1. Македонская династия
Македонская династия, правившая Византией с 867 по 1056 г., в действительности имела армянские корни. С тех пор как западные округа древней Армении были аннексированы империей, крепкое армянское население тех краев, впоследствии расселившееся по всей Восточной Каппадокии, дало Византии множество солдат и командиров. Император Василий I (867–886) был одним из них. Простой крестьянин, он благодаря своей величественной осанке, ловкости и энергичности поднялся до высших чинов в армии, а благодаря убийству Михаила III в конце концов получил трон. Превосходный воин, хороший управленец, гибкий дипломат, он проявил себя одним из лучших монархов, которые когда-либо правили Византией, так же как его династия — одной из величайших за всю историю страны.
В тот момент, когда этот дом брал в свои руки судьбу старой империи, арабская мощь рухнула. Династия Аббасидов после царствования Мутаваккиля (847–861) пришла в упадок. Ее политическая власть постепенно сузилась до пределов Багдада и Арабского Ирака, тогда как в провинциях возникло большое количество мусульманских династий, теоретически подчиненных власти халифата, но фактически автономных. Это были: в Египте Тулуниды (868–905), затем Ихшидиды (935–969), после которых там возникнет халифат Фатимидов (969–1171), последние будут совершенно независимы от Аббасидов как в светском, так и в духовном отношении; в Месопотамии и Северной Сирии Хамданиды мосульские (929–991) и алеппские (944–1003), мосульских сменили Укайлиды (996–1096), а алеппских Мирдасиды (1023–1079); в Диярбакыре — Марваниды (990–1096), в Табаристане Алиды (864–928); в Восточном Иране Тахириды (820–872), Саффариды (868–903) и Саманиды (974–999), в Персии и Ираке Бувайхиды или Буиды (932–1055). За исключением Фатимидов, провозгласивших алидский халифат в противовес багдадскому халифату Аббасидов, все эти династии на словах признавали духовную власть дома Аббаса. В действительности все они, и иранские по происхождению (Тахириды, Саффариды, Саманиды и Буиды), и арабские, как прочие вышеперечисленные династии, в политическом плане действовали совершенно независимо. Единая великая арабская империя, еще вчера простиравшаяся от Туркестана до Египта и от Сицилии до Инда, сменилась теперь множеством враждебных друг другу мелких провинциальных княжеств, которые, растрачивая свои силы в этих стычках, оказались в ситуации хронического отставания от обновленной Византийской империи.
Для начала Василий I перекрыл пути, по которым арабские отряды время от времени прорывались из Киликии или от евфратских берегов в направлении Каппадокии. С 871 по 882 г. он оккупировал все перевалы и проходы из Тавра и Антитавра, являвшиеся подлинными воротами в Малую Азию. Одновременно он предпринял решающее усилие в спорном районе Северо-Восточной Анатолии, между Севастией (Сивасом) на Галисе и Мелитеной (Малатьей) возле Евфрата, в районе которой находился павликианский анклав Тефрике, ставший мусульманским бастионом. В 872 г. Тефрике наконец был взят и разрушен, вождь павликиан Хризохир убит, а его голова отправлена Василию. Южнее в 873 г. византийцы взяли и разграбили Запетру в верхней долине Султан-Су и Самосату на Евфрате, хотя пока еще и не сумели овладеть Мелитеной. Горный район Антитавра между Кесарией и Марашем, откуда арабы так часто прорывались на Анатолийское плато, был окончательно отвоеван (877), а захват в 876 г. крепости Лулон (Лу’лу’а) открывал византийским войскам, идущим из Гераклеи или Тианы, дорогу на Тарс. Удачные походы были совершены и в саму Киликию, но пока еще не удалось взять ни Тарс, ни другие крупные города этой страны (878–883).
Казалось, улучшение ситуации прекратилось при сыне Василия I Льве VI Философе (886–912). Арабы, прочно обосновавшиеся на Крите, отправили оттуда в византийские воды эскадру под командованием ренегата[101] Льва Триполийского, которая создала угрозу Константинополю и разграбила Фессалоники, второй по значению город в европейской части империи (июль 904 г.). Часть населения Фессалоник была истреблена, остальные — 22 тысячи юношей и девушек — проданы на невольничьих рынках Хандака (столицы Крита при арабах) и Триполи. В это же время взятием Таормины завершилось завоевании арабами Сицилии, с которой они угрожали самому Риму (902). В царствование сына Льва VI, Константина VII Багрянородного (913–959), вынужденного сделать своим соправителем великого адмирала Романа II Лакапина (919–944), успехи возобновились. В 924 г. императорский флот уничтожил возле Лемноса эскадру Льва Триполийского. Теперь империя располагала группой выдающихся полководцев, которым суждено будет придать решающий импульс «ромейской» реконкисте; одним из них был Иоанн Куркуас (Гурген), военачальник армянского происхождения, который с 922 по 944 г. являлся командующим в Малой Азии и был прославлен за свои подвиги Продолжателем Феофана[102] как «новый Траян». «Он удвоил, — сообщает с некоторым преувеличением данный источник, — размеры Ромейской державы; прежде неверные занимали страну вплоть до Галиса; он же отодвинул границы империи к Тигру и Евфрату». Наряду с ним отличились доблестью и другие военачальники — члены его семьи: его брат Феофил Куркуас и сын Феофила, будущий император Иоанн Цимисхий. Потом еще один командир армянского происхождения, магистр Мелиас (Млех по-армянски) и, наконец, Варда Фока и его сыновья Лев и Никифор, из которых последнему тоже суждено будет облачиться в императорский пурпур. Еще раз повторим, что распад арабской империи сильно облегчил задачу византийской армии.
Война против арабов началась в царствование Романа Лакапина блестящим успехом: взятием после семимесячной осады Феодосиополя (Эрзерума) Иоанном Куркуасом и его братом Феофилом (около 928 г. или немного позже). Чтобы заручиться поддержкой армян и грузин, византийцы впоследствии передали Феодосиополь армяно-грузинскому принцу из Тайка (или Тао) Давиду Куропалату (978).
Еще одно важное завоевание: 19 мая 934 г. Иоанн Куркуас и Мелиас (Млех) отбили Мелитену (Малатью) у местного эмира. Население было изгнано, а город сровнян с землей. К востоку от Мелитены, на другом берегу Евфрата, Роман Лакапин основал крепость Романополь. Однако византийцы встретили серьезного противника в лице Хамданида Сайф ад-Даулы, в дальнейшем эмира Алеппо (944–967), который на некоторое время переломил ход войны и совершил набег до Колонеи в Каппадокии Понтийской. Но византийцы быстро пришли в себя (941–942) и возобновили продвижение к Верхнему Тигру в направлении Майяфарикина. В 944 г. Иоанн Куркуас заставил эмира Эдессы вернуть ценную реликвию: кусок ткани, на которой отпечатался лик Христа.
Результатом незаслуженной опалы Иоанна Куркуаса и падения императора Романа Лакапина, оставившего на троне одного Константина Багрянородного (944), стала приостановка активных боевых действий, по крайней мере с византийской стороны. Эмир Алеппо Хамданид Сайф ад-Даула воспользовался этим. В 944 г. он разбил византийцев у Германикеи (Мараша), в 946 и 947 гг. нанес поражение их полководцу Варде Фоке. В 949 г. удача вновь повернулась лицом к византийцам. Под командованием Иоанна Куркуаса, вернувшегося в милость, они разбили Сайф ад-Даулу возле Германикеи и овладели этим городом, который разрушили (весна 949 г.). Византийцы дошли до предместий Тарса.
В следующие годы хамданитские набеги на византийскую территорию, воспетые великим арабским поэтом аль-Мутанабби, чередовались с опустошительными походами византийцев на владения Хамданитов. В 950 г. Сайф ад-Даула совершил крупный набег на Каппадокию через фему Ликанд, горный район Цамандос в Антитавре и фему Харсиан. Нагруженный добычей, он возвращался назад, когда был атакован и разбит в горных ущельях Вардой Фокой (20 ноября 950 г.). В 953 г. настал черед византийцев опустошить район Антиохии и Алеппо, а потом, во время отступления, быть разбитыми Сайф ад-Даулой в окрестностях Мараша. В промежутке неутомимый эмир восстановил Мараш. Со своей стороны византийцы под командованием таких полководцев, как Лев Фока, кубикуларий[103] Василий и Иоанн Цимисхий, дошли до Амиды (Диярбакыра), Мартирополя (Майяфарикина), Арзна и Нисибина (957–959). В любом случае речь здесь шла лишь об ответных набегах, поскольку после ухода византийцев четыре этих города по-прежнему входили в состав владений Хамданидов. А вот победа, одержанная византийцами над Сайф ад-Даулой в октябре-ноябре 958 г. при Рабане, окончательно обеспечила им обладание Самосатой. В 960 г. византийская граница проходила с севера на юг по линии городов, отныне вновь включенных в «ромейские» владения, — Арсамосаты (Шимшата), Романополя, Каркарона (Гаргара), Самосаты (Сумайсата), Бехесни, Кукусоса, Команы и Подандоса (Бозанти). Осенью 960 г. Сайф ад-Даула возглавил последний набег до Харсиана в Каппадокии, но на обратном пути был перехвачен Львом Фокой в ущелье Килиндрос (проход Куссук в верховьях Джейхуна) и потерял там все свое войско; эта катастрофа его окончательно добила (8 ноября 960 г.). Отныне византийским областям со стороны Каппадокии не угрожали его набеги.
Фемы Колонея, Севастия, Харсиан и Каппадокия перестали быть пограничными. Теперь эта роль возлагалась на вновь созданные на отвоеванных территориях фемы: Месопотамия, Ханзит, Ликанды, пограничные округа Мелитена, Самосата (Сумейсат) и, в Западной Киликии, губернаторство Селевкия (Селефке). После смерти Константина Багрянородного (959) Евфрат вновь стал операционной базой, а Тигр — целью римских легионов. Давние поражения были отмщены. Дорога на Тарс, Антиохию, Кипр и Иерусалим открыта.
В царствование Романа II (959–963), сына Константина Багрянородного, темп византийской реконкисты решительно ускорился. Лучший полководец империи Никифор Фока высадился на Крите (960) и отвоевал остров у арабов (взятие Хандака 7 марта 961 г.). Затем он начал завоевание Киликии, отняв у эмира Тарса город Аназарб (приблизительно в начале 962 г.) и крепость Сис. Затем, пройдя через Аманосские перевалы (начало декабря 962 г.), он двинулся на Хамданида Сайф ад-Даулу, чтобы атаковать его в его столице Алеппо. По дороге он взял Мараш, Дулук, Айнтаб, Менбидж, разбил Сайф ад-Даулу на берегах Кувайка, перед Алеппо, и 23 декабря 962 г. взял город штурмом. Алеппо был отдан на разграбление, а христианские рабы в нем освобождены. «Византийские пехотинцы, преследовавшие по темным извилистым улочкам сарацинок, неосознанно мстили за три века почти непрерывных поражений, три века почти неслыханных страданий несчастного христианского населения Малой Азии и Сирии. Но поскольку Никифор не сумел взять городскую цитадель, то через восемь дней он оставил завоеванный Алеппо и вернулся в Малую Азию»[104].
На момент смерти Романа II его сын Василий II был еще малолетним. Никифор Фока был провозглашен императором-соправителем и женился на вдовствующей императрице Феофано. Превосходный воин, умелый тактик, несравненный военачальник, он на протяжении шести лет правления (963–969) окончательно вернул «ромейскому» оружию верховенство на Востоке. Летом 964 г. он провел в Киликии новую кампанию, в ходе которой отобрал у арабов Адану. По возвращении из этого похода, зимой 964 г., он якобы отправил багдадскому халифу аль-Мути письмо с угрозами и требованиями возвратить христианам все земли, что им некогда принадлежали. Этот документ является настоящим манифестом крестового похода, соответствующим настроению умов византийцев той эпохи, даже если речь идет об апокрифе. Равно как и приписываемый халифу ответ, составленный в не менее гиперболизированных выражениях, угрожающих Византии организацией контркрестового похода объединенными силами от хамданидской Сирии до буидского Ирана и саманидской Трансоксианы.
В это же время (964–965) Никифор Фока отправил на Кипр экспедиционный корпус, который окончательно отвоевал остров у арабов. Затем он прибыл лично возглавить завершение завоевания Киликии взятием Мопсуестии или Мисиса (Массисы, Мамистры) (13 июля 965 г.) и Тарса (16 августа 965 г.). Киликия, вновь ставшая византийской, была заселена христианами. В 966 г. византийский отряд совершил поход вглубь мусульманских владений, в ходе которого овладел Амидой (Диярбакыром), Дарой и Нисибином. В том же году Никифор осадил в Сирии Менбидж, откупившийся выдачей знаменитой иконы Христа, а затем, пока один из его генералов брал Балис, отправился через Киннесрин, Тизин и Артах, который взял штурмом, осаждать Антиохию (23 октября 966 г.), но не смог ее взять. Смерть алеппского эмира Сайф ад-Даулы (январь 967 г.) окончательно ослабила арабское сопротивление.
В 968 г. Никифор Фока предпринял последний поход в Месопотамию и Сирию. Опустошив район вокруг Майяфарикина, попрежнему принадлежавший Хамданидам, он вступил в Сирию. Отказавшись пока от попыток взять Антиохию и Алеппо, он овладел несколькими второстепенными городами: Маарет ан-Но, Маарет Мисрин, Кафартаб, Шайзар и Хама, которая была сожжена. В Хомсе Никифор Фока совершил христианскую молитву в мечети, построенной на месте старинной христианской церкви, забрал оттуда голову святого Иоанна Крестителя, а потом предал город огню. Затем он обрушился на ливанское побережье, штурмом взял Арку, разорил континентальные предместья Триполи (стоявший на полуострове город оказался для него недосягаем), потом, двинувшись на север, оккупировал Тартус, Маракью (Мараклею), Джабалу (Джаблу) и Латакию (древний порт Лаодикея), арабский губернатор которой неожиданно покорился ему. В данном случае речь шла скорее о крупной карательной экспедиции, чем о попытке аннексии. К Византийской империи был присоединен лишь северный прибрежный район с Тартусом, Маракьей, Баланеосом (Булуниасом), Джаблой, Латакией и «Суетионом», арабской Сувайдией. В этом списке отсутствовала лишь Антиохия. Для ее блокады Никифор Фока, вынужденный покинуть страну, приказал построить крепость Баграс в месте, господствующем над выходом из Киликии в Сирию.
Уезжая (ноябрь — декабрь 968 г.), василевс передал командование сирийской армией своему племяннику Петру Фоке и Михаилу Вурце. Год спустя междоусобные войны алеппских арабов позволили Михаилу Вурце внезапным ударом овладеть внешними укреплениями Антиохии. Прибытие через три дня основных византийских сил под командованием Петра Фоки обеспечило окончательное взятие этого важного города (29 октября 969 г.). Мусульманское население было изгнано, а Антиохия заселена христианами, в частности армянами. Антиохия останется византийской с 969 по 1078 г., и даже в 1085 г. «Взятием Антиохии, — пишет Шлюмберже, — были отмщены несколько веков бедствий и унижений, завоевание Киликии упрочено, а полное присоединение Сирии стало лишь вопросом времени. Никогда еще со времен Магомета ислам не бывал так абсолютно разгромлен»[105].
Вскоре после взятия Антиохии Петр Фока, воспользовавшись раздорами между различными алеппскими группировками, атаковал Алеппо и после двадцатисемидневной осады взял его штурмом. Визирь Каргуйя некоторое время оборонялся в цитадели, но потом заключил соглашение, по которому признавал сюзеренитет василевса над всем Алеппским княжеством (декабрь 969 — январь 970 г.). Оронт стал границей между этим зависимым княжеством и территорией Антиохии, напрямую присоединенной к империи и управляемой отныне византийским чиновником, носящим титул дуки.
Никифор Фока был убит в ночь с 10 на 11 декабря 969 г. своим конкурентом по славе, другим великим византийским полководцем Иоанном Цимисхием, любовником императрицы Феофано, при соучастии которой совершилось это убийство. Цимисхий, как и многие другие византийские полководцы того времени, был армянского происхождения, возобновил, как только у него появилась возможность — после того как отразил мощное вторжение русских на Балканы — программу византийской экспансии в Азии.
Незадолго до того в мусульманском мире произошли важные перемены. В 969 г. тунисская династия Фатимидов захватила Египет. Фатимидский халиф аль-Муиз (953–975) теперь правил на территориях от Алжира до Дамаска. Фатимиды, как известно, возглавляли шиитский халифат, отколовшийся от аббасидского суннитского халифата. Их мощные африканские войска вторглись в Сирию и в 970–971 гг. пять месяцев осаждали Антиохию, но так и не смогли отбить этот город у византийцев. После их ухода Михаил Вурца, назначенный Иоанном Цимисхием дукой Антиохии, завершил строительство городских укреплений. Примерно в то же время, в октябре — ноябре 969 г., византийцы разрушили Хомс, резиденцию Хамданида Саад ад-Даулы, сына и преемника Сайфа. В 972 г. византийцы под командованием армянина Млеха отбили Мелитену (Малатью) и опустошили в Месопотамии регион Эдессы и Нисибина, но мусульмане еще не сказали своего последнего слова: хамданидский эмир Мосула Абу Тахлиб под Амидой (Диярбакыр) разбил и взял в плен Млеха (4 июля 973 г.).
Осенью 974 г. император Иоанн Цимисхий, после вмешательства в дела Армении, о чем мы поговорим позже, отправился в Месопотамию отомстить за поражение Млеха. Он разграбил и сжег Майяфарикин, захватил Амиду (Диярбакыр), которая заплатила выкуп, и победителем вернулся в оставленный мусульманским населением Нисибин, откуда вывез мощи местного святого Якова. Там у него на какое-то время появились мысли воспользоваться упадком аббасидского халифата после царствования Мути и двинуть войска на Багдад. В конце концов он все-таки решил триумфатором вернуться с огромной добычей в Константинополь.
А тем временем, как мы только что видели, африканский фатимидский халифат из Египта быстро распространил свою власть на зависимые от этой страны азиатские области Палестину и Дамаскину. В 974–975 гг. Фатимиды выгнали византийский гарнизон из Бейрута. Зато сами они были изгнаны из Дамаска тюркским авантюристом по имени Афтекин, объявившим себя сторонником багдадского аббасидского халифата. Весной 975 г. Иоанн Цимисхий покинул Константинополь, чтобы отразить покушения египтян на Сирию и воспользоваться в Дамаскине результатами действий Афтекина. Этот поход известен нам благодаря сведениям Льва Диакона, Бар-Эбрея и Яхъи ибн Саид аль-Антаки и, главное, армянского хрониста Матфея Эдесского, который приводит текст «письма Иоанна Цимисхия к царю Армении Ашоту III». Идет ли речь о подлинном документе или литературном экзерсисе вроде речей, приписываемых греческими или латинскими историками своим героям, этот текст остается необычайно интересным.
Начальным пунктом византийского похода стала Антиохия. Оттуда, по сведениям Льва Диакона, византийцы сначала отправились брать Менбидж. В апреле Иоанн Цимисхий покинул Антиохию и двинулся по долине Оронта. За несколько дней он взял Апамею. В Хомсе, как говорится в письме Цимисхия, «жители, которые являются нашими данниками, пришли к нам и приняли нас с честью». Оттуда, по-прежнему двигаясь вверх по течению Оронта, он достиг Баальбека. «Жители вышли с враждебными намерениями, — говорится там же далее, — наши войска обратили их в бегство и отправили под лезвие меча. Мы начали осаду и забрали у них множество пленных, мальчиков и девушек. Наши захватили много золота и серебра, а также большое количество скота». Аль-Макин подтверждает, что Баальбек был взят византийцами. Яхъя, источник прямой и точный, называет дату этого события: 29 мая.
Затем Иоанн Цимисхий пересек Антиливан и подошел к Дамаску. Эмир Дамаска, тюрок Афтекин, ведший, как мы уже сказали, борьбу с Фатимидами, встретил василевса как друга. При подходе византийцев он вышел из города с блестящей свитой, представителями городской верхушки, священниками, народом, и поднес Цимисхию ключи от Дамаска. «Мы направились к большому городу Дамаску с намерением осадить его, — пишет сам Цимисхий в письме к царю Армении. — Но губернатор, который был очень осторожный старик, прислал к Нашей Царственности послов, принесших богатые дары и умолявших нас не обращать их в плен, не угонять в рабство, как жителей Бальбека, и не разорять их страну, как страну этих последних. Они поднесли нам великолепные дары, множество дорогих лошадей и красивых мулов с великолепными сбруями, украшенными золотом и серебром. Внесенный арабами выкуп, достигавший 40 тысяч тахеганов, был разделен между нашими солдатами. Жители передали нам грамоту, в которой обязывались находиться в нашем подчинении из поколения в поколение, навсегда. Мы поставили управлять Багдадом уважаемого человека по имени Турок (Афтекина), который прибыл, сопровождаемый пятьюстами всадниками, присягнуть нам на верность и который принял христианство (?). Также он дал клятву вечно платить нам дань. Также они обязались сражаться против наших врагов».
Если обращение Афтекина в христианство выглядит сомнительным, то несомненно, что турецкий эмир, угрожаемый Фатимидами, чье могущество тогда находилось в зените, был рад заручиться покровительством византийцев, тем более что те, при условии признания им вассальной зависимости и выплаты дани, оставили ему управление страной. По свидетельству Бар-Эбрея, рыцарственный по натуре василевс проникся симпатией к тюркскому вождю, которого попросил о чести удовлетворить один каприз. «Итак, эмир прибыл и принял от василевса похвалы своему прекрасному наряду. Он был этим так тронут, что слез с коня и поцеловал землю перед Цимисхием. Самодержец повелел ему снова сесть на коня, но, так как он объявил, что удовлетворится ежегодной данью, предводитель снова спешился и простерся в пыли. Тогда Иоанн, в приливе любезности, попросил у него подарить на память благородное животное, на котором он так великолепно гарцевал под рукоплескания всего войска, а также его копье и меч, которыми он так великолепно владел. Тот, переполняемый благодарностью за столь деликатное внимание, добавил к этим дарам богатые одежды, бывшие на нем. А еще он подарил драгоценные благовония, десять дорогих лошадей и многочисленные дротики. Но император принял только коня, копье и меч, а остальное вернул, довольный превосходным расположением духа, в котором пребывал великий сарацинский вождь. Сам он подарил Фатгану (Афтекину) великолепные парадные одеяния, ювелирные украшения, серебряные ткани и самых красивых мулов»[106].
Из Дамаска огромная византийская армия через Банияс вошла в Палестину и двинулась прямо на Тивериаду, главный город Галилеи. Целых 335 лет, со дня разгрома Ираклия, ромейские христианские солдаты не ступали на эту священную землю. «Мы приготовились осадить Тивериаду, — говорится в письме Цимисхия Ашоту III, — но жители вышли объявить нам о своей покорности и принесли, как в Дамаске, много даров и 30 тысяч тахеганов. Они попросили нас поставить во главе их начальника от нас и дали нам письменное обязательство вечно быть нам верными и платить дань. Мы избавили их от грабежа, ибо это родина святых апостолов. Так же было в Назарете, где Дева Мария услышала из уст ангела благую весть. Подойдя к горе Фавор, мы поднялись на место, где произошло преображение Христа, Господа нашего. Пока мы делали привал, к нам пришли люди из Рамлы и Иерусалима молить Нашу Царственность о милосердии. Мы назначили воинских начальников во все фемы, покоренные нами и ставшие нашими данниками, в Панеас (Банияс), Генисарет и Акру. Жители письменно обязались ежегодно платить нам дань и жить под нашей властью. Оттуда мы направились в Кесарию, город, стоящий на берегу моря, который сдался нам, и если бы эти проклятые африканцы не укрылись бы в крепостях на побережье, мы бы, с Божьей помощью, вошли бы в священный город Иерусалим и помолились бы в тех почитаемых местах».
Если детали письма Иоанна Цимисхия относительно его похода через Сирию, включая Дамаскину, в принципе подтверждаются византийскими или арабскими источниками, то в том, что касается его посещения Палестины, дела обстоят совсем иначе. Сведения, сообщаемые арабом-христианином Яхъей Антиохийским, показывают, что в Палестине результаты похода Иоанна Цимисхия были куда менее значительными, чем можно подумать, если поверить письму, приписанному ему Матфеем Эдесским. Бартольд[107] даже предположил, что весь рассказ о вторжении в Палестину является выдуманным. Правда, Н. Адонц[108], предложивший новое прочтение текста, привнес новые аргументы в пользу его подлинности. Каково бы ни было происхождение письма, написано ли оно Иоанном Цимисхием Ашоту III или составлено каким-то армянским писцом на основании рассказа кого-то из его соплеменников, сопровождавших василевса, оно должно было объяснить, почему, достигнув Дамаска и находясь у ворот Иерусалима, «византийский крестовый поход» прекратился без попытки освобождения Гроба Господня.
То, что освобождение Гроба Господня являлось финальной целью Иоанна Цимисхия, следует из предшествующих его переговоров с венецианцами. Действительно, дож Пьетро Кандиано IV, запретив в 972 г. всякую торговлю с арабами, заявил, что действует по просьбе василевса, который намеревается отвоевать Святую землю. Из этого следует сделать вывод, что Иоанн Цимисхий был вынужден вопреки своим планам отложить свой грандиозный замысел. Присоединив к империи долину Оронта и Дамаскину, он счел свои силы недостаточными для того, чтобы вырвать Иудею из рук египтян.
Прибрежные ливанские города удерживались фатимидскими гарнизонами, и Иоанну Цимисхию для упрочения его новых завоеваний следовало начать с их покорения. Но если нет уверенности в том, что он лично побывал южнее Кесарии, несомненно, что он достиг Сидона, где, как рассказывает Бар-Эбрей, население в полном составе вышло ему навстречу, моля о пощаде и предлагая богатые дары. Напротив, Бейрут защищался. В нем укрылся фатимидский военачальник Носайр, или Насир, с гарнизоном. Цимисхий взял город штурмом и пленил Носайра и тысячу египетских воинов. По сведениям Льва Диакона, василевс привез из Бейрута чудотворную икону распятия; этот эпизод в письме Цимисхия Ашоту III помещен в Джаблу. Двигаясь по-прежнему на север вдоль ливанского карниза, византийская армия дошла до Триполи. В узком проходе перед этим городом она наголову разгромила засевший в засаде фатимидский отряд. Цимисхий похваляется, что лично «вырубал виноградники, оливовые рощи и сады в провинции Триполи», но, как свидетельствуют Лев Диакон и Яхъя, он не смог взять расположенную на полуострове часть Триполи (аль-Мину), защищаемую египетской эскадрой.
Продолжая движение на север вдоль побережья, Иоанн Цимисхий взял Баланеос (Булуниас) и Джаблу. Затем он овладел в массиве за Латакией двумя крепостями — Сахион («замок» Саон крестоносцев) и Барзуйя (Борзей), которые, как мы увидим, сыграют очень важную роль в эпоху крестовых походов. Сахион оборонял араб-христианин по имени Кулаиб, который неожиданно сдал крепость и поступил на службу в византийскую армию; он был назначен патрицием и стал императорским губернатором Антиохии.
В сентябре 975 г. Иоанн Цимисхий после своего триумфального похода вернулся в Антиохию. В письме, приписываемом ему Матфеем Эдесским, он, в изложении армянского хрониста, в таких высокопарных словах празднует эту серию побед: «По всемогуществу Бога Несотворенного, не осталось ни на суше, ни в море уголка, который не подчинился нам. Наши завоевания простерлись до великой Вавилонии. Мы продиктовали наши законы мусульманам, ибо в течение пяти месяцев прошли эту страну во главе нашей большой армии, разрушая города, опустошая провинции, а альмуминский эмир (фатимидский халиф Египта) не осмелился выйти из Вавилона (Каира) нам навстречу или выслать кавалерию на помощь своим войскам… теперь вся Финикия, Палестина и Ливан избавлены от тирании мусульман и подчиняются ромеям. Сверх того, великая гора Ливана поставлена под нашу власть. Все арабы, занимавшие ее, попали в наши руки. Мы управляли Сирией с мягкостью, человечностью и доброжелательностью. Христианская империя далеко распространилась во все стороны. Повсюду в тех краях имя Господа восхваляется и славится. Повсюду установлена моя власть во всем своем блеске и величии. Посему уста наши не перестают обращать к Богу торжественные благодарственные молитвы за то, что он даровал нам столь блестящие победы!»
Иоанн Цимисхий умер в Константинополе по возвращении из этого похода, 19 января 976 г. Его территориальные приобретения вскоре были утрачены, по крайней мере в Коэль-Сирии, Дамаскине, в Южной и Центральной Финикии. Южная граница византийских владений проходила между Аркой и Тартусом, включая лишь Северную Финикию, Тартус, а дальше от побережья Хосн аль-Акрад, Мараклею, Маркаб, Булуниас и Джаблу, а севернее, разумеется, область Антиохии (порт Латакию и замок Сахион, город Антиохию, порты Сувайдию и Александретту, замки Косайр и Баграс).
Смерть Иоанна Цимисхия оставила на троне одного Василия II, который занимал его еще 49 лет (976–1025). Наряду с Никифором Фокой и Цимисхием это был один из величайших «ромейских» императоров Средневековья. «Превосходный солдат, — как пишет о нем Шарль Диль[109], — великолепный наездник, настоящий человек из стали, великий полководец, он чувствовал себя на своем месте только в военном лагере, разделял со своими войсками все тяготы и умел, благодаря своему знанию стратегии, приводить их к победе. Кроме того, это был выдающийся государственный деятель. Энергичный, твердый, решительный, с твердой волей, упрямый в достижении поставленных перед собой целей, порой жестокий и гневливый, он желал, чтобы ему повиновались и чтобы его больше боялись, нежели любили».
В Северной Сирии хамданидский эмир Саад ад-Даула, изгнанный, как мы знаем, на какое-то время из Алеппо своим визирем Каргуйей, вернул себе свою столицу (977). Атакованный в ноябре 981 г. византийским дукой Антиохии Вардой Фокой, он, в свою очередь, вынужден был признать себя вассалом и данником империи с уплатой 200 тысяч дирхемов или 20 тысяч динаров. Когда один из военачальников Саад ад-Даулы поднял против него мятеж в Хомсе при поддержке Фатимидов, из страха перед последними Саад обратился к своим византийским сюзеренам. Варда Фока, примчавшийся ему на помощь, отбил Хомс у мятежников (29 октября 983 г.). В 985 г. между Саад ад-Даулой и византийцами произошла ссора. Варда Фока взял Киллиз и осадил Апамею и Кафартаб, тогда как алеппцы разрушили монастыри Святого Симеона Столпника (Дайр-Симан в Калат-Симане). После этого Саад запросил пощады и возобновил выплату дани. В 991 г. византийский дука Антиохии Михаил Вурца еще раз спас Саада от нападения его бывшего визиря, активно поддерживаемого Египтом. То есть византийский сюзеренитет над Алеппо был вполне реальным. После смерти Саада (6 декабря 991 г.) Фатимиды попытались воспользоваться малолетством его сына Саид ад-Даулы, чтобы овладеть Алеппо (992). Регент Алеппо тут же обратился к византийцам. Дука Михаил Вурца заставил египтян снять осаду. В качестве акции возмездия египтяне осадили его самого в Антиохии, но были вынуждены отказаться от попыток захвата города (лето 992 г.). Однако фатимидский Египет заполучил в этой кампании Хомс, отторгнутый от Алеппского княжества.
В 993 г. египтяне атаковали снова, отобрав у алеппцев Шайзар и Апамею. Латакия восстала против византийцев, после чего Михаил Вурца изгнал ее мусульманское население и заменил христианами. В 994 г. мусульмане вновь осадили Алеппо. Михаил Вурца вновь пришел на помощь городу вместе с Львом Меллисином, но был разбит египетской армией на Оронте (аль-Маклубе) в Рудже. Победители египтяне дошли до стен Антиохии, но не смогли взять ни этот город, ни даже Алеппо, которые лишь взяли в плотную осаду.
Император Василий II, хоть и занятый в Европе жестокой войной с болгарами, решил отомстить за поражение своих полководцев, спасти Алеппо и избавить от осады Антиохию. «Поспеши, василевс, — писал ему эмир Алеппо. — Один лишь слух о твоем приближении заставит египтян снять осаду. Подумай, что если падет наш город, то почти тотчас то же самое случится с Антиохией. А когда произойдет это, в опасности окажется Константинополь».
Василий II действовал с поразительной быстротой. С сорока тысячами отборных воинов из фем, через которые он следовал, причем каждый получил быстрого мула и запасную лошадь, он примчался с Босфора в Антиохию (апрель 995 г.). Его молниеносное появление действительно заставило египтян немедленно снять осаду Алеппо и поспешно отступить от Дамаска (5 мая). Спасенный им эмир Алеппо простерся у его ног. Затем Василий II изгнал египетские гарнизоны из Шайзара, Хомса и Рафанийи. На побережье он взял или отбил Тартус, но не смог — и он тоже — овладеть полуостровным городом Триполи. Отправляясь обратно в Европу, он назначил дукой Антиохии Дамиана Далассина, который в 996 г. совершил набег на фатимидскую территорию и разорил окрестности Арки и Триполи.
Фатимидский халиф аль-Азиз провозгласил священную войну против византийцев и начал строить мощный флот, но его корабли стали жертвой пожара еще до того, как вышли в море. Каирская чернь напала на западных купцов, заподозренных в этом покушении, в частности, на значительную амальфийскую колонию, а также на христиан мелькитов и несториан, которых перебила[110]. Тотчас же построенный новый флот наконец позволил египтянам осадить с моря и с суши византийский город Тартус. Но этот флот был уничтожен бурей, а приближение Дамиана Делассина заставило бежать сухопутную армию. Дамиан Делассин воспользовался этим, чтобы взять Рафанийю, а затем Аль-Лакму (997). В 998 г. он осадил Апамею, разбил перед этим городом пришедшую на помощь обороняющимся фатимидскую армию, но сам погиб в бою, что превратило византийскую победу в поражение (19 июля 998 г.).
Едва новость об этой катастрофе дошла до Василия II, как он вновь прервал войну с болгарами ради похода в Сирию. 20 сентября 999 г. он разбил лагерь в Джизр аль-Хадид, «железном мосту» через Оронт. Похоронив останки солдат, павших при Апамее, он изгнал египетский гарнизон из Шайзара и населил город армянскими колонистами. Шайзар останется византийским владением с 999 по 1081 г. Затем, через Хосн-Абу-Кубайс, василевс пошел в Ансарийские горы разрушить замок Масьяф и в очередной раз сжечь замок Рафанийя. Он взял и разорил Хомс (или только предместья Хомса?), пересек Бальбекскую область и, наконец, обрушился на ливанское побережье, взял и сжег Арку и осадил Триполи, так и не сумев, и в этот раз тоже, овладеть им (9–13 декабря 999 г.). Византийские летучие отряды разоряли сельскую местность вокруг Бейрута и Джебейля. В январе 1000 г. Василий II через Латакию вернулся в Антиохию, где поставил дукой Никифора Урана, а оттуда отправился на зимние квартиры в Киликию.
В общем, обе великие державы Леванта, Византийская империя при Василии II (976–1025) и фатимидский Каирский халифат при аль-Хакиме (996–1020), были равны по силам. Фатимидам не удалось вырвать у Византии и ее вассалов Палестину, Финикию и бо́льшую часть Коэль-Сирии, за исключением Шайзара. В 1000 г. халиф аль-Хаким решил отправить в Константинополь посольство, которое в следующем году заключило с Василием II перемирие сроком на десять лет на основании сохранения статус-кво.
Жесточайшие преследования христиан, начатые по приказу аль-Хакима, привели к разрыву между двумя державами. Этот человек был безумен и точно так же преследовал мусульман-ортодоксов (суннитов). И тем не менее его придирки к христианам, в том числе и коптам, были нетерпимы. Он заставил их носить унизительные отличительные знаки, запретил владеть рабами, иметь мусульман в услужении, завладел церковным добром, приказал сжечь множество крестов и систематически разрушал церкви. По данным арабских историков, явно преувеличенным, по его приказу с 1014 по 1016 г. якобы в Египте и Сирии было разрушено 30 тысяч церквей. Он даже решил изгнать всех христиан из страны, но указ был отменен до начала его претворения в жизнь. Попытка увольнения всех чиновников-христиан также закончилась полным провалом. В сентябре — октябре 1009 г. Хаким приказал разрушить в Иерусалиме церковь Гроба Господня. Здание было практически полностью уничтожено.
Император Василий II, который в Европе завоевывал Болгарию, не пытался отомстить за эти оскорбления. Видимо, он счел, что нанес Египту ощутимый удар, запретив всякую торговлю с ним (1013–1015). В то же время он принял множество христиан, бежавших от преследований, и расселил их на землях империи, в районе Антиохии и Латакии; одним из них был араб-христианин историк Яхъя, обосновавшийся в Антиохии. Не вызывает сомнений тот факт, что великий василевс мог ответить на брошенный вызов оружием. Византии, находившейся в зените своего могущества, представился случай в полной мере выполнить свою историческую миссию, предприняв за восемьдесят лет до франков крестовый поход. Не воспользовавшись возможностью связать свое имя со славой освобождения Гроба Господня, она упустила свой шанс…
В реальности Василий II, озабоченный обеспечением Византийской империей крупной территориальной базы в христианской стране через аннексию Болгарии в Европе и, как мы увидим дальше, Армении в Азии, похоже, несколько ослабил интерес к сирийским делам. Удовлетворенный тем, что прочно обладает районом Антиохии, а также северным побережьем с Латакией и Тартусом, не говоря уже об отдельно стоящем городе Шайзар в Коэль-Сирии, он позволил Фатимидам сохранить расположенный рядом с Шайзаром город Апамею и даже, начиная с 1017 г., подчинить Алеппо. В дальнейшем Алеппо у Фатимидов отнимет арабская династия Мирдасидов, которая будет владеть им с 1023 по 1079 г., а византийцы даже не попытаются воспользоваться этими мусульманскими междоусобицами.
В царствование императора Романа III Аргира (1028–1034) сирийские дела оживились. После того как мирдасидский эмир Алеппо Шибл ад-Даула отразил с большими потерями атаку византийского дуки Антиохии (31 октября 1029 г.), Роман III лично отправился в Сирию, но Шибл ад-Даула разгромил его при Аазазе (10 августа 1030 г.); по счастью, это поражение не привело к территориальным потерям.
Престиж византийского оружия был восстановлен Георгием Маниаком, военным губернатором особого пограничного округа Самосата. Маниак воспользовался раздорами между эдесскими арабскими племенами и внезапно овладел цитаделью этого города. Он тотчас был осажден в ней эмирами Майяфарикина и Алеппо, но сумел удержать крепость (зима 1030/31 г.). Попытка арабского племени Нумайритов отбить Эдессу провалилась, византийцы сохранили цитадель (1036–1037). Эдесса оставалась византийской до 1086–1087 гг. Также византийцы владели расположенной к юго-востоку от Эдессы маленькой крепостью Аксас, Хесос или Кисас, а на северо-востоке, в бассейне верхнего Хабура, крепостью Северак, или Суверек (Сувайда). Зато Харран и Тель-Маузан (Вираншехир) оставались у мусульман. Отметим, что среди добычи, захваченной в Эдессе, находилось апокрифическое письмо Христа древнему местному царю Абгару V Уккаме, которое с большой помпой было увезено в Константинополь.
Добавим, что в 1048 г. император Константин Мономах добился от египетского правительства разрешения восстановить церковь Гроба Господня.
В эпоху, до которой мы дошли, центр тяжести восточного вопроса сместился из Сирии в Армению. В Сирии арабо-византийская граница окончательно стабилизировалась на указанных нами выше рубежах, а дальнейшие события будут ответом на те, ареной которых станет Армения. Напротив, в Армении все проблемы обострились одновременно. Как и Сирия, эта страна была пограничьем между христианством и исламом. Но одновременно ее раздирала борьба между армянским национализмом и византийским империализмом или, употребляя теологические термины той эпохи, между монофизитством армянской церкви и «халкидонской» ортодоксией церкви византийской. Накладывавшиеся друг на друга проблемы, составлявшие лишь один из аспектов восточного вопроса, приобретали особую сложность.
Мы уже упоминали выше, что в начале VIII в. за Армению вели борьбу византийцы и арабы. Феодальная организация страны придавала этой борьбе очень оригинальный характер. Основные армянские владетельные семьи, такие как Багратиони, или Багратиды, и Мамиконяны, в зависимости от своих сиюминутных интересов, становились то на сторону василевса, то на сторону халифа. Таким образом, сопротивление армян арабскому владычеству во имя сохранения своей национальной самобытности и давлению византийской церкви во имя сохранения своей монофизитской веры осложнялось феодальными распрями.
Чтобы понять дальнейшие события, повлиявшие на развитие восточного вопроса, нам необходимо вспомнить территориальное положение основных армянских феодальных владений VII–VIII вв. на основании великолепной картины, нарисованной Ж. Лораном[111].
На момент арабского завоевания могущественный аристократический род Мамиконянов владел Тароном, Багревандом и Арагацотном (областью восточнее Карса) и южной частью Тайка. Они постоянно владели страной между Вагаршапатом и Двином за Араксом на севере и Мушем на Евфрате на юге. Итак, им принадлежала треть страны в регионе, пролегавшем вдоль византийской границы. Другая влиятельная феодальная фамилия, Багратиды, владела Ингиленой, областью Спер и Байбуртом в верхней долине Чороха, между Эрзерумом и Трапезундом, округом Коговит с Дарьюнком южнее Арарата, округами Тморик на Забе и Голтн к востоку от Нахичевани. Владения Багратидов, более раздробленные, чем Мамиконянов, были, как мы видим, разрезаны ими. Третья могущественная семья, Арцруни (Арцруниды), владела Албагом и его ближайшими окрестностями, в долине большого Заба, в провинции Горджайк. Наконец, третьей могущественной семье, Рштуни, принадлежала большая часть территории, окружающей озеро Ван: к югу от озера она владела районом Рштуник, а к северу — районом Бзнуник, включавшим Келат и простиравшимся до Битлиса. Но при арабском владычестве Рштуни лишились своих земель, поделенных между остальными тремя соперничающими домами.
С 732 по 750 г. Ашот, глава дома Багратидов, обеспечил себе первенство в Армении благодаря покровительству омейядского халифа Мервана и воспользовался этим, чтобы с помощью своих друзей-арабов изгнать двух главных представителей соперничающего с ним дома Мамиконянов. Одного из старших князей Мамиконянов Мерван даже казнил. Благодаря сотрудничеству с мусульманами Багратиды значительно увеличили территорию своих владений. Около 750 г. они отняли у Мамиконянов часть их земель: Бзнуник с Келатом и Битлисом. Но в том же году Мамиконяны подняли восстание против владычества мусульман и Багратидов, ставших их пособниками. Лидеры рода Мамиконян Григор и Давид возглавили национальное христианское движение; арабы, по наущениям Багратидов, приказали задушить Давида, но Григор Мамиконян отомстил Ашоту Багратиду, приказав выколоть ему глаза.
Багратиды слишком поторопились: сделали ставку на арабов, а те их попросту бросили. Как раз в это время власть в халифате перешла от династии Омейядов к Аббасидам. А Ашот Багратид скомпрометировал себя, до конца поддерживая Омейядов. Победители Аббасиды наложили на Багратидов опалу и предоставили их мести конкурирующих армянских феодальных домов, лишивших их части владений в Тайке, области Дарьюнк (округ Коговит), Васпуракан и области Келат. Правда, Мамиконяны, вследствие их мятежа против сюзеренитета халифата, сумели удержать из этого наследства лишь Тайк возле византийской границы. Келат остался у мусульман, а Васпуракан вскоре отошел к Арцрунидам.
После крайне жесткого режима прямого арабского управления аббасидский двор передал власть Багратиду Сааку (Исааку), князю Таронскому, затем другому Багратиду, князю Смбату, сыну Ашота Слепого. Однако в 771–772 гг. произошло почти всеобщее восстание армян против арабского владычества, восстание, в котором приняли участие наконец-то помирившиеся Смбат, глава семьи Багратидов, и Мушег, глава семьи Мамиконян. Но это христианское выступление после серии первоначальных успехов (взятие Двина) завершилось разгромом восставших в битве при Багреванде, в которой погибли и Смбат, и Мушег (25 апреля 772 г.). Мамиконяны, потерявшие многих членов своего рода и лишенные владений, после трех веков славы оказались низведены до незначительной роли. Сами Багратиды на некоторое время оказались почти так же ослаблены.
Выгоду из этой ситуации извлекли представители третьего важнейшего феодального дома Армении, Арцруниды. Его глава Амазасп не только не принял участия в национальном христианском восстании 772 г., но еще и, желая угодить арабскому двору, приказал казнить князей Мамиконянов, укрывшихся на его территории. Арцруниды воспользовались завоеванным у халифа фавором для того, чтобы округлить свои земельные владения за счет двух соперничавших с ними домов. Так, они отняли у Багратидов Васпуракан. Когда мир был восстановлен, Арцруни, владыки Дарьюнка (район Коговита, к северу от Васпуракана), захваченного у Багратидов, удерживали Маку в Артазе и свои давние владения в долине Большого Заба и на берегах озера Ван, благодаря чему владели княжеством, простиравшимся от границы Араратской провинции и берегов Аракса до берегов озера Урмия и Большого Заба. На этой территории Мамиконяны и Багратиды ничего больше не могли. Арцруни отныне являлись бесспорными лидерами на юго-востоке Армении.
В тот момент, когда Армения могла одержать историческую победу, осуществив свое политическое единство для одновременного противостояния арабам и византийцам, в ней окончательно восторжествовала феодальная раздробленность.
Вскоре после победы при Багреванде (772) арабы поставили во главе Армении армянского ренегата Тачата Андзеваци (778), но Арцруниды, теперь достаточно сильные, чтобы проявить непокорность в отношении арабского двора, безжалостно разгромили его. Тачат Андзеваци был убит, обороняя в интересах халифа северную границу Армении от нападения хазар, тюрок-язычников из южнорусских степей. Тогда Багдадский халифат решил назначить правителем Армении Багратида Ашота Мсакера (то есть Поедателя мяса[112]) (806). Тем самым аббасидский двор одновременно решал две задачи: нанести поражение ставшим чересчур независимыми Арцрунидам и нейтрализовать византийское влияние на Армению.
Правление Ашота Мсакера (806–827) было удачным и для Армении в целом, и для дома Багратидов особенно. Он приобрел провинции Ширак и Аршаруник, Ашоц, где они возвели крепость Калмак на среднем Чорохе, и даже Тарон. Он завершил давнюю ссору с домом Арцрунидов Васпураканских, отдав в жены одному из них свою дочь. Ему приписывают основание армянской столицы Ани. Наконец, по мнению Н. Адонца, примерно во времена правления Ашота жил и работал знаменитый Мовсес Хоренаци, автор первой истории Армении, в которой явно видны его симпатии к Багратидам и неприязнь к Мамиконянам.
Двое сыновей Ашота Мсакера, Багарат и Смбат, поделили отцовское наследство с согласия арабов, обрадованных ослаблением княжества Багратидов вследствие этого раздела. Багарат получил Тарон, Хоит и Сасун, то есть верхнюю долину Восточного Евфрата и прилегающие местности. Смбат вместе с титулом главнокомандующего (спарапета) получил земли по Араксу вокруг Багарана. Видимо, Смбат был достаточно силен, раз требовал от халифа сместить неугодного ему арабского губернатора (840). Впрочем, с 842 по 847 г. в Армении не прекращалось восстание против представителей багдадского двора. Халиф Мутаваккиль намеревался привести к покорности этих мятежных вассалов. Сначала он потерпел поражение от заключивших союз Ашота Арцруни, властителя Васпуракана, и Багарата Багратида, властителя Тарона (850). Его полководец, эмир Юсуф, наконец, сумел запугать князя Васпураканского и захватить Багарата, заманив его под лживым предлогом в цитадель Келата (851). Оттуда Юсуф отправил своего пленника ко двору халифа в Самарру, где того принудили отречься от христианства.
Возмущенные вероломством Юсуфа, жители армянской области Сасунк восстали, разгромили его и убили (март 852 г.)[113]. Халиф Мутаваккиль приказал одному из своих военачальников, тюркскому наемнику Буге Старшему, подавить восстание. С 852 по 855 г. Буга предавал Армению огню и мечу. Он опустошил Сасун и Тарон, потом Васпуракан, район Арарата и Утик[114]. Он захватил обоих таронских Багратидов, Ашота и Давида, сына Багарата, и отправил в Багдад, где их заковали в железные кандалы. Знать Васпуракана систематически истреблялась. Властитель Васпуракана, Ашот Арцруни, безуспешно пытался обезоружить Бугу подарками. В конце концов, он вынужден был сдаться ему в качестве заложника. Обязанности спарапета, или главнокомандующего, армян исполнял тогда Багратид Смбат, чей брат Багарат Таронский ранее был захвачен Юсуфом. Несмотря на это оскорбление, нанесенное их роду, Смбат, в надежде смягчить Бугу и послужить посредником между ним и армянами, стал выступать в качестве его союзника. Тем не менее добровольно или нет, но он был отправлен эмиром вместе с другими армянскими вождями ко двору в Самарру, в резиденцию халифа Мутаваккиля, который всех их стал принуждать перейти в ислам. Многие согласились, по крайней мере внешне, и немедленно получили свободу. Но было немало и тех, кто отказался и был замучен до смерти. Смбат до последнего отказывался отречься от христианства. Он умер в тюрьме около 856 г. за свою веру и вошел в историю под именем Смбат Исповедник (Хостованог).
Жестокий Буга совершил еще немало опустошений в Сюнике и Грузии.
После своих побед 852–855 гг. арабы, казалось, были довольны внешними обращениями в ислам, вырванными у несчастных армянских князей, депортированных в Самарру, и оставили законным наследникам этих князей их родовые владения, так что Армения довольно быстро оправилась от разгрома. Сын Смбата Исповедника Ашот Медз (Великий) (ок. 856–890) показал себя одним из лучших принцев дома Багратидов. Он наследовал отцу в регионе Багаран (область к югу от Ани) и бассейне верхнего Аракса, добавив к этим землям ряд других владений. Аббасидский халиф Мунтасир, считавший, что главную угрозу для арабов представляют Васпураканские Арцруниды, сделал ставку на Ашоте Медза и в ноябре 862 г. назначил его ишханом ишханов, князем князей Армении. Инвеституру Ашота торжественно провел арабский губернатор Али аль-Армени. Но, разумеется, реальная власть Ашота распространялась лишь на его личные владения: от истоков Южного Евфрата до подступов к озеру Севан, то есть на округа Багаран, Ширук, Аршаруник, Вананд или Карскую область, Восточный Тайк, Джахак (или Сурмали) и Арагцотн почти до Эривани. Древняя армянская столица Двин не принадлежала ему, а оставалась арабским городом, в ней находилась резиденция аббасидского губернатора. Резиденцией Ашота был более скромный Багаран на Ахуреане, недалеко от Аракса. В других областях правили местные армянские династии либо арабские эмиры.
Для утверждения своего первенства среди других армянских династий Ашот Медз укреплял родственные связи с ними. Одну из своих дочерей он выдал замуж за одного из Васпураканских Арцрунидов (князя Дереника), другую за принца дома Сюни, одну внучку за князя Таронского, еще одну — за младшего отпрыска дома Арцрунидов. Благодаря этому он приобрел значительный авторитет. Опираясь на поддержку Васпураканских Арцрунидов, он разбил арабских эмиров Арзна, Манцикерта и Бердаа (863, 870, 877, 878–879). В 885 г. эмир Манцикерта попытался создать против Ашота коалицию из других арабских правителей региона, но был побежден и вынужден принести ему вассальную присягу на верность. Багдадский двор, не способный противодействовать Ашоту Медзу, решил польстить ему и восстановил в его пользу Армянское царство (885). От имени халифа Мутамида корону ему привез Ахмед ибн Иса.
Коронованный халифом в цари Армении, Ашот мечтал получить подтверждение своего нового титула от византийцев. С 867 г., будучи еще «князем князей», он направил в Константинополь заверения в лояльности и даже покорности. Несмотря на нахождение под арабским протекторатом, Ашот старался уверить василевса в том, что всегда рассматривал того в качестве законного сюзерена Армении. Так армянская политика старалась сохранить равновесие и иметь добрые отношения с обеими соседними державами. С обеих сторон в адрес Багратида поступали льстивые обещания с целью привлечь его к себе. Как только Ашот Медз получил от халифа титул царя Армении, как император Василий I поспешил тоже направить ему царскую корону, а византийский патриарх Фотий адресовал ему поздравительное письмо, к которому была приложена частица подлинного креста.
Готовность Ашота Медза признать вассальную зависимость от Византии не вызвала никаких уступок конфессионального плана. Около 860 г. патриарх Фотий впервые написал ему и армянскому патриарху Закарии Дзагеци (патриарх в 855–878 гг.) письмо с призывом к армянской церкви вернуться к ортодоксии. Тогда Закария созвал в Ширакаване, или Еразгаворсе, городе, расположенном в области Ширак, между Карсом и Араксом, где находилась одна из любимейших резиденций царя Ашота Медза, собор, который, не пойдя на реальные уступки халкидонянам, постарался не углублять разделявшую две церкви пропасть. После Закарии место армянского патриарха занимал Геворг II Гарнеци (878–898), друг царя Ашота, избранный по его настоянию. Впрочем, Ашот всегда действовал как покровитель армянского духовенства, и вышедшие из этой среды хронисты не скупятся на похвалы ему.
Ашоту Медзу не удалось, да он, очевидно, и не планировал ликвидировать местные княжества, коль скоро на юге Армении князья Арцруниды Васпураканские оставались почти столь же могущественными, как он. Однако благодаря личному авторитету, своей ловкой политике, осторожной и твердой, он сумел наполнить подлинным содержанием царский титул, дарованный ему халифом и василевсом. Ловко играя этим двойным сюзеренитетом, он сумел извлечь максимум выгоды из своих вассальных отношений и к Византийской империи, и к Аббасидской, и нейтрализовать и ту и другую для вящей пользы своей родины.
Царствование сына и преемника Ашота Медза, второго царя из династии Багратидов, Смбата I, заслужившего своей смертью прозвище Смбат Мученик (Смбат Наадак), было весьма бурным (890–914). Как и отца, его признали царем одновременно багдадский халиф Мутадид и византийский император Лев VI. Тем не менее ему пришлось три года воевать против своего дяди Абаса, правителя Карса, претендовавшего на трон. Победив этого претендента, он торжественно короновался в Ширакаване, или Еразгаворсе, с согласия тюркского эмира Афшина, аббасидского губернатора Азербайджана и представителя халифа, и миропомазан патриархом Геворком II. Но вскоре ему пришлось отражать нападения того же Афшина. Тот вторгся в округ Ширак и захватил в плен патриарха Геворка II, которого освободил только за огромный выкуп (895). Некоторое время спустя, когда силы Смбата сковал мятеж арцрунидского князя Васпуракана, Афшин воспользовался этим, чтобы осадить и захватить крепость Карс, откуда увел в Двин в качестве заложниц жену и невестку несчастного царя.
Эмир Юсуф, брат и преемник Афшина на посту аббасидского губернатора Азербайджана, продолжил совершать набеги на Армению. Он заключил против царя Смбата II союз с самым могущественным из армянских властителей, Гагиком, князем Васпураканским из дома Арцруни. Чтобы создать противовес царству Багратидов, Юсуф, действуя от имени багдадского халифа, даже даровал Гагику царский титул (908). С этого момента в Армении образовалось два царства, которые не могли не быть враждебными одно другому: на севере, в районе Ани, династии Багратидов; и на юге династии Васпураканских Арцрунидов, со столицей в городе Ван.
Смбат I безуспешно пытался умиротворить грозного Юсуфа. Мудрый патриарх Ованес V, отправившийся к нему с дарами, был захвачен в плен. В 909 г. Юсуф разорил провинцию Сюни и область Ширак. В следующем году он бросил вызов Смбату, напав на округ Ниг, севернее Эривани, и разграбил его. Новый васпураканский «царь» Гагик Арцруни наконец понял, что его измена приведет к гибели всю страну, и присоединился к Смбату I. Но когда Смбат находился в замке Капуит (Синий замок) к западу от Арарата, Юсуф осадил его там и принудил к сдаче, обещав сначала свободный выход, но затем, передумав, завлек в ловушку и бросил в подземелье в Двине. В 913 г. он привез своего пленника к крепости Ернджак в Сюни (возле Нахичевани), которую осаждал, и, поскольку несчастный отказался обратиться к гарнизону с призывом сдаться, приказал запытать его до смерти. Труп Смбата Мученика был отвезен в Двин и прибит к кресту.
Сын мученика царь Ашот II Еркат (Железный) (914–929) предпринял попытку очистить Северную Армению от жестоко разорявших ее банд Юсуфа. Не имея достаточно сил для этого, он обратился к византийцам. В 920 г. патриарх Ованес V написал в этом смысле письмо императору Константину Багрянородному. Ашот II прибыл в Константинополь, где Константин и Роман Лакапин устроили ему великолепный прием, и перед возвращением домой получил контингент византийских вспомогательных войск (923). Эта поддержка должна была встревожить арабов.
Вернувшись к себе в Ширакаван (Еразгаворс), Ашот II, желая подчеркнуть свое первенство перед прочими армянскими князьями, особенно перед васпураканскими царями Арцрунидами, наконец получил от багдадского двора титул царя царей (шахиншаха) Армении. Но в реальности положение продолжало оставаться неустойчивым: страшный Юсуф выставил против него нового претендента на престол в лице еще одного Багратида, двоюродного брата Ашота II, которого эмир короновал в Двине. Благодаря своей энергии не слезавший с коня Железный царь сумел подавить и этот мятеж, и выступления других своих вассалов, которых жестоко покарал, отрезая главарям носы и выкалывая глаза[115]. Добавим к этим походам и боям ожесточенные сражения, которые Железному царю приходилось вести против банд эмира Юсуфа (битва при озере Севан).
Другой армянский царь, Гагик Арцруни, правитель Васпуракана (ок. 908–936), перед лицом арабской угрозы сблизился с Багратидским царством. Впрочем, Юсуф избегал нападений на него, ограничиваясь сбором ежегодной дани. Относительное спокойствие, которым Васпуракан пользовался в сравнении с царством Багратидов, было использовано Гагиком Арцруни в своих интересах. Он держал Ванскую крепость и устроил свою резиденцию в Востане, на южном берегу озера, украсив этот город роскошным дворцом. Также он построил красивую церковь на островке Ахтамар, служившем ему убежищем. В его владениях искал пристанища патриарх Ованес V, бежавший от войн, опустошавших Багратидское царство. Сначала Ованес обосновался, около 924 г., в монастыре Дзоро Ванк (Монастырь в долине) (Салнабад), неподалеку от Вана, потом на острове Ахтамар, который таким образом стал патриаршей резиденцией; там он и окончил свои дни (931). Три следующих патриарха: Степанос II (931–932), Теодорос, или Торос, I (932–938) и Егише, или Елисей, I (938–943) — также пребывали в Ахтамаре, под покровительством васпураканских царей.
После смерти Гагика Арцруни южно-армянское царство унаследовал его старший сын, Ашот Дереник (936–958). Новый царь совершил ошибку — наложил опалу на лучшего полководца своего отца, Абулгариба Хавнуни. Чтобы отомстить за себя, тот призвал на помощь эмира Гера (Хоя, к северу от озера Урмия), который захватил Ашота Дереника в плен. Возмущенное духовенство отлучило Абулгариба от церкви, и тот, охваченный угрызениями совести, помог царю бежать. Как доказывает этот инцидент, мелкие армянские царства постоянно находились во власти буйных феодалов, которые не стеснялись обращаться за поддержкой к мусульманам. Ашоту Деренику наследовал его брат Абусахл-Амазасп, укрепивший трон (958–968).
Царь Северной Армении Багратид Ашот II своей энергией, строгостью и воинской доблестью сумел поправить положение своего царства. Результатами его деятельности воспользовался его брат и преемник Абас (929–953).
При жизни Ашота II Абас вел себя весьма предосудительно: пытался организовать убийство своего царствующего брата. Однако, взойдя на трон, он показал себя хорошим правителем. Он договорился с эмиром Двина о выкупе большого числа христианских пленников и вместе со своим полководцем Геворгом Марзбедуни изгнал из страны последние мусульманские банды. Он перенес свою резиденцию из Ширакавана, или Еразгаворса, в Карс, город, более приспособленный к обороне. Он украсил новую столицу монастырями, больницами и церквями, в частности, воздвиг прекрасный кафедральный собор. Воцарившееся в Северной Армении спокойствие контрастировало со смутами, сотрясавшими Южную Армению, Васпураканское царство.
Около 943 г. возник конфессиональный и этнический конфликт Абаса с абхазами. Абхазы, народ, живущий на северо-западе Кавказа, в районе Сухум-Кале, в ту эпоху главенствовали в Мингрелии, Имеретии и Картли, короче говоря, в Западной Грузии. Как и другие народы Грузии, они исповедовали греческую ортодоксию. В это время армянский царь Абас собирался освятить в Карсе новую церковь, разумеется, по монофизитскому григорианскому обряду, которого придерживались армяне. Неожиданно абхазский вождь — наши источники называют его Бер — вмешался с претензиями на освящение здания по ортодоксальному обряду. Под этим предлогом Бер вторгся в Багратидскую империю, но был разбит, взят в плен и по приказу Абаса ослеплен. По свидетельству хрониста Самуела Анеци, этот акт религиозной мести вызвал против армян сильное возмущение среди грузин и других кавказских народов, придерживающихся ортодоксии, и, естественно, среди византийцев. Эти последние развернули репрессии против проживавших на территории империи армян, от которых требовали «перекрещиваться» по ортодоксальным обрядам. Многие из подвергшихся преследованиям армян эмигрировали в царство Багратидов, в частности в Вананд и Ширак. Со своей стороны армянский патриарх Анания I Мокаци с неменьшим пылом анафемствовал халкидонян и принуждал их «перекрещиваться» в соответствии с григорианским обрядом. Вся история отношений Армении с Византией прошла под знаком того, что обе стороны — к огромному несчастью и для одной и для другой — называли друг друга еретиками. Их межконфессиональная ненависть часто оказывалась сильнее естественной солидарности в борьбе против ислама.
Вопрос армяно-византийских отношений встал с тем большей остротой, что в 966 г. (или между 966 и 968 гг.) важная армянская провинция Тарон (область Муш) была аннексирована Византийской империей после смерти местного правителя-Багратида, Ашота. Двое сыновей Ашота, Григор и Багарат, уступили Тарон империи и получили взамен достоинство патрициев и обширные земельные владения[116].
Багратидскому царю Абасу наследовал принц, о котором данные хроник не позволяют сказать определенно, доводился ли он ему сыном или племянником: Ашот III Вогормац (Милостивый или Милосердный), царствовавший с 953 по 977 г.
Ашот III прославился в истории армянской культуры тем, что перенес столицу в город Ани, который украсил и укрепил. Именно в Ани он в 961 г. получил царский венец из рук патриарха Анании. К сожалению, он в это же время совершил ошибку, уступив своему брату Мушегу город Карс и провинцию Вананд с царским титулом (962). Отныне образовалось два багратидских царства: Анийское и Карское. Хотя первое сохраняло первенство, это раздробление стало роковым для армянской державы.
Впрочем, и Сюни, обширное княжество, раскинувшееся от озера Севан на севере до Аракса на юге, включая Нахичевань и Джульфу, стало независимым в 970 г.
В это же самое время в Южной Армении Васпураканское царство династии Арцруни, в свою очередь, тоже раздробилось. После смерти царя Абусахла-Амазаспа (ок. 970) его владения были разделены между тремя его сыновьями: Ашотом-Сааком, Гургеном-Хачиком и Сенекеримом-Ованесом Рштуником. Ашот-Саак наследовал отцу в собственно Васпуракане, к востоку от озера Ван (ок. 970 — ок. 990?), Гургену-Хачику достался Андзевацик, юго-восточнее этого озера, а Сенекериму-Ованесу Рштуник к югу от того же озера. В дальнейшем, вследствие этих семейных разделов, раскол Южной, или Арцрунидской, Армении зашел столь же далеко, как и раскол Северной, Багратидской, Армении. Однако после смерти Ашота-Саака (между 983 и 990 гг.) его брат Гурген-Хачик наследовал ему на троне Васпуракана, так что отколовшейся осталась всего одна провинция — Рштуник.
Несмотря на политическое ослабление, которое не могли не повлечь за собой все эти разделы, X столетие стало золотым веком для армянской культуры. Как Багратиды украшали Ани, так последние Арцруниды возводили дворцы и церкви в своей резиденции Востан, или Остан, на южном берегу озера Ван. Васпуракану, как мы знаем, выпала честь стать на некоторое время пристанищем патриарха, чья резиденция находилась на острове Ахтамар на озере Ван. Патриарх Анания I Мокаци (943–967), спасаясь от мусульманских набегов, обосновался в другом месте Васпуракана, в монастыре Вараг, который был лучше укреплен на случай внезапных вторжений (948). Потом, когда опасности возросли из-за раздробления царства Арцрунидов, он решительно покинул эту страну и перебрался во владения Багратидов, в Аркину в Шираке, к северо-востоку от Ани, на берега Ахуреана (959). Так патриаршия резиденция после тридцати пяти лет пребывания в Южной Армении (924–959) возвратилась в Северную.
Преемник Анании патриарх Ваан I Сюнеци (967–969) попытался положить конец религиозным разногласиям между армянской и греческой церквями. Он и вел переговоры по данному вопросу с ортодоксальным епископом Теодором Мелитенским и с грузинскими прелатами, но сделанные им уступки оттолкнули от него армянское духовенство, которое на созванном в Ани соборе низложило его и возвело на его место другого патриарха, Степаноса III Севанци (969). Ваан уехал к васпураканскому царю Абусахлу-Амазаспу, взявшему его под свое покровительство. Новый патриарх Степанос с войском явился в Васпуракан арестовать Ваана, однако сам попался в руки Абусахла-Амазаспа, который заточил его в крепости Ахтамара, где несчастный прелат вскоре умер (971). Его трагическая судьба — лишь эпизод в соперничестве между Васпураканом и Арменией Багратидов, которое в данном случае выплеснулось в церковную сферу. Армянской церкви оставалось лишь выбрать нового патриарха, которым стал Хачик I Аршаруни (972–992), который жил в Аркине под покровительством Багратидов. Его избрание ознаменовало торжество антигреческой партии, или, точнее, поскольку он был, по общему согласию, сторонником как Ваана I, так и Степаноса III, его патриаршество означало восстановление религиозного единства армян.
Эти перипетии показывают остроту догматических споров, разделявших армянскую церковь с византийскими и грузинскими халкидонянами. Поэтому армян охватило сильное беспокойство, когда в 974 г. византийский император Иоанн Цимисхий, прежде чем предпринять свой большой поход в Сирию, устроил демонстрацию на армянской границе.
Василевс перешел Евфрат, вступил в армяно-византийскую провинцию Тарон (область Муш) и сделал привал перед крепостью Айцеац Берд. Тарон, как мы знаем, составлял отдельное армянское княжество, управляемое одной из ветвей дома Багратидов. Около 966 г. он был аннексирован Византийской империей, которая тем самым вклинилась в армянскую территорию. При приближении огромной византийской армии армянские князья почувствовали угрозу. Они собрались со своими воинами в провинции Туруберан, в регионе Манцикерт, или Манацкерт, неподалеку от византийской армии. Присутствовали Багратид Ашот III, царь Ани и царь армянских царей, его племянник Абас, наследный принц Карса[117], младшие представители васпураканских Арцрунидов, Гурген-Хачик и Сенекерим-Ованес[118]. Концентрация армянских сил, как багратидских, так и арцрунийских, доказывает, что перед лицом византийской угрозы местные раздоры отступали, сменяясь своего рода «священным союзом». Впрочем, армянские князья ловко сумели выставить перед Иоанном Цимисхием ходатаем за себя бывшего армянского патриарха Ваана Сюнеци, того самого, которого Ашот III сместил как слишком большого грекофила. Иоанн Цимисхий (который сам был армянского происхождения) не хотел доводить до открытого столкновения. То ли на него произвела впечатление общая мобилизация Армении, сплотившейся вокруг Ашота III, то ли он спешил начать свой крестовый поход против ислама в Сирии, но он заявил, что удовлетворен изъявлениями дружбы и вассальной преданности, которые армянские князья поспешили излить ему. По его просьбе они в изобилии доставили ему съестные припасы и, главное, десятитысячный контингент отборных воинов, который особенно отличился в Сирийской кампании.
После смерти Ашота III его старший сын Смбат II, прозванный Властным, был коронован «царем царей» в городе Ани. Его царствование (977–990) было относительно мирным. Тем не менее ему пришлось сражаться против своего дядя Мушега, царя Карса, который, проиграв, обратился за помощью к куропалату Давиду, армяно-грузинскому князю Тайка[119]. Вмешательство Давида оказалось решающим: чтобы не поссориться с ним и со стоящими за его спиной византийцами, Смбат II был вынужден отказаться от мести Мушегу. Более удачлив Смбат II был в борьбе против мусульман. Те, как мы помним, по-прежнему владели в самом сердце Армении опорным пунктом, городом Двин, где находилась резиденция эмира. Смбат одержал яркие победы над этим эмиром.
Смбат II прославился в первую очередь тем, что украсил Ани, свою столицу. За восемь лет он окружил город двойной крепостной стеной с круглыми башнями. В 989 г. он заложил знаменитый кафедральный собор Ани, строительство которого было поручено архитектору Трдату (Тиридату), а завершено строительство, по сведениям Асохика[120], было в 1001 г. царицей Катрамиде, женой брата Смбата II.
Смбату II наследовал его брат, Гагик I, царствовавший в Ани с 990 по 1020 г. Мы только что видели, что жена Гагика, царица Катрамиде, завершила строительство кафедрального собора в Ани. Патриарх Саркис I[121] еще более увеличил значение этой столицы, переведя в нее в 992–993 гг. патриаршию резиденцию[122].
В это царствование куропалат Давид, властитель Тайка, отобрал у мусульман город Манцикерт (по-армянски Манацкерт), расположенный к северу от озера Ван, в округе Апахуник. Эмир Азербайджана — его звали Мамлан — организовал поход, чтобы отбить город. Давид обратился за помощью к армянским князьям. Откликнулись двое из них: Багратид Абас, второй царь Карса, и другой Багратид, Гурген, царствовавший в Лори[123]. С их помощью Давид разбил мусульман и преследовал их до Арджеша, северо-восточнее озера Ван. В результате этой блестящей победы Манцикерт и Арджеш, а также Багреванд (Алашкерт) стали владениями Давида Тайкского и, в силу этого, вассальными территориями Византийской империи (993–994). В руках мусульман остался лишь Келат, атака на который оказалась неудачной (998). Точно так же и Двин на севере продолжал оставаться мусульманской цитаделью.
Время, к которому мы подошли, является апогеем развития средневековой армянской цивилизации. Мы уже упоминали о строительстве крупных религиозных сооружений, самым известным из которых является Анийский собор, возведенный архитектором Трдатом (Тиридатом) (между 989 и 1001 гг.). Наряду с этим знаменитым памятником в Ани появилось много других зданий, которые являют собой подлинный «ренессанс ротонды»; упомянем лишь Восьмиугольную церковь (1000), церковь Спасителя (1035) и Сурб-Григор (1040), наконец, церковь Святых Апостолов, возведенную в X в., но первая надпись в которой датируется 1031 г. Добавим к этому Хоромос Ванк (Гошаван) примерно в 15 километрах на северо-восток от Ани. Сожженный мусульманами в 982 г., этот монастырь, предположительно, служивший усыпальницей царей Армении, был реконструирован и завершен в 1013–1035 гг. царями Гагиком I и Ованесом-Смбатом.
Армянская литература этого времени создала значительные произведения. Упомянем среди хронистов Товму Арцруни, оставившего нам историю своего рода, доведенную до 907 г.[124], католикоса, или патриарха, Ованеса, или Иоанна, V Драхснакертци, прозванного Патмабан, то есть Историк, патриарха в 897–925 гг., который написал историю Армении с древнейших времен до 925 г., и, наконец, Асолика, или Стефана, Таронеци, автора еще одной истории Армении с древнейших времен до 1004 г. Также следует упомянуть великого поэта Григория из Нарека Григора Нарекаци (951–1003), автора мощных по духу религиозных поэм.
К концу X в., в комплексе европейской культуры, армянская культура представляла собой активный, полный жизненной силы оригинальный элемент, четко отличимый от культуры византийской. Конечно, Армения страдала от своей раздробленности на несколько царств и княжеств, слишком часто непокорных по отношению к их сюзерену, багратидскому «царю царей» в Ани. Также она страдала от сохранения в сердце своей территории мусульманских анклавов, таких как Двин и Келат. Армянский феодализм, все его междоусобные свары, в которых часто проявлялись анархические тенденции, играл на руку мусульманам. Но те же самые феодалы представляли силу, которая без помощи других христианских народов, даже Византии, сумела освободить страну от арабского владычества. Эти воинственные феодалы и народ горцев, который они выводили за собой на поля сражений, составлял самую мощную в военном отношении нацию христианского Востока. В более чем трехвековом поединке между Арменией и арабами именно Армения в конце концов взяла верх. Этот христианский бастион, нависавший над мусульманскими землями, оставался передовой позицией Европы, выдвинутой в центр Азии.
Армянская династия Багратидов не довольствовалась тем, что приобрела лучшую часть Северной Армении и первенство, по крайней мере номинальное, во всей стране. Она распространилась и на Грузию.
Грузинская ветвь Багратидов восходит к Вассаку, одному из сыновей армянского князя Смбата, убитого, как мы знаем, арабами в битве при Багреванде в 772 г. Вассак, бежавший от арабских набегов, искал счастья в Грузии. Эта страна, правда, тоже подвергалась нападениям арабов, которые еще в 645 г. обосновались в Тифлисе, где мы застаем их в 780-х гг. и откуда они под предводительством губернатора Хузаймы ибн-Хашима совершали походы в соседние долины. Вассак обосновался вдали от этих набегов, в Верхней Грузии, в горах Кларджетии. Его сын Адарнасе и внук Ашот основали в тех краях сильное княжество, в которое вошли Артанудж в области Холавер и район современного города Адраган. Ашот, третий князь этой линии, увеличил свое влияние, став тестем царя абхазов — христиан, как и он, — и войдя тем самым в число клиентов Византийской империи. При поддержке абхазов он в 829 г. отбил у тифлисского эмира долину Куры до Ксани, к западу от Тифлиса, то есть значительную часть Картли. Византийцы назначили его куропалатом, а халиф, со своей стороны, признал правителем Грузии.
Сын Ашота Баграт I (ок. 829 или 833–876) был отброшен назад в свое родовое Кларджетское княжество наступлением тифлисского эмира, затем несколько поправил свои дела, проявив себя верным вассалом багдадского халифа, благодаря чему смог вернуть долину Куры с Уфлисцихе, или Уплисцихе, в центре Картли, к западу от Тифлиса (843). В это же время один из младших отпрысков этого дома обосновался в Калмаке, в Тайке.
Как бы то ни было, при Баграте I и его сыне Давиде (876–881) первенство в Грузии от их семьи (Багратидов) перешло к другой кавказской династии — дому царей Абхазии (на северо-западном черноморском побережье Кавказа). Династия Анчабадзе, правившая Абхазией, была в культурном плане «грузинизирована». В течение третьей четверти VIII в. один из ее представителей, эристав Леван (Леон) II, овладел всей Имеретией и принял титул царя (мепе). Абхазы, как и грузины, исповедовали греческую ортодоксию и в этом качестве находились в духовной зависимости от Византии. Византийская политика пользовалась этим, чтобы вмешиваться в дела тех и других, выступать в качестве арбитра, а иногда разжигать их ссоры. Так, она спровоцировала вмешательство Адарнасе, царя абхазов, во внутренние раздоры грузинских Багратидов; вмешательство, в ходе которого погиб Багратид Давид (881).
Расцвет абхазской династии приходится на период с 850 по 950 г. В это время она царствовала не только в Абхазии, но также в Мингрелии, Имеретии и части Картли. Казалось, ей суждено поглотить остаток Картли и свергнуть местную династию в восточной грузинской провинции Кахетия. Переживавших упадок багратидских куропалатов Кларджета и Артануджа, казалось, в скором времени ждет та же участь. Их кузенам, Багратидам Тайка, могущественным в то время, поскольку их поддерживала Византия, пришлось прийти им на помощь.
Соперничество завершилось династическим браком. Матерью Баграта III, сына багратидского куропалата Гургена, была дочь последнего абхазского правителя дома Анчабадзе, царя Тевдоса. От матери он унаследовал абхазский трон (989), а от отца — трон грузинских Багратидов (1008). Таким образом, Баграт III (ок. 989–1014) объединил под властью грузинской ветви Багратидов значительную часть Грузии. Официальной столицей тогда была Мсхета, или Мцхета, на Куре, к северо-западу от Тифлиса, но монаршией резиденцией чаще всего был Кутаис. Что же касается Тифлиса, он все еще оставался под властью мусульманского эмира.
В царствование Георгия I (1014–1027), сына Баграта III, Грузии, как мы увидим дальше, пришлось противостоять экспансионистским планам византийского императора Василия II. В это же время укреплялось влияние армянского по происхождению могущественного феодального семейства Орбелиан (Орбелиани), обосновавшегося с 876 г. в Триалете, или Триалетти, округе Картли к юго-западу от Тифлиса, в верхнем течении реки Кция, или Храми.
Забегая вперед, скажем, что в правление сына Георгия Баграта IV (царя Грузии 1027–1072) Тифлисский эмират наконец был побежден. Но его едва не опередил князь из рода Орбелианов Липарит III, самый могущественный феодал страны. Он взял в плен тифлисского эмира и ждал капитуляции города, но Баграт IV, опасавшийся, что обладание Тифлисом чрезмерно усилит семью Орбелиан, приказал своему вассалу отпустить эмира на свободу (1035). В 1038 г. Баграт IV, сопровождаемый Гагиком, князем Кахетии (Восточная Грузия), сам осадил Тифлис. Крепость держалась из последних сил, мусульманский гарнизон был готов сдаться, когда Баграт, и в этот раз опасаясь, что выгоду из завоевания извлекут одни Орбелианы, неожиданно снял осаду. Разъяренный Липарит поднял мятеж и повел против царя упорную борьбу, получая поддержку от византийцев, всегда счастливых от возможности разделять, чтобы властвовать. Благодаря помощи последних Липарит даже принудил Баграта IV в какой-то момент бежать в Верхнюю Грузию, на склоны Кавказа, потом в Трапезунд и, наконец, в Константинополь, где император Константин Мономах помирился с ним и помог вернуться на трон Грузии, тогда как Липарит в качестве компенсации получил в удел провинцию Месхетия, на западе от Ахалцихе.
Несмотря на эту гражданскую войну, освобождение грузинской территории заметно продвинулось при Баграте IV, который наконец поставил в вассальную зависимость от себя мусульман Тифлиса.
Теперь вернемся назад, чтобы проследить за политикой Василия II в Закавказье.
Отношения армянских и грузинских князей с Византией в X в. были, как мы только что убедились, весьма неопределенными. Грузинские князья, несмотря на то что придерживались греческой ортодоксии, видели, как Византия вмешивается в их раздоры, разжигая их для собственного удовольствия. С армянами все обстояло намного хуже. Являясь теоретически заодно, как защитники христианства от мусульманской угрозы, византийцы и армяне были глубоко разделены конфессиональным вопросом. Византийская церковь, как мы сказали, видела в армянах-монофизитах только еретиков. Армянская церковь так же воспринимала халкидонян. И все-таки вплоть до времени царствования императора Василия II политические отношения между Арменией и Византией были достаточно дистанцированными, чтобы оставаться корректными и даже официально дружественными. Армянские цари демонстрировали по отношению к василевсам самое изысканное протокольное почтение. Они старались всегда подчеркивать, что являются их клиентами. В крайнем случае без колебаний назывались их подданными, однако при условии, что василевсы не воспримут подобные заявления буквально и не захотят оккупировать Армению, потому что в таком случае они готовы были забыть про внутренние раздоры и объединить свои силы, чтобы преградить им путь, что, как мы знаем, продемонстрировали Иоанну Цимисхию на своей границе в 974 г.
При императоре Василии II (976–1025) эти отношения изменились. К несчастью для Армении и, в более или менее отдаленной перспективе, для самой Византии, Василий II стал проводить на армянской земле политику постепенных аннексий, поставив себе конечной целью полное поглощение страны империей. А поскольку этот государь был одним из самых твердых политиков и в то же время одним из величайших полководцев в истории Византии, он проводил эту политику с энергией и ловкостью, сокрушавшими любые преграды, и быстро добился успеха.
Начал Василий II с управлявшегося в то время одной из ветвей семейства Багратидов княжества Тайк, или Тао, образование которого мы наблюдали[125]. Как уже было сказано, это княжество значительно расширил его правитель, куропалат Давид, включивший в него в Туруберане, или Дуруперане, к северу от озера Ван, города Апауника, также отнятые у мусульман Манцикерт (Маназкерт) и Арчеш и даже значительную часть расположенной севернее Багреванда, или области Алашкерт (Вагаршакерт) (993–994). Этот последний представитель тайкской ветви Багратидов был сильной личностью, чье влияние ощущалось не только в Армении, но и в Грузии, так что византийские хронисты именуют его «архонтом иверов», то есть грузин. Византийский титул куропалата был наследственным в его семье, а сам он считался союзником и вассалом империи. Как вассалу в 978 г. византийцы уступили ему город Теодорополь, или Карин, нынешний Эрзерум, к которому тяготела провинция Басеан, расположенная к северо-востоку от Эрзерума, между истоками рек Олти и Аракс. Эти территориальные уступки были сделаны Давиду во время гражданских войн в Византии, в благодарность за помощь, оказанную им имперским войскам в их борьбе с узурпатором Вардой Склиром. Но во время следующего мятежа против Василия II, возглавленного Вардой Фокой (987–989), Давид поддержал мятежников. После их окончательного разгрома он, чтобы получить прощение от Василия II, вынужден был пообещать завещать Византийской империи все свои владения.
31 марта 1000 г. Давид Тайкский умер, вероятно отравленный облаткой грузинским архиепископом Иларионом, хотя имеются основания подозревать Василия II в том, что он был заказчиком этого преступления[126]. Император находился в Сирии и рассчитывал довести до победного конца свой столь долго ожидаемый «крестовый поход» против ислама. Он внезапно отказался от своих замыслов и отложил освобождение Иерусалима, чтобы прибыть в Закавказье получить ожидаемое наследство.
И здесь в истории восточного вопроса происходит крайне важный поворот. На протяжении почти целого века византийская эпопея была направлена на Сирию и Джезире; «имперская реконкиста» происходила за счет арабского мира. Эта римская и христианская реставрация соответствовала историческому предназначению Византийской империи, двойному смыслу ее существования. И вдруг Василий II решил остановить наступление «ромейских» легионов в Сирии, на мусульманской земле, на широте Латакии и Шайзара, и впредь продолжать его на христианской земле Армении.
Маршрут Василия II легко проследить по карте. Из византийской Сирии в Тайк он отправился через Мелитену, в то время имперский город, округ Ганцит, или Ханцит (область Харпут), округ Хозан и Эрез, или Эрзенга, нынешний Эрзинджан[127]. В Хавачиче, Хабцизине византийских географов, нынешнем Ауджуше, он принял присягу на верность от своих новых подданных, дворянства Тайка, а также от соседних царей, прибывших присягнуть в качестве вассалов, а именно: 1) Баграта III, царя Грузии и абхазов[128]; 2) армянского царя Абаса, властителя Карса; 3) двух других армянских «царей» — братьев Сенекерима-Ованеса и Гургена-Хачика из династии васпураканских Арцрунидов. Симптоматично присутствие царя Грузии Баграта III. Этот правитель, как мы знаем, надеялся получить наследство куропалата Давида Тайкского, чьи владения граничили с его. Перед лицом византийской мощи он вынужден был сделать хорошую мину при плохой игре и смириться с аннексией Тайка империей. Что же касается двух арцрунидских принцев, прибывших обхаживать Василия II, тот объявил, что берет их под свое покровительство. В этой связи он обратился с грозными посланиями к соседним мусульманским эмирам, запрещая им грабить Васпуракан (Аспраканию, по византийской терминологии). Конечно, императорское покровительство в данном случае сыграло положительную роль. Опасность заключалась в его превращении в протекторат. Фактически забота Василия II о правителях Васпуракана лишь выдавала аннексионистские планы василевса в отношении Южной Армении.
Присоединив Тайк, Василий II намеревался завладеть остальными частями наследства куропалата Давида. Он также занял Манцикерт (Манацкерт или Малазкерт) в Апаунике и Алашкерт (Вагаршакерт) в Багреванде (начало 1001 г.). Перед последним городом он простоял довольно долго, надеясь получить вассальную присягу от «царя царей» Армении, Багратида Гагика I, властителя Ани. Но Гагик I, единственный из всех армянских государей, не явился по императорскому приглашению. Он опасался, что, попав в руки василевса, будет принужден согласиться на какое-либо умаление своего суверенитета или территориальные уступки. Василий II, разъяренный этим показательным отсутствием, очень скоро продемонстрировал свое недовольство. Из армянских князей Абусахл, правитель области Коговит, на северо-востоке от озера Ван и южнее Арарата, находился в плохих отношениях с «царем царей». Хотя Абусахл и был сыном сестры Гагика, он плел против того заговоры. Император принял недовольного и еще больше настроил его против Гагика. Тот, предупрежденный о роли, которую играл его племянник, разорил Коговит. Тем не менее прямых военных действий между василевсом и владыкой Ани не было.
Покинув Алашкерт, Василий II отправился принимать последнюю часть наследства куропалата Давида, Ухтик, нынешний Олти, самое сердце Тайка. Во всех крепостях этого горного региона он разместил имперские гарнизоны. Затем посетил Феодосиополь, или Карин (Эрзерум), потом через Хатойарич (Кагдарич) вернулся в малоазиатские фемы Византии.
Политические отношения между Византией и армянами были, как всегда и даже более, чем когда бы то ни было, осложнены вечными теологическими раздорами. На территории империи, как мы знаем, в восточных фемах Малой Азии жило много армян, особенно в феме Халдия (Трапезунд), феме Колонея (Колонея или Калунийя, ныне Шебинкарахисар), в феме, называемой Месопотамия (Вартеник, к северу от Харпута и юго-западнее Эрзинджана), в феме Армениак (Амасья и Синоп), в феме Севастия (ныне Сивас), в феме Харсиан (ныне Каршана и Кесария Каппадокийская), в феме Ликандос (Луканду) и в феме Каппадокия (Назиана и Тиана). Так вот, во всем этом регионе в царствование Василия II греческое духовенство начало оказывать усиленное давление на армянское население, даже преследовать его. Греческие митрополиты Севастии и Мелитены требовали от этих монофизитов официального признания установленных Халкидонским собором христологических догм. Митрополит Севастии, в частности, принудил на своей территории двух армянских епископов отречься, а упорствующих бросил в тюрьмы, откуда многие никогда уже не вышли. Армянский патриарх Хачик (972–992) начал с ним получившую громкую огласку догматическую полемику. Преемником Хачика на патриаршем престоле Армении стал Саркис (Сергей) Севанци (992–1019), который в 993 г. перенес, как мы уже знаем, резиденцию из Аркины в Ани, к «царю царей» Гагику I, укрепив тем самым тесный союз национальной церкви и багратидского государства перед лицом угрозы со стороны Византии.
Гагик I был твердым правителем, сумевшим разрушить византийские козни против Анийского царства. Наследовавший ему его старший сын Ованес-Смбат Миролюбивый (1020–1039) не проявил той же энергичности. Апатичному по характеру и непригодному к воинскому ремеслу толстяку маленького роста Ованесу-Смбату пришлось бороться против собственного младшего брата, Ашота IV Храброго (Ашот Катж). Эта братоубийственная война едва не разрушила государство Багратидов. Царь Васпуракана Арцрунид Сенекерим-Ованес (1003–1021) воспользовался ею, чтобы сделаться арбитром между двумя соперниками, и, естественно, поддержал младшего из братьев, восставшего против законного царя. Ашот IV разгромил при Ани армию старшего брата и преследовал его до реки Ахуреан. Армянский патриарх Петрос (Петр) Гетадарц (1019–1054) попытался помирить братьев-врагов. В конце концов, царь Ованес-Смбат сохранил Ани и остатки провинции Ширак, но был вынужден уступить Ашоту IV северо-восточные области страны (1021).
После этого тяжелого и неудачного начала царствования власть Ованеса-Смбата оставалась неустойчивой. Царь Грузии и Абхазии Георгий I (1014–1027) до того времени помогал ему и содействовал примирению с претендентом Ашотом IV. Внезапно Георгий I поссорился с Ованесом-Смбатом, отправил свою армию на Ани, приказал разграбить этот город, захватил нечастного «царя царей» и отпустил лишь после уступки нескольких крепостей. Это стало сигналом для начала всеобщего безвластия. Что же касается претендента на престол Ашота IV, то он обратился за помощью к императору Василию II. При полученной от Византии поддержке он укрепил свою власть над землями, вырванными у брата. Став отныне равным ему, он, похоже, понял, каким опасностям их династию подвергают эти раздоры, и с тех пор сражался с их мятежными вассалами.
После победы над армянским «царем царей» амбиции царя Грузии Георгия I увеличились. Побежденный — Ованес-Смбат — стал его вассалом или, по крайней мере, союзником. Тогда Георгий атаковал византийцев, у которых отобрал крепости в Тайке (между 1014 и 1018 гг.). Император Василий II был занят в Европе — завершал присоединение Болгарии. В 1021 г. он наконец освободился там и занялся грузинами. Из Феодосиополя (Эрзерума), ставшего его базой, он направился на восток, через армянскую область Басеан (район Хасанкале), где разрушил город Окоми (ныне Угуми), возле истоков Аракса. Оттуда он двинулся в Вананд, на юго-запад от Карса. Со своей стороны Георгий разорил остававшийся византийским крупный город Ухтик (ныне Олти) в Тайке. Василий II бросился за ним в погоню и настиг возле озера Балакацис (ныне Чалдыр-Гель), к северу от Карса, в грузинской области Джавахетия. Это сражение между византийцами и грузинами не принесло решающей победы ни той ни другой стороне, хотя в ней погиб один из грузинских военачальников, Бад (или Эрат), сын знатного вельможи Липарита I Орбелиан. Грузинская армия отступила через провинцию Джавахетия в Южной Грузии, в направлении Ахалцихе, преследуемая по пятам Василием I, истреблявшим по пути всех грузин, попадавших ему в руки. Византийский завоеватель дошел до провинции Триалетия (Триелх), двигаясь в направлении Тифлиса, но с наступлением осенней непогоды отступил к Артану (Ардагану), у истоков Куры, и, наконец, ушел в Трапезунд (зима 1021/22 г.).
Весной Василий II разбил лагерь в округе Басеан, у истоков Аракса. Там он узнал, что царь Грузии Георгий и царь Анийской Армении Ованес-Смбат сговорились с мятежными византийскими военачальниками, как раз в это время поднявшими восстание в Малой Азии, впрочем быстро подавленное. Георгий дал Василию II сражение в Шилпке и 11 сентября 1022 г. потерпел страшное поражение. Он наконец согласился просить о мире, признав за Византийской империей права на все наследство покойного куропалата Тайкского. Георгий даже отдал в заложники своего сына, будущего Баграта IV.
Перед тем как покинуть Закавказье, Василий II наконец задумался о войне с мусульманами. В конце 1022 г. он совершил поход в Азербайджан, осадив эмира Гера (Хоя) севернее озера Урмия, дабы отомстить ему за опустошительные набеги в Васпуракан. Эмир признал себя его данником. Затем, через Васпуракан, византийский завоеватель вернулся в Константинополь.
Нам придется вернуться немного назад, чтобы рассказать о вмешательстве Василия II в армянские дела.
Багратидский правитель Ани, или, как его титуловали, «царь царей» Ованес-Смбат, в своей борьбе против Византии пользовался, как мы знаем, моральной поддержкой грузинского царя Георгия I. Когда Георгий был оттеснен византийцами в самое сердце Грузии, Ованес-Смбат испугался гнева императора Василия II, который, казалось, готовился пойти на него походом весной 1022 г. Вместе с тем, как мы увидим, первые банды тюрок — предтечи большого сельджукского вторжения — стали появляться в Армении начиная с 1021 г.
Они совершили набег на Рштуник, провинцию, расположенную южнее озера Ван и входившую в Васпураканское царство Арцрунидов. Принц Давид, сын васпураканского царя Сенекерима-Ованеса, выступил им навстречу, поддержанный грузинским магнатом Липаритом Орбелианом, и лишь с большим трудом сумел отразить. Таким образом, Армении одновременно угрожало тюркское вторжение с востока и византийское завоевание с запада.
В отчаянии Ованес-Смбат решил перейти под покровительство византийцев, формально признав себя их вассалом. Нас не должно удивлять подобное решение со стороны анийского «царя царей». Нам известно, каким слабым человеком он был, как был бессилен заставить повиноваться себе родственников и вассалов. Гораздо более серьезным стало то, что он обязался завещать свое государство империи, сохраняя его лишь до конца жизни. Он велел армянскому патриарху Петросу доставить императору Василию II (который зиму 1021/22 г. проводил на зимних квартирах в Трапезунде) официальное письмо с извещением об этом и — символический жест — ключами от города Ани. Это означало предстоявшую в более или менее скором будущем аннексию «сердца Армении» Византийской империей.
Эту ситуацию осложнило то, что царь Васпуракана Арцрунид Сенекерим-Ованес принял аналогичное решение. Также подвергающийся угрозам вторжения тюркских банд из Западного Ирана, начавших тревожить восточные границы Армении, Сенекерим-Ованес посчитал, что не сможет отразить их самостоятельно, и той же зимой 1021/22 г. решил уступить свои владения византийцам. В обмен на них он без труда получил куда более спокойную территорию Севастии, нынешнего Сиваса, в одноименной византийской феме в Малой Азии. Его сын, принц Давид, отправился в Трапезунд заключать соглашение с Василием II. Разумеется, Василий II поспешил одобрить подобное соглашение, отдававшее византийцам практически всю Южную Армению. Так с 1022 г. бывшее Васпураканское царство, или страна Ван, превратилось в византийский катепанат[129] Васпракания, или Аспракания, тогда как его прежний суверен отправился в Сивас, где доживал в позолоченном изгнании. Сорок тысяч жителей Васпуракана, а по другим данным, лишь четырнадцать тысяч последовали за своим царем в это изгнание. Так началась армянская эмиграция из Великой Армении в направлении Каппадокии, значительные политические последствия которой мы увидим в конце XI и, еще ярче, в XII–XIII вв., когда она приведет к созданию в Тавре «Малой Армении».
Преемниками Сенекерим-Ованеса в его вотчине в феме Сивас стали трое его сыновей: Давид (1027–1037), Атом (1037–1080) и Абусахл (тоже 1037–1080). Трагический финал двух последних мы еще увидим.
Василий II не только присоединил к империи Тайк и Васпуракан. Своей политикой он подготовил для преемников в более или менее близкой перспективе аннексию других армянских провинций. В 1021 г., как мы только что видели, он добился от багратидского «царя царей» Ани, слабого Ованеса-Смбата, обещания, что тот завещает свои владения империи. Армяне могли надеяться, что это роковое обязательство забылось, поскольку Ованес-Смбат прожил еще двадцать лет. К тому же подозрительность, окружавшая патриарха Петроса, главного переговорщика по вопросу об обещанном наследстве, доказывает, что общественное мнение в Армении реагировало. После этих переговоров Петрос, очевидно не решаясь возвратиться в Армению, уехал в Севастию (Сивас), к бывшему царю Васпуракана Сенекериму Арцруни, то есть на византийскую территорию. В 1025 г. он вернулся в Ани, но, столкнувшись с настороженностью и недоверием, поселился в монастыре Дзоро-Ванк (Салнабад), возле Вана, в Васпуракане, то есть опять-таки на византийской территории (1030). В 1034 г. царь Ованес-Смбат вызвал его в Ани, чтобы низложить и заточить в крепости Беджни под охраной Ваграма Пахлавуни, лидера национальной антивизантийской партии. На его место поставили другого патриарха, Диоскороса Санахинци (1036), но выбор оказался неудачным, и в следующем году пришлось прогнать Диоскороса и восстановить на патриаршестве Петроса (1037).
Обещание уступки Анийского царства византийцам несколько подзабылось к тому моменту, когда царь Ованес-Смбат умер бездетным (1041). Поскольку вскоре за ним в могилу сошел его брат Ашот IV, вопрос о присоединении к Византии встал вновь, тем более что патриарх Петрос, ведший переговоры об уступке царства по наследству, оставался тайно предан византийской политике. Наследником анийского трона был пятнадцатилетний юноша, Гагик II, сын Ашота IV. Он был умным, образованным, но, казалось, не способным предотвратить неизбежное. Константинопольский двор — в частности, императоры Михаил IV Пафлагон (1034–1041) и Михаил V Калафат (1041–1042) — не забывал о вырванном у покойного царя завещании. К тому же среди армянских феодалов нашелся предатель, Саркис Сюници, называемый Вест-Саркис (Сергей Гардеробмейстер), обратившийся к византийцам с призывом оккупировать страну. Итак, императорская армия, которая должна была заставить признать пресловутое завещание, двинулась на Ани. Но армянская знать, возглавляемая Ваграмом Пахлавуни, сплотилась вокруг юного царя и под самыми стенами Ани, на берегах Ахуреана наголову разгромила византийцев. После этой блестящей победы, по предложению другого представителя дома Пахлавуни, знаменитого Григора Магистра, дабы ознаменовать неприятие византийских притязаний, в соборе Ани была проведена коронация юного монарха, которому тогда было шестнадцать лет. Гагик II даже сумел отомстить предателю Вест-Саркису, которого он захватил в плен и заставил вернуть награбленное. На другом «фронте» Григор Магистр, сидя в своем родовом замке Беджни в округе Ниг на реке Хурастан, ныне Занги, в провинции Арарат, к северу от Эривани, пресекал в этой пограничной области все попытки вторжения тюркских банд. Казалось, независимость Армении спасена как на западе от византийцев, так и на востоке от тюрок.
Тем не менее византийский император Константин Мономах (1042–1054) тоже не забывал о неосторожных обещаниях покойного царя. Он требовал передачи ему Анийского царства. Две новые византийские армии были одна за другой посланы против Ани, но так и не смогли сломить сопротивление армян. Тогда Мономах не постыдился ударить в тыл Армении руками двинского эмира Абуль Усвара (1044). Кроме того, царь Гагик II совершил ошибку, подвергнув опале своего главного защитника Григора Магистра, который удалился в Константинополь, где Мономах привязал его к себе, осыпая титулами и почестями.
Под нажимом предателя Вест-Саркиса, а также — увы! — патриарха Петроса Гагик II, которого византийцы уже отчаялись свергнуть силой оружия, позволил убедить себя отправиться на переговоры прямо в Константинополь, к императору Константину Мономаху. И — верх ослепления — охрану Ани он доверил патриарху и Вест-Саркису, которые после его отъезда поспешили сдать город византийцам (1045). Политика империи достигла своей цели. Что же касается несчастного Гагика II, наивно отдавшись в руки Мономаха, он вскоре принужден тем по всем правилам отказаться от своего царства. Сначала он сопротивлялся и был сослан на маленький островок. После месяца притеснений, устав от борьбы, он уступил. В возмещение он получил обширные земельные владения в византийских фемах на востоке Малой Азии: Каппадокии, Харсиане и Ликандах с городами Калон-Пегат и Бизу (1045). Армянского патриарха Петроса, ответственного за сдачу Ани, тоже заманили в Константинополь (1048), откуда он в Армению уже не вернулся.
Итак, вся Армения, за исключением маленького багратидского Карского царства (которое в скором времени ожидала та же участь), была аннексирована Византией. Ближайшее будущее показало, что это стало несчастьем как для Армении, так и для Византии. Может быть, Армения, отказавшись в пользу Византии от собственной независимости, хотя бы получила взамен эффективную защиту от тюркской угрозы? Совсем наоборот. До этого момента ей удавалось отражать все нападения. Спонтанное восстание в разных долинах, неожиданные удары ишханов были наилучшей тактикой против нападений кавказских народов, набегов сарацин и вторжений тюрок. Но когда Армения лишилась своих наследственных правителей, когда для отражения вражеского нападения приходилось ждать приказов и подкреплений из Византии, все погибло. Император узнавал о вторжении, когда страна уже была в огне, а его полководцы приходили на помощь, когда варвары уже успевали вернуться к себе. Армению, в прошлом такую бдительную, теперь постоянно заставали врасплох.
Кроме того, аннексия Армении совпадает по времени с началом процесса развала в Византии под ударами «гражданской партии» мощной военной организации, позволившей успешные дальние походы Никифора Фоки, Иоанна Цимисхия и Василия II. Это стало очевидно на следующий день после оккупации Ани, когда византийцы, желавшие играть свою роль покровителей армян-христиан, попытались разгромить своего былого союзника, эмира Двина Абуль Усвара. Подойдя к стенам Двина, они потерпели там сокрушительное поражение (осень 1045 г.). Второй поход императорской армии на эмира оказался не более удачным, чем первый, и от рук мусульман погиб князь Ваграм Пахлавуни, сражавшийся в рядах византийской армии (1047). Деморализацию среди армян усиливало то, что после аннексии Ани греческое духовенство, ставшее теперь хозяином в этих краях, могло безнаказанно преследовать тех, кто оставался верен национальной монофизитской церкви, и силой загонять их в ортодоксию.
2. Сельджукское нашествие
Византийское отвоевание Малой Азии совпало с закатом мусульманского могущества. Упадок, в который в X в. впала династия халифов Аббасидов, и раздел их империи между многочисленными местными династиями арабского или персидского происхождения сильно облегчил великим василевсам Македонской династии их территориальные завоевания.
И вдруг в середине XI в. ислам приобрел новую силу благодаря выходу на сцену молодого воинственного народа тюркского происхождения, который сменил в качестве доминирующего в мусульманском мире слишком цивилизованных арабов и персов. Речь идет о турках-сельджуках.
Сельджуки входили в племя гузов, кочевавшее в районе Аральского моря[130]. Их предводитель Тогрул-бек в 1038–1040 гг. отвоевал у других тюрок (Газневидов) Хорасан, потом отнял у иранской династии Буидов Персидский Ирак и Арабский Ирак. В 1051 г. он вступил в Исфахан, а в 1055-м — в Багдад. Аббасидский халиф аль-Каим признал его своим светским наместником. С этого дня сельджукский султан дублировал арабского халифа, от имени которого возобновил в своих собственных интересах мусульманскую священную войну, несколько подзабытую на протяжении почти целого столетия.
Византийская империя и особенно ее новая пограничная территория Армении очень скоро ощутили эффект прихода сельджуков на арабо-персидские земли. С 1048 г. византийскому губернатору Ани, Катакалону Кекавмену, и губернатору Васпуракана Аарону пришлось отражать тюркский набег на юго-восточные границы этой провинции, у истоков Большого Заба. В 1049 г. тюркские банды под командованием родственника Тогрул-бека по имени Ибрагим Инал опустошили Васпуракан, Басеан и окрестности Феодосиополя, или Карина (Эрзерума) на западе. На северо-западе они дошли до Тайка, на юго-западе до Тарона. Тюрки захватили и сожгли Арзн, который одни считают самим Эрзерумом, а другие — соседним, менее крупным городом, расположенным чуть дальше на север, современным Кара-Арсом. 18 сентября 1049 г. в Капетру, или Капутру, в провинции Басеан, они встретили византийскую армию под командованием Катакалона и были отброшены, но грузинский князь Липарит III Орбелиан, командовавший вспомогательным корпусом, попал в плен и отвезен к султану Тогрул-беку, который, впрочем, позволил ему освободиться, заплатив выкуп.
С этого времени турки-сельджуки не прекращали разорять Армению. В 1052 г. банда одного из их предводителей, Кутулмыша, опустошила маленькое Карское царство — последнее еще не аннексированное Византией армянское царство, в котором правил Багратид Гагик[131]. В 1054–1055 гг. султан Тогрул-бек лично взял крепости Беркри и Арцес, или Арджеш (у северо-западной оконечности озера Ван), и осадил Манцикерт, имперский губернатор которого, армянин Васил, оказал ему упорное сопротивление. Оттуда Тогрул отправил два отряда: один на северо-запад, через Тайк, в направлении Западной Грузии, Абхазии и Лазики, другой — прямо на запад, к Антитавру. Турки захватили Вананд и разгромили армию карского царя Гагика. Однако Тогрул-бек не смог взять ни Карс, ни Авник в Басеане. Он ограничился тем, что разграбил долину Басеана и районы к северу от Эрзерума. На обратном пути он вновь неудачно пытался овладеть Манцикертом.
Эмир Двина и Гянджи Абуль-Усвар, которого византийцы не сместили, пока у них была такая возможность (что стало их ошибкой), объявил себя вассалом Тогрул-бека и совершил поход к Ани, разорив предместья города (1055–1056).
В царствование императора Исаака Комнина (1057–1059) тюркские вторжения продолжились. В 1057 г. сельджуки захватили и сожгли византийский открытый город Мелитену. В 1058 г. опустошили Тарон, откуда все-таки были выбиты имперским губернатором армянином Торником Мамиконяном. В царствование императора Константина X Дуки (1059–1067) тюркское вторжение приняло катастрофический размах. Армия тюрок, дойдя до Каппадокии, разграбила Севастию (июль 1059 г.). Атом и Абусал, несчастные армянские принцы из династии Арцруни, получившие Севастию от византийцев в удел в качестве компенсации за уступку своего Васпураканского царства, едва успели убежать.
Сельджукский султан Алп-Арслан, племянник и преемник Тогрул-бека, придал новый импульс тюркскому завоеванию (1063–1072). В 1063 г. он захватил Южную Грузию, то есть провинции Кангарк и Гугарк, Джавахетия и Кларджетия. Оттуда он дошел до византийской провинции Тайк, или Тао. Царь Аговании (Лори), Багратид Кюрике, признал себя его вассалом и отдал ему в жены дочь.
Летом того же 1064 г. Алп-Арслан осадил древнюю столицу Армении Ани, в то время — владение Византии. Крепость, защищаемая армянином и грузином на византийской службе, Григором и Багратом, продержалась довольно долго. Кажется, Алп-Арслан уже готов был снять осаду, когда Григор и Баграт, бросив сам город, отступили в цитадель, из которой через некоторое время бежали. Тюрки устроили страшную резню армянского населения Ани (16 августа 1064 г.).
Воображение современников поразил один эпизод: Алп-Арслан приказал снести большой серебряный крест, украшавший купол Анийского кафедрального собора, отправил его в Нахичевань, чтобы сделать порогом большой мечети. Между прочим, как рассказывает нам Матфей Эдесский, в момент вторжения тюрок армянские нотабли распростерлись на могилах древних царей Армении, со слезами моля их: «Встаньте, защитите этот город, бывший некогда вашей вотчиной!» Фактически армянский народ, передавший свою судьбу в руки Византии, считал себя преданным «подлыми ромейскими вождями».
Исчез последний свидетель армянской независимости. Армения стала не более чем полем боя, которое, среди страшных бед, оспаривали друг у друга тюрки и византийцы. «Так, — патетически восклицает Матфей Эдесский, — армянский народ попал в рабство. Вся наша страна была залита кровью. Дом наших отцов разорен и разрушен до основания. Наши головы склонились под игом пришедших издалека орд неверных».
Религиозная вражда между византийцами и армянами парализовала оборону. В этом смысле характерны инсинуации византийских хронистов против армянских военачальников и армянских хронистов в отношении военачальников византийских. Истребляемые тюрками на своей родине, армяне эмигрировали на земли империи, где более чем где и когда бы то ни было подвергались преследованиям со стороны греческого духовенства, стремившегося принудить их к отречению от монофизитства. Армянский патриарх Хачик II[132], вызванный в Константинопль, был там подвергнут сильному давлению с целью добиться его перехода в ортодоксию (православие). Он упрямо отказывался и через три года (1054–1057) был сослан в монастырь Тавблур, или Тавплур, возле Кокуса (Гёксун) в Каппадокии. Император Константин Дука (1059–1067) с той же целью вызвал в Константинополь из Сиваса двух принцев дома Арцруни — Атома и Абусахла. Те ответили, что не могут принять решения Халкидонского собора без позволения бывшего «царя царей» Ани, Багратида Гагика II. Тот в свою очередь был вызван в Константинополь и составил, в качестве ответа византийским теологам, длинный христологический доклад, донесенный до нас Матфеем Эдесским, в котором он оправдывал позицию армянской церкви. Армянский синод, созванный по инициативе патриарха Хачика II, подтвердил эту позицию и недвусмысленно оказался признавать установления греческой ортодоксии (православия). Юго-восточная часть Каппадокии, где обосновался Хачик, стала в то время местом сосредоточения армянских беженцев. Он стал душой религиозного сопротивления и центром сбора соотечественников, но умер от огорчения, узнав о разорениях, совершенных турками в Великой Армении.
Византийская Сирия, как и Армения, периодически подвергалась нападениям сельджуков. Начиная с 1065 г. Эдессе и Антиохии почти ежегодно приходилось защищаться и спасать, когда это было возможно, урожай со своих полей: сельские районы Азазп, Артаха и Антиохии были опустошены в 1065, 1067, 1068, 1071 гг. Вторжение 1067–1068 гг. было особенно страшным. Сельджуки осадили Дулук (Долихе) и совершенно разорили окрестности Антиохии. В 1068 г. они осадили саму Антиохию. Византийский «дука» Антиохии был бессилен против мобильной тюркской кавалерии, внезапно появлявшейся с разных сторон. И здесь тоже играли роль религиозные раздоры между христианами. В разделе за 1065–1066 гг. Матфей Эдесский показывает, как оборона этого города была парализована взаимной ненавистью двух имперских военачальников, «дуки» Антиохии и губернатора Эдессы: первый был армянином, второй греком — губернатор Эдессы пытается победить своего антиохийского коллегу руками тюрок. «О, клятвопреступники ромеи, — восклицает здесь армянский хронист, — вот одно из ваших обычных предательств!»
Отношение к сирийским монофизитам было таким же, как к армянам. Михаил Сириец[133] пишет о религиозной политике Константина Дуки: «Гонения были начаты халкидонянами (то есть византийцами) не только против нас, но также и против армян, живших в империи ромеев. Вышел указ, предписывающий преследовать их, если они не примут ересь (= халкидонский символ веры о двух природах Христа). И вот, помимо того что истинных христиан терзали грабежи и разбои турок, их еще больше притесняли халкидоняне!»
Тем временем набеги тюрок, пронзая Армению и византийскую Сирию, достигли Малой Азии. В 1067 г. одной из их банд была разрушена Кесария Каппадокийская. В 1068 г. настал черед Неокесарии и Амория, в 1069 г. — Икония, в 1070 г. — Хон. Однако на этом этапе турецких вторжений речь шла лишь об опустошительных набегах, но пока еще не об оккупации: невозможно было найти большое различие между автономными тюркскими бандами и сельджукским султаном, когда они ежегодно внезапно вторгались на греческую территорию и опустошали ее, тогда как греки не желали ничего иного, кроме установления мирных отношений между обеими империями… После каждого рейда банда возвращалась восвояси спрятать в надежное место награбленную добычу.
В 1067 г. на константинопольский престол взошел настоящий император-воин — Роман IV Диоген. После долгих лет правления столичной бюрократии и придворных клик все приходилось начинать сначала. Чтобы противостоять сельджукским набегам, Византийской империи необходимо было восстановить твердую дисциплину, как при Василии II. Роман Диоген взялся за это дело. Он пытался возродить армию, в которой, к сожалению, недисциплинированные новобранцы и ненадежные наемники — норманны из Италии и узы-куманы из Южной Руси — все больше и больше заменяли прежние анатолийские легионы. С этими разнородными формированиями Роман предпринял попытку очистить от тюркских банд Малую Азию до Евфрата. После ряда трудных кампаний ему это почти удалось, несмотря на то что мобильность тюркских наездников сильно затрудняла борьбу с ними.
В 1068 г. Роман Диоген осуществил на востоке Каппадокии поход через Севастию (Сивас), Колонею, Ликанд и Кесарию, чтобы достичь Мараша на сирийско-килийской границе. В конце этого года он овладел в Сирии Иераполем (Мембиджем) на западном берегу Евфрата и оставил гарнизон в Артахе к востоку от Антиохии. Но в это время, как мы видели, тюркские всадники грабили Неокесарию в Понте и блокировали Цамандос в феме Ликанд; их разорительные набеги достигли даже Амория в сердце Фригии, который, в свою очередь, был разграблен. Однако здесь следует заметить, что, хотя тюрки в своих внезапных грабительских рейдах добирались до самых удаленных городов, они избегали меряться силами с императорской армией и на обратном пути очень часто несли большие потери и бывали вынуждены бросить добычу. В 1069 г., несмотря на неожиданный мятеж нормандского наемника Криспена, опустошившего в собственных выгодах фему Месопотамию (на юго-западе Эрзинджана, к северо-западу от Харпута), Роман Диоген изгнал турок из окрестностей Кесарии Каппадокийской и вступил в Западную Армению, но его полководец Филарет, управлявший Мелитеной, позволил противнику разгромить его возле этого города. Другие тюрки разграбили Иконий в центре Малой Азии, а Роман Диоген не сумел их остановить на их обратном пути в Киликии. В 1070 г. тюрки дошли до Хон, древнего города Колоссы, на самом западе Фригии, который разграбили. В том же году византийский военачальник Мануил Комнин был разбит и взят в плен тюрками возле Севастии (Сиваса). Но Эдесса, чье положение было очень сложным, в это время отражала все атаки.
Попутно отметим, что антагонизм между византийцами и их армянскими подданными сохранялся до конца. После разграбления Севастии (Сиваса) тюрками греческое население возложило вину за это на армянских иммигрантов, в том числе на арцрунидских принцев Атома и Абусахла, обвиненных в предательстве Мануила Комнина и сговоре с тюрками. Когда в 1071 г. император Роман Диоген приехал в Севастию, он (если верить Матфею Эдесскому) приказал разорить армянские дома и церкви и выгнал обоих принцев Арцрунидов. Тот же источник сообщает, что Роман якобы заявил, что после того, как покончит с тюрками, он уничтожит армянскую веру.
Однако сельджукский султан Алп-Арслан лично прибыл на византийскую границу, чтобы вести войну. В 1070 г. он взял Манцикерт, к северу от озера Ван, одну из последних армянских крепостей, еще удерживаемых византийцами, блокировал Амиду (Диярбакыр) и в очередной раз опустошил провинцию Мелитену. Далее он дошел до Эдессы, которую осадил 10 марта 1070 г. Византийским губернатором крепости был некий Василий (болгарский принц, «сын Алусиана», или Василий, сын Абухаба?). После пятидесяти дней бесплодных усилий султан снял осаду и обратился против эмира Алеппо, Мирдасида Рашид ад-Даулы Махмуда, отказавшегося предоставить в его распоряжение свои воинские контингенты. Он принудил Алеппо к сдаче, но оставил Мирдасида править в качестве своего вассала. Внезапно вести из Армении заставили его покинуть Сирию (май 1070 г.).
Действительно: император Роман Диоген предпринял новый поход для отвоевания Армении (весна 1071 г.). В его распоряжении была армия численностью от 200 тысяч до 300 тысяч человек, впрочем представлявшая собой смесь самых разнородных элементов: недавно мобилизованных неопытных бойцов и плохо дисциплинированных франкских (нормандских) и куманских наемников. Прибыв в Арзн (Эрзерум), он отправил на разведку отряды куманов и франков (последних под командованием нормандского авантюриста Русселя де Байоля) в район Ахдата, или Келата, к юго-востоку от Манцикерта и к северо-западу от озера Ван. Алп-Арслан находился в Мосуле, когда кади Манцикерта и другие беглецы из этого города обратились к нему с мольбами о помощи. Он выступил навстречу василевсу тотчас же, как собрал свои войска — 14 тысяч человек, тюрок и курдов.
В этот момент Роман Диоген направил в подкрепление отряду Русселя де Байоля, двигавшемуся на Келат, второй отряд, под командованием грузина Иосифа Траханиота. Эти войска подошли к Келату, тогда как сам Роман осадил и принудил к капитуляции Манцикерт. У императора, после того как он распылил свои силы, к моменту появления Алп-Арслана оставалось не более 100 тысяч человек.
Сражение произошло возле Манцикерта в пятницу, 19 августа 1071 г. Предположительно тюрки притворным отступлением заманили византийцев в засаду, где те были разгромлены. Ходили слухи о предательстве: вспомогательные войска — куманы (узы) и печенеги, тюрки по происхождению, будто бы оставили ряды византийской армии и перешли на сторону Алп-Арслана. С другой стороны, обвиняли одного из византийских военачальников, Андроника Дуку, командовавшего резервом, что он, из ненависти к Роману, способствовал поражению. Что же касается Никифора Вриенния и Русселя де Байоля, они будто бы забыли про свой долг и бежали в направлении фемы Месопотамия и Константинополя. Однако, вероятно, военной хитрости Алп-Арслана вполне достаточно, чтобы объяснить исход сражения. Роман, оставшийся один с горсткой верных воинов, геройски дрался до того момента, когда под ним была убита лошадь, а сам он ранен и взят в плен Алп-Арсланом.
Разгром при Манцикерте, возможно, стал крупнейшим военным поражением за всю историю Византии. Хронисты Латинского Востока, такие как Гийом Тирский, не ошиблись, увидев в этом событии потерю Византийской империей роли главного защитника христианства от ислама и оправдание выхода на сцену франков в качестве замены Византии во главе крестового похода. В глазах западных европейцев роковой день Манцикерта означал следующее: Византия вышла из игры и должна уступить место латинянам, что стало оправданием, как фактическим, так и юридическим, франкского крестового похода: 1071 г. породил 1095 г.
Но здесь уместно заметить, что если битва при Манцикерте повлекла за собой важные исторические последствия, то произошло это потому, что религиозные раздоры в византийском обществе усилили размеры катастрофы. В глазах самих победителей их успех (масштаб которого, возможно, оказался для них неожиданным) узаконивал лишь овладение ими Арменией в перспективе со скорым падением Эдессы и Антиохии. Именно в этом смысле султан Алп-Арслан заключил договор с пленным императором. Надо сказать, что тюркский завоеватель общался с попавшим в его руки наследником цезарей с самой изысканной обходительностью. После короткого плена он отправил его, нагруженного подарками, на византийскую территорию и, вместо того чтобы использовать свой успех, вторгшись в Малую Азию, в которой не осталось войск, или хотя бы попытаться захватить Эдессу и Антиохию, он отправился на противоположный конец своей империи покорять Трансоксиану, где умер, а ему наследовал сын, Малик-шах (1072). Сами византийцы своими безумными распрями не позволили минимизировать последствия разгрома и, после Армении, отдали тюркам всю Малую Азию. Во время пребывания Романа Диогена в плену императорской короной в Константинополе завладел ставленник гражданской и придворной партии Михаил VII Дука[134]. Когда несчастный герой вернулся на византийскую землю, его объявили низложенным. Побежденный при Амасии полководцами Михаила VII, он был пленен в Адане, ослеплен и умер от этой пытки.
Согласно замечанию Ж. Лорана, с этой гражданской войны между Михаилом Дукой и Романом Диогеном, а не с катастрофы при Манцикерте начинается крушение византийского могущества перед лицом тюрок. Действительно, византийские войска, истреблявшие друг друга, забросили охрану границ, через которые сельджукские банды проникали, не встречая преград.
Руссель де Байоль был нормандским авантюристом на византийской службе, которого мы видели в роли командира отряда в армии Романа Диогена в Манцикертской кампании. Прибывший с Двух Сицилий, где его земляки выкраивали себе королевство из византийских и арабских владений[135], он придумал план, как воспользоваться войной византийцев с тюрками, чтобы выкроить себе в Малой Азии королевство, независимое и от тех и от других. В 1073 г., сопровождая в походе византийского военачальника Исаака Комнина, он поднял мятеж и принялся завоевывать для себя самого Ликаонию (район Икония) и Галатию (район Анкары), нападая и на византийцев, и на тюрок. Исаак Комнин, оказавшийся между двух огней, был взят в плен сельджуками возле Кесарии (Кайсери) (1073). Император Михаил VII отправил в Азию новую армию под командованием своего дяди, кесаря Иоанна Дуки. Иоанн Дука встретил Русселя на мосту Зомпи, на верхней Сакарье, к югу от Амория (Аммурийе). Он был, в свою очередь, разбит и взят в плен. Руссель победителем прошел через всю Вифинию и сжег Хризополь (Скутари) напротив Константинополя. Чтобы прикрыть нормандское завоевание вуалью легитимности, он провозгласил Иоанна Дуку императором.
Тогда Михаил VII, дабы помешать нормандцам завоевать Малую Азию, как они завоевали Великую Грецию, обратился к сельджукам — поступок, чреватый серьезными последствиями, ибо именно с него начинается окончательное поселение тюрок на полуострове. Младший отпрыск династии Сельджуков, Сулейман ибн Кутулмыш, с согласия нового султана Малик-шаха заключил с Михаилом VII желанный для того договор. Он брал на себя обязательство послать на помощь василевсу вспомогательные войска, а взамен получил официальную уступку уже захваченных византийских провинций (1074).
Тогда сильная сельджукская армия вторглась в Каппадокию. Сто тысяч тюрок дошли до района Никомедии, до Босфора, где их опорным пунктом станет Хризополь. Руссель де Байоль, у которого было не более трех тысяч человек, был раздавлен числом в битве на горе Софон и взят в плен. Однако он сумел заплатить за себя выкуп и попытался возобновить борьбу в горах фемы Армениак, в районе Сиваса, вновь сражаясь с тюрками и имперцами и угрожая портам Понта. Наконец, новый византийский военачальник, Алексей Комнин, будущий император, добился успеха там, где потерпели неудачу другие. Направленный в район Амасии, опустошаемый Русселем, он собрал верные войска и укрепил договор с сельджуками. В Малую Азию как раз вторгся новый тюркский предводитель по имени Тутах. Руссель и Алексей соперничали за право заключить с ним союз. Тот сделал выбор в пользу Алексея, заманил Русселя на встречу, захватил и выдал Алексею Комнину. Лишившись командира, нормандцы сложили оружие.
Так растаяла перспектива возникновения в Малой Азии нормандского государства, опередившего бы на два десятилетия образование нормандского Антиохийского княжества…
Нормандцы на какое-то время ушли с азиатской земли. Зато тюрки окончательно обосновались в Каппадокии.
Новая гражданская война в Византии отдала в руки турок-сельджуков Фригию и Вифинию до Мраморного моря, Лидию и Ионию до Эгейского.
В начале 1078 г. бездарный император Михаил VII Дука был свергнут Никифором III Вотаниатом, стратегом[136] фемы Анатолик (район Амория во Фригии)[137]. Чтобы победить своего соперника, Вотаниат вербовал во множестве тюркские банды. Эти тюрки захватывали с ним и для него города Геллеспонта, Пропонтиды и Босфора: Кизик, Никею, Никомедию, Халкидон, Хризополь. Так они впервые обосновались в Никее: в качестве императорского гарнизона, как наемники Вотаниата (1078). Но эти странные стражники очень скоро превратились в хозяев. Их банды, сновавшие по стране, нападали на мелкие мирные вифинские городки, облагали данью деревни, перерезали коммуникации между Константинополем и внутренними районами Малой Азии. В Хризополе, куда тюрки вошли чуть ранее, они еще в 1078–1079 гг. жили в лагере и в шатрах. Оттуда они через равнину дошли до Никеи. В Никее, куда они вступили, как друзья, без борьбы, они уничтожили либо изгнали почти все христианское население. С конца 1078 г. командование тюркского гарнизона Никеи начало оказывать сопротивление так бездумно впустившему их в город Вотаниату. Вскоре нашелся благовидный предлог для мятежа против него: в Ионии появился новый претендент на византийский престол, Никифор Мелиссен. Никейские тюрки выступили на его стороне против Вотаниата и, прикрываясь его именем, продолжили борьбу против Византии (1081).
Как и Вотаниат тремя годами раньше, Мелиссен без колебаний обратился за помощью к сельджукам. Он заключил с их предводителем Сулейманом ибн Кутулмышем договор, который, с учетом общей ситуации, представлял собой настоящую измену христианству. По утверждениям некоторых хронистов, в то время как Сулейман обещал Мелиссену предоставить войска для захвата Константинополя, Мелиссен якобы уже заранее уступал Сельджукиду половину городов и провинций, которые предстояло отвоевать у Вотаниата. В действительности нам неизвестно, существовало ли в договоре данное условие. Но реальность оказалась еще хуже. Мелиссен, выступив из района Кос с новыми сельджукскими бандами, повел их захватывать — на этот раз окончательно — Никею и все побережье Вифинии от Хризополя до Кизика, где на их сторону, естественно, перешли размещенные Вотаниатом тюркские гарнизоны (1081).
В это время тюрки Сулеймана еще действовали, по крайней мере теоретически, как союзники византийского претендента. Но когда несколько недель спустя Мелиссен покорился Алексею Комнину, ставшему единственным василевсом, Сулейман и его тюрки отказались признать нового императора и, не став прикрываться именем какого-нибудь нового претендента, оставили себе Никею и все города Вифинии, куда Мелиссен так неосторожно впустил их следом за Вотаниатом. Вероятно, именно тогда Сулейман официально сделал своей резиденцией Никею, которая, таким образом, около 1081 г. стала первой столицей будущего малоазийского тюркского султаната, который просуществует более двух веков (1081–1302). В это же время византийцы потеряли Никомедию (Измит), которую император Алексей Комнин сумеет возвратить лишь после смерти Сулеймана (ум. 1086). На Эгейском море тюрки захватили Смирну, в которой в 1081 г. правил эмир Чакан, дерзкий авантюрист, который построил свой флот и завладел островами у азиатского берега[138].
Действительно, члены династии Сельджукидов были не единственными тюркскими вождями, воспользовавшимися этим общим развалом. Так, на северо-востоке полуострова, в Каппадокии, вокруг Кайсари, Сиваса и Амасии сложился могущественный эмират другого тюркского дома — Данишмендидов — первоначально независимый от Никейского государства Сельджукидов. Возникновение множества местных эмиратов, одновременно созданных различными тюркскими бандами, которые, присоединившись к нашествию сельджуков и прикрываясь именем Сельджукидов, действовали каждая в своих собственных интересах, крайне затрудняло христианское контрнаступление: во времена крестовых походов анатолийские крестоносцы Раймона де Сен-Жиля, графа де Невера, Гийома IX Аквитанского и Вельфа IV Баварского в 1101 г. потерпели поражение от этого тюркского феодального муравейника в Галатии, Пафлагонии и Каппадокии[139].
Отметим, однако, вместе с Ж. Лораном, что, если на момент вступления на престол Алексея Комнина в 1081 г. тюрки были фактическими хозяевами Малой Азии от Евфрата до Мраморного моря, это вовсе не было результатом методичного, политического, организованного завоевания. Ничего общего с тем, как Сельджукский султанат действовал в Иране при Тогрул-беке, Алп-Арслане и Малик-шахе. Местные эмиры, такие как Чакан в Смирне или Данишмендиды в Каппадокии, похоже, не подчинялись Сельджукиду Сулейману ибн Кутулмышу, эмиру Никеи: «Румский султанат» с родом Сулеймана на троне будет создан его сыном Кылыч-Арсланом после 1092 г. «А в 1081 г., — как пишет Ж. Лоран, — тюрки были еще лишь бродягами-грабителями; их поселение в окрестностях Никеи было результатом не целенаправленной и продуманной политики, а счастливой случайности, вызванной слабостью и внутренними раздорами византийцев. За этим случайным исключением, они еще занимались тем, что пересекали во всех направлениях и грабили Западную Азию, христианское население которой либо договаривалось с ними, либо спасалось за стенами своих городов, но почти всюду оказывало сопротивление вторжениям»[140]. Вероятно, большая часть побережья Черного моря с Трапезундом[141] и южный берег Малой Азии до Киликии по-прежнему оставались под властью Византии. Более того, в то время как расположенная близ Мраморного моря Никея с 1081 г. была захвачена турками, на севере Сирии и даже на противоположном берегу Евфрата Антиохия и Эдесса по-прежнему находились в руках византийских гарнизонов или армянских вождей, номинально являвшихся подданными Византии; Антиохия — до 1084 г., Эдесса — приблизительно до 1087 г. В самом сердце Анатолийского плато, в то время, когда предательство Мелиссена отдало Сулейману ибн Кутулмышу остров Мармару, еще держались многие крепости. Точно неизвестно, когда капитулировала Конья (древний Иконий), будущая столица малоазийских Сельджукидов: между 1072 и 1081 гг. или, как утверждает Казвини[142] в «Тарих-и гузидэ», только около 1087 г.
Однако очень скоро даже самые хорошо укрепленные города вынуждены были капитулировать, потому что местность вокруг них была опустошена частыми набегами тюркских банд. «Страна опустела. С уходом тюрок жители разбегались, опасаясь их возвращения. За несколько лет Каппадокия, Фригия, Вифиния и Пафлагония потеряли бо́льшую часть своего греческого населения. Долины и поля, протянувшиеся от Кесарии и Севастии до Никеи и Сард, почти опустели, и счастливые тюрки разгуливали по ним со своими стадами и шатрами, как в пустынях, из которых они пришли»[143]. Добавим к этому, что некоторые тюркские вожди, похоже, научились ловко использовать социальные проблемы анатолийского населения. Значительная часть жителей деревень попала в зависимость от богачей, и многие поместья обрабатывались рабами. Сулейман ибн Кутулмыш объявил их свободными при условии уплаты незначительной подати, чем завоевал их горячие симпатии.
Эти детали объясняют последующую судьбу византийской реконкисты при Комнинах. В оставшихся земледельческими и городскими районах побережья, в Вифинии, Мизии, Ионии, Лидии, греческое население выжило, испытав шок тюркской оккупации, которая, впрочем, уже носила характер правильной политической организации. По двум этим причинам и реконкиста Комнинов, и Первый крестовый поход, ставший ее оружием, смогли изгнать оттуда захватчиков. Напротив, на плато Фригии и Каппадокии ни проход крестоносцев от Годфруа Буйонского до Фридриха Барбароссы, ни периодические кампании Иоанна и Мануила Комнинов никак не помогут отвоевать эту землю, поскольку сама земля изменилась; Фригия и Каппадокия превратились в то, чем они являются по сей день, — в новый Туркестан (страну турок), продолжение киргизской степи.
Посреди общего разгрома досада армян на Византию усилилась. Византийская империя принудила армянские династии одну за другой уступить ей свои владения: васпураканских Арцрунидов в 1022 г., анийских Багратидов в 1045 г., карских Багратидов в 1064 г. Уступая византийскому давлению и принося в жертву свою независимость, армяне по меньшей мере имели право надеяться, что могущественная «ромейская» империя защитит их от тюркских вторжений лучше, чем могли это сделать они сами. Однако распад большой византийской армии вследствие гражданских войн 1057–1081 гг. оставил армян беззащитными перед тюркским вторжением. Взятие Ани (1064) и катастрофа под Манцикертом (1071) повлекли за собой завоевание всей их страны сельджуками[144].
Армяне были вне себя. Раньше, в IX–X вв., они, то временно склоняясь, то героически сопротивляясь, сумели сохранить свою автономию от арабского могущества. Сегодня Византийская империя, вопреки их желанию, взяла на себя задачу защитить их от тюрок, но при первой же неудаче бросила на милость мусульманским завоевателям. И те же самые византийцы, которые, не сумев их защитить, заставляли их массами эмигрировать и почти всех депортировали в Каппадокию, продолжали их преследовать за их монофизитскую веру. «Кто смог бы, — восклицает Матфей Эдесский, — описать бедствия армянского народа, его боль и слезы, всё, что пришлось ему претерпеть от турок во времена, когда наше царство потеряло своих законных владык, похищенных этими лживыми защитниками, бессильной, женоподобной, подлой греческой нацией! Они рассеяли самых отважных сынов Армении, отняв у них очаг, их родину. Они сломали наш национальный трон, разрушили защитную стену, каковую составляло наше храброе войско и наши бесстрашные воины, — эти греки, известные и славные лишь быстротой, с которой они убегают, подобные трусливому пастуху, спасающемуся, едва завидя волка. Они не знали отдыха до того дня, как разрушили крепость Армению… Когда турки покорили Армению, греки вообразили, будто могут возобновить войну против нее в другой форме: они стали выставлять вперед религиозные расхождения. Полные отвращения и презрения к военному делу и воинской доблести, они отказались от них, чтобы попытаться внести в церковь споры и смуты, поспешно оставив всякое сопротивление персам [то есть сельджукам]. Их усилия ограничивались отвращением истинно верующих [то есть монофизитов] от их веры и их истреблением… Их постоянной заботой было непрестанно удалять с Востока отважных и доблестных военачальников армянского происхождения, принуждая тех оставаться среди них».
Действительно, армянская эмиграция в Каппадокию, эмиграция, поощряемая и даже навязываемая византийцами, проходила в обстановке той же враждебности между двумя народами или, точнее, между двумя конфессиями, продолжавшей проявляться на новой сцене. Как мы знаем, после в той или иной степени вынужденной уступки своих государств Византии армянские цари получили обширные вотчины на каппадокийской земле. Бывший васпураканский царь Сенекерим-Ованес и два его сына, Атом и Абусахл, получили район Севастии, или Сиваса (1021); бывший анийский «царь царей» Гагик II — вотчину в феме Ликанд, к юговостоку от Кесарии (Кайсери) (1045), а бывший карский царь Гагик-Абас — Амасию и Коману на севере Каппадокии (1064). За ними началась массовая армянская иммиграция в эти районы, еще более усилившаяся после катастрофы при Манцикерте. Но те же византийцы, которые таким образом превратили Каппадокию в Новую Армению, очень скоро возмутились этим, если не с этнической точки зрения (их империя по определению была всемирной и интернациональной), то по крайней мере с конфессиональной. Бывший царь Ани Гагик II, как рассказывает Матфей Эдесский, «проживал, как изгнанник, в окружении жестокой и вероломной греческой нации. Он не переставал питать в своем сердце глубокую скорбь, порожденную воспоминаниями о троне предков, потерянном по вине вероотступников (армян, перешедших в греческую ортодоксию), предавших его, и вероломной породы еретиков (греческой церкви)».
В своих новых каппадокийских вотчинах Гагик постоянно конфликтовал с греческим митрополитом Кесарии Марком, который непрерывно притеснял армянских иммигрантов, чтобы понудить их перейти в православие. Ненависть Марка к ним дошла до того, что он назвал свою собаку Арменом. Гагик II, проинформированный об этом оскорблении, приказал зашить митрополита с собакой в мешок, после чего колотить по нему палками до тех пор, пока взбесившаяся собака не загрызла незадачливого прелата насмерть. Позднее византийцы отомстили Гагику II. В 1079 г., когда он проезжал мимо Кизистры (Джусаструн), крепости, принадлежавшей трем византийским вождям, трем братьям, известным нам лишь как «сыновья Мандала» (то есть Панталеона), те схватили его. Прочие армянские принцы, эмигрировавшие в Каппадокию, то есть Гагик-Абас, бывший царь Карса, и бывшие васпураканские принцы Атом и Абусахл, осадили Кизистру, пытаясь освободить Гагика II, но безуспешно. Крепость устояла, а три византийских предводителя удавили пленника и повесили его тело на крепостной стене. Так закончил жизнь последний багратидский «царь царей» Армении. В свою очередь, арцрунидские принцы Атом и Абусахл, так же как Гагик-Абас, бывший царь Карса, были убиты по приказу византийцев в царствование императора Никифора III Вотаниата, около 1079–1080 гг.
Убийство византийцами последних представителей трех армянских царских династий произошло через очень небольшой промежуток времени после завоевания Каппадокии тюрками. Армянское население, недавно эмигрировавшее в эту провинцию из Великой Армении, отправилось в новое изгнание. Оно массами двинулось к городам Антитавра или к Киликийской равнине, к Марашу и Тарсу, даже к Дулуку и Эдессе. Там армянские иммигранты сорганизовались под руководством новых вождей: Рубена, Ошина и Филарета.
Когда последний багратидский «царь царей» Гагик II был в 1079 г. убит византийцами в Кизистре, один из его приближенных, по имени Рубен или Рупен[145], поднял против Византии восстание и утвердился в Верхней Киликии, на севере округа Кобилар, где захватил замок Бардзрберд («верхний замок»)[146], между Тианом (рядом с современным Нигде) и Сисом. Прочно закрепившись в этом орлином гнезде, он дал начало блестящей династии, названной по его имени Рубенидами (Рубенянами). Впоследствии официальная армянская историография захочет привязать Рубена к династии Багратидов, сделать его родственником, даже прямым наследником несчастного Гагика II. На самое деле следует признать, что ранняя биография этого основателя династии неизвестна и ничего конкретного о его происхождении мы сказать не можем.
Другой армянский вождь, по имени Ошин, в то же время и в том же регионе основал такое же княжество. Предположительно он был родом из окрестностей Гандзака (ныне Гянджа), на северо-востоке Армении, где располагались владения его семьи. Вероятно, около 1073 г. он прибыл в Верхнюю Киликию и вместе со своим братом Базуни получил Ламброн (Нимрун), крепость, расположенную в верхнем течении реки Тарс (Тарсу-Чай) у выхода из Киликийских Пил. Ошин станет основателем другой блистательной армянской царствующей фамилии — Хетумидов (Хетумянов).
А пока что оба этих дома, которым суждено было славное будущее, находились в тени дерзкого авантюриста Филарета Врахамия, или Врахамиоса, как его называли византийцы; последнее имя было лишь эллинизированой формой известной армянской фамилии Варажнуни. Действительно, это был армянин, долгое время служивший в византийской армии и даже отрекшийся от монофизитской веры своего народа в пользу греческого православия, что навлекло на него хор проклятий со стороны не только сирийских хронистов, но и некоторых армянских писателей — его соплеменников. Он служил в царствование императора Романа Диогена и во время Манцикертской кампании командовал византийским армейским соединением, расквартированным в крепости Романополь (Палу) (1071). После свержения в том же 1071 г. Романа с престола он отказался признать нового императора Михаила VII Дуку и нанял на службу отряд франкских наемников в 8000 человек под командованием некоего Рэмбо, очевидно бывшего соратника и земляка нормандца Русселя де Байоля. Надежно закрепившись в горном районе Мараша, города, оборону которого ему в свое время доверил Роман Диоген, он создал в районе вокруг этого города, Рабана и Абласты, на обоих берегах Верхнего Джейхуна, крепкое княжество, из которого изгнал византийских чиновников, поскольку сам умел воевать против тюрок. Впрочем, в экстренных случаях он не смущался обращаться к ним за помощью против своих же соотечественников. Он потребовал принесения вассальной присяги от другого армянского вождя, Торника, сына Мушега, который в разгар тюркского нашествия закрепился в Санассунке, или Сасуне[147]. После отказа Торника он атаковал его со своими наемниками-нормандцами, но был разбит, а их командир Рэмбо убит в округе Ханзит. Затем он спровоцировал против Торника (по крайней мере если верить сведениям Матфея Эдесского) нападение тюрок, которые убили того возле Ашмушата (Арсамосаты, Шимшата): череп Торника был привезен Филарету, который разделил наследство покойного с эмиром Майяфарикина (1073–1074).
Вне зависимости от конфессиональной ненависти, которую его соплеменники питали к «вероотступнику», перешедшему в греческую ортодоксию, Филарет, очевидно, был беспринципным авантюристом, не останавливавшимся ни перед какой подлостью ради укрепления своей власти на фоне разгрома Византии и тюркского завоевания. А это завоевание не могло быть успешным везде. Несмотря на мобильность тюркских банд и энергичность командовавших ими эмиров, они не могли оказаться повсюду, чтобы завладеть всеми областями, ставшими бесхозными в результате поражения Византийской империи. Филарет просачивался между двумя империями, представляясь византийцам своим человеком, их представителем (разве не был он прежде военачальником Романа Диогена?), а одновременно преподносил себя тюркам как человека сговорчивого, лишенного фанатизма, способного договариваться с ними точно так, как и с христианами. Греки и армяне — нравился он им или нет — находили в его владениях убежище от тюркского завоевания. Впрочем, дипломатическую гибкость он дополнял военной силой, состоявшей как из армяно-греческих контингентов, так и восьмитысячного наемного корпуса из нормандцев и других «франков». Наконец, хоть сам он и был авантюристом, его власть была законной, основанной на византийском праве. Поскольку из всех византийских военачальников, назначенных императором, он единственный остался в стране после разгрома греков в 1071 г., лица и города, верные империи, предались ему. В конце концов, он стал командиром 30 тысяч войска и властителем настоящего княжества, в котором мог подавать себя в качестве официального представителя византийских властей.
В царствование Романа Диогена (1070–1071) византийское правительство поручило Филарету управление городами Мелитеной (Малатьей) и Марашем, бывшей Германикеей, которые стали отправной точкой его могущества. Правда, византийцы в дальнейшем отняли у него губернаторство Мелитены, которое в 1074 г. отдали одному из своих военачальников, Никифору Мелиссену, но Филарет вскоре вновь стал хозяином города. Тогда он поставил управлять Мелитеной другого армянского вождя, Тороса, сына Хетума[148] (в дальнейшем Мелитеной управляли другие офицеры Филарета: армянин Хареб, Балатианос и, наконец, знаменитый Гавриил). Вскоре Филарет стал правителем территории от Романополя (Палу) и Харперта (Харпута) за Евфратом до Мопсуестии (Мамистры, Мисиса), Аназарба и Тарса в Киликии, включавшей в себя также Мелитену, Гаргар, Абласту, Рабан, Кесун и Мараш. В 1077 г. он направил в Эдессу одного из своих офицеров, Василия, сына Абухаба, человека армяно-грузинского происхождения, который во времена Романа Диогена, как мы видели, уже управлял этим городом от имени императора. Эдесса в то время, рассказывает Матфей, находилась под властью некоего Льва (Левона) Даватаноса (или, скорее, Левона, брата Даватаноса), управлявшего ею от имени Византийской империи. Левон попытался оказать сопротивление, но жители, среди которых, должно быть, было много армян, восстали, убили его и отдали город в руки Василия. После смерти Василия (в 1083 г.) жители Эдессы привели к власти другого армянина, по имени Смбат, которого, как и Василия, Матфей осыпает похвалами за его доблесть и благочестие, что доказывает, что тот был монофизитом. Но через шесть месяцев Смбат был низложен в результате подстрекательств Филарета, который напрямую присоединил Эдессу к своим владениям (23 сентября 1083 г.). Матфей, который ненавидел Филарета по религиозным мотивам, показывает нам его жестокую месть местной армянской аристократии (читай — армянам-монофизитам). Несомненно, что также Филарет владел Самосатой, которая была отбита у него харранским эмиром Шараф ад-Даулой лишь в 1085 г.
Среди турецкого завоевания, повсюду, между прочим, успешного, Антиохия, как мы видели, оставалась во власти византийцев. В 1078 г. императорским «дукой» Антиохии был еще Исаак Комнин, которого в том же году сменил армянский аристократ Васак Пахлавуни, сын знаменитого Григора Магистра. Однако зимой 1078/79 г. Васак «был убит на антиохийском рынке, — сообщает нам Матфей, — вероломными греками», то есть он был убит заговорщиками греческой национальности или православного обряда. Его войска и городские нотабли Антиохии, явно опасаясь, что тюрки, воспользовавшись обстоятельствами, попытаются овладеть городом, призвали Филарета и передались ему. Михаил Сириец добавляет, что Филарет тут же покарал убийц Васака, что доказывает, что, несмотря на его переход в православие, авантюрист не совсем оторвался от соплеменников. Разумеется, этот захват власти в городе произошел под знаменем сохранения византийского суверенитета. Зато другая византийская крепость в Сирии, Шайзар на Оронте, была захвачена мусульманами. 19 декабря 1081 г. арабский эмир Али ибн Мункид овладел цитаделью Шайзара, откуда местный епископ управлял городом именем Византийской империи.
В Антиохии, как в Эдессе, как в других византийских городах региона, христианское население обратилось к Филарету, к этому энергичному и ловкому армянину, как к спасителю. Им, отрезанным с момента захвата Малой Азии сельджуками от всякой возможности получить помощь из Византии, не оставалось ничего другого, кроме как создавать автономные княжества под руководством недавно иммигрировавших армянских элементов — единственных военных элементов среди них. В эти решающие годы, разделяющие разгром при Манцикерте и Первый крестовый поход, Филарет фактически закладывал основы Новой Армении. Он вырабатывал план будущего королевства Рубенидов и Хетумидов XIII в. Точнее, этот умный авантюрист, импровизируя, создавал феодальное государство более обширное, чем то, каким должно было позднее стать правильно устроенное государство Рубенидов и Хетумидов, поскольку, опираясь на многочисленную и прочно осевшую в Антитавре армянскую иммиграцию, оно охватывало Киликию, Мелитену, Эдессу и Антиохию.
Несмотря на то что Филарет фактически систематически грабил Византийскую империю, за счет которой строил свое странное княжество, император Никифор III Вотаниат ему в этом способствовал. Очевидно, отчаявшемуся отвоевать дальние области или понявшему полезность такого христианского бастиона, сохранившегося посреди завоеванных сельджуками земель, Никифору хватило мудрости восстановить дружеские отношения с удачливым авантюристом. Филарет, со своей стороны, поспешил признать номинальный сюзеренитет василевса, которого коронация сделала в глазах населения законным. Но в это же самое время Филарет, как уже было сказано, считал необходимым подстраховаться и со стороны мусульман. Около 1080 г. он признал себя за Антиохию вассалом правившей в Мосуле арабской династии Укайлидов. Если верить Матфею Эдесскому и Михаилу Сирийцу, он будто бы пытался заручиться гарантиями неприкосновенности своих владений у сельджукского султана Малик-шаха и для этого без колебаний внешне перешел в ислам.
Номинально принадлежа к греческой ортодоксии (православию), Филарет, как правитель Новой Армении, должен был поддерживать постоянные контакты с григорианской, то есть монофизитской, церковью. Он хотел привязать к себе армянского патриарха Григора II. Во время ссоры с Торником Сасунским он поручил ему дипломатическую миссию, которую прелат отклонил. Позднее он позвал Григора вернуться и устроить свою резиденцию рядом с ним. Патриарх снова отказался. Тогда Филарет назначил патриархом — или антипатриархом — Саркиса Хоници[149], который был посвящен в сан в Хони, Хонионе византийских географов, нынешнем Хуну, на севере Гёксуна, во владениях авантюриста (1076). Со своей стороны Григор отправился в Ани, в Великую Армению, в то время покоренную сельджуками, и там посвятил в сан коадъютора своего племянника Барсега (Василия) I, называемого Анеци (1081). Тем временем в государстве Филарета преемником антипатриарха Саркиса Хоници, умершего в 1077 г., стал Торос Алахозик (1077–1090). После того как в 1085 г. тюрки захватили район Хони, Филарет пригласил Тороса перенести патриарший престол к нему, в Мараш. Торос, видимо приспособившийся к тюркскому протекторату, отказался. Тогда Филарет назначил патриархом Погоса Варагци, который покорно поселился в Мараше, возле него (1086). Таким образом, в армянской диаспоре наступил раскол: один патриарх пребывал в Ани, второй в Хони, а третий в Мараше.
Однако Сельджукиды не могли долго терпеть укрепление Армянского княжества, которое, вклиниваясь в их владения, перекрывало им путь в Сирию. Сельджукид Сулейман ибн Кутулмыш, завоеватель Малой Азии, воспользовался отлучкой Филарета и семейными раздорами последнего (родной сын армянского лидера организовал заговор совместно с тюрками). 1 декабря 1084 г. он внезапно осадил Антиохию и три дня спустя овладел ею[150]. Итак, Антиохия попала в руки тюрок, но ненадолго: в 1098 г., как мы увидим, она будет освобождена в ходе Первого крестового похода.
Вскоре после падения Антиохии армянский патриарх Барсег (Василий) I, отчаявшись добиться политического освобождения своего народа, решился на важный демарш. Столкнувшись с «преследованиями, устроенными тюрками против верующих, налогами, давящими церкви и монастыри, бесчинствами в отношении духовенства», он отправился молить о милости «владыку Вселенной», сельджукского султана Малик-шаха. Привезя крупные суммы в золоте и серебре, он преподнес их султану и добился от него грамот, «гарантирующих его покровительство армянской церкви и освобождение от податей церковных зданий, священников и монахов». Как видим, это было настоящим присоединением армянской церкви в Тюркской империи. Похвалы, которые Матфей Эдесский расточает по этому поводу Малик-шаху, пожалуй, подтверждают, что сельджукидский двор ответил на данную демонстрацию лояльности обещанием более либерального отношения.
Что же касается Эдессы, Филарет в свое отсутствие доверил ее охрану некоему паракимонену[151], но тот был убит одним из своих офицеров, возможно, сирийцем, по имени Барсама (Барсаума?). Филарет обратился за помощью к Малик-шаху. Один из полководцев Малик-шаха, эмир Бузан, подступил к Эдессе и после шестимесячной осады овладел ею: население в конце концов восстало против Барсамы и открыло ворота тюркам (1086–1087).
Разумеется, Малик-шах не вернул Эдессу Филарету, а отдал ее во фьеф Бузану. Филарету пришлось довольствоваться оставшимися у него Марашем[152] и, вероятно, Малатьей. Он умер вскоре после распада своего эфемерного княжества. Тем не менее мы не должны забывать, что именно благодаря ему армянский народ пустил прочные корни в районах Антитавра и Эдессы.
В Эдессе эмир Бузан пообещал уважать права собственности армянского населения, которое, в общем-то, и сдало ему город. Однако по доносам враждебных элементов он казнил, очевидно, чтобы завладеть их имуществом, двенадцать армянских нотаблей. Эдесса принадлежала Бузану до того дня, когда этот эмир был побежден и убит младшим отпрыском династии Сельджукидов Тутушем (1091). Когда Тутуш, в свою очередь, погиб в очередной войне между Сельджукидами (1095), ловкий армянин по имени Торос (Торос, сын Хетума), бывший офицер Филарета, сумел уничтожить небольшой тюркский гарнизон цитадели и с помощью армянского населения стать правителем города. Соседние туркоманские властители, Сокман ибн Орток, эмир Саруда, и Балдукья, эмир Самосаты, осадили Эдессу. Торос устоял не только против них, но и против сельджукидского султана Алеппо, Ридвана, осадившего город в свою очередь (1095–1096). Мы еще увидим Тороса встречающим в 1098 г. в Эдессе одного из вождей Первого крестового похода, Бодуэна де Булонь (Булонского), и что из этого получилось: трансформация армянского княжества во франкское графство Эдесса.
Еще один армянский вождь, Гох Васил, в то же время стал правителем Кайсуна и Рабана[153]. Он продержался там приблизительно с 1082 г. до своей смерти в 1112 г. и играл активную роль в войнах эдесских франков против тюрок. Как и Филарет до него, он был — о чем напоминает его прозвище Гох, то есть «вор» (территорий), — авантюристом, не имевшим четких принципов. Однако, в отличие от «халкидонянина» Филарета, из-за непоколебимой приверженности армянской церкви он пользовался симпатиями хронистов — своих соплеменников. Матфей Эдесский величает его «прославленным воителем, вокруг которого объединились остатки нашего национального войска».
Что же касается Мараша, который, как мы видели, Филарет удержал после потери других своих владений, он после его смерти попал в руки тюрок. Однако вскоре был отнят у них участниками Первого крестового похода (около 13 октября 1097 г.). В соответствии с взятыми на себя ранее обязательствами крестоносцы передали его византийскому императору Алексею Комнину. Тот поставил в городе губернатором с титулом «князя князей» (поармянски ишхан ишханац) армянина Татула, который правил в нем до 1104 г. Армянская иммиграция в этих краях стала столь многочисленной, что и греки, и турки вынуждены были с ней считаться и зачастую выбирали именно из этого элемента местных представителей своей власти.
То же самое происходило в Мелитене, или Малатье. Город, как мы знаем, некоторое время принадлежал Филарету, последним наместником которого там был некто Хорил, или Гавриил. Этот ловкий малый был, как и Филарет, армянином по рождению и греко-православным по вероисповеданию. Являясь формально подданным Византийской империи, он отправил свою жену в Багдад, чтобы получить от аббасидского халифа и сельджукского султана подтверждение своих прав на Малатью. Тюрки неоднократно осаждали его в этом городе, но ему, благодаря ловкой дипломатии, долгое время удавалось отделываться от них. В первый раз — прибегнув к посредничеству туркоманского вождя Гюмюштекина ибн Данишменда, эмира Сиваса. Во второй раз, когда в 1097 г. он был осажден сельджукским султаном Малой Азии Кылыч-Арсланом I, его спасли весьма кстати подошедшие рыцари Первого крестового похода. Он умел, как мы увидим далее, ладить с франкскими баронами, которые неоднократно помогали ему против эмира Гюмюштекина. Особенно он сблизился со вторым франкским графом Эдессы Бодуэном II дю Бур, будущим королем Иерусалимским, за которого выдал замуж свою дочь Морфию. Это был один из франко-армянских браков, количество которых в эпоху крестовых походов будет расти. Тем не менее натиск тюрок в конце концов возьмет верх. В 1103 г. Малатья будет взята Данишмендидами, а Гавриил погибнет.
Если мы попробуем резюмировать изложенные события, при всей их внешней запутанности, то констатируем важное явление: в виде множества мелких армянских княжеств, в большинстве своем непрочных, основанных в последней четверти XI в. в Антитавре и при большом рукаве Евфрата, армянская диаспора начала политически организовываться в этом регионе. Под руководством либо национальных вождей, либо заменивших их предводителей крестоносцев эта многочисленная армянская иммиграция сыграет значительную роль в истории латинского Востока.