Османская империя очень не хотела проститься с Грецией и турки резали греков на острове Хиос по праву титульной нации империи. Патриотическая общественность сегодня полагает, что полковник Гиркин,(глава военизированного формирования в Донецке), напоминает лорда Байрона, приехавшего биться за свободу Греции. Однако Донецк на Грецию нимало не похож — напротив, на Грецию похожа сама Украина, а полковник Гиркин занят тем, что возврашает часть мятежной Греции в Османскую империю.
Он — именно тот, кто усмиряет остров Хиос.
Но ведь право имеет! Ведь он же за правое дело воюет и убивает тех лишь, кто недостоин.
Недавно прочел патриотический анализ истории. Автор пишет примерно так: «Попробовали бы герои прийти в Польшу с сотней автоматов! Они бы там не продержались. А раз держатся в Донецке — значит, это естественное течение событий».
В приведенном отрывке каждое слово — чушь.
Дело в том, что в Польшу мы бы и рады войти — да теперь уже не войдем никогда. Именно теми же методами пытались оттяпать Варшаву, — когдаа можно было пытаться оттяпать.
На Польшу ходил Тухачевский в 20-м году: согласно концепции Троцкого и Ленина, пролетариат Польши должен был вспомнить прелести жизни в Российской империи и примкнуть к братьям. Но пролетариат Польши не вспомнил прелестей совместной жизни, к России сызнова не примкнул, а погнал армию Тухачевского прочь
В 39-м, правда, в Польшу все-таки вошли советские войска — и разделили страну совместно с Гудерианом.
Вошли бы несомненно и во время восстания «Солидарности», но генерал Ярузельский опередил, разобрался внутри Польши своими силами, спас свой народ от вторжения — такого же неминуемого, какое случилось в 68-ом в Чехославакию.
Российская империя (которую сейчас возрождаем с мелодраматической страстью) Польшу усмирила неоднократно: поляки свободолюбивый народ, восстания поднимали регулярно. Польские восстания подавляли, вводили войска (Суворов, например, был мастер по части восстаний). Рубили и резали — почти как турки на Хиосе. Современники вспоминают, что предместья Варшавы были затоплены кровью, Суворова даже называли «Пражский палач» (имеется в виду Прага — предместье Варшавы).
Так что в Польшу не то что «попробовали бы войти» — а именно и входили многократно, кроваво, с сознанием того, что входят по имперскому праву.
Но больше уже не войдут, потому что Польша теперь — член НАТО.
Линия Керзона сегодня сместилась — Польшу трогать нельзя. И даже Латвию с Литвой нельзя трогать, такая вот теперь незадача.
Но отрезанная рука болит, империи неспокойно.
И, поскольку Украину трогать еще пока можно, посылают Гиркина с Бородаем, и даже не стараются скрыть, что они засланные. Империя смотрит и умиляется: ах, герои! и герои хвалятся, что дойдут до Киева, усмирят «киевский режим» — как усмиряли бы в былые славные годы все прочие режимы сопредельных стран. Возможности сегодня уже не те, но кого-то ведь можем усмирить. Сегодня статья: в Молдавии, оказывается, тоже государства нет. Как это кстати. Так не послать ли туда Гиркина?
Руку обратно не пришьешь, но попробовать стоит.
Империя живет только один раз, и склеить ее заново можно только новой великой мыслью — в двадцатые такой мыслью был социализм. Собрали по кусочкам заново, но склеенная ваза прожила недолго — рассыпалась опять.
А теперь и вовсе никакой общей концепции у пространства нет — есть лишь фантомные боли огромной империи.
Но хочется стрелять и командовать.
Это оттого так, что строить не-имперскую жизнь трудно.
Но все-таки придется научиться. Потому что Украина непременно уйдет. Насильно мил не будешь.
Де Голль однажды разумно поступил — отпустил Алжир. Генерал воевал в «Алжирской войне» как раз за то, чтобы дать Алжиру уйти, а силы алжирского колониального сопротивления не желали отпускать африканскую страну, пытались сохранить страну как колонию. Де Голль был мудрее ОАС-евцев: знал, что все конечно — и лучше расстаться друзьми, нежели испортить навсегда отношения.
Похоже, Россия выбрала второй вариант.
26 июля. Болотная площадь в Донецке
Пишут о том, что европейская интеграция состоялась благодаря отторжению России.
Это правда.
Но полная правда звучит иначе.
То, что Европа встает снова и снова, что это самый живой из культурных организмов — это доказывать не надо. Европа болеет и выздоравливает, она самая слабая и одновременно самая сильная, самая раздробленная и самая единая, это самая живучая цивилизация. Вы думали — Европа спит?
Вы дураки.
Европа ослабела и демократия протухла — но надо было прийти тирании и фашизму, чтобы европейцы вспомнили, зачем Европа придумана.
Европа засыпала — и просыпалась много раз.
Ей не впервой.
Кремлевские сытые бляди решили, что в Европе все продается и покупается, что русские воры — точно такие же как европейцы, потому что у них тоже есть замок на «лазурке» и ворье широко башляет официантам. Они ошиблись. Они не такие. Они — ублюдки. И всегда ублюдками будут. Все это всегда видели. Это обидно, ради этого можно затеять мировую войну.
Можно убить сто миллионов — но все равно остаться ублюдком.
Европа часто засыпала и спала до беды всегда — а, когда приходила беда, Европа просыпалась.
Когда беда — пришел Брехт и пришел Белль, а с ними — Камю, Сартр, Пикассо и Гросс. Пришли Тойнби и Рассел, Швейцер и Февр.
Вы заблуждаетесь, бляди, не все измеряется маржой и геополитикой. Вы решили, что все продается, и совесть тоже купите? Не купите.
Европа встанет — а за Европой то, чего вы и во сне своем пьяном не видели.
В ваших Роснефтях про это не рассказывали, в ваших ларьках этого не продают.
Встанет Возрождение и Просвещение — это то неинтересное, что вы пропускали в своих пьяных экскурсиях, когда посещали рестораны и бордели. Это вместе с недвижимостью не купишь.
Вы думали, все продается, и у вас денег до черта? Вы ошиблись — совсем не все продается.
Гебешное мурло — останется гебешным мурлом. Нет денег купить другую рожу.
Болотная площадь собиралась зря: вялая, гламурная. она не знала чего требовать — она рождена из ваших гебешных интриг и ваших корпоративных кошельков. Вы победили оппозицию легко.
Но сейчас встанет настоящая оппозиция — ее не победить.
Никогда.
Сегодня Болотная победила.
Вы разбудили спящую демократию.
27 июля. Покаяние
Сетовали, что сталинское прошлое не осознали.
Требовали «суда над коммунистами» и т. п.
Это невозможно по многим причинам. В частности по той, что вертухаи и доносчики были членами ВКПб, но не были коммунистами.
История сложная, ее свидетели умерли.
Покаяние отменили, Сталина постепенно оправдали.
Видимо, не пришло время каяться — народы взрослеют медленно.
То, что происходит сегодня, очень важно.
Смотрите, слушайте и ничего не забудьте.
Сегодня России преподали такой урок, который надо выучить наизусть: не забыть ничего — ни одного слова, ни одного доноса, ни одной имперской позы.
Потом надо строить все заново.
Но теперь уже ничего не забудьте.
28 июля. Почем что
Гирькин смылся, Бородай сбежал, Соколов строчит, Прилепин ляпает, Дугин вещает.
Много людей убили.
Никто не знает, за что их убили.
За то, чтобы убитые могли учиться по русским учебникам?
Или чтобы убитые дети росли в честной стране, честно управляемой Сечиным? Неизвестно.
Скрылся герой Гирькин. Больше не слышно спокойного голоса кадета Биглера из «Похождений Швейка»: никто не даст анализ угла атаки на укрепрайон. А как чудно по вечерам послушать: отошли, передислоцировались, суммировали потери.
Музыка ролевой игры.
Гирькин — дегенерат. Это не фигура речи — он обычный дебил. Те, кто его позвали для осуществления глупых фантазий — негодяи. А кто те, кто описывал его подвиги в прессе?
Даже качество гламурно-политических изданий не повысилось.
Впрочем многие пережили пафосные минуты.
Видимо за эти волнующие минуты и требовалось плебеям отдать жизнь
29 июля. Война рабов
Граждане!
Русские и украинцы!
Никогда не бывает, чтобы зашло настолько далеко, что быть зверем стало лучше, чем быть человеком.
Остановитесь! Нельзя убивать.
Вам нечего делить. Совсем нечего.
Вы один народ — и никто из вас не лучше. Никто из вас не хуже. У вас общие предания и общие победы.
И у вас общие грехи.
И глупость у вас общая. Одинаковая глупость.
Вам внушили, что вы сражаетесь за свободу, а вы — и украинцы, и русские — вы сражаетесь за собственное рабство.
Если кто-то думает, что он бьется за социализм: поймите — не бывает, не может быть! — не бывает карманного, лабораторного социализма.
Не бывает социализма, построенного в соседней стране силами капитализма. Не бывает социалистической республики, построенной силами капиталистической империи. Не бывает социализма основанного на этническом принципе.
Такой национальный социализм имеет особое название — плохое слово.
Такой социализм — не настоящий.
Если кто-то думает, что можно убивать братьев, освобождая территорию, поймите: — не бывает освободительной братоубийственной войны.
Освободительная братоубийственная война — это преступление против здравого смысла, преступление против собственного будущего.
Никакого будущего у убийцы братьев нет и не может быть.
Поймите — и те и другие, пожалуйста, поймите! — что никакие примеры из американской, европейской, азиатской жизни ничего не объясняют в жизни вашей. Примерять на свою историю — историю других народов — нелепо, потому что ваша история — иная.
Плохому учиться дурно. Мало этого: плохому даже и научиться невозможно — поскольку плохое неразумно, и наукой не является. Вы даже логику чужого преступления перенять не можете.
Учиться можно лишь тому, что имеет логику.
Помимо преступлений, стяжательства и двойных расчетов — у Запада есть чему учиться.