— Доктор велела проверить упавший самолет, — Кантата указала на торчащий из отмели конфедератский палубник. — Вдруг там кто-то жив, просто ранен и выбраться не может.
— А… оружие вы почему не взяли?
— Оружие?! — Совершенно искреннее удивилась акустик. — Но зачем? Мы же помочь хотим…
Фрегат-капитан судорожно втянул воздух и проглотил уже почти готовую вырваться фразу, где «мокрощёлки безмозглые» оказались бы самыми цензурными словами.
Вместо этого Ярослав поднял с песка ручной пулемет — удивительно, как никто ещё такому полезному в хозяйстве предмету не приделал ноги! — и отщёлкнул магазин. Совсем новый магазин, без щели для учёта патронов, через которую в реальных боях и походах вдали от уютного тира оружейного завода то и дело набивалась внутрь всякая дрянь. Судя по весу, десяток патронов там оставался, на короткую очередь точно хватит.
До сих пор конфедератские самолёты для экипажа «Имперца» были чем-то вроде мифических драконов — огнедышащие небесные твари, за которыми оставались пламя, руины и смерть. Сейчас роли поменялись — самолёт зарылся носом в илистую отмель и выглядел скорее жалко, чем страшно. Остекление кабины жесткой посадки не пережило… как и экипаж.
— К-кажется, они мёртвые…
— Угу.
Радужная плёнка на воде и отчетливый запах авиабензина явственно намекали, что задерживаться тут не стоит. Но всё же, раз доплыли, уйти совсем без трофея Хан Глубины не мог. Он снял штык с пулемёта, со второй попытки сумел выбраться со всем этим железом на крыло и заглянул в кабину стрелка. Внутри скорчилась на удивление маленькая фигурка, чем-то похожая на собственных подопечных Ярослава.
— Стиллмановский призыв, н-на.. — пробормотал он в сторону, чтобы не смотреть лишний раз на кровавую маску, в которую превратилось лицо конфедератского летчика. — Понабрали… детский сад…
Пулемет с полной банкой патронов с креплений снять получилось на удивление легко. А вот с планшетом вышла промашка — вместо него с обрывком ремня фон Хартманн выудил кобуру. Второй раз лезть в кабину к мертвецам он уже не стал — запах бензина усиливался.
— Ну что там, командир?
— Два трупа.
Ярослав расстегнул трофейную кобуру и не без труда выудил из кожаных глубин совершенно нештатного вида маленький пистолетик. Никелированная сталь, перламутровые накладки… типичная игрушка, куда более уместная в дамской сумочке. Даже пузырёк со смазкой в кармашке на кобуре по форме и отделке больше напоминал духи, чем привычную маслёнку.
— Они погибли от удара, мгновенно, — зачем-то добавил он вслух. — Даже испугаться не успели.
Глава 5. Экипаж. Аварийная посадка.
«При всех недостатках этих самолётов, их отличала чудовищная живучесть. Известен случай, когда израсходовав снаряды в бою, опытный имперский пилот уверенно сел на хвост «Казачка» и расстрелял в него до железки боекомплект крыльевых пулемётов, которыми в нормальных условиях имперские асы пользовались только для сверки расстояния до цели. По его словам, подтверждённым кадрами плёнки кино-фото-пулемёта, на момент прекращения огня фюзеляж и хвост «Казачка» разлохматило в кружево, но самолёт продолжал нормальный полёт и явно сохранил достаточную управляемость».
Многосерийный документальный фильм «Архипелаг в огне», эпизод «Несгибаемый лом Конфедерации».
— Самолёты впереди по правому борту! — долгожданное визуальное подтверждение данных радарного контроля догнало Такэду на мостике.
— Готовность к приёму самолётов! — раскатился над палубой жестяной голос из системы оповещения. Цветные палубные команды пришли в торопливое движение. Громада ВАС-61 «Кайзер бэй» начала куда более плавно и неторопливо выравниваться по ветру.
Над палубой, трос за тросом, поднимали сложную паутину тормозных барьеров. По бортам торопливо крепили цепи лееров для страховки палубной команды. Вдоль палубы разноцветной каймой собрались готовые ко всему люди. В этот раз им действительно предстояло изрядно потрудиться.
Вернулись к авианосцу куда больше машин, чем уходило. Ни одного другого аэродрома настолько близко к цели попросту не было. Вспомогательному авианесущему судну предстояло спасти всех тех, кто попросту не дотянул бы ни к одной другой базе Конфедерации.
— Двухмоторники сразу отправляйте на воду, пусть с армейцами Ямамото и экипаж его «Ветерка» мучаются, — распорядился Такэда. — И да, отдельно уточняю, передавать этот приказ дословно излишне. Сформулируйте там... как нибудь повежливее. Ввиду нежелания рисковать жизнями наших бравых армейских союзников посадкой на малопригодное для этого флотское судно и всё такое... И пусть их как хочет, так у себя и трамбует, хоть в гальюн в три ряда складывает.
На мостике понимающе захихикали. Никаких симпатий к экипажам штурмовиков команда не испытывала. Пушечные двухмоторники совершенно точно могли расковырять с пролёта несколько главных целей вылета. Опытный заряжающий унитар трёхдюймовки закидывал в казённик из «быстрой» укладки секунд за шесть, так что хотя бы один залп из пяти уже бы дал желанное накрытие. При некотором везении штурмовики так и на второй заход над сушей могли сходить, но вместо этого занялись охотой на почти неуязвимые к их трёхдюймовым пукалкам имперские линкоры. Ни любви, ни уважения к армии это решение флотским экипажам не добавило.
Радист каким-то исполинским усилием воли задавил несерьёзный смешок и деловито забубнил в микрофон.
Строй выглядел совсем не так идеально, как ещё совсем недавно. Самолётов и так пришло куда больше, чем обычно, а часть из них держалась в стороне и огибала ВАС-61 «Кайзер бэй» по очень широкой и плавной дуге.
— Ноль тринадцатый чёрный требует внеочередную посадку, — подтвердил радист, — жалуется на потерю управляемости.
— Сажайте, — подтвердил Такэда. — Что ж за экипаж такой невезучий, а?
На чём держался в небе самолёт Рыси, кроме упрямства экипажа, ни она сама, ни Яська Пщола ответа уже не имели. Сил истребительного прикрытия в свалке над бухтой Синдзюван не хватило. Боекомплект улетел до конца за несколько жестоких свалок, из которых чаще всего стороны выходили без одного-двух участников.
Имперцы отлично сознавали, что идут в бой на самолётах не очень быстрых и, мягко говоря, не очень новых. Терминальный просчёт конструкторов случился ещё на чертёжной доске. Только вот добирать подранков они годились как нельзя лучше — относительно высокая тяга и шестистволка в турели могли при идеальном боевом заходе на цель отпилить кусок фюзеляжа или выбить гондолу мотора даже тяжёлому конфедератскому штурмовику.
Самый эффективный манёвр — уйти вниз с набором скорости, для едва удерживающихся в небе полуразбитых самолётов оказался попросту недоступен. Как минимум один экипаж погиб на глазах Рыси, когда сделал всё совершенно по букве учебной брошюры — и набегающий поток обломил две трети левой плоскости точно по кривой перфорации осколочного попадания.
Марыся Пшешешенко ещё ни разу не чувствовала себя настолько беспомощной и бесполезной как в быстротечном воздушном бою в отступлении с гавани Синдзюван.
Всех её талантов и навыков хватало только на то, чтобы снова и снова срывать имперцам атаку и заставлять отвалить в сторону от почти беспомощной и чаще всего почти беззащитной цели. Отвалить лишь затем, чтобы через считанные минуты вернуться для нового боевого захода. Иногда цель получалось уберечь, иногда нет. Каждая неудача оставляла за собой пустоту в груди и тягостное чувство бессилия — хотя ни одного из этих пилотов она даже ни разу не видела, не то, чтобы помнить в лицо.
Рысь даже сумела пару раз задеть фюзеляж своих противников — но прочные монопланы имперских «Тротцигов» переносили эти попадания без любых видимых последствий. Да, они с трудом заходили на цель — но зато и к себе до исчерпания боекомплекта могли не пускать одиночного противника с почти абсолютной гарантией.
И наконец пришёл тот момент, когда частая пульсация разноцветных трассеров последней короткой очереди безжалостно подтвердила, что боекомплекту ноль тринадцатого чёрного пришёл конец.
— Держи курс! — отчаянно крикнула Яська. — Держи, курва, я ему втащу!
Рысь подчинилась. За её спиной загрохотал и забился в креплениях пулемёт. Мгновением позже имперец довернул — и ответил на один пулемёт бортстрелка из всех своих шести в турели.
— Ай! — совершенно по-детски пискнула Яська, и Рысь не раздумывая дёрнула самолёт вниз, к воде.
Выровняться им удалось, чуть ли не цепляя пену кончиком винта. Самолёт откликался на движения Рыси очень плавно и очень нехотя. Грохот и столб пены и огня позади стали для экипажа очень слабым утешением.
— Попробуй только мне тут сдохнуть, кошка сцаная, — продавила сквозь зубы Газель Стиллман. — Я тебя отдеру так, как никакой Такэда не драл!
Её розовый «казачок» с парой свежих подпалин на рассаженном очередью имперца фюзеляже пронёсся мимо, качнул в полёте крылом и ушёл с набором высоты. За время короткой свалки имперские перехватчики окончательно признали, что с них хватит, и всё больше удалялись назад и ввысь.
Рысь попробовала набрать высоту, и, к её искреннему удивлению, это даже получилось. Медленно и мучительно, но всё же получилось. Искалеченный самолёт летел, и даже не терял горючку. Топливные баки от утечки спас каучуковый самозатягивающийся подбой, а от пожара — наддув углекислым газом.
Оставалась полная ерунда. Несколько часов полёта над морем и попытка сесть наперекор усталости и неполадкам. Оставалось только порадоваться, что самолёт Рыси в принципе не имел проблем с курсом домой. Навигационный блок доблестно перенёс все неприятности и стабильно подтверждал отрывистыми попискиваниями кодовой азбуки, что самолёт движется в правильном направлении.
Что это значило для экипажа, Рысь поняла только лишь когда знакомый силуэт ВАС-61 «Кайзер бэй» стал различим на океанской глади.
— Курва! — выпалила она. — Яська, мы не имеем права разбить эту штуку! Она дороже и самолёта, и нас с тобой!
— Я знаю, — устало подтвердила бортстрелок. — Я уже все винты ослабила. Сейчас выкручу хвосты, и сажай нас. Только быстрее, пожалуйста.