1. Братья хорезмшаха
Молодой султан внимательно наблюдал за действиями монголов и в то же время следил за событиями на западе своей страны. Западными областями формально управляли его братья – Рукн эд-Дин Гурсанчи и Гияс эд-Дин Пиршах. Остальные сыновья Мухаммеда, как мы видели, нашли смерть в войне с монголами.
Однако и на западе владений султана было неспокойно. Во-первых, братья фактически не подчинялись Джелалю. Во-вторых, местные полководцы и начальники не повиновались братьям. Мы видим те же мелкие интриги, кровавые междоусобицы и неспособность сплотиться, что и в других областях.
Рукн эд-Дин Гурсанчи стал править Персидским Ираком еще за пару лет до нашествия монголов. Был он совсем юн, младше Джелаля. Поэтому отец выделил опекуна-атабека. Им стал некий Йиган Таиси – дядя Рукн эд-Дина по матери. Однако воспитанник быстро подрос, освоился в мире дворцовых интриг и донес хорезмшаху на своего воспитателя. «Он дал отцу понять, что если тот ослабит узду атабека и позволит ему действовать и поступать как угодно, то будет от него такое, чего потом не исправишь, – витийствует ан-Насави. – Тогда султан разрешил ему схватить атабека, и он арестовал его и держал в заточении в крепости Сарджахан…» Йигана обвинили в попытке отложиться от Хорезма. Обвинение было серьезно и грозило пожизненным заключением.
Самостоятельное правление Гурсанчи продолжалось недолго. Пришли монголы, и в Персидском Ираке возникла смута. В 1220 году Рукн эд-Дин покинул эту область, встретился с отцом Мухаммедом, доложил о мятежах и развале страны, а затем отбыл в Керман вместе со своим старшим братом Пиршахом. Здесь оставался девять месяцев в то время, когда Субэтэй прошел победным маршем весь Персидский Ирак. Эта страна полностью отложилась от Хорезма. Мятеж поднял некто Джемаль эд-Дин Мухаммед. Об этом человеке мало что известно. Перед нами тюрок, военный, одно время служивший крупным чиновником в Азербайджане при дворе атабека Узбека. После поражения атабека в войне с хорезмийцами Джемаль эд-Дин перешел на сторону победителей. Рашид эд-Дин называет его «рабом хорезмшаха». В таком качестве Джемаль пробыл, однако, недолго.
Историк ан-Насави, враждебный ко всем врагам своих хорезмийских хозяев, пишет, что мятежник «собрал в Хамадане некоторое количество иракских тюрок, проходимцев, зачинщиков смут». Далее приводится длинный список предводителей тюркских шаек, поддержавших путчиста. Язык не поворачивается осудить их за это. Ведь хорезмшахи были такими же путчистами, восставшими когда-то против своего сельджукского государя. С этого момента прошло всего-навсего несколько десятилетий. Мусульманский Восток представлял собой царство джентльменов удачи.
Монголы Джэбэ и Субэтэя явились в Хамадан, поставили здесь правителя из мусульман, обложили город контрибуцией и умчались на север. Джемаль убил правителя и тем самым поссорился с монголами. Но поссорился и с хорезмшахом, потому что не подчинялся ему.
Гурсанчи набрал войско и двинулся на крупный торговый город Исфахан. Пиршах ехал в обозе. Покинутый братьями Керман тотчас захватили разноплеменные банды.
Главный судья Исфахана Масуд перешел на сторону Джемаля и запер ворота перед хорезмийцами. Это не может быть случайностью. Хорезмийский сброд, состоящий из канглов, туркмен и кипчаков, внушал иранцам гораздо больший ужас, чем даже монголы. Гурсанчи не имел шансов взять укрепленный город, но сделал ход конем: заручился поддержкой раиса (мэра города) Садр эд-Дина. Это был таджик – чужак для здешних иранцев и враг главного судьи. Раис сумел мобилизовать часть городской черни. Вместе с хорезмийскими войсками Садр эд-Дин осадил кварталы города, в которых укрылся судья Масуд со своими сторонниками. Через несколько дней восстание было потоплено в крови, мятежные кварталы разрушены, судья бежал в Фарс и укрылся у тамошнего атабека Сада, который также отложился от хорезмийцев.
Часть войск Гурсанчи вошла в Исфахан, часть разместилась под стенами города. Немедленно начались интриги. Тюркские аскеры разделились по интересам. Кое-кто поддержал Гурсанчи. Кое-кто – Пиршаха. Однако братья не желали ссориться и предпочли разделить силы. Пиршах отправился на отвоевание Кермана. Гурсанчи вознамерился вернуть Персидский Ирак. Судьбы братьев сложились по-разному, хотя обоих ожидала смерть в бою.
Гурсанчи уже собрался выступить на Ирак, как вдруг случилось непредвиденное. Его солдатня вела себя в Исфахане столь разнузданно, что вспыхнуло второе восстание. Жители заперли городские ворота, затем взялись за ножи и учинили резню на рынках и в лавках, где буйствовали хорезмийцы.
Из сообщения Рашид эд-Дина мы узнаем, что Гурсанчи в это время находился с частью войск за пределами города, разбив свой шатер в степи. Для штурма не было сил. С остатками войск Гурсанчи отошел в Мазандеран. Здесь устроили совет, что делать дальше. По всему выходило, что надо всё-таки идти в Персидский Ирак.
Сам Гурсанчи остался в Мазандеране с гаремом и сокровищами. В наступление на Хамадан – столицу Персидского Ирака – направил трех тюркских эмиров. Один из полководцев, Куч-Буга-хан, изменил Гурсанчи. «Из-за его предательства стали малодушными остальные военачальники и, не приняв боя, повернули обратно», – пишет ан-Насави. Вернулись в Мазандеран.
Гурсанчи в окрестности Рея. Этот город недавно обчистили монголы Субэтэя, но пострадал он не сильно. Гурсанчи застал здесь проповедников из религиозной секты исмаилитов. Они предлагали жителям Рея восстать против хорезмшаха, прекратить выплату налогов и установить республику. Вполне понятно, что Гурсанчи допустить этого не мог. «Рукн эд-Дин покончил с ними», – лаконично говорит ан-Насави.
Этот сомнительный успех стал для молодого Гурсанчи последним. Прошел слух, что в окрестностях Рея появился монгольский отряд. От Рукн эд-Дина немедленно разбежались воины, и он остался с небольшой дружиной гулямов. Монголов тоже было немного, потому что главные силы Чингисхана находились в Афганистане. Однако и небольшого отряда оказалось достаточно.
Гурсанчи нашел убежище в крепости Фирузкух неподалеку от Рея. «Эта крепость была хорошо защищена, – сообщает ан-Насави, – крылья орлов были слабы, чтобы достигнуть ее высоты; при трудности доступа к ней она не нуждалась в стенах». В результате хорезмийская охрана утратила бдительность. Есть ощущение, что эти люди вообще ничего не умели: ни сражаться в поле, ни охранять крепости, ни быть верными, ни даже наладить взаимодействие друг с другом. В терминологии Льва Гумилева это типичные субпассионарии – никчемные люди.
Монголы действовали, как всегда, методично, окружили частоколом подножие скалы, на которой располагалась крепость. Защитников это не испугало. Они считали, что Фирузкух можно взять только измором. Каково же было удивление, когда однажды утром прямо посреди укреплений раздалась монгольская речь.
Как выяснилось, монголы обнаружили слабое место в обороне: расщелину в стене, заросшую снизу доверху травой. «Они сделали из железа длинные колья и ночью вбили их туда. Когда они вколачивали кол, то на него поднимался один из них и вбивал другой, выше того, а затем поднимался все выше, спускал веревку и поднимал других», – объясняет ан-Насави. Так они достигли вершины и бросились внутрь укреплений. В один миг защитники были схвачены или перебиты. Попал в плен и сам Гурсанчи. Царевич вел себя храбро. «Сколько ни предлагали ему преклонить колени, он не преклонил, – констатирует Рашид эд-Дин. – В конце концов его со всеми приверженцами и гарнизоном предали мученической смерти». Ан-Насави вторит своему коллеге-историку, буквально захлебываясь плачем и причитаниями: «Рукн ад-Дин был убит… и, увы, не помогли ему ни роскошные одежды, ни прямой стан, ни облик, подобный луне, ни уважение к его величию и славе». Так у Джелаль эд-Дина стало еще одним братом меньше.
2. Распад Ирана
Беспорядок нарастал. Персидским Ираком по-прежнему распоряжался мятежник Джемаль со своими головорезами. В Луристане сидел отдельный атабек. Свой атабек по имени Сад находился в Фарсе. Наконец, еще один атабек из местной тюркской династии правил в Йезде. Все воевали против всех. Ан-Насави приводит десятки имен людей, которые захватывали города, крепости, небольшие районы и бились друг с другом. Перечислить все мелочи невозможно, да и не нужно. Главное, что единство страны, кое-как достигнутое хорезмшахами и продержавшееся пару лет (с 1217-го по 1219-й), было утрачено.
В Кермане властвовали разноплеменные бандиты. Однако после возвращения Пиршаха большинство из них признало его власть. Стране нужен был хоть какой-то порядок.
Пиршах и его советники сумели взять ситуацию под контроль. «Для него стала прозрачна вода [Кермана] и обильно потекло молоко его богатств», – со вкусом отмечает ан-Насави.
Царевичу требовались соратники для того, чтобы захватить иранские земли. Поэтому он охотно шел на уступки главарям шаек, требуя от них только формального признания собственной власти. На первых порах это помогло собрать земли, а затем привело к новой проблеме: Пиршаху отказывались подчиняться. Но это – позже.
Итак, Пиршах превратился в господина крупной области и начальника нескольких тысяч джигитов. Некоторое время он властвовал в своих владениях и проедал богатства.
В это время монголы оставили Хорасан, потому что Чингис стягивал все силы для решающей схватки с Джелаль эд-Дином. Разоренной провинцией немедленно овладел кангл Инанч-хан. Это был один из крупных генералов султана Мухаммеда. Инанч руководил обороной Бухары. Он пробился сквозь ряды монголов во время сражения под этим городом. С небольшим отрядом проник в Туркмению. Здесь набрал удальцов из числа дезертиров и отбившихся от своих частей солдат султана. Отряд превратился в армию. Инанч-хан постоянно маневрировал, сражался с мелкими шайками бандитов, отгонял монголов и пополнял силы. Покорил Мерв, Нишапур, Себзевар и, наконец, подчинил своей власти почти весь Хорасан. Инанч сохранял верность хорезмшахам. Сделать это было легко: Джелаль эд-Дин находился в далекой Газне, а Пиршах сидел рядом, но был откровенно слаб. Так или иначе, генерал Инанч признал верховенство Пиршаха.
Еще один авантюрист появился в Исфахане. Его звали Одек-хан. Откуда происходил этот человек, как выдвинулся, кому приходился родней – всё непонятно. Звание (не титул!) хана говорит о том, что он входил в число генералов хорезмшаха Мухаммеда. Перед нами тюрк, который во времена хорезмшахов нес службу на территории Ирана. Под его началом находилось несколько тысяч бойцов. С приходом монголов Одек-хан почувствовал себя свободным и решил сыграть свою игру. Видимо, договорился с двумя правителями Исфахана – раисом (мэром) и кади (судьей). Одек и его воины брали на себя защиту Исфахана от врагов, а жители оплачивали эту работу хана и его людей.
Наконец, на сцену вышел новый игрок, который задумал овладеть Персидским Ираком. Это был атабек Йиган Таиси. Он томился в заключении по обвинению в сепаратизме.
Однако после прихода монголов многие иранцы и тюрки разочаровались в режиме хорезмшахов. Йигана стали считать незаконно репрессированным. Комендант крепости, в которой он томился, освободил своего узника. «Затем к нему собрались отряды из иракцев и хорезмийцев, и благодаря им его плечи расправились, его клыки и когти стали острыми», – сообщает ан-Насави. Йиган сохранил деньги и связи, коль скоро сумел быстро собрать войско.
С другой стороны, в те времена в Иране появились толпы безработных джигитов. Заниматься мирным трудом они не умели и на основании этого считали себя настоящими воинами. Это остатки армии Заречья, разбитой монголами. Многие из них помнили о недавнем великом прошлом, когда тюркские воины хорезмшаха считались солью земли. Поэтому искали способных вождей, которые могли бы привести к победам. А значит – к богатству, потому что любая победа означала грабеж, добычу и пленных.
Пиршах был поставлен перед нелегким выбором. С кем-то из иранских военачальников он должен был договориться, кого-то припугнуть, а кого-то убить.
3. Атабек
Первым делом Пиршах захотел договориться с Одеком. Тот неожиданно пошел на контакт. «Гияс эд-Дин хотел склонить его сердце к себе и вовлечь его в свою партию и женил его на своей сестре Айси-хатун, чтобы упрочить его повиновение», – поясняет ан-Насави. С Одек-ханом он договорился.
Правда, свадьба всё же не состоялась. Пиршах узнал, что во владениях Одек-хана неспокойно, и побоялся отправить девушку в Исфахан.
Возмутителем спокойствия стал Йиган Таиси, опиравшийся на несколько мелких крепостей в восточной части Персидского Ирака. Он попробовал захватить лакомый кусок, каким представлялся Исфахан. К тому же Йигану не понравилось соглашение, которое Одек заключил с Пиршахом. Атабек вооружил 7000 тюрок и выступил против Одек-хана. «Над ними возобладал шайтан, и оба они не нашли иного пути, кроме раздора, и отказались от согласных действий», – осуждающе замечает ан-Насави. У Одека было меньше сил: всего 3000–4000 всадников. Он попросил помощи у Пиршаха, чтобы уравнять шансы. Пиршах отправил на подмогу 2000 конных, но они опоздали. Йиган настиг Одека и напал на него. «Они оба встретились в бою близ Исфахана, – пишет ан-Насави. – Одек-хан располагал малыми силами, и сражение закончилось тем, что он попал в плен. Атабек воздержался от убийства его из-за родственных связей с султаном…»
Интересно, что жители Исфахана не заступились за Одека. Распря двух тюркских волков была им неинтересна. Похоже, Одек был просто выгнан жителями к воротам Исфахана на верную смерть. Впрочем, повторим вслед за ан-Насави: изначально хана никто не хотел убивать. Но в конечном счете судьба Одека сложилась трагично.
После победы атабек Йиган устроил пир. На мангале жарилось баранье мясо, за столом обильно пили вино. Атабек возжелал показать свое благородство и усадил потерпевшего поражение Одек-хана за один стол с собой. Впрочем, хану дали место ниже многих мелких начальников, и это вывело его из себя. Какие-то проходимцы запросто общались с ним – потомком степных вождей. Хан нагрубил атабеку. «Тогда атабек приказал покончить с ним, и он был задушен», – констатирует ан-Насави.
Протрезвев, Йиган пожалел о своем поступке, но было поздно. Несомненно, он опасался мести Пиршаха, но на сей раз вышел сухим из воды.
Конники Пиршаха узнали об исходе сражения под Исфаханом и вернулись к своему господину ни с чем. Молодой султан немедля отдал приказ собрать все имеющиеся войска и начать поход, чтобы отомстить за смерть Одек-хана.
Йиган сообразил, что единственный шанс остаться в живых – склонить на свою сторону население Исфахана. Город был по-прежнему расколот. Мэр и судья смертельно враждовали. За враждой стояли древняя неприязнь и соперничество влиятельных группировок из разных районов: «Монтекки» и «Капулетти» из Исфахана.
Йиган договорился с раисом. После этого сторонники кади (судьи) восстали и перешли на сторону Пиршаха. Это ухудшило положение атабека. Гияс эд-Дин Пиршах уже стоял у ворот Исфахана. «Убедившись, что ему не избежать службы и не уклониться от повиновения, атабек пал ниц, когда увидел Гийас эд-Дина, испачкал лицо пылью и проявлял покорность свою всеми другими способами», – пишет в своем бесподобном стиле ан-Насави. Состоялась трогательная сцена примирения, потому что Пиршах предпочитал видеть в своей армии живых воинов атабека, а не мертвых. Йиган был прощен. Более того, за атабека выдали сестру Пиршаха – всё ту же Айси-хатун – и сыграли пышную свадьбу. Это был какой-то пир во время чумы. За Амударьей стояли монголы, в Афганистане героически сражался Джелаль эд-Дин, а в сердце Ирана, среди руин и распрей, султаны и атабеки закатывали пиры, устраивали свои дела, женили родственников, хитрили и надеялись выжить.
Что касается Исфахана, то восстание здесь утихло так же быстро, как и началось. Пиршах сумел на какое-то время помирить раиса с кади и утвердился в городе. После этого он присоединил Мазандеран. Но скоро начались другие проблемы.
Примирение с Йиганом понравилось далеко не всем военачальникам Пиршаха. Часть из них покинула царевича и некоторое время воевала на свой страх и риск. Пиршаху удалось вернуть их, но ценой щедрых даров.
Теперь ему подчинялись Исфахан, Хорасан, Керман и Мазендеран. Пиршах из царевича стал султаном. Правда, власть его во всех этих районах была зыбкой, а население страдало от произвола тюркской вольницы. Вся эта солдатня только одна и выиграла из-за нашествия монголов. Перед ней заискивали. На нее был спрос. А то, что впереди не было будущего, – ничего; хоть день, да мой.
4. Азербайджан
Союз Пиршаха и атабека Йигана оказался полезен обоим. Атабек был деятельным и удачливым полководцем. Получив поддержку Пиршаха, он пополнил войска и отправился на завоевание западной части Персидского Ирака, где еще держался мятежник Джемаль. Конечно, Йиган хотел занять эту страну для себя, но принес большую пользу своему молодому господину. Во-первых, увел свои шайки на запад и дал отдохнуть области Исфахана. Во-вторых, расширял султанские владения.
Атабек напал на Хамадан. В этом городе произошли перемены.
Из сообщения Рашид эд-Дина явствует, что в сентябре 1221 года мятежник Джемаль крепко поссорился с монголами Субэтэя, которые обосновались в азербайджанских степях перед тем, как идти дальше на север. Завоеватели требовали продовольствия и коней, а Джемаль легкомысленно отказал.
Субэтэй был человеком суровый. Он отправил под Хамадан пару тысяч бойцов, чтобы наказать непокорного. Джемаль испугался, вышел навстречу монголам с угощением, но это не помогло. «Его вместе с нукерами предали мученической смерти», – говорит Рашид эд-Дин. Пользуясь случаем, монголы разграбили Хамадан, после чего ушли и не показывались в этих краях долгие годы. Субэтэй отправился воевать против грузин и кипчаков. Тем самым монголы расчистили путь атабеку Йигану, который беспрепятственно занял Хамадан от имени Пиршаха.
Правители Луристана и Фарса, видя перемену обстановки, предпочли не ссориться с Пиршахом и выразили ему покорность. Только так можно объяснить отсутствие боевых действий в этих местах. Зато правитель Азербайджана – Узбек – не ставил Пиршаха ни во что. Узбек и отцу-то его подчинился формально. Тем более не хотел преклонить колени перед сыном. Азербайджанский атабек прекрасно знал, что восточные области Хорезмийского султаната захвачены монголами. До него доходили сведения о смертельной борьбе, которую ведет против Чингисхана Джелаль эд-Дин. Пока продолжается эта борьба, богатый и многолюдный Азербайджан может жить спокойно.
Тогдашний Азербайджан – страна огромных торговых городов с шумными базарами, караван-сараями, купцами, ремесленниками, развлекательными заведениями и веселыми женщинами… Столицей был многолюдный Тебриз, но по численности населения ему не уступала Марага. Крупным городом был Ардебиль. Северной границей Азербайджана являлась река Аракс. За нею лежал Арран – междуречье Куры и Аракса. Там жили вперемешку иранцы и армяне с небольшими вкраплениями арабов и тюрок. Здесь тоже выросли огромные города. Даже местные села могли бы считаться по меркам тогдашней Европы крупными ремесленными центрами и столицами государств. Выделялись Гянджа (бывший военный арабский лагерь, разросшийся в долине реки Гянджачай) и Нахичевань; подавляющее большинство населения последней составляли армянские торговцы и ремесленники.
Управляя богатым Азербайджаном и прекрасным Арраном, Узбек чувствовал себя могущественным человеком. Правда, стал быстро спиваться, и алкоголизм оказался более страшным врагом, чем монголы. Но, даже спившись, атабек не утратил амбиций. Он отделился от Хорезма, в его городах прекратили читать хутбу с именем хорезмшахов. Нельзя сказать, что Узбек выражал мнение своих подданных. Его страна не была единой, у каждого из городов имелись свои интересы.
Хорезмшахи давно зарились на богатую, но беззащитную и разобщенную страну. Гияс эд-Дин Пиршах собрал войско и объявил поход на Азербайджан. Молодой султан велел подойти главным полководцам, которые управляли частями его государства. Из Мазандерана явился военный наместник Даулат-мелик. На западе Персидского Ирака собрал армию атабек Йиган. Все вместе они собрались под Хамаданом и напали на богатую многолюдную Марагу – жемчужину Азербайджана.
Тут выяснилось, что спивающийся Узбек не может сопротивляться врагу. Его войско было еще более «списочным», чем армии хорезмшахов. Пиршах остановился в небольшом городе под Марагой и принялся разорять окрестности. Азербайджанский атабек немедленно запросил мира. «К месту его [Пиршаха] пребывания неоднократно прибывали послы Узбека, добиваясь мира, чтобы откупиться от жаркого сражения и горького зла», – говорит ан-Насави.
Пиршах принял предложение Узбека. Он взял в жены сестру атабека Джелалию – правительницу Нахичевани. Ясное дело, этот процветающий город отошел к Пиршаху в качестве приданого. «После того как основы согласия были укреплены, Гияс эд-Дин возвратился в Ирак». Откупившись частью территории, Узбек продолжал пьянствовать в обществе своих жен и гулямов.
Что касается Пиршаха, то он достиг вершины могущества. А в это время его брат Джелаль эд-Дин Менгбурны вел смертельную борьбу с монголами.