Первый президент Кыргызстана Аскар Акаев тоже увлекался историей своего народа. Примечательно, что свою книгу о кыргызской государственности он начал воспоминаниями о том, как в далеком детстве отец показал ему остатки древнего городища, которое, как он узнал позднее, служило столицей Западнотюркского каганата. Любопытно, что принцип автохтонизма не казался Акаеву существенным и он признавал, что различные племена проникли на территорию современного Кыргызстана в разное время и разными путями. Гораздо более важной он считал государственность, причем в такой степени, что провозглашал кыргызов исконно государственным народом: якобы государство имелось у них еще в конце III веке до н. э., когда о них впервые упоминали китайские источники [635] . Руническую письменность он приписывал предкам кыргызов. Акаев с гордостью подчеркивал, что кыргызская государственность насчитывала 2200 лет, и в конце августа 2003 года по всей республике проходили торжества по случаю этого юбилея. Акаев пропагандировал этот юбилей везде, где только возможно: на Втором всемирном курултае кыргызов, в своей лекции в Сорбонне, даже на одной из сессий ООН. В этом всемерную помощь ему оказывали известные местные ученые. [636]
Выступления Акаева звучали убедительно, и торжества по случаю юбилея кыргызской государственности проходили под эгидой ООН. В частности, он использовал эти торжества для того, чтобы заручиться поддержкой России. Он подчеркивал, что, так как древнейшая кыргызская государственность возникла в верховьях Енисея, российская земля была «колыбелью кыргызского народа». Он даже заявлял: «Мы родом из России». [637]
Какие-либо сомнения в истинности названной президентом даты отвергались официозными СМИ как «очернительство» и «ультрарадикализм» [638] . Между тем, после того как в марте 2005 года Акаев был смещен с поста президента республики, в кыргызской печати появились серьезные возражения против его версии возникновения кыргызской государственности. Было показано, что упоминания о кыргызах в древнекитайских летописях не имели однозначной трактовки и что наиболее надежные сведения о них встречаются не ранее VII века н. э. [639] Любопытно, что еще во время юбилейных торжеств известный кыргызский писатель Ч. Айтматов, подчеркивая их значимость, увидел в образе «древней государственности» национальную мечту, способную оказать помощь современным кыргызам в справедливом устройстве своего общества [640] . Иными словами, речь шла не столько о научной обоснованности концепции (хотя Айтматов верил ученым), сколько о ее современной социально-политической актуальности. Действительно, как подтверждает кыргызский социолог, проводившиеся в республике грандиозные празднества и юбилеи были призваны привить людям самоуважение и преодолеть негативные следствия «черного самосознания». По инициативе Акаева был сформирован моральный кодекс народа, в основу которого были положены «Семь заповедей Манаса», заимствованные из народного эпоса. Правда, идейного вакуума это так и не заполнило. [641]
Не меньший интерес к прошлому проявляет и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Так, в книге со знаковым названием «В потоке истории» он пишет: «Драма действующего политика состоит в том, что шлейф истории незримо присутствует в каждом его деянии или высказывании, будь то разрушительный или созидательный акт» [642] . Стремясь поднять дух казахов, он называет их «наследниками великих цивилизаций». При этом он подчеркивает, что казахи столетиями формировались на своей «этногенетической территории», сохраняя там культурную преемственность и не меняя своей идентичности [643] . Правда, при этом ему не удается избежать противоречий. С одной стороны, он призывает помнить о пятивековой собственно казахской истории, но, с другой стороны, не собирается забывать и о более величественном общетюркском прошлом; с одной стороны, указывая на открытие археологами древних городов на территории Казахстана, подчеркивает неправомерность сведения истории казахов к номадизму, но с другой – вдохновенно описывает славные деяния предков-кочевников; с одной стороны, делает акцент на синкретичном характере казахской культуры, лежащей в центре диалога самых разных евразийских культур, а с другой – настаивает на том, что казахи никогда не смешивались в массовых масштабах с другими этносами.
Опираясь на археологические данные, он пишет: «Нет нужды преувеличивать наше реальное историческое наследие. Оно столь велико и впечатляюще, что не требует никакой мифологизации». И, апеллируя к мифологизированной пантюркистской версии прошлого, он с высоким пафосом дает отпор тем, кто говорит о «вековой отсталости степи» [644] . Мало того, среди далеких предков он находит ведических ариев и саков, изящно обходя вопрос об их языках, которые не имели никакого отношения к тюркским. Зато он отмечает в их внешнем облике «монголоидную примесь» и с гордостью объявляет о том, что в древности они «остановили нашествие иранских завоевателей», после чего «тюрки покорили полмира» [645] . И он воспевает кочевые империи как «новый тип цивилизации». Иными словами, Назарбаев создает великий националистический нарратив о предках, в немалой степени опираясь на достижения казахстанских археологов.
Президенты любят посещать археологические памятники и навещать «родину предков», видя в этом важный символический капитал. Например, Ниязов гордился тем, что «побывал почти во всех местах древних обитаний туркмен» [646] . В свою очередь, Акаев в июле 2002 года съездил в Хакасию и Северо-Западную Монголию и сфотографировался на фоне знаменитых оленных камней. Его поездка представлялась кыргызским телевидением как посещение «земли предков» [647] . А Назарбаев гордится тем, что дал распоряжение составить археологическую карту района Астаны, в результате чего там был найден древний город. [648]
Отношение Ниязова и Назарбаева к наследию кочевых предков было неоднозначным. С одной стороны, оба они стремились отказаться от советского историографического наследия, представлявшего кочевников в негативном свете как разрушителей высоких цивилизаций. Поэтому они всячески прославляли кочевую культуру как особую «кочевую цивилизацию». Однако, с другой стороны, их не оставляли сомнения, заложенные советской историографией, и они пытались изобразить отдаленных предков оседлым населением, что было связано и со стремлением доказать их полную автохтонность. Так, согласно президенту Ниязову, далекие предки туркмен были оседлыми земледельцами, введшими в оборот «белую пшеницу». Еще в октябре 1993 года он инициировал проведение в Ашхабаде сессии по этногенезу туркменского народа, где выразил свое неудовлетворение предками-кочевниками и дал туркменским ученым установку на поиск местных оседлых предков. Некоторым из них удалось сделать это тут же на указанной сессии. [649]
Назарбаев менее последователен: с одной стороны, он доказывает наличие высокой культуры у кочевников, но, с другой, утверждает, что предки казахов не были вполне кочевниками, ибо у них имелись и города. При этом он опирается на археологические данные, благо они дают основание для обеих версий. Оба президента пытались связать историю своих народов с территорией их современных государств. Этому не мешали их пантюркистские экскурсы, ибо исконными и постоянными территориями обитания туркмен и казахов оказывались соответственно Туркменистан и Казахстан: даже если предки совершали далекие миграции, они в конечном итоге возвращались на «историческую родину». В этом отношении Акаев занимал особую позицию: отмечая большую роль миграций, он протестовал против идеи об «исконной территории» и, кроме того, признавал кочевничество отсталым образом жизни и связывал прогресс с оседлостью.
Президент Узбекистана Ислам Каримов старается избегать пантюркизма и апелляции к археологическим памятникам, ибо делает установку на наследие Тимуридов как достаточно престижных предков, снабжающих Узбекистан искомой неувядающей славой. Однако и он в своих речах не без гордости упоминает о «землях древнего Турана» и Великом шелковом пути как важных элементах символической политики [650] . Не забывает он упомянуть и о том, что «основы узбекской государственности были заложены 2700 лет тому назад…» [651] . Некоторые узбекские ученые идут еще дальше и изображают далеких предков тюрко-язычными создателями местной оседлой цивилизации, якобы развивавшейся на территории Узбекистана еще в глубокой древности до появления там индоевропейцев. [652]
В свою очередь, президент Таджикистана Эмомали Рахмонов, восславляя Средневосточное Возрождение, связанное с государством Саманидов IX—X веков, усматривал его корни в более ранней эпохе, когда зороастризм якобы навечно наделил предков таджиков высокой духовностью. Рахмонов с гордостью отмечал, что, несмотря на периодические катастрофы, таджики якобы в течение тысячелетий сохраняли свою идентичность и культуру, а «таджикский язык стал ведущим языком многих государств и империй» [653] . В 2000 году Рахмонов издал первый том своего труда «Таджики в зеркале истории» под красноречивым названием «От арийцев до Саманидов» и с тех пор в своих выступлениях с особой страстностью подчеркивал преемственность между исламской династией Саманидов и более ранним арийским зороастризмом. [654]
Этот взгляд на прошлое опирался на разработки таджикских историков и археологов. Речь идет прежде всего об одном из ведущих таджикских историков, академике Нумоне Негматове, разрабатывавшем с 1994 года «Программу комплексных исследований этногенеза и этнической истории народов Центральной Азии». Предками таджиков он называл протоариев и ариев, придавая этим терминам не только лингвистический, но и «расово-антропологический» смысл [655] . При этом формирование «ранне-арийских общин» Негматов начинал с «эректусонеандертальского этапа Homo sapiens», объявляя это «восходом арийской зари». [656]
Среди предков он также перечислял саков, массагетов, маргианцев, парнов и других ираноязычных обитателей древней Центральной Азии, которых, как мы видели выше, местные тюркские политики и интеллектуалы причисляют к своим собственным предкам. Аналогичным образом ареал формирования таджикского народа он помещал между Иранским Хорасаном и Северным Афганистаном на юге и Хорезмом на севере, где сегодня живет основная масса тюркских народов Центральной Азии. Именно с этой территорией он и связывал историческую судьбу таджикского народа, что неизбежно вовлекало таджикскую версию прошлого в конфликт с подобными версиями соседних тюркских народов. Мало того, на включенной в его книгу карте «арийская зона» охватывала огромную территорию от городов Хараппской цивилизации на юго-востоке до селений культуры Кукутени-Триполье на западе, что должно было свидетельствовать о былой славе «арийцев». Правда, в тексте книги Негматов предпочитал говорить не об «арийской», а об «авестийской цивилизации», хотя «единое арийское (иранское) бытие» также находило место в его концепции. [657]