Скинул с себя одежду и взглянул на столик, где на блюде лежали фрукты, и стояла бутыль скумы. Я планировал осуществить задуманное, вспомнив, как Тулек вытирал капли сока с подбородка Нирель. От одной только мысли об этом возбудился так, что едва не извергся семенем. Подскочил к столу, наполнил кубок и взял в руку плод. Не стал рисковать и оставлять в комнате кинжал.
Подошел к Нирель и крепко сжал фрукт. Нектар потек по ее поджатым губам, шее и подбородку, по ложбинке между грудей, на живот. Соки текли и исчезали между ее прекрасных стройных ног, впитываясь в красные простыни. Я поднялся на кровать и встал на колени, любуясь, как при каждой новой капле, падающей на плоский живот, вздрагивает ее чрево. Даже не верилось в ту картину, что раскрылась передо мной. Неужели она моя?! Вся! Без препятствий! Осталось только взять, словно аппетитный кусок мяса, лежащий на блюде. И я начал брать…
Подался вперед и провел ладонью по груди, медленно очерчивая контур выдающихся прелестей. Огибал руками тонкую талию и, наконец, коснулся бугорка между ног. Посмотрел на лицо Нирель и увидел, как из уголков зажмуренных глаз текут слезы, а губ и не видно, так сильно она их закусывала. Сердце дрогнуло. В моменте даже пропало желание овладеть ее прекрасным телом. Но я знал, как исправить положение. Перестал смотреть на ее лицо, довольствуясь иными красотами. Мною сразу обуяла похоть. Я начал слизывать сладкий нектар с ее торчащих сосков, причмокивая, облизывая и немного прикусывая.
Нирель не издала ни звука, хотя дрожала всем телом. Ее выдержки пока хватало, но мои поцелуи опускались все ниже. Я выписывал языком восьмерку на ее коже, подбираясь все ближе к пупку, в котором скопилась сладость фрукта. Я отпрянул, взял бутылку скумы и тонкой струйкой начал лить алкоголь на ее кожу и слизывать. Не знаю, что дурманило больше – крепкий напиток или необузданная страсть. Я провалился в беспамятство, в мир, где существовали лишь мы вдвоем. Вожделение переполняло мою душу.
Аккуратно, лишь кончиком языка коснулся трепещущего бугорка ее плоти. Надеялся на страстный стон, а в ответ тишина. Гнев смешивался со страстью воедино. Уже более нагло я вторгся в ее теплое естество, всасывая в себя нежные складочки, и получал непередаваемое удовольствие. Запустил палец в ее нутро. Дерзко и грубо врезался в глубину ее сочного лона. Налил сверху еще скумы, и ее тело дрогнуло вновь. Мне не хватало возбужденного прерывистого дыхания желанной женщины, тихих стонов, извивания тела. Она лежала смирно, будто умерла задолго до того, как я начал ее ласкать. Мне не нравилась подобная реакция, но остановиться я уже не мог. Мой член рвался в бой, жаждал проникнуть в узкую дырочку и получить долгожданную разрядку. Но и мои губы не желали отрываться от столь нежного цветка, пытаясь осушить его до дна. Я терзал бутон Нирель с остервенением, не щадя ее, не думая о том, какого ей ощущать мои прикосновения. Я пытался утолить горящую страсть, но только больше ее накалял.
Еще немного и не смог бы сдержать последнего порыва. Орган набух до такой степени, что разрывался на части. Тогда я вновь отпрянул, давая себе передышку. Осушил разом половину бутылки и поставил ее на пол. Дождался, пока хмель ударит в голову, и только потом продолжил сладострастную пытку. Взял в руку член и направил в ее лоно. Вонзился резко и до самого упора. Нирель замычала, и я взглянул на ее лицо. Слезы пропитали простынь, оставляя бордовые разводы на ткани, а из уголка губ стекала капля крови – так сильно она вгрызалась в уста.
Я закрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг и начал двигаться в ней так же быстро и резко, как недавно в Айдис. Ощущения, которые мне дарила эта странная связь, были совсем иными. Нирель отличалась от всех женщин, что были до нее. Влажная, сочная, аппетитная, будто глоток воды в пересохшей пустыне. Она наполняла меня энергией, дарила жизнь. Так узко и приятно. Она обволакивала мой член своей плотью, доводя до исступления. Я не сдерживал себя в гортанном рычании, наслаждаясь моментом безумной близости. Прошло так мало времени, а я уже изливался в нее бурно и страстно, как никогда. Казалось, семя никогда не прекратит свое извержение. Тягучей жидкостью оно наполнило Нирель до предела, выливаясь потоком на простыни. Я застонал от удовольствия, а она расплакалась в голос, заглушая мою агонию.
Не помню, как встал с постели и поднялся на ноги. Почти не чувствовал своего тела. Теплая нега разливалась по венам. Я получил то, чего хотел. Пометил женщину, которая должна была принадлежать лишь мне.
Стоило посмотреть, как мое семя вытекает из нее, и орган снова стал набухать в предвкушении продолжения. Но разум твердил, что на сегодня хватит. Нирель нужно побыть одной и смириться с мыслью, что отныне она принадлежит альве.
Я освободил ее от оков. Она поджала ноги и свернулась калачиком на кровати. Уткнулась лицом в подушку, вздрагивая и всхлипывая, что-то шепча. Я подошел ближе и склонился, чтобы разобрать слова.
Они пробудили во мне новую волну гнева. Нирель звала Кирона. Молила о помощи и безустанно взывала к императору. Мне снова захотелось ее ударить, но рука не поднялась. Ничего. Скоро она забудет о нем. Поймет, что ее судьба – прожить свою жизнь в Кротусе рядом со мной.
Я облачился в камзол, вышел из комнаты и запер ее на ключ. Пошел по темному коридору подземелья, ощущая странную пустоту внутри, будто душу отделили от тела. Нирель изначально была права. Мне нужна не просто интимная близость, а нечто большее.
Глава 21
Нирель
Как же хотелось уснуть, а потом проснуться и понять, что это был лишь страшный сон. Я закрыла глаза, пытаясь погрузиться в беспамятство, но мысли рисовали в голове позорные картины насилия. Я переживала издевательство Дирама вновь и вновь и не знала, как положить этому конец. Он втоптал меня в грязь, заставил ненавидеть саму себя, ощущать себя опороченной и сломленной. Казалось, я полностью утонула в вязкости его семени и мне никогда от него не отмыться. Даже проточная вода в холодной реке не способна унести позор, что проник в нутро, залез под кожу, коснулся души, оставляя гниющие червоточины. Сейчас я бы обрадовалась ванне, постаралась бы смыть с себя хотя бы запах мужчины, которого ненавидела и презирала. Но альва не предоставил такой привилегии. Оставил гнить на красных простынях, в красной комнате до боли напоминающей покои Кирона. И как я только вынесла эту пытку?! Мысли о сыне помогали не сойти с ума, не обезуметь в тот же миг, как его плоть ворвалась в мое чрево. Я старалась не думать о происходящем, но тело предательски содрогалось, а слезы текли нескончаемым потоком.
Как долго Дирам намерен издеваться надо мной? Ищет ли меня Кирон? Найдет ли? Что если поместье Кротус станет для меня могилой? Нет! А как же мой сын? Я нашла его. Он жив и здоров. Есть ради чего бороться за жизнь. Я все стерплю. Пусть альва думает, что сломал меня, пусть терзает и губит мое тело, но душу он не получит никогда. Я попытаюсь забрать сына и сбежать при первой же возможности, но для начала надо окрепнуть. Чувствовала себя разбитой, будто я вся и есть сплошная саднящая рана.
Я попыталась встать с постели. Сначала опустила на холодный пол ноги, потом села и уронила голову в ладони. Кольнула новая вспышка боли. Лучше не касаться лица. Хорошо, что в комнате нет зеркала. Мне было страшно посмотреть на себя. По ощущениям я выглядела ужасно. Голова раскалывалась от боли, во рту пересохло, а конечности содрогались от холода.
Мой взгляд упал на недопитую бутыль скумы, потом я посмотрела на стол и с разочарованием заметила, что Дирам не оставил мне воды. Я потянулась к бутылке, сделала глоток и едва не вернула его обратно. От одного лишь запаха алкоголя затошнило со страшной силой. Я встала на ноги и, держась за стену, подошла к столу. Вгрызлась зубами в плод, высасывая из него все соки, и память тут же вернула меня к недавним пыткам. Со злости я разбила фрукт о стену, отрешенно наблюдая, как он медленно вязкой кашицей сползает вниз. Обреченность накрыла черной вуалью, заставляя заплакать вновь. Я села на холодный пол и прижала колени к груди. Посмотрела в красный потолок и начала молить Кирона о спасении. Рыдать и кричать. Как же мне хотелось, чтобы он сейчас меня услышал, почувствовал, понял, где нахожусь. Но стены этой темницы наверняка не пропустят ни звука, а я все равно орала на пределе возможности, отдавая последние силы, вкладывая их в крик.
Резко замолчала, когда услышала скрип открывающейся двери. Сначала увидела круглую лохань с водой и плавающую в ней чарку, а потом уже Дирама. Он поставил лохань посреди комнаты и закрыл за собой дверь на засов. Я не стала дожидаться приглашения, подползла и зачерпнула воду. Хорошо, что она оказалась теплой. Я совсем околела в темном подземелье. Свечи лишь рассеивали блеклый свет и совсем не согревали помещение.
Я жадно впитывала влагу и никак не могла напиться. Казалось, что осушу всю лохань разом и только когда живот раздуло до колик, я остановилась и посмотрела на альву.
Он был одет непривычно просто. Белая рубаха на завязках и широкие штаны. Распущенные волосы свисали до пояса, придавая его образу небрежности. Я рискнула заглянуть в красные глаза и сразу поняла, что они все так же полны похоти и жалость им не знакома.
– Становись, – указал он на лохань и снял с плеча кожаную сумку. Положил ее на пол и подал мне руку. Я не приняла от него помощь. Шатаясь, поднялась и ступила в воду. Дирам тут же схватил чарку и начал поливать меня. Вода остывала моментально, и ее холод вызывал дикую дрожь по всему телу. Я стиснула зубы, с прищуром наблюдая, как альва достает из сумки кусок мыла. Мне захотелось вырвать его из рук Дирама, чтобы как можно тщательней отмыться от его запаха. Но не для того хозяин поместья пришел в темницу. Ему нравилось меня трогать. Он получал от этого не меньшее удовольствие, чем от совокупления. Никогда бы не подумала, что у Дирама настолько извращенное сознание. Слишком медленно он водил мылом по изгибам моего тела, задерживаясь на груди, а потом и на промежности. Он вгонял скользкий брусок в мое нутро и буравил глазами мое лицо. Я отвернулась, не в силах смотреть на возбужденный взгляд.