее луноликих и подобных солнцу красавиц служанок».
Из Хоя султан направился в Тебриз с намерением расследовать деятельность везира. Джелаль остановился в богатом селении неподалеку от города. Когда он приезжал сюда раньше, к нему выходил староста с дарами и съестными припасами. Сейчас его не было.
– Где он? – удивился султан.
Сказали, что староста схвачен мамлюком Шарафа и подвергнут пытке. Несчастного держат в Тебризе и требуют уплаты тысячи динаров.
По прибытии в Тебриз султан приказал схватить провинившегося мамлюка. Негодяя вместе с товарищем лишили имущества и отправили в Мугань пешим. «Когда султан увидел, насколько тягостно положение Тебриза и его посевов, он решил избавить его [от налогов] и унять беду на его просторах». Поэтому освободил город от уплаты хараджа (дани) на три года. Когда Джелаль увидел, что Тебриз не может обеспечить его конюшни фуражом, он приказал открыть зернохранилища Шарафа.
«Затем, – не без удовольствия вспоминает ан-Насави, – к нему стали непрерывно поступать жалобы и умножились тайные доносы о том, какие насилия чинили над [жителями] во время его отсутствия, пока Аллах не даровал им его возвращения. А он слушал это и преисполнился скрытым гневом против Шараф ал-Мулька». Приходили письма и от Шарафа, но султан не отвечал на них.
Узнав, что султан гневается, Шараф ал-Мульк попытался вернуть утраченное доверие. Но как это сделать? Очевидно, совершив заметный подвиг на военном поприще.
В качестве объекта для подвига была выбрана область Гуштасфи, принадлежавшая ширваншаху. «Особенностью этой местности, – поясняет ан-Насави, – было то, что она находилась между реками Араксом и Курой и в нее можно было попасть, только переправившись на судах. Здесь много водоемов и получают много дохода от водоплавающей птицы и рыбной ловли. Бывает, что стадо в сотню гусей продается [здесь] за динар».
Везир и его войска форсировали Аракс, без труда захватили Гуштасфи, изгнав оттуда чиновников ширваншаха. После этого Шараф успел отдать свое приобретение какому-то откупщику за 200 000 динаров. Вместе с тем он лично занялся благоустройством этой страны: рыл каналы, строил дома. Так провел несколько месяцев, не показываясь на глаза Джелаль эд-Дину. «Когда он почувствовал, что мнение султана о нем изменилось, он возвратился из Гуштасфи». Попутно вырыл еще один канал, Султанский, сдал его в аренду за 80 000 динаров и прибыл к Джелалю с богатыми подношениями. Против огромных денег и бесчисленных подарков устоять было трудно даже хорезмшаху. Тем более что его деятельность требовала громадных расходов, а везир умел извлечь деньги буквально из ничего. Негодяй был прощен. Однако он не стал из-за этого лучше и вскоре предал своего благодетеля.
6. Новый поход в Грузию
По возвращении из армянского похода Джелаля занимала одна мысль: как пополнить армию. Значительная часть ее погибла в борьбе с «псевдомонголами» и была рассеяна.
Хорезмшах узнал, что в Северном Предкавказье (нынешний Ставропольский край) имеется мощная федерация кипчаков, которую возглавляет некий гурхан. Напомним, этот титул означает предводителя степной конфедерации. Джелаль отправил к гурхану своего посла – кипчака по имени Сиррджан-Киши. Посол должен был объяснить гурхану, «что их собственная безопасность – в союзе с ним против врагов, а если они будут разделены, то обеим сторонам не миновать полного уничтожения и гибели».
Слухи о щедрости Джелаля разнеслись далеко по степи. Степняки потянулись на государеву службу. Вначале к Дербенту направились некоторые их племена числом около 50 000 шатров. Дербентская крепость запирала узкий проход между горами и морем. Чтобы обойти его, нужно было переправиться, а у кипчаков не имелось флота.
Формально Дербентом владел отпрыск местной правящей династии. Но он был ребенком, а делами заправлял его атабек Асад. Он отказался пропустить кипчаков.
Кипчаки вернулись к себе. Джелаль эд-Дину не удалось пополнить армию.
Джелаль решил подчинить себе хотя бы Ширван. Первую попытку сделал незадолго до этого Шараф, но ширваншах Фарибурз III отказал под предлогом того, что готов платить дань только самому хорезмшаху. Теперь в Ширван прибыл сам Джелаль и потребовал дани. Фарибурз долго юлил, ссылаясь на то, что в стране мятежи, города Шеки и Кабала фактически вышли из-под его власти, а грузины захватили окраины шахства. Джелаль настаивал на своем. «Между ними продолжался обмен послами по этому делу, – говорит ан-Насави, – пока они не определили [сумму] ежегодного взноса в казну Джелаль эд-Дина – пятьдесят тысяч динаров».
Менгбурны наградил ширваншаха почетными одеждами, и отправил восвояси и обратился к другим делам. Грузия поднималась с колен. Отряды грузин освободили значительную часть страны. Следовало напомнить о себе. Джелаль стал собирать войска для вторжения в Грузию.
Еще когда султан пытался наладить контакт с кипчаками, один из его полководцев самовольно напал на грузин. Этого военачальника звали Гек-хан. Дошли до озера Баттах у притока Куры. Часть войск остановилась на западном берегу озера, а другая часть – на восточном. Этим немедленно воспользовались грузины. Ночью они напали на тех хорезмийских воинов, что находились на западном берегу. Победа христиан была полной: врагов частью перебили, частью взяли в плен.
«Султан был в гневе из-за того, что причинили грузины его войскам после того, как они должны были довольствоваться спасением в своих домах и сохранением жизни», – негодует на православных ан-Насави.
Грузинский летописец, автор «Истории Картли», пишет: «Султан оставил Азербайджан и второй раз пошел на Тифлис. Когда об этом узнала царица Русудана, она призвала войска восточное и западное, Шанше – церемониймейстера, Авага – главнокомандующего, Варама – ведающего царским двором и хозяйством, [войска] херов, кахов, армян, джавахов, месхов, таойцев, дадиани, абхазов, джикиев, открыла двери Дарьяльские и впустила оттуда осетин, дурзукиев и всех горцев. Собралось множество их… и всех их она направила на битву с хорезмийцами».
К Русудан прибыли тайные гонцы от Кей-Кубада. Сельджук предлагал грузинам вступить в коалицию против хорезмийцев, которые уже вызвали опасения у всех ближневосточных владык, потому что порождали хаос и разрушение. К союзу присоединились также сирийцы. Интересно, что сирийцы были старыми врагами Кей-Кубада. Можно представить, как их напугали успехи Хорезма, если они согласились позабыть вражду. Русудан с готовностью согласилась на союз.
Для Джелаля это были плохие новости. Ему следовало действовать очень быстро, если он хотел сохранить голову на плечах. Войска хорезмшаха были расквартированы в разных вилайетах (провинциях) его обширной страны. Так их было легче содержать. Но, учитывая, что кругом враги, такой способ дислокации таил много опасностей. Через короткое время он погубит Джелаля. Но пока обошлось: Менгбурны собрал крупную армию и бросил ее в направлении города Лори.
Через некоторое время он достиг озера Баттах. Здесь встретил передовые отряды грузин и нанес им поражение. «Помощь Аллаха принесла победу», – замечает ан-Насави. Привели пленных. Джелаль велел отрубить им головы.
Джигиты ликовали. Их победоносный полководец вновь показал, что умеет бить врагов, а удача ему сопутствует. Аллах принесет аскерам новые победы и много добычи.
Затем султан выступил против главной армии грузин. Рашид эд-Дин уточняет: сперва султан «был смущен тьмой врагов». Он посоветовался с Шараф ал-Мульком, которого Рашид знает под кличкой Юлдузчи – Звездочет. Это ироническое прозвище, вроде английского stargazer – мечтатель. Звездочетом звали везира в молодости. Юлдузчи высказался осторожно:
– Так как наше войско не составляет и сотой части грузин, лучше отступить и перекрыть им доступ к воде. Когда мы увидим, что вражеская армия съела все припасы и страдает от жажды, мы вступим в битву и победим.
После этих слов в голову везира полетела чернильница. Вспыльчивый Джелаль эд-Дин выразил гнев. Он ожидал от Шарафа слов ободрения, а не страха. Хорезмшах воскликнул:
– Они стадо баранов! А мы – львы. Нечего льву жаловаться на многочисленность стада! Хотя дело трудное, надо драться!
Шараф ал-Мульк заплатил за неуместный совет 50 000 динаров в султанскую казну.
На другой день войска построили ряды. Грузинские полководцы были уверены в победе. Войско хорезмийцев на этот раз сильно уступало по численности. Сражение таило для мусульман большой риск.
Джелаль самолично отправился на рекогносцировку. Он въехал на удобный холм и окинул взглядом местность. Тут султану улыбнулась удача. Джелаль заприметил, что в грузинской армии находится большой конный корпус кипчаков. На первый взгляд их было тысяч двадцать. Джелаль вызвал одного из своих мамлюков, по имени Кушкар. Это был куман по происхождению. Султан отправил его с хлебом-солью и другими дарами к грузинским кипчакам.
Кушкар справился со своей миссией блестяще. Он напомнил половцам о родстве и заявил, что в войске хорезмшаха служит немало их соплеменников. Следовательно, сражение грозит вылиться в братоубийственную бойню на потеху грузинам. Этого оказалось достаточно, чтобы «кипчаки немедленно повернули поводья и отошли в сторону» (сообщает Рашид эд-Дин). Ударить в спину грузинам они не смогли. Это было бы предательством. Но и сражаться за них не захотели.
Навстречу хорезмийцам выступили прочие войска Русудан. Султан послал гонца передать им следующие слова:
– Вы только что вышли на поле боя и утомлены тяжелыми переходами. Пускай молодежь потешится поединками, а мы поглядим со стороны.
Христианам это понравилось. Несколько грузинских богатырей выехали на единоборство. Начались сшибки мелких отрядов и единичных бойцов. Один грузин побеждал всех, и тогда Джелаль эд-Дин не выдержал. Он надел доспехи, схватил оружие, приладил копье и поскакал на врага. Воины обеих армий затаили дыхание. Не каждый день султан, как простой удалец, выходит на поединок. А Джелаль эд-Дин мчался вперед, красивый, молодой, статный. Он был неотвратим, как страшный суд. На полном скаку султан вогнал своему противнику в пояс крепкое кизиловое копье, да так ударил, что порвал недругу кафтан и кушак. Горец упал замертво.
У погибшего имелось трое сыновей – все как один воинственные юноши. Они захотели отомстить султану за смерть отца. Каждый юноша поочередно выходил на бой против Джелаль эд-Дина, и всех троих султан умертвил. Тогда еще один витязь, «страшный на вид» (по словам всё того же Рашид эд-Дина, у которого мы позаимствовали этот эпизод), вышел на битву. Султан едва не проиграл поединок, потому что конь под ним уже устал. Тогда Джелаль ловко соскочил с коня, свалил грузинского витязя ударом копья и убил. Эти схватки так «разогрели» воинов, что обе армии кинулись друг на друга. На стороне хорезмийцев был моральный фактор – их вождь победил врагов. «Когда войско султана, – пишет Рашид, – это увидело, оно одним натиском обратило всех в бегство».
«История Картли» сообщает об этих событиях несколько иначе. Грузинские войска «прошли в Тбилиси, а султан стоял лагерем около Болниси. Когда сторожевые посты султана заметили их приближение, они сообщили об этом султану. Он двинулся вперед, и началась страшная битва. Вначале грузины побеждали, но господь был разгневан на грузин, никак не мог унять этого гнева и опять вспомнил наши грехи». Итог обоих сообщений один: войска царицы Русудан потерпели поражение и бежали.
Султан подошел к Лори и направил посла с угрозой, что начнет осаду города, если грузины не освободят тех тюрок, которых взяли в плен ночью у озера во время давешнего боя с Гек-ханом. Грузины немедленно выполнили это условие.
Лори получил пощаду. «А султан снова пришел в Тбилиси, – говорит грузинский летописец. – Если еще что-нибудь осталось для разграбления, он грабил и уничтожал». Страна была основательно разрушена и разорена. Таким образом он получил добычу и обеспечил тылы. Одну из участниц кавказской коалиции – Грузию – вывели из игры. Теперь была очередь сирийцев и «римских» сельджуков. Но прежде хорезмшах дал армии короткий отдых и навербовал воинов. Пополнения дали туркмены из Аррана и Азербайджана.
Внимание государя привлекли богатые владения некоего Бахрама Грузина на границе Грузии, Ширвана и Аррана. «Султан двинулся на него с большими силами и тьмой воинов, – пишет ан-Насави. – Войска с шатрами и обозом рассеялись по разным местам области Бахрама, грабя ее, поджигая, убивая и разгоняя [жителей]. Войска изъяли у них все, что было спрятано и укрыто, и низвергли их с горных высот и вершин, холмов и гор».
Затем султан взялся за осаду городов и замков грузинских князей – соседей Бахрама. Первым делом захватил укрепление, принадлежавшее княгине Тамта – дочери Иване Мхаргрдзели. «Он быстро взял крепость, подавил ее силы, перебил ее жителей и делал там все, что хотел», – констатирует ан-Насави.
После этого Джелаль направился к крепостям Гаг и Кавазин. Но это оказались крепкие орешки. Султан осаждал их три месяца, потратив драгоценное время, когда мог атаковать сирийцев и сельджуков. Наконец осажденные попросили освободить их в обмен на выкуп. Джелаль не раздумывая согласился. Деньги были переданы, и султан снял осаду. Кампания в Грузии закончилась.
После этого правительница Нахичевани, стареющая Джелалия, вдруг захотела вступить в брак с хорезмшахом. Она была дочерью атабека Мухаммеда, сестрой Узбека. Следовательно, в 1229 году ей могло быть глубоко за сорок или под пятьдесят.
Однако молодой Джелаль эд-Дин не погнушался взять ее в свой гарем. Ясно, что брак был фиктивный. Фактически хорезмшах брал в жены Нахичевань. Предложение Джелалии о свадьбе означало, что Нахичевань окончательно покорилась, а сама правительница признала силу хорезмшаха, сокрушившего всех врагов.