Глава 1. Этапы турецкого завоевания
1. Падение анатолийского эллинизма
Как мы видели, в последние годы царствования династии Комнинов и при недолговечной династии Ангелов, в последней четверти XII в., последствия разгрома византийцев при Мириокефалоне (1176) далеко не были преодолены. Тюркские банды непрерывно прорывались через греко-турецкую границу, в частности в долине верхнего Меандра, чтобы грабить древнюю Лидию и древнюю Ионию. Положение анатолийского эллинизма казалось весьма нестабильным, когда силы Четвертого крестового похода овладели Константинополем, в то время как один из византийских военачальников, Феодор Ласкарис, основал (1204–1222) в бывших византийских провинциях Малой Азии — по крайней мере в той их части, что не досталась крестоносцам, — новую греческую империю, поначалу обычный деспотат, со столицей в Никее[343].
Какой была реакция турок на византийскую катастрофу? Царствующий сельджукский султан Кей-Хосров I (1204–1210) не мог не увидеть в этих событиях нежданный счастливый случай. Очевидно, что он задумался о том, чтобы использовать в своих интересах поражение эллинизма от латинян в Европе, чтобы отнять у греков их азиатские владения или, по крайней мере, подчинить их. Как слабая «Никейская империя», сражавшаяся с латинскими императорами в Вифинии и Мизии, могла одновременно противостоять Сельджукидам, осмелевшим после своей победы при Мириокефалоне? У Кей-Хосрова было достаточно предлогов для интервенции. Его греческий тесть, Мануил Маврозом, с его помощью захватил многие города в долине Меандра. Правитель Никеи Феодор Ласкарис в этих сложных обстоятельствах проявил поразительные энергию и ловкость. Он разбил Маврозома, но, из страха спровоцировать сельджукское вторжение, признал его губернатором занятых городов (1206). Но трудности увеличились. Через некоторое время к Кей-Хосрову пожаловал свергнутый византийский император Алексей III Ангел, тот самый, который некогда с такой доброжелательностью принял его в Константинополе, а теперь приехал просить его помощи против «узурпатора» Феодора Ласкариса (1210). Таким образом, вторгнувшись в том же 1210 г. в долину Меандра, конийский султан атаковал Никейскую империю в качестве защитника византийской легитимности.
Феодор Ласкарис выступил навстречу тюркам. С ним было всего 800 латинских наемников и 1200 греческих солдат, тогда как Кей-Хосрову приписывают армию в 20 тысяч человек. Встреча произошла возле Антиохии Меандрийской, города, который султан, по-прежнему сопровождаемый Алексеем III, осадил, тогда как Ласкарис спешил его защитить. Сначала преимущество было на стороне тюрок, и латинский контингент, несмотря на свою доблесть, почти весь остался на поле битвы. Над Феодором Ласкарисом нависла угроза пленения, но, благодаря личной храбрости и присутствию духа, он будто бы своей рукой убил Кей-Хосрова или сбросил с коня, а уже какой-то солдат будто бы отрубил султану голову. Как бы то ни было, султан был выбит из седла и убит. Экс-император Алексей III, желавший при помощи тюрок свергнуть Феодора, был пленен этим последним (1210). Новый конийский султан, Кей-Кавус I (1210–1219), сын и преемник Кей-Хосрова, поспешил заключить с Ласкарисом мир.
В царствование императора Никеи Феодора II (1254–1258) сельджукский султан Кей-Кавус II (1245–1257), угрожаемый монголами, запросил помощи у греков. Кей-Кавус II лично прибыл в Сарды умолять о том Феодора II (1257). Чтобы убедить его, он уступил ему города Лаодикею и Хонай в бассейне верхнего Меандра, которые еще в эпоху Комнинов часто служили предметом споров между Сельджукидами и византийцами. Феодор II ввел в них византийские гарнизоны, которые, впрочем, скоро вывел, сочтя, что район невозможно защитить от вторжений тюркских банд. Султан, не добившись помощи греков, решил окончательно признать над собой монгольский сюзеренитет.
На протяжении всего раннего Средневековья, с V по XI в., полуостров Малая Азия, с давних пор эллинизированный, был бастионом Византийской империи. Поворот в анатолийской истории произошел, как мы видели, около 1081 г., после чего восточная и центральная части плато, соответствующие древним провинциям Каппадокия, Галатия, Фригия и Ликаония, были отняты у византийцев Сельджукидами. Дело этих анатолийских Сельджукидов (1081–1302) стало решающим для судеб турецкой нации и будущего Ближнего Востока. Ведь именно они деэллинизировали малоазийское плато, чтобы превратить его, по примеру своей среднеазиатской исторической родины, в новый Туркестан, которому суждено будет стать Турцией. С другой стороны, эти конийские Сельджукиды носят в мусульманской истории титул «султанов Рума», иными словами, «султанов Рима», то есть Византии, императоров Романии. Царствуя над доброй частью бывшей византийской Азии, они могли надеяться в один прекрасный день унаследовать остатки греческих владений от Никеи до Константинополя.
Но в этом наследстве им было отказано. Монгольский вихрь, о котором мы рассказали в другом месте[344], сломил их силы в тот самый момент, когда поединок с Латинской империей и никейскими греками стал приносить им реальные выгоды. С 1243 г., года разгрома их войск монголами при Кёсе-Даге, близ Эрзинджана, и вплоть до пресечения их династии в 1302 г., последние Сельджукиды были всего лишь покорными вассалами монгольского хана Персии, назначаемыми и свергаемыми по его капризу. Придавленные этим тяжелым сюзеренитетом, на все время, что он продолжался, анатолийские турки вынуждены были прервать свое продвижение к греческим морям. Из-за этого анатолийский (западноанатолийский) эллинизм получил пятидесятилетнюю отсрочку, совершенно аналогичную той, которую с 1402 по 1453 г. Византия получит после победы другого «монгольского» завоевателя, Тамерлана, над султаном Баязидом.
Западная Азия и Восточная Европа около 1240–1260 гг.
Турецкий натиск на византийский мир возобновился лишь после исчезновения Сельджукидов (1302), когда — вскоре после этого — монгольское Персидское ханство, задушившее под своим тяжелым протекторатом эту анатолийскую Турцию, исчезло в свою очередь (1335). Каждый из мелких турецких эмиратов, разделивших наследство сельджукского Конийского султаната, возобновил для себя завоевание византийских земель.
Главным из этих турецких эмиратов, прежним сельджукским султанатом в миниатюре, долгое время был Караман. Эмиры Карамана, или Караман-оглы, туркоманского происхождения, закрепились в горном районе у Эрменека (Германикополя) и Ларанды, ставшей с тех пор «городом Караман», в Исаврии. После исчезновения Сельджукидов туркоманы завладели их столицей Коньей, но были выбиты оттуда последними монголами. Тем не менее во время проезда через эти края Ибн-Баттуты[345] в 1332 г. мы видим их хозяевами города, прочно удерживающими его. Это было наиболее крупное из турецких княжеств, возникших на обломках сельджукского султаната, но ситуация внутри Анатолийского плато не давала ему расширяться в направлении эгейских берегов. Зато оно приобрело широкий выход к Кипрскому морю, заняв порты исаврийского побережья: Канделор (Алайю) и Анамур. Король Кипрский Юг IV (1324–1359) в начале своего царствования заставил оба города платить ему дань. Точно так же король Кипрский Пьер I (1359–1369) в 1367 г. помешал Караману Али ад-Дину отнять у армян порт Корикос, или Горигос.
Второй эмират, возникший после распада сельджукского султаната, был Хамид в районе Писидийских озер (ок. 1302–1390). Отрезанный от моря зоной закрытых водоемов, этот эмират не мог расширяться за счет византийцев. А вот эмират Кермиан, или, лучше, Гермиан, во Фригии (1302–1428), основанный в провинциях Кутайе и Карахиссар (бывшая Синнада), напротив, окончательно изгнал византийцев из городов верхнего Меандра, так долго служивших объектом борьбы с ними: Хоная, Иерапля, Лаодикеи и Триполиса. Основатель Гермиан-Оглу, Алишер, даже попытался овладеть крупным византийским городом Филадельфия (ныне Алашехир), но в 1303–1304 гг. потерпел серьезные поражения от каталанской Большой компании «альмугаваров», выставленной против него византийцами. Каталонцы освободили Филадельфию, Куле, Фурни и другие греческие города региона.
Эмират Текке, или Теке, возник в Ликии и Памфилии. Его правители, вероятно, происходили от некоего Теке-бека, который стал властителем древнего византийского порта Адалия (Сатталия крестоносцев) под сюзеренитетом последних Сельджукидов. В 1333 г. арабский путешественник Ибн-Баттута застал правящим в Адалии его внука Хидр-бека. В 1361 г. король Кипра Пьер I отобрал у эмирата порт Адалию, который кипрские короли в 1372 г., из опасения, что им завладеют генуэзцы, вернули эмиру Текейскому Мухаммеду. Теке было аннексировано османами в 1392 г. и, после недолгой реставрации в 1402 г., окончательно присоединено к Османской империи в 1424 г.
Эмират Ментеше (ок. 1300–1426) возник в древней Карии со столицей в Миласе, где уже около 1300 г. правил герой-эпоним Ментеше-бек ибн Беха ад-Дин аль-Курди. Эмиры Ментеше отняли у византийцев не только Карию, но и побережье древней Дориды.
Эмират Сасан был самым маленьким из этих турецких княжеств. Он включал территорию старинных ионийских городов Магнезии и Меандра, Эфеса, Приена и Милета. Что касается Эфеса (Альтолуого итальянцев, Айасолук турок), нам известно, что в 1304 г., во время похода каталонцев (альмугаваров), находившихся на службе у византийского императора Андроника II, город еще был византийским, равно как соседний порт Ания (Скалануова итальянцев, Куш-Адасси турок): в это время командиры Каталонской компании Роже де Флор, Беранже де Рокафор и хронист Рамон Мунтанер жили там и очистили от турок окружающую местность, подвергнув при этом страну организованному ограблению в свою пользу. Во второй половине XIV в. венецианцы получили торговые привилегии в Альтолуого (Эфесе) и Палатии (древнем Милете). Страна в то время зависела (по крайней мере временно) от эмирата Ментеше, поскольку Музаффар ад-Дин Ильяс, эмир Ментеше (1391 и 1402–1421), дважды подтверждал эти привилегии торговыми договорами, одним с Марко Фальеро, венецианским герцогом Крита (1403), другим — с венецианским адмиралом Пьетро Чиврано.
Эмират Айдын (ок. 1302–1390) отобрал у византийцев бассейн среднего Меандра, а также верхнего и среднего Каистра, район Смирны и полуостров Эритрея и Клазомену. Айдын, герой-эпоним династии, в первые годы XIV в. обосновался в древней Тралле, с тех пор названной его именем. На территории эмирата Айдын в 1304 г. Каталонская компания на службе у императора Андроника II разгромила турок при Тире, или Тирайоне (Тире, к северо-востоку от Эфеса); в этом сражении пал каталонский сенешаль Корберан д’Але. В 1333 г. арабский путешественник Ибн-Баттута застал сына Айдына, Мухаммеда, правящим старинным византийским городом Пиргион, ставшим турецким Берки, или Бирге, между Тирой и Сардами. Ранее этой даты два сына Мухаммеда обосновались на византийской территории западнее, один, Омар-бек, или Умур-бек, в Смирне, а другой, Хидр-бек, в Айа-салуке, или Альтолуого (Эфесе), городе, который, как мы видим, после того как был отнят у византийцев, стал объектом борьбы между эмиратами Ментеше и Айдын. Умур-бек (ум. 1348) создал флот, с которым выходил в Эгейское море. 28 октября 1344 г. христианская армада, в которую входили галеры Венеции (под командованием Пьетро Дзены), Генуи, родосских рыцарей, папы Климента VI (под командованием генуэзца Мартино Дзаккариа) и короля Кипра Юга IV, отбила Смирну. Тем не менее Умур-бек остался властителем внутренних районов страны и в 1345 г. перебил часть христианского гарнизона Смирны, осмелившегося выйти за ее стены. Город был избавлен от угрозы крестовым походом дофина Юмбера II Вьеннского, который около 24 июня 1346 г. разбил турок под Смирной, впоследствии (1374), как мы видели, переданной папой под охрану родосских рыцарей, сохранивших ее вплоть до вторжения Тамерлана (1402).
Эмират Сарухан (ок. 1302–1390) был основан принцем этого имени в древней Лидии. В 1303–1304 гг. каталонские наемники на службе у византийского императора Андроника II опустошили земли эмира во время похода через Тиатиру и Сарды. Тем самым они на десяток лет защитили византийские города Нимфей и Магнезию Сипильскую, где каталонская армия стояла лагерем в период между освобождением Филадельфии и победой при Тире. Но после возвращения каталонцев в Европу (1304) эмир Сарухан (царствовал между 1302 и 1345 гг.) возобновил свои завоевания. Около 1313 г. он окончательно отобрал у византийцев Магнезию Сипильскую, которую сделал своей столицей. Один из его братьев закрепился в Нимфее, ставшем турецким Нифом. Сарухан также царствовал над Сардами (Сартом), Кассабой и Тиатирой (Акхиссаром). Даже торговые фактории, устроенные генуэзцами после 1275 г. в Фокее (Фотча, Фоджиа или Фолья итальянцев), платили ему ежегодную дань за право торговли квасцами. Он создал флот, с которым неоднократно совершал набеги на греческие острова Эгейского моря. Его преемники Фахр ад-Дин Ильяс (1345–1374), Музаффар ад-Дин Исхак (1374–1388) и Хызыр Шах-бек (1388–1390) укрепили свою власть над этими прекрасными землями Лидии и Ионии.
Эмират Карасы был туркоманского происхождения, как и предыдущие. Герой-эпоним этого дома будто бы отнял для предпоследнего сельджукского султана Масуда II (царствовал приблизительно в 1286–1296 гг.) у византийского императора Андроника II (царствовал в 1282–1328 гг.) значительную часть древних Мизии и Эолиды с городами Эссерон, ставшим Балыкесиром, и Пергамом, ставшим Бергамой. В 1303 г. карасыйские турки готовились завоевать район Кизика (Артаки), когда император Андроник II бросил против них Каталонскую компанию под командованием «мегадуки» Роже де Флора, которая разгромила их. Затем каталонцы прошли с севера на юг молодой эмират Карасы и вновь разбили его войска при Герме (между Балыкесиром и Пергамом) (весна 1303 г.), потом, через Хлиару (Кирк-Агач) к востоку от Пергама, их войско дошло, как мы видели, до эмиратов Лидийского региона. Последствий это не имело, и после ухода каталонцев завоевание последних греческих городов Мизии карасыйскими турками возобновилось с еще большей скоростью. Пали Адрамиттий (Эдремит) и Ассос. Тем не менее эмират Карасы просуществовал недолго: между 1334 и 1336 гг. он был аннексирован османским принцем Орханом.
Пафлагония попала под власть туркоманской семьи Исфендияр-оглы, чьей столицей был город Кастамону, бывший древний греческий город Кастамон. Около 1291 г. основатель династии Шамседин Джандар будто бы поднял мятеж против сельджукского султана Масуда II, завладел Кастамону и получил от персидских монголов инвеституру на него. Его сын Шуджаеддин Сулейман (ок. 1300–1339) захватил город Синоп у дочери последнего султана Масуда. С тех пор Синоп стал столицей династии. Исфендияр-оглы были лишены престола османами в 1392–1393 гг. Ненадолго восстановленные на троне Тамерланом (1402), они будут окончательно свергнуты османами в 1459 г.
Однако, несмотря на окружение Исфендияров, приморский город Амастрис, Самастро итальянцев (современный Амассера), оставался византийским, так же как Понто-Ираклея. Последний город попал под власть турок лишь в 1360 г. Что же касается Амастриса, то с 1398 г. мы видим в нем генуэзского консула. Скоро, в начале XV в., он стал по-настоящему генуэзским владением и оставался таковым вплоть до османского завоевания в 1459 г. Дальше к востоку Симиссо, нынешний Самсун, был турецким городом с генуэзским кварталом (с XIV в.).
Поход каталонских наемников на службе императора Андроника II стал последней попыткой, предпринятой Византией для освобождения древних эллинских земель Мизии, Лидии и Ионии от турецких эмиратов, образовавшихся на них. Попытка провалилась. Эти эмираты — например, Карасы, Сарухан, Айдын и Гермиан, конечно, понесли тяжелые потери. Тем не менее они пережили это потрясение и после ухода каталонцев возобновили продвижение к эллинским морям. Кроме того, каталонцы, эти неисправимые грабители, постоянно бунтовали против имперских властей и в конце концов сделали больше зла, чем добра ненадолго освобожденным ими городам, таким как Магнезия, которые были разорены прохождением этих страшных освободителей так, как, возможно, не были тюркским завоеванием. Однако не эмиратам Ионии, Лидии или Мизии суждена была слава обрушить однажды дряхлую Византийскую империю, а еще более молодому эмирату, возникшему на границах Фригии и Вифинии: османскому эмирату.
Предки Османов принадлежали к тюркскому племени огузов, которое кочевало в степи к северу от Арала и Каспия. Первый вождь клана, Эртогрул, согласно традиционному мнению, якобы пришел из Восточного Ирана в Малую Азию, где получил от Сельджукидов в качестве «зимнего пастбища» округ Сёгют, бывший Тебасион, в месте слияния Саракии и Пурсака, на полдороге между Эскишехиром (бывшей Дорилеей) и еще остававшимся византийским гордом Белекома (Биледжик); а для «летних пастбищ» горы Эрменибели и Доманитех. Это была небольшая пограничная область между сельджукскими владениями во Фригии и Галатии и пока еще византийской провинцией Вифиния[346].
В качестве главы клана Эртогрулу наследовал его сын Осман I. Возможно, что на момент прихода к власти он владел Эскишехиром, уже турецким городом, доставшимся ему при распаде сельджукского султаната. Осман с самого начала своей деятельности (официальные историки бездоказательно относят его приблизительно к 1300 г.) отобрал у соседних византийских сеньоров различные вифинские города, в частности Белекому, ставшую теперь Биледжиком, и Ангелокоммон, ставший Инегёлем; последний находится на середине пути между крупным византийским городом Пруса — нынешняя Брусса — и Никеей. Наконец, он овладел ключевой позицией Энишехир, откуда он мог угрожать одновременно Бруссе и Никее. В 1301 г. он разбил при Бафайоне византийского этериарха[347] Музалона; эта победа отдала Осману Левкаи (Лефке) и Акхиссар на Сакарье; около 1308 г. Осман также овладел Трикоккией, городом, расположенным между Никеей и Бруссой. Ближе к Мраморному морю он отобрал у византийцев Лопадион, ставший Улубадом. Наконец, Брусса, долгое время блокированная тюркскими бандами, была взята, кажется, в последний год правления Османа его старшим сыном Орханом (1326). Этот милый город стал первой столицей новой Османской империи.
Император Андроник II (1282–1328), один из самых жалких монархов из всех, которые только правили в Византии, пассивно наблюдал за образованием османской державы, явно не догадываясь о непосредственной опасности, которую представляло для его империи подобное государство, неожиданно возникшее на берегах Мраморного моря, в нескольких часах пути по суше или морю от Константинополя. Отметим, что вернулась ситуация 1081 г., когда турки — тогда еще турки-сельджуки — обосновались в Никее. Но в 1081 г. на трон взошел великий правитель Алексей Комнин, который среагировал на это энергично. С другой стороны, Алексей Комнин с 1097 г. пользовался бесценной помощью Первого крестового похода. А в XIV в. османам противостоял выродившийся василевс и на Западе не намечалось никакого крупного крестового похода для спасения передового бастиона христианства.
Орхан предположительно правил с 1326 по 1359 г. Поставив себе цель захватить Никомедию, он первым делом перерезал коммуникации города с Константинополем, овладев византийскими крепостями, защищавшими полуостров Чатак-Даг, византийскую Месотению, Семендру (Ходжа-или) и Айдос, потом Эреке (единственную оказавшую серьезное сопротивление), наконец, Ялову. Зачистив таким образом почву, он стал хозяином Никомедии, превратившейся в турецкий Измит (между 1326 и 1330 гг.)[348]. Византийцы, которые по необъяснимой беспечности ничего не сделали ради спасения Никомедии, предприняли попытку удержать Никею. Император Андроник III (1328–1341) в начале 1330 г. направил туда подкрепления, но его военачальники позволили османам разбить себя возле Филокрены (Тавчанджила) в Месотении. В результате этого сражения Никея, ставшая Изником, после продолжительной блокады попала во власть Орхана (1331), который на некоторое время перенес туда свою резиденцию. Орхан удвоил протяженность принадлежащей ему прибрежной полосы греческих морей, аннексировав между 1334 и 1336 гг. эмират Карасы, соответствующий, как мы видели, древней Мизии и древней Эолиде. Наконец, он увеличил свою военную мощь, сформировав, вероятно, около 1330 г. корпус йени-чери, или янычаров, турецкой пехоты, набираемой из христианских мальчиков.
До сих пор турецкое завоевание ограничивалось древними византийскими провинциями Малой Азии. В Европу турок позвали сами византийцы, ища в них союзников против конкурирующих претендентов на престол. За константинопольский трон боролись законный император Иоанн V Палеолог (1341–1376) и узурпатор Иоанн VI Кантакузин (1341–1355). Иоанн Кантакузин, один из самых замечательных государственных деятелей, когда-либо существовавших в Византии, совершил тем не менее капитальную ошибку, попросив помощи у эмира Айдына, Омар-бека, или Умур-бека (1343, 1345). Со своей стороны императрица Анна Савойская, регентша при своем юном сыне Иоанне V, запросила помощи у эмира Лидии Сарухана и у османского эмира Орхана. Неосторожность, чреватая серьезными последствиями, особенно в том, что касалось Орхана. Чтобы нейтрализовать османского эмира, Кантакузин в январе 1345 г. отдал ему в жены свою дочь Феодору. Свадьбу Орхана и византийской принцессы отпраздновали в Селимбрии (Силиври) в мае 1346 г. В качестве ответной меры Орхан отправил Кантакузину 10 тысяч воинов, которые, впрочем, быстро повернули свое оружие против византийцев и, произведя в европейской части Византии страшные грабежи, вернулись в Азию. В 1349 г. Кантакузин вновь выпросил помощь у Сарухана, который будто бы послал ему 20 тысяч человек. И на этот раз турецкий контингент дезертировал и перебрался обратно через Дарданеллы, после того как все сжег на своем пути.
В общем, Кантакузин, показав туркам дорогу в Европу, совершил ту же тяжелую ошибку, какую за полтора века до него допустили Никифор Вотаниат и Никифор Мелиссен, когда, отстаивая свои династические амбиции, призвали тех же турок из Западной Анатолии. Но ошибку 1081 г., благодаря политическому гению Алексея Комнина, удалось исправить. Ошибку 1345 г. уже никто никогда не исправит.
Орхан, узнавший от самих византийцев об их неисправимом вырождении и введенный ими же в курс их дел, наконец совершил решительный шаг. В 1357 г. он овладел Галлиполи, ключом от Дарданелл со стороны Европы. Поскольку он уже владел ключевыми позициями на азиатском берегу, Абидосом и Лампсаком, то стал властелином проливов. Константинополь оказался во власти турка и мог в любой день быть отрезан от Европы. Его жители, рассказывает нам современник Деметриос Кидонес[349], чувствовали себя «словно попавшими в сеть».
В начале своего правления Орхан, как его предки, как прочие туркоманские принцы Малой Азии после падения Сельджукидов, носил всего лишь титул эмира. После своих завоеваний он, как сообщают нам некоторые его монеты, принял императорский титул султана, вакантный после исчезновения последних Сельджукидов, на наследство которых он теперь претендовал.
2. Завоевание Османами Балкан
Султан Мурад I, третий суверен Османской империи (ок. 1359–1389), был сыном Орхана и византийки. Ловкий и твердый политик, при этом страстный воин, он видел бессилие, в котором оказался христианский мир Балкан вследствие своих раздоров. Удивительные победы, отметившие его царствование, на пять столетий вперед определят судьбу Востока. Но не стоит забывать, что его победы, какими бы поразительными они нам ни казались, объясняются балканской анархией и, в более общем плане, европейской анархией того времени: с одной стороны, раздоры между Византийской империей, Сербской державой и Болгарским царством; с другой — соперничество, периодически переходящее в открытую войну, между морскими республиками Генуей и Венецией; наконец, конфессиональная пропасть, более чем когда бы то ни было непреодолимая, между римской церковью и греческим православием. В этих условиях Балканы ждали хозяина. Осколки Византийской империи, в частности, были бесхозными землями. Вопрос заключался в том, кто ими завладеет. Большая Каталонская компания в 1305 г. готова была захватить Константинополь, но она находилась слишком далеко от своей родной Испании, чтобы завоевание это стало прочным, и, даже если бы оно удалось, она быстро растворилась бы в своей победе, как это произошло в Аттике после ее триумфа на озере Копаис. Точно так же за сто лет до того исчезла латинская Константинопольская империя. Сербский рывок к Эгейскому морю, казалось, имел больше шансов, и при выдающемся сербском царе Стефане Душане (1331–1355) можно было ожидать, что он дойдет до Константинополя и Салоник. Но южнославянская анархия уже на следующий день после смерти Душана остановила этот порыв, казавшийся неудержимым. Наконец, победили именно османы, поскольку они находились близко к месту действия, на берегах Мраморного моря, а еще потому, что судьба последовательно ставила во главе их нескольких выдающихся военачальников, знавших, чего они хотят, стремящихся к завоеваниям и не имеющим другой цели.
Мурад I начал завоевание Фракии, захватив у византийцев Цурулон (Чорлу) и Дидимотихон (Демотику), но событием огромной важности, решившим будущее Балкан, стало взятие, около 1362 г., крупного византийского города Адрианополя (Эдирне)[350], за которым последовало взятие Филиппополя. Здесь стоит отметить, что среди военачальников Мурада насчитывалось немало примкнувших к нему греков, начиная со знаменитого Эвреноса, завоевавшего для своего повелителя добрую часть побережья Фракии и Македонии[351]. Османская армия представляла собой мусульманскую кондотту[352], пополнявшуюся за счет различных встречаемых элементов; янычарский корпус, который обеспечит ей победу над христианством, не имел другого назначения. Отметим, что Большая Каталонская компания действовала так же: поначалу состоявшая из барселонцев и арагонцев, она приняла в свои ряды множество иностранцев, начиная со своего первого командира, немца Роже де Флора (Рутгера Блюма). Благодаря присоединению множества ренегатов, рекрутированию христианских мальчиков на военную службу, похищению множества греческих и славянских девушек, предназначенных стать матерями для новых османских поколений, «турецкая кондотта» завоевала Балканы силами самих жителей Балкан. Но эта Большая мусульманская компания имела над предшествовавшими ей христианскими Большими компаниями — Каталонской и Наваррской — двойное преимущество, будучи институтом монархическим и идеологическим, порожденным, с одной стороны, энергичной династией, которая выродилась лишь после завершения своих завоеваний, а с другой — движимая мусульманским фанатизмом, вернувшимся к своим истокам и возобновившим первую священную войну сподвижников Мухаммеда.
Теперь, когда Византия, приведенная в состояние беспомощности (ибо падение Адрианополя после утраты Демотики привело к окружению Константинополя), вышла из игры, дунайские державы почувствовали опасность. Сербы, боснийцы и венгры заключили между собой союз, но были разбиты турками на реке Марице (1363). Мурад извлек урок из этой победы, перенеся в 1366 г. столицу в Адрианополь, город, который вплоть до 1453 г. останется столицей османов. Теперь ему противостояли болгары, у которых Мурад для начала отнял портовый город Созополь (Ичтехол, или Сизеболу, возле Бургаса).
Перед масштабом турецкой угрозы папа Урбан V (1362–1370) попытался организовать всеобщий крестовый поход, но ни итальянские государства, разобщенные более чем когда-либо, ни Франция и Англия, вовлеченные в Столетнюю войну, не ответили на его призыв. Единственным, кто отозвался, был граф Савойский Амедей VI по прозвищу Зеленый граф. Отправившись из Венеции около 20 июня 1366 г., он 16 августа высадился на Галлиполийском полуострове и отбил у османов город Галлиполи, по праву считающийся ключом к Дарданеллам. В начале сентября он прибыл в Константинополь, а оттуда достиг берегов Черного моря, где отбил у турок еще и Созополь. Но здесь он остановил свой крестовый поход. Вернее, был вынужден вернуться выручать византийского императора Иоанна V Палеолога, взятого в плен болгарским царем Шишманом, ибо, даже несмотря на угрозу со стороны турок, греки и болгары продолжали воевать друг с другом. Амедей хотя бы добился освобождения Иоанна V (21 декабря 1366 г.). По возвращении в Константинополь он еще отобрал у османов два форта, Евеакассия и Коловейро на берегу Мраморного моря (14 мая 1367 г.), а потом, сочтя свой обет исполненным, возвратился в Италию. Очевидно, что для остановки османского завоевания требовалось нечто другое, чем такие слабые экспедиции.
В 1371 г. сербская армия[353] вновь выступила в поход, чтобы изгнать османов из Фракии, но была разгромлена возле Черномена на Марице (26 сентября 1371 г.). Эта победа обеспечила османам владение сербской Македонией, в глубине территории Сереса.
Как и его отец, Мурад I не упустил случая вмешаться во внутренние распри в Византийской империи. Напомним, что эта империя оказалась урезанной до пяти кусков территории, отделенных один от другого: 1. Константинополь с его дальними пригородами; 2. Несколько черноморских портов, вроде Месембрии (Мисиврии) и Анхиалоса, к северу от Бургаса; 3. Фессалоники (Салоники) с частью Халкидикии; 4. Деспотат Мистра, или Морея, в Пелопоннесе; 5. Город Филадельфия (Алашехир) во внутренней части Лидии, город совершенно изолированный и окруженный турецкими владениями в Малой Азии. В 1275 г. византийский император Иоанн V Палеолог уступил островок Тенедос, один из последних клочков своего государства и при этом один из «ключей от проливов», Венецианской республике, после чего генуэзцы объявили войну венецианцам и сблизились с султаном. По соглашению с Мурадом, они помогли византийской оппозиции свергнуть императора Иоанна V и заменить одним из его сыновей, Андроником V (1376). В 1379 г. Мурад, перейдя в другой лагерь, помог реставрации Иоанна V. Таким образом, последних василевсов назначали и смещали по капризу султана. Но в качестве платы за свою поддержку Мурад потребовал от Иоанна V уступить ему Филадельфию Лидийскую (Алашехир), последнюю крепость, еще удерживаемую византийцами в Малой Азии.
С другой стороны, Мурад начал собирание турецких земель в Малой Азии. Его отец Орхан в 1354 г. отобрал у эмира Карамана город и район Анкару в древней Галатии. Сам он заставил эмира Гермиана отдать ему район Кютахьи во Фригии в качестве приданого за гермианской принцессой, на которой женился его сын Баязид (ок. 1381 г.). Вскоре после этого он купил большую часть эмирата Хамид в Писидии и завоевал часть эмирата Теке (Ликия и Памфилия). Наконец, Мурад напал на самый могущественный из туркоманских эмиратов Малой Азии, Караман, который оспаривал у него наследство Сельджукидов: от последних эмиры Карамана получили при разделе их столицу Конью. Именно под Коньей в 1385–1386 гг. османская армия разгромила армию Карамана Ала ад-Дина. В силу их семейных связей Мурад согласился оставить Ала ад-Дину его княжество при условии уплаты дани.
На Балканах турецкое продвижение было не менее молниеносным. В Болгарии османы взяли Софию (ок. 1385 г.), а в Сербии Ниш (ок. 1386 г.). Сербский князь Лазарь Хребелянович[354] и болгарский правитель Шишман хотели объединить свои силы, но Мурад опередил их. Его визирь Али-паши выступил на болгар, взял Шумлу и Тырново (1388) и принудил Шишмана бежать в Никополь. Вновь побежденный и взятый в плен, болгарский царь вынужден был уступить половину своих владений. Что же касается сербов, против них двинулся сам Мурад. Сражение произошло на Косовом поле 20 июня 1389 г. Сербской армией командовал Лазарь, помощниками у него были его зять Вук Бранкович и еще один южнославянский князь Твртко, бан Боснии. Столкновение двух сильных в военном отношении народов было ужасным, и в какой-то момент Лазарь начал брать верх. Но в конце концов сербы были разбиты, однако и Мурад был убит посреди своей победы. Лазарь, попавший в руки турок, был казнен.
При султане Баязиде I — Баязете, как его называют у нас, — по прозвищу Йилдырым, то есть Молниеносный (1380–1402), османское завоевание стало неудержимым. Провозглашенный султаном после гибели отца, прямо на Косовом поле, Баязид пожал плоды победы. Сербия была сокрушена. Он завершил ее покорение. Сербский князь Стефан, сын Лазаря, побежденного на Косовом поле, признал себя его вассалом и в этом качестве сохранил подобие автономии. В Константинополе Баязид спровоцировал дворцовый переворот. По его подстрекательствам старый император Иоанн V Палеолог был в 1390 г. свергнут своим родным внуком Иоанном VII[355]. Тем не менее через несколько месяцев Иоанн V был восстановлен на троне благодаря действиям своего младшего сына Мануила. Старику пришлось пережить последнее унижение. Ввиду турецкой угрозы он приказал реставрировать стены Константинополя и построить новые оборонительные сооружения. Баязид приказал ему их разрушить, угрожая в случае отказа выколоть глаза его сыну Мануилу, находившемуся в тот момент при османском дворе. Несчастный император был вынужден подчиниться. Хуже того: Баязид потребовал, чтобы Мануил прибыл с византийским вспомогательным корпусом для участия в одном из османских походов в Малую Азию. Рассказ об этой кампании, оставленный нам самим Мануилом, позволяет прикоснуться к картине опустошения древних эллинских земель, превращенных в новый Туркестан. Он пишет по поводу разрушенных городов, которые встречал повсюду в Малой Азии: «На мои вопросы о названиях этих городов, мои спутники отвечали: „Подобно тому как мы уничтожили их, время уничтожило их имена“»[356].
Здесь мы видим двойной характер турецкой оккупации Малой Азии в эпоху, до которой мы дошли: с одной стороны, дезурбанизация, сопровождавшая расселение еще полукочевых туркоманских кланов в древних византийских провинциях, процесс, который с небольшими исключениями превратил множество античных городов в жалкие городишки; с другой — комплексная тюркизация в ономастике, навязывающая городам, горам и рекам совершенно новые названия, что сегодня так затрудняет идентификацию географических объектов. Таким образом, разрыв с прошлым становился полным. Как и Мануил Палеолог, любой путешественник, проезжавший по Анатолийскому плато, счел бы, что скорее находится в окрестностях Ташкента или Кашгара, чем на месте древних городов Василия Цезарейского или Григория Назианзина[357].
Несмотря на приказ, вырванный Баязидом у слабого и несчастного Иоанна V, комендант Филадельфии Лидийской (нынешнего Алашехира), последней византийской крепости в Малой Азии, героически отказался ее сдать. Византийский контингент, предоставленный Иоанном V султану, был вынужден помогать туркам овладеть городом, действуя против своих соотечественников (1391).
Иоанн V умер 16 января 1391 г. Его сын и наследник Мануил II находился в этот момент при дворе Баязида. Ему удалось бежать и добраться до Константинополя, где он был коронован императором. Но город, полностью и плотно окруженный, был не более чем осажденной крепостью.
На Балканах османское завоевание больше не встречало преград. Турецкий полководец Эвренос-бей разбил последнего греческого кесаря Фессалии (Великой Влахии) Мануила Ангела Филантропена и остался в этой провинции. В конце 1392 г., возможно даже, уже в 1387 г., он вмешался в дела Мореи, страны, за которую боролись, с одной стороны, византийский деспот Мистры Феодор Палеолог (брат императора Мануила II), а с другой — предводитель наваррских наемников Бордо де Сен-Сюперан. В борьбе против деспота Сен-Сюперан не побоялся заключить союз с турками, а в 1394 г. даже нанести визит Баязиду. Таким образом, путь в Пелопоннес был открыт для турок. Эвренос-бей в 1395 г. опустошил греческий деспотат Мореи, в частности, разорил Леонтарион (Велигости или Велигур франков, возле древнего Мегалополя) и Акову в Аркадии, а потом с добычей вернулся в места постоянной дислокации в Фессалии.
Еще больше были успехи в Болгарии. В июле 1393 г. болгарская столица Тырново окончательно попала в руки турок. Болгарский царь Шишман был взят в плен или убит. Вся Болгария, вплоть до крепостей на правом берегу Дуная — Силистрии, Систово, Никополя, Виддина — была аннексирована. В 1394 г. Баязид отнял у византийцев столицу приморской Македонии, крупный город Фессалоники, или Салоники.
Теперь угроза нависла над Венгрией. Ее король Сигизмунд обратился к христианскому миру, и был организован крестовый поход, получивший название Никопольского и ставший в то время самой значительной попыткой оставить турецкое завоевание.
Большая часть крестоносцев прибыла из Франции и Германии. Французская знать выставила великолепный контингент под командованием Жана Бесстрашного, наследника герцога Бургундского, маршала Бусико и адмирала Жана де Вьенна. Весной 1396 г. крестоносцы выступили в направлении Венгрии. Король Сигизмунд, знавший, что султан готовится напасть на Венгрию, разумно советовал дождаться его там, но франко-бургундская знать в своем неуместном пыле сделала выбор в пользу наступления. Армия двинулась вниз по течению Дуная, по правому берегу, через Виддин и Рагову. 12 сентября 1396 г. она подошла к Никополю, который осадила. Она не смогла им овладеть к тому моменту, когда появился Баязид с войском в сотню тысяч человек. Численность крестоносцев была примерно такой же, но турецкое войско многократно превосходило их своей дисциплиной, в силу чего являлось лучшей военной машиной своего времени. А среди французских сеньоров недисциплинированность была полнейшей. В крестовый поход они отправились как на увеселительную прогулку, с самыми безумными надеждами: дух Креси и Азенкура.
Вопреки благоразумным советам короля Венгрии и маршала Бусико, похоже не разделявшего всеобщего энтузиазма, крестоносцы атаковали противника (25 сентября 1396 г.). С безумной отвагой франко-бургундское рыцарство бросилось на штурм турецких позиций, защищенных рядами кольев. В своем порыве оно смогло прорвать две первые линии турок, потерявших около 5000 человек; но, плохо поддержанное венграми, контакт с которыми утратило, оно не проявило разумной осторожности и не вернулось к главным силам армии. Когда его атака выдохлась, Баязид отдал приказ контратаковать. Эта массированная контратака, осуществляемая 40 тысячами воинов, в том числе элитными османскими войсками — янычарами, — смела все на своем пути. Французское рыцарство очень скоро оказалось окружено, задавлено числом и разделено на мелкие группки, погибавшие в одиночестве. Основная масса венгров была втянута в водоворот. Предводители босняков, трансильванцев и валахов из-за старых политических обид обратились в бегство или перешли на сторону турок. Ядро из 12 тысяч человек под командованием венгерского палатина с богемскими и германскими контингентами тем не менее продолжало сопротивление и в какой-то момент заставило янычар дрогнуть. Король Сигизмунд с частью венгерской знати и немецкими и польскими крестоносцами предпринял последнее усилие, чтобы вызволить французских рыцарей. Те перестроились, и, казалось, все еще можно спасти, как вдруг сербские контингенты турецкой армии под командованием князя Стефана Лазаревича, до сих пор остававшиеся неподвижными, несмотря на требования султана, решились выполнить его приказ. Вступление в бой свежих 5000 бойцов окончательно склонило чашу весов в пользу турок.
Так жители Балкан сами помогли окончательному порабощению Балкан.
Французская знать, окруженная, разделенная на небольшие группки, по крайней мере, дорого продавала свою жизнь. Адмирал Жан де Вьенн, державший знамя Богоматери, погиб, как герой. Маршал Бусико, проявивший чудеса героизма, попал в плен, так же как и наследный принц Бургундский, который как раз в этот день и заслужил свое прозвище Жан Бесстрашный. Те, кто не погиб, были пленены. Однако Сигизмунд, который отважно сражался и чьими разумными советами пренебрегли, сумел уйти на лодке по Дунаю.
Баязид одержал полную победу, но он понес столь же тяжелые потери, как и христиане. В ярости он приказал перебить всех пленных, за исключением самых знатных — около четырех десятков, за которых мог надеяться получить богатый выкуп. Этих последних перевезли в Адрианополь, потом в Бруссу, где продолжались долгие переговоры об их выкупе. В июне 1397 г. Баязид наконец решился освободить их за 200 тысяч флоринов. Главный из пленников, Жан Бесстрашный, вернулся в Дижон 23 февраля 1398 г.
Разгром крестового похода оставил византийцев беззащитными. Император Мануил Палеолог в Константинополе и его брат Феодор, деспот Мистры, чувствовали, что пропали. Первый удар турки нанесли по Греции, защищенной намного хуже. В 1397 г. турецкий правитель Фессалии Эвренос-бей и его коллега Якуб во главе 50 тысяч воинов прорвали стену Гексамилиона, защищавшую Коринфский перешеек, взяли штурмом и разрушили город Аргос, принадлежавший тогда венецианцам, и опустошили страну вплоть до Модона и Корона, двух венецианских портов в Мессении. 21 июня 1397 г. они разгромили войска деспота Мистры Феодора при Леонтарионе, или Леондари (Мегалополе), в Аркадии, принудили его признать себя данником султана и ушли из Пелопоннеса с огромным выкупом, который доставили в Фессалию.
Что же касается Константинополя, Баязид признавал силу его стен. На следующий день после своего триумфа при Никополе он заставил императора Мануила передать ему ключи от города. Венецианская Синьория спешно поручила Томмазо Мочениго, командующему одной из ее эскадр в Леванте, спасти Константинополь. Мочениго, усилив свою эскадру кораблями родосских рыцарей и Гаттилузио, генуэзских сеньоров Лесбоса, успел вовремя, чтобы спасти латинские торговые фактории в Пере, которую турки плотно обложили и которая без его помощи вынуждена была бы капитулировать (1396). Тогда Баязид отложил штурм, ограничившись плотной блокадой. В то же время он попытался внести раздор в византийское общество, поддерживая против императора Мануила II его племянника, антиимператора Иоанна VII, деспота Селимбрии, став на его сторону и предоставив ему турецкую армию для осады Константинополя[358].
Император Мануил не сдавался. Без военных сил, без денег, имея на своей стороне только право, престиж и высокий моральный авторитет, он внушал как друзьям, так и врагам уважение благородством души, достоинством, готовностью использовать все возможности для спасения города-империи, постоянством и тем, что никогда не отчаивался. На следующий день после катастрофы при Никополе он направил к западным дворам Николая Нотараса вымаливать помощь (1397). Лучше всего у Нотараса это получилось при дворе Карла VI, во Франции. Карл VI поручил маршалу Бусико, несчастному герою Никополя, доставить в Константинополь контингент из 400 латников и 400 вооруженных слуг, не считая лучников.
Бусико отплыл из Эг-Морта 26 июня 1399 г. Прибыв к Дарданеллам, защищаемым турецким фортом Галлиполи[359], маленький флот Бусико столкнулся с турецкой эскадрой из семнадцати кораблей. Бусико, отправивший на разведку своего заместителя Жана де Шатоморана с двумя галерами, вынужден был ввести в бой все свои корабли, чтобы спасти Шатоморана, и ему повезло прогнать неприятеля. На следующий день возле Тенедоса к нему присоединилась венецианская эскадра, две галеры родосских рыцарей и галера Франческо Гаттилузио, генуэзского сеньора Лесбоса. Пройдя проливы, не подвергнувшись новой атаке со стороны турок, он был встречен Мануилом II как спаситель Константинополя.
Бусико тут же начал активные боевые действия против турок, но с несколькими сотнями людей, бывшими в его распоряжении, он не мог вступать в бой с огромными армиями Баязида. Ему пришлось ограничиться несколькими операциями на побережье. Так, он осуществил в Никомедийской заливе высадку у городка Даскили, который сжег, но не сумел овладеть самой Никомедией (Измитом). Затем он взял штурмом замок Рива-Калеси на азиатском берегу Босфора. Эти акции, какими бы ограниченными они ни были, тем не менее позволили несколько ослабить турецкую хватку на горле Константинополя. Тогда Бусико, оставив охрану города на Жана де Шатоморана и маленький французский контингент, привезенный с собой, 10 декабря 1399 г. отбыл на Запад. С собой он взял императора Мануила II. Прежде он помирил Мануила с его племянником, антиимператором Иоанном VII. Бусико сам ездил к Иоанну в Селимбрию и привез, раскаивающегося, к Мануилу. Тот настолько полно простил племянника, что оставил его регентом на время своего путешествия.
Мануил II, как и Бусико, понял, что для спасения Константинополя необходимо не несколько контингентов западных рыцарей и арбалетчиков, а массовый подъем на Западе, отправка настолько же крупного крестового похода, каким был Никопольский, но более серьезно организованного. Чтобы добиться этого, Мануил в героическом самоотречении заявил, что готов уступить Константинополь тому, что поклянется его защищать, например, Венецианской республике или королю Франции Карлу VI. С таким настроем августейший посол предпринял дипломатическое турне по латинским государствам.
Мануил всюду встречал самый радушный прием, сначала в Венеции, где и Синьория, и народ соперничали в любезностях в его адрес, затем в Милане, где он стал гостем герцога Джан Галеаццо Висконти, в Париже, где Карл VI устроил ему великолепный прием (3 июня 1400 г.) и поселил в Лувре, в Англии, где король Генрих IV устроил ему не менее роскошный прием (декабрь 1400 г.), и, наконец, на обратном пути, в Генуе, городе, в котором его друг, маршал Бусико, стал губернатором. Но Мануил не получил ничего, кроме обещаний. Запад предоставлял обломки Византийской империи их неизбежной участи.
Казалось, Византия обречена, но тут произошло совершенно непредвиденное событие, которое дало ей неожиданную отсрочку длиной в полвека. В то время, когда Мануил II находился на Западе, Тамерлан разгромил Османскую империю в битве при Анкаре.
Истоки конфликта между Тамерланом и Баязидом следует искать в анатолийских завоеваниях последнего. Османский султан, дойдя в Европе до Дуная и Мореи, в Малой Азии довершил аннексию других турецких государств. В 1390 г. грозный султан сверг эмира Айдына в Ионии, Ису[360]. Затем (1390 или 1391) пришел черед Хидр-шахбека[361], последнего потомка Сарухана, чьи владения находились в бассейне Эрмоса (Гёдиз-Чай) в Лидии и Ионии. Также в 1391 г. Баязид низложил последнего эмира Хамида в Писидии, Мустафу. В том же году та же участь постигла эмира Ментеше в Карии и Дориде, Музаффара ад-Дин Ильяса[362]. В 1392 г. Мухаммед-бек, эмир Теке в Ликии и Памфилии, тоже потерял свое княжество, включенное в состав Османской империи[363]. Все эти мелкие эмираты были аннексированы без труда, поскольку ни один из них не мог меряться силами с османами. А вот эмир Карамана Ала ад-Дин Али (ок. 1350–1390), чьи владения включали Ликаонию, часть Фригии и юго-запад Каппадокии[364], встретил бурю грудью. Он даже принял превентивные меры и вторгся на османскую территорию, совершил набег в направлении Анкары и Бруссы и вернулся, приведя пленного османского генерала Тимурташа. Но Тимурташ, тут же выкупленный своим повелителем, возобновил наступление, окончательно разгромил Ала ад-Дина на равнине Аксарая (на бывшей территории Гермиана), взял в плен и тут же приказал повесить. Большой эмират Караман был тогда аннексирован Баязидом (1390–1391). Около 1392–1393 гг. другая туркоманская династия, Исфендияр-оглы, которая, как мы помним, царствовала с последней декады XIII в. в Пафлагонии, то есть в Кастамуни и Амасии, также была низложена[365].
Северо-восток Каппадокии, то есть область Сиваса и Кесарии, некоторое время принадлежал блестящему авантюристу, тюркскому поэту Бурхан ад-Дину (ок. 1380–1396). Он был убит (ок. 1397 г.) другим туркоманским вождем, Кара-Юлуком, главой орды Белого Барана, или Ак-Коюнлу. Однако жители Сиваса, рассказывает нам хронист Арабшах, отказывались повиноваться Кара-Юлуку. Против него они призвали султана Баязида, который, счастливый получить предлог для расширения своих владений в направлении Каппадокии, приказал своему сыну Сулейману оккупировать город. Наконец, направив свои взоры на верховья Евфрата, Баязид принудил туркоманского вождя Тахертена, эмира Эрзинджана, признать себя его вассалом.
Все эти правители, изгнанные османским завоеванием, по крайней мере те, кого Баязид не приказал казнить или заточить в тюрьму, бежали к «амиру Тимуру», известному в нашей классической истории под именем Тамерлан.
Тамерлан, как известно, не был, что утверждали еще совсем недавно учебники, монголом, а так же, как и Баязид, был тюрком. Он был правителем тюрок Трансоксианы, то есть страны между Самаркандом и Бухарой, который, пока Баязид расширял свою империю от Дуная до Тавра со своей стороны, создал еще более обширную империю, включавшую в себя Туркестан, Афганистан, Иран, Месопотамию, Закавказье, а затем перенес свое победоносное оружие из Кашгарии в Сирию, от Индии на верховья Евфрата. Тамерлан принял при своем дворе семьи анатолийских эмиров, лишенных власти османским султаном, со своей стороны Баязид предоставил гостеприимство другому туркоманскому эмиру, изгнанному уже Тамерланом, — Кара-Юсуфу, вождю орды Кара-Коюнлу, или Черного Барана.
Тамерлана, как рассказывают мусульманские историки Шараф ад-Дин и Арабшах, подталкивали к выступлению против османов все свергнутые эмиры Малой Азии, бежавшие к нему. А также — хотя мусульманские авторы этим вовсе не гордятся — христианские державы. Иоанн VII, регент Константинополя, и генуэзский подеста Галаты вошли с ним в контакт через посредничество греческого императора Трапезунда и заявили о своей готовности, в случае если он нападет на османов, выплачивать ему ежегодную дань в таком же размере, в каком они до сих пор платили ее Баязиду. Со своей стороны, король Франции Карл VI ходатайствовал перед трансоксианским завоевателем об интервенции в пользу своего друга императора Мануила II.
После обмена оскорбительными нотами, показавшими, что никакое примирение между ними невозможно, два тюркских завоевателя перешли к военным действиям. В 1400 г. Тамерлан двинулся походом на Малую Азию. Приняв в Эрзеруме и Эрзинджане присягу на верность от своего вассала Тахертена, он в начале сентября вступил на османскую территорию и осадил Сивас, который сдался дней через двадцать. Еще более фанатичный мусульманин, чем Баязид, он пощадил «правоверных», но приказал похоронить заживо или бросить в колодцы 4000 армянских воинов из османского гарнизона. Довольный этим примером, он на сей раз не пошел дальше и возвратился в Месопотамию. Баязид воспользовался этим, чтобы отобрать у Тахертена Эрзинджан и захватить в плен семью эмира.
Только в июне 1402 г. Тамерлан начал полномасштабную войну против османов. Восстановив Тахертена в Эрзинджане, он пошел по Кейсарийской дороге на Анкару, где, как ему было известно, находился Баязид. Решающая битва произошла к северо-востоку от этого города, у Чибукабада, 20 июля 1402 г. Баязид привел с собой контингенты, набранные среди покоренных им народов. Если сербы остались ему верны, тюрки из Айдына, Ментеше, Сарухана и Гермиана, видя своих эмиров в рядах армии Тамерлана, перешли на сторону того. На закате солнца поражение Баязида стало очевидным. Он попытался бежать, но конь под ним был убит, и он попал в плен. Хотя Тамерлан обращался с ним гуманно, он умер в плену от горя 9 марта 1403 г.
После разгрома османской армии и пленения султана завоевание Западной Анатолии стало для Тамерлана легкой прогулкой. Он разорил Бруссу, первую столицу османов, в то время как его военачальники доходили до Никеи (Изника), «убивая и грабя все, что встречалось на их пути».
По всей Малой Азии Тамерлан восстановил туркоманские княжества, недавно аннексированные османами (1402). Так, он вновь посадил на трон в Ликаонии и Восточной Фригии наследника эмиров Карамана Мухаммеда II. Точно так же в Западной Фригии он вернул трон эмиру Гермиана Якубу II, в Лидии потомку Сарухана, эмиру Хидр-шах-бека, в Ионии бывшему эмиру Алдына Ису, в Карии эмиру Ментеше Музаффар ад-Дину Ильясу, в Ликии и Памфилии наследнику эмиров Теке Осману Челеби и, наконец, в Пафлагонии наследнику Исфандияр-оглы Мубариз ад-Дина Исфандияра. Таким образом, владения османов в Малой Азии сократились до тех размеров, которые они имели на момент смерти Орхана (1359), то есть до Северо-Западной Фригии, Вифинии и Мизии.
Каково же было отношение Тамерлана к христианскому миру? Вопрос этот встал буквально на следующий день после битвы при Анкаре. Как мы уже сказали, в мусульманском фанатизме он, возможно, превосходил Баязида. Перед тем как покинуть Малую Азию, он приказал отобрать Смирну у родосских рыцарей (декабрь 1402 г.). Тимуридский историк Шараф ад-Дин, автор «Зафар-наме»[366], придает большое значение этой победе. Ведь она служила оправданием Тамерлана от возможных упреков приверженцев ислама. Действительно, мыслящие мусульмане не могли не упрекнуть трансоксианского завоевателя за то, что, разгромив Османскую империю, он нанес страшный удар делу ислама. Напротив, взятие Смирны и последовавшая за этим массовая резня христиан реабилитировали деятельность Тамерлана в глазах его единоверцев. «Смирну, которую османский султан безуспешно осаждал семь лет, Тамерлан завоевал менее чем за две недели!.. Мусульмане вступили в город, славя Аллаха, в благодарность которому они поднесли головы его врагов» («Зафар-наме»). Затем тимуридское войско осадило Фокею (Фоджию), генуэзскую концессию, важность которой в торговле квасцами мы отмечали выше, но генуэзцы вовремя откупились, согласившись на выплату дани. «Магона», генуэзская коммерческая компания, владевшая островом Хиос и эксплуатировавшая его мастичные плантации, с которых вывозила мастику, неожиданно принесла Тамерлану вассальную присягу на верность. Наконец, в Константинополе Иоанн VII, регент Византийской империи на время пребывания на Западе своего дядюшки, императора Мануила II, в свою очередь получил от Тамерлана предложение покориться и платить дань, как, впрочем, и генуэзская колония в Пере.
Византийское правительство и перотцы не стали отказываться. Они были слишком тонкими политиками, чтобы не заметить, что, несмотря на грубость требования, несмотря на разграбление Смирны, битва при Анкаре спасла их. Из Константинополя немедленно выехало посольство. Тамерлан принял его благосклонно. «Греческие послы, — пишет Шараф ад-Дин, — пришли изъявить покорность Тимуру. Им была оказана милость быть допущенными на аудиенцию, и они засвидетельствовали почтение и послушание своего властителя приказам его величества, каковому обязались платить ежегодную дань. Затем они преподнесли подарки, состоявшие из множества золотых монет и ценных украшений. Тимур наложил на них дань, которую счел приличествующей, и они подтвердили это договором, который скрепили торжественными клятвами. Затем он приказал дать им почетные халаты и позволил вернуться домой». Тамерлан, ставший сюзереном Византии, якобы пообещал Иоанну VII подкрепление в виде трансоксианского пятитысячного вспомогательного корпуса для продолжения войны с османами в Европе. А генуэзская колония в Пере даже подняла на своих стенах знамя Тамерлана.
В 1403 г. Тамерлан вернулся в Иран, но прежде, чтобы окончательно разрушить Османскую державу, постарался посеять раздор между сыновьями Баязида. Из этих принцев один, Сулейман, обосновался в Адрианополе, откуда управлял европейскими провинциями. Другой, Иса, был провозглашен султаном в Бруссе, но это оспаривал его брат Муса Челеби. Четвертый сын Баязида, Мехмед I, вел партизанскую войну в районе Амасии и Токата в Каппадокии. Эта раздробленность усугубила для османов последствия разгрома при Анкаре.
Христианские державы поспешили этим воспользоваться. Впрочем, Сулейман, султан Адрианополя, сам искал их поддержки, в частности византийского регента Иоанна VII и Венецианской республики. Венецианцы поручили ведение переговоров сеньору Андроса, Пьетро Дзено. Тот начал с организации «лиги» заинтересованных держав: Иоанна VII, Венеции, Генуи и родосских рыцарей. Потом, от их имени, он добился от Сулеймана договора, знаменовавшего серьезное отступление османского влияния (1403). Султан соглашался на открытие всех областей своей империи для торговли четырех держав, и, отступление гораздо более серьезное, он соглашался на то, что «турецкие корабли не могут заходить в Дарданеллы или выходить из них без дозволения василевса или Лиги». По тому же договору Сулейман возвращал византийцам Салоники и территорию вокруг, которые недавно завоевал османский военачальник Эвренос-бей. Он отменял обычную дань для византийского императора, генуэзских черноморских колоний и генуэзской «Магоны Хиоса» (до сих пор дань платили даже генуэзские фактории Эфеса и Фокеи). Наконец, султан давал согласие на территориальные приобретения, которые венецианская Синьория могла сделать в Греции (Афины и др.).
Это был очень неплохой результат. После разгрома при Никополе христианский мир и надеяться не мог на то, что Салоники, второй по политическому, демографическому и экономическому факторам греческий город, вернется в состав Византийской империи, что контроль над проливами перейдет из турецких рук в руки итальянских морских республик. Не менее очевидно, что результатом этих спонтанных уступок стало успокоение враждебности и угасание жажды реванша у христианских народов. На следующий день после Анкары все казалось возможным. Восстание сербов и болгар, вторжение венгерской армии в сочетании с демонстрацией венецианского флота могли бы без особого труда изгнать турок с Балкан, отбросить азиатов в Азию. Но латиняне, довольные тем, что добились удовлетворения в некоторых вопросах престижа, а особенно получив некоторые коммерческие выгоды, оставили их в бездействии, и судьбоносный момент был упущен…
Османская раздробленность, столь благоприятная для христианских интересов, быстро закончилась. За власть над империей, как мы знаем, боролись четыре сына Баязида — Сулейман, Иса, Муса и Мехмед I. Но в 1403 г. Мехмед отнял Бруссу у Исы. В 1410–1411 гг. Сулейман, несмотря на помощь, выпрошенную им у византийцев, был побежден Мусой, который тем самым стал еще и властителем европейской Турции. Наконец, в июле 1413 г. Муса, в свою очередь, был побежден при Чамурлу в Болгарии (между Самоковом и Ичтиманом) Мехмедом I, который таким образом восстановил единство Османской империи.
Мехмед I, ставший единственным султаном (1413–1421), так же как до него Сулейман, завязал дружеские отношения с византийским императором Мануилом II, который в момент решающего сражения предоставил ему войска и которого он называл отцом. Но несмотря на эту личную дружбу, реставрация Османской державы очень скоро принесла свои плоды, и вот турецкий флот снова стал опустошать берега Эвбеи и Киклады, несмотря на венецианский протекторат над этими островами. В 1416 г. флотилия венецианских торговых галер, возвращавшаяся из Трапезунда и Константинополя, вопреки соглашениям о навигации в проливах, была заблокирована в Дарданеллах кораблями султана на широте Галлиполи. Им пришлось прорываться силой. 29 мая 1416 г. венецианский адмирал Пьетро Лоредано наконец возле того же города Галлиполи нанес османскому флоту сокрушительное поражение.