Химики всё же откидались по взлётной полосе — и накрыли готовые к вылету плотные строи имперской техники.
Как и откуда после этого взялись устаревшие перехватчики, да ещё и в таком количестве, Газель совершенно не понимала, но отрицать, что с каждой минутой появлялись новые, было совершенно бессмысленно.
— На связи розовый лидер, — она глубоко вздохнула. — Бака-ину. Повторяю. Бака-ину.
Под сигнал о завершении атаки по намеченной главной цели чёрная и красная ударные полусотни уходили над сушей мимо костров сожжённых аэродромов. Эфир разрывали гвалт и суматоха воздушного боя над гаванью. Оканчивать столкновение армейские командиры и не думали.
— Командир, мы не будем их собирать? — растеряно переспросила Церес Формайл.
— Позже, — мрачно откликнулась Газель Стиллман. — Над морем. Тех, кто послушается. Если послушаются.
Глава 5
Глава 5. Подводник и ликвидация последствий.
«Я не выдам вам оружие и патроны без письменного приказа командира части!».
7 декабря 1941 года, Перл-Харбор.
— Может, они специально по зенитному перископу целятся? — главмех печально глядела на развороченную крупнокалиберными пулями трубу. — Второй раз одно и то же.
— Просто скорость недоучли, вот и прошло всё поверх, — объяснил фон Хартманн. — А иначе фарш бы стекал по всему мостику.
— Угу. Из твоих мослов. Вот кому-то лишь бы покрасоваться. Вот я какой гордый и храбрый, стою, пулям не кланяюсь!
Ярослав промолчал. На самом деле он попросту увлекся кутерьмой боя вокруг линкорной стоянки и зевнул момент, когда несколько вражеских машин удостоили вниманием их жалкий уголок гавани.
Окажись вражеский пилот чуть более опытным, ничуть бы не помог и своевременный прыжок в люк — с их-то набитым бракованными минами первым отсеком.
— Командир… доктор Харуми просит разрешения использовать лекарства из неприкосновенного запаса.
— Разрешаю, — фрегат-капитан дождался, пока обрадованная пигалица в перемазанной кровью форме ускачет к доктору с радостной вестью и вполголоса договорил: — все равно это капля в море.
Статус относительно тихой и долго время никому не особо нужной гавани сыграл с обитателями Синдзюван злую шутку. Распространённого в Архипелаге навыка при первых же звуках авиамоторов рассасываться по щелям они не приобрели, да и щелей тут было не сыскать, не говоря уж о более капитальных бомбоубежищах.
Кровавую жатву с экипажей рыболовных посудин и толпы на пирсе лишь отчасти собрали пули и бомбы вражеских самолетов — основную работу сделал град осколков зенитных снарядов.
Возможно, насчет «кровавого моря» Ярослав и преувеличил, но вода у пирса, где доктор устроила свой импровизированный лазарет, упрямо сохраняла розоватый оттенок. А чёрные, с багровыми проблесками, облака дыма от горящего нефтехранилища и кораблей в гавани окончательно превращали окружающий пейзаж в наглядное пособие для рисования Преисподней с натуры.
Реальный ущерб для налета нескольких сотен вражеских ударников, да еще прощёлканных на дальнем рубеже, оказался при этом на удивление мал. Фон Хартманн отлично знал, что способны натворить даже несколько десятков машин при ударе в кучу «сидячих уток», лишённых возможности маневрировать. Один такой погром даже наблюдал сам — к счастью, не с воды, а с берега.
Полыхающее до неба хранилище горючки стало единственным серьезным успехом атаки. Будто кто-то обезумел настолько, что правда только в него и целился.
Эскадра старичья отделалась легким испугом. Одиночные попадания торпед или бомб «Двойные Эм» переносили без особых проблем, а их менее живучую свиту штурмовики в большинстве почему-то игнорировали, упрямо пытаясь дорваться к линкорам.
Единственным «успехом» стал таран армейским двухмоторником купленного на пожертвования сети имперских кофейных домов крейсера «Ара-кава» — хотя было это сознательным действием или во вторую кормовую башню самолет направила рука уже мертвого пилота, сказать могли только боги.
Суматошная пальба «в ту сторону» в этот раз наглядно показала, что количество вполне способно переходить в качество. Первые самолеты конфедератов в атаке «с ходу» на линкорную стоянку, буквально растворились в стене огня и стали.
На глаз Ярослав оценил потери в пару десятков самолетов только сбитых над гаванью. А уж сколько подранков не вернутся из рейда на пределе дальности с выбитыми моторами и дырявыми баками…
— Командир…
— Ну что ещё… — несколько секунд фрегат-капитан вглядывался в жуткую маску из крови с пеплом и сажей, способную напугать и остроухую жрицу. Наконец взгляд зацепился за неуставную челку и косичку с обрывком банта уже попросту серого от грязи цвета. — …матрос Петрова. Удалось нашу героиню снять?
— Не-е… то есть, никак нет. — Петрова шмыгнула носом и провела рукавом по лицу, сделав свой боевой раскрас еще более устрашающим, — я её обвязала в три кольца, верёвку через блок, всё как надо… а она за железяку схватилась что есть мочи, глаза зажмурила и всё тут. Мы её даже сдёрнуть вчетвером пытались… ни в какую. Ещё и верещит, что высоты боится!
— А впятером?
— А сильнее дёргать мы боимся! — призналась матрос Петрова. — Эта штука и так непонятно почему стоит. Одна ржавчина, чихнёшь не так и рассыплется…
Фон Хартманн поднял бинокль и осмотрел старый подъёмный кран. Действительно, на ржавой насквозь решётке стрелы отчетливо виднелась светлая фигурка, которая всеми конечностями отчаянно цеплялась за балку.
— Высоты, значит, боится…
— Ну да…
— А когда лезла туда с ручным пулеметом и полной сумкой магазинов, значит, не боялась. И когда лупила в небо с двух рук, ни за что не держась — тоже.
Вопрос был риторический, но матрос Петрова этого не уловила.
— Так это с испуга, командир. У нас в цирке случай был… огнепых… ну, глотатель огня… спьяну шатёр подпалил. Пока все туда-сюда бегали, старая Вельма… ну она реально старая, ей наверное даже сорок исполнилось уже, прошлого императора ещё застала… так вот, ухватила сундук со своим барахлом и наружу вынесла. А обычно-то его двое силачей-гиревиков с трудом ей таскали.
— С испуга, значит, — задумчиво повторил Ярослав. — Ну ладно. Подожди-ка меня на пирсе.
Он был почти уверен, что нужного предмета на месте не окажется. Так уж «исторически сложилось», что среди командиров сумбарин пользоваться оным считалось чем-то неприличным.
Не какой-то мелочью, типа пройтись по базе в наглухо застегнутом парадном кителе, но без штанов и всего прочего ниже пояса — это всего лишь нарушение формы одежды, для офицера даже не гауптвахта, пара суток домашнего ареста, как раз хватит протрезветь. А вот «эта штука» — уже серьезный залёт, фу-фу-фу, товарищи не простят.
С другой стороны, как раз всякая портовая шваль их вовсю использует и матросы об этом в курсе — что быстро приводит к размену бесполезной на борту штуковины на самые разные вкусности и полезности.
Но «Имперец» лишь относительно недавно покинул родную верфь, будучи относительно штатно укомплектован, а его экипаж о традициях глубинников знал примерно ничего, зато испытывал глубокое почтение к инвентарным спискам корабельного имущества боевых постов. Как следствие — искомый предмет фон Хартманн все же нашел, пусть и на самой нижней полке шкафчика, под кучей ветоши для протирки.
— Командир, я…
— Потом!
Идти оказалось неожиданно тяжело. Нет, за рукава и прочие детали одежды фрегат-капитана никто не хватал. Они просто смотрели — раненые, лежачие и сидячие, и те, кому посчастливилось остаться целым и кого доктор сумела «пристегнуть» к делу.
Ярослав ждал всякого, в конце концов, это из-за его подводной лодки вражеские самолеты вообще удостоили вниманием забитый рыбацкими лоханками уголок порта. Но, странное дело, все, включая даже остроухих аборигенов, смотрели на идущего по пирсу офицера Имперского флота… с надеждой?
Глупость полная, налёт ведь уже закончился и никого их субмарина не спасла и не защитила. Обе зенитные спарки своей пальбой и напугать конфедератов толком не смогли, те четко держали боевой курс и, если бы не Сайко с её пулеметом и не истребители, на втором заходе их бы точно добили.
Ничего тут не сделаешь и мёртвых тоже не воскресишь, надо просто убраться побыстрее из этой дыры — на тот случай, если это был не одиночный рейд, а начало кампании по перемалыванию.
— Крепко её привязали?
— Я же говорила… в смысле, докладывала, — матрос Петрова взмахнула рукавами шинели, на миг став похожей на сказочную птицу, — в три кольца. Узел двойной беседочный, это уже в училище показали, у нас был попроще…
— Тогда готовьтесь! — Ярослав отошёл на пару шагов, щёлкнул рычажком и «командирским» голосом рявкнул в мегафон: — Старшина Сайко… смир-рна!
Дюжиной саженей выше над его головой вбитые палками унтеров из училища рефлексы пошли с базовыми инстинктами выживания на смертельную битву, где и одержали быструю и безоговорочную победу. Сайко выпустила балку и даже попыталась вытянуться… после чего с отчаянным «ай!» повисла на тросе.
— Первый случай на моей памяти, — опустив мегафон, пробормотал фон Хартманн, — когда от строевой подготовки хоть какая-то польза.
— Командир… шифровка… из штаба флота! Сверхсрочно!
— И вовсе незачем орать об этом на весь порт, — поморщился Ярослав и забрал листок с радиограммой. Как он и ожидал, короткий приказ с казённого на человеческий переводился как «валите из этой дыры нафиг!»
Почему-то невпопад подумалось, что Харуми будет в ярости от приказа бросить своих пациентов «как есть» — просто лёжа на пирсе, сразу после оказания помощи… без особых шансов, что дальше ими займётся ещё хоть кто-то. Полудохлая медслужба порта наверняка под завязку перегружена ранеными с эскадры, с одного «Ара-кавы» точно уже куча погорельцев набралась.
— Передай лейтенанту Тер-Симонян, начать подготовку к выходу. И… так, это вы куда собрались?!
Последний окрик адресовался Кантате и еще двум девчонкам, которые с очень деловитым видом запрыгнули в лодку возле пирса — когда-то на привязи, сейчас та просто болталась на волнах.