– Эту часть здания отдали полностью вам. Забыли? – улыбнулась Адали, и я действительно что-то такое припомнил. В памяти воскресла спина Барнаби, который перегородил дорогу персоналу консульства. Хотя, возможно, это тоже часть моего бреда.
– Но откуда? – спросил я, имея в виду, разумеется, внезапное появление Адали.
– Мы с бывшим президентом США, мистером Грантом, преследуем миссию изучить ситуацию с мертвецами в каждой стране. Нас с мистером Батлером отправили вперед, чтобы подготовить все к его прибытию, а сам он пока что остановился в Нагасаки.
– Ах да, кругосветное путешествие…
– Мы покинули Индию и через Сингапур, Сиам и Китай отправились в Японию. Уже совсем скоро наконец вернемся в Штаты!
У меня пока не было сил шутить о паломниках, которые сбывают мертвые войска. Эта встреча, разумеется, случайна, хотя для Японии, в которой не так много инстанций принимают иностранцев, по-своему неизбежна. Скорее всего, Адали недоумевает, как ей посчастливилось снова наткнуться на нас, еще побольше моего. Не придумав ничего лучше, я продолжил расспрашивать:
– А почему Грант все еще в Нагасаки?
– Из-за холеры. Санъёдо и Санъиндо[44] закрыты на карантин. Этой стране еще есть чему поучиться в отношении санитарии. Местные не привыкли закрывать целые регионы.
И правда, я слышал что-то подобное, когда мы прибыли в Иокогаму, но не обратил внимания, потому что какое мне дело до новостей чужой страны? Я совершенно не представлял, что эта беда может и меня каким-то образом коснуться. Вероятно, в Японии пока нельзя быстро перекрыть водопровод и канализацию. Люди тут в большинстве своем чистоплотны, но планировка городов не предполагает их мгновенной изоляции. Потому что они не видели таких свирепых эпидемий, через которые несколько раз проходили города вроде Лондона.
– Стыдно так попасться. Я же врач, – наконец заметил я. – К слову сказать, как контактировавшие?
– Заболели только вы.
– Только я?
На мое изумление Адали ответила кивком непревзойденной точности и изящества:
– Больше никто не заразился. Источник инфекции, насколько мне известно, пока не определили. Однако это здание и те места, в которых вы бывали, за последние несколько дней уже успели дезинфицировать, поэтому болезнь, вероятнее всего, не распространится.
– Замечательно, конечно, – протянул я, но все же удивительно, как мог заболеть только один человек. Инкубационный период холеры длится от нескольких часов до двух-трех суток. В день, когда меня подкосило, я довольно активно перемещался по городу. Малейшая халатность – и весь Токио мог заразиться, так что слава богу, что этого не произошло, но все же странно, что болезнь коснулась меня одного.
Наш век – одновременно век мертвецов и холеры. Болезнь известна с древнейших времен, но вместе со стремительным разрастанием всемирных сетей вырвалась на свободу и она. Первая пандемия случилась в начале столетия, и с тех пор вспышки повторяются каждые десять-двадцать лет. Стоит холере разрушить один город, как она уже проникает в следующий. Вытаптывает весь евразийский континент подобно стремительному пожару. Эта хворь путешествует вместе с людьми, и потому, как и во времена черной смерти, гонец, прибывший предупредить о напасти, сам приносит ее с собой.
Холера – бич армии, и при первой же небрежности она забирает у обеих воюющих сторон больше солдат, чем ранения. С ней наступает странное перемирие.
Из-за ее заразности сперва полагали, что она передается по воздуху, но в 1854 году открылась правда. Холера, невзирая на все предосторожности, проникла в Лондон и пронеслась по приходу Сент-Джеймс. Но наш предшественник на медицинском поприще Джон Сноу догадался нанести на карту адреса заболевших и установил, что источник болезни – водоразборная колонка. С нее сняли рукоять, чтобы местные жители не качали воду. В том же году в охваченном холерой Мюнхене Макс фон Петтеркофер нарисовал такую же карту. В результате долгих исследований теория миазмов сдала свои позиции, а выделения больных доказали современный взгляд на контактную природу распространения этой напасти.
Пусть возбудитель все еще не обнаружен и определять больных приходится по симптомам, но теперь все знают, что при обезвоживании следует немедленно наладить обеспечение минерализованной водой. Теперь от холеры умирает даже не каждый десятый.
Похоже, за разглядыванием слишком правильного лица Адали я постепенно обрел способность к мышлению. Пока я витал в своих мыслях, она спросила, вполне ли ко мне вернулось здоровье, и я кивнул.
– А вы, стало быть, из агентства Пинкертона?
– Да. В основном занимаюсь контролем снабжения и связями.
– Что привело такую очаровательную леди на поле боя?
Адали вопросительно оглянулась на перфокарты, выглядывающие из-за титанической кипы документов на японском столике. Прежде чем я успел возразить, подошла и взяла одну из них. Не обращая ни малейшего внимания на мои слабые протесты, она провела изящным пальчиком по нестандартным отметкам. Затем взяла еще одну. И еще. Она пробегала пальцами по поверхности одной карты за другой, прислушиваясь и склонив голову так, что прядь красиво упала на ее прекрасный профиль. Губы Адали шевелились, будто она читала заклятье, пару раз ее ресницы взмахнули.
– Содержание этих карт закодировано в несколько слоев! Поэтому ни язык, ни синтаксис нельзя определить по частотности. Я испробовала несколько методов дешифровки, но не уверена, что мне удалось вычленить ключ.
Она взглянула на ожидающего указаний Пятницу.
– А у вашей куколки получилось их расшифровать?
– Вы феноменальный счетчик! – изумленно перебил я ее, и Адали спокойно кивнула, положила карточки обратно на стол и вернулась к моей постели.
– Не такой уж это и редкий талант. Трумэн Саффорд из Вермонта может в уме менее чем за минуту возвести число 365 в шестую степень, а Дэниелу Маккартни из Пенсильвании на шестую степень числа 89 понадобилось десять минут, при этом кубический корень из 4 741 632 он взял за три минуты. А у вас в стране выступал Зера Колберн, который сумел подсчитать, что шестое число Ферма – составное. Джордж Биддер тоже весьма известный представитель счетчиков.
Феноменальные счетчики способны в уме производить вычисления с таким количеством цифр, которые обычному человеку и запомнить непросто. Я немного напряг память:
– Захариас Дазе из Германии перемножил как-то для гениального математика Карла Фридриха Гаусса два стозначных числа за восемь часов сорок пять минут… Но все равно!
Та скорость, с которой считает Адали, на порядок превосходит феноменальных счетчиков прошлого. Однако когда я хотел на это указать, леди меня перебила:
– Но я, наверное, ближе по способностям не к этим выдающимся мужам, а к Томасу Фулеру.
Это имя для меня ничего не значило, поэтому я обратился к Пятнице, и тот практически сразу взялся за перо. Адали вытащила у него лист и зачитала:
– Томас Фулер, родился в Африке. В 1724 году в возрасте семнадцати лет был продан рабом в Америку. Известен математическими способностями, за две минуты подсчитал, сколько секунд в году, за одну минуту – сколько секунд прожил человек за семьдесят лет, семнадцать дней и двенадцать секунд.
Адали потупилась и еле заметно улыбнулась. Указала на Пятницу:
– А может, я даже больше похожа на вашу куколку.
Слуга, рабыня, кукла. Кажется, она указывала не столько на свои способности, сколько на статус.
– У вас есть душа.
– Душа, – вздохнула эхом Адали. – По-вашему, душа существует?
Что ж, это неожиданный вопрос.
– Без души слишком много неувязок. Пятница обладает феноменальными знаниями, но не умеет ими распоряжаться. Как бы много человек ни знал про красный цвет, но если он его не видел, то никогда не поймет, какой он. Аналитическая Вычислительная Машина – прославленный счетчик, но она неспособна на новую идею. Это особое свойство души. Для этого и нужны люди, подобные вам. Совместить скорость вычислений и вдохновение – мечта человечества.
Адали запустила руку Пятнице в волосы, как будто нащупывая отметки электродов. Ее движения казались механическими, но в них таилось и какое-то загадочное очарование.
– Известно ли вам, что очень многие из феноменальных счетчиков плохо справляются с повседневными заботами? Мы прекрасно решаем математические примеры, которые нам дают, но взамен часто страдает наше абстрактное мышление. В каком-то смысле душа счетчика расплывчата.
– Очень часто бывает, что выдающиеся способности в одной области даются ценой чего-то другого. Эволюционные взаимосвязи. У лошадей вытянулись ноги, но вместе с ними – морда.
– Вы имеете в виду, что за вычислительные способности приходится платить душой? – лукаво улыбнулась Адали.
– Душа – основа свободной воли. Ее нельзя обменять ни на какие функции.
– Это тот урок, который вы вынесли из Афганистана? – Она окинула меня острым взглядом, и мне вспомнилась ночь в Хайберском проходе. В памяти всплыли ее слова: «Берегитесь Адама». Наконец мой замутненный лихорадкой мозг озарило, что это вовсе не подруга пришла меня навестить, а сотрудница американской военной организации. Знание соединилось с осознанием. Она работает в штабе Гранта, но за ней стоит некая сила, и я запоздало подумал, что эта женщина, должно быть, тоже тайный агент.
По дороге в Иокогаму я много раз возвращался к тому эпизоду и много думал. Адали припомнила Адама, будто заранее знала, что произойдет. Я до сих пор не знал, кого она имела в виду под этим символическим именем: Алешу ли, теорию Федорова о том, что могила Адама находится в Памире, или Адама мертвецов, Того Самого, но она явно что-то знала.
Почему же я так расслабился рядом с ней и поддался безмятежному течению беседы? Не может быть, что только из-за дурного самочувствия. И собственный внутренний голос, который подсказал ответ на вопрос, ошарашил: меня привлекает эта неорганическая, механическая красота. Я уже начал осторожно подбирать слова, но остановился на полуслове: