— Сильно болит? — в очередной раз спросила Рысь.
— Сначала прям дёргало, а сейчас уже почти не болит, — подтвердила в очередной раз, но уже с явно различимой паузой Яська Пщола и неуверенно добавила. — Это же хорошо, да?
Палуба впереди росла в размерах куда быстрее, чем обычно. Рысь едва успевала подчиняться размашистым жестам посадочного сигнальщика. Каждый раз «Казачок» чудом протискивался в игольное ушко яростных отмашек, но болезненное понимание, что попытка у экипажа ровно одна, накатывало всё более неотвратимо с каждым мгновением.
— Хорошо, — Марыся стиснула руки на штурвале. — Хорошо, курва. Ох, как же нам сейчас будет хо-ро-шо-о-о...
Грохнуло.
Оба колеса при ударе о палубу вывернуло из стоек и раскидало в стороны. Кто-то из «зелёной» команды посадочных устройств операторов едва успел отдёрнуть голову.
Самолёт пошёл боком, всё сильнее забирая в сторону надстройки. Пожарник в белом асбестовом скафандре подскочил как ужаленный и настолько же боком, по крабьи, нырнул в люк. Тяжеленные баллоны и гофрированный шланг пеногенератора, которые штатно перетаскивали вдвоём за удобные ручки, он прихватил за собой так, будто те и не весили битую сотню фунтов. Что добило Рысь окончательно — беглец даже успел тот люк задраить.
Как нельзя вовремя. Израненный ноль тринадцатый чёрный на полном ходу обломал крыло об угол надстройки рядом с люком, конвульсивно дёрнулся в сторону удара, и давно разбитый пулями фюзеляж наконец-то сдался. Всё, что находилось за спиной Рыси улетело в одну сторону, огрызок кабины с мотором и пилотским креслом без крыла и шасси — в другую. Винт с противным скрежетом загнулся и встал.
Рысь машинально обернулась, и увидела, как в разлохмаченном проёме задней части кабины верной дюжиной ярдов поодаль неловко пытается встать со всё-таки демонтированной коробкой шифратора навигационной системы Яська Пщола, нога её ниже бедра вся бурая от крови, а за спиной у бортстрелка уже поднимается яркое бензиновое пламя и обманчиво нежно обнимает девушку за плечи.
— Курва! -заорала Рысь, торопливо расстёгивая пряжки ремней, — Курва! Аааа!
В следующий миг её рот напрочь забил плотный жгут пожарной пены. Чудом не задавленный при аварии пожарник всё же приступил к выполнению своих прямых обязанностей — и щедро окатил пеной не только разбитый двигатель, из которого на палубу хлынули несколько галлонов отборной авиационной горючки, но и пилота.
В себя Рысь пришла уже на палубе. Как её в четыре руки выдернули из разбитой кабины, она даже не поняла. Она просто шла по скользкой и мерзко пахнущей гарью поверхности к подруге, а та с каждым шагом словно и не приближалась даже — пока внезапно не оказалась прямо у неё перед глазами, уже зафиксированная в брезентовых носилках. Её нога ниже колена выглядела сплошным месивом из плоти, костей и лохмотьев формы. В руках Яська мёртвой хваткой сжимала коробку шифратора.
— Марыся, — криво улыбнулась она. — Кто молодец, курва?
— Ты молодец, — Рысь подхватила измазанную в крови и гари коробку и не глядя сунула кому-то в руки. — Ты молодец, курва.
Яська криво улыбнулась и безвольно уронила руки. Её глаза закатились.
— Ку-урва-а! — заорала Рысь в небо. — Кур-рва ма-ать!
Кто именно поднял её с палубы, обнял за плечи и повёл в отсек, Марыся Пшешешенко не вспомнила бы и под страхом расстрела.
Глава 6
Глава 6.
Подводник. Две пальмы.
«Пальцы его — девушка только сейчас заметила, что половины указательного не хватает — еле заметно дрожали, — А вот я, считай, каждую ночь закрываю глаза — и снова вижу ту морскую бойню посреди Изумрудного Залива. Пули свищут со всех сторон, падают в воду сплошь и рядом...»
Диланду Альбато цу Вайсс фон Широ, пасквиль «Водноопера».
— Тебя там не было, Ю-ю, — фрегат-капитан устало покачав головой и потянулся за кружкой с «кокосовой бодягой». — А вот я закрываю глаза — и снова вижу, как их палубник ложится на курс и начинает сверкать вспышками. Трассеры в ленте через два на третий, но, когда эта дрянь лупит на прогар ствола из всего бортового, да еще рикошеты от волн… разноцветная метель и ветер в лицо.
— Хуже, чем было в проливе Жёлтой рыбы? — Юсимура отложил, наконец, в сторону книгу — потрепанный пухлый томик в самодельной обертке из газет — и посмотрел в лицо Ярославу. — На грунте под бомбами?
— В чём-то хуже. Когда идёшь в глубинники, не умом, так хоть сердцем понимаешь, что когда-то уйдёшь на погружение и не вернёшься. Океан примет всех. А на базе, по возвращению из похода… хреново, в общем.
Даже сейчас, чуть прикрыть глаза — и в полумраке бара «Две одинокие пальмы», щели в стенах и огоньки сигарет посетителей упрямо сливались для Ярослава в силуэты конфедератских штурмовиков. Осознание, как близко прошла Смерть, накрыло его хоть и запоздало, но весьма основательно.
— С врачом говорить не пробовал?
— Врачом? — фон Хартман поперхнулся коктейлем, — Юрок, ау! У меня доктором гинеколог сидит. Что мне у неё спросить? Знаете, у меня тут головная боль, приступы тошноты, на соленое потянуло… да вы, капитан, беременны!
— Смётся он, — Ю-ю ловко выбил из пачки сигаретину и щелкнул зажигалкой, — а это, между прочим, кадровая проблема размером с мегалинкор. Угадай, какой средний период службы в здешних частях Имперского женского корпуса?
— Это который под крылышком принцессы Дианы? Ну-у… восемь месяцев?
— Уже шесть. С начала года тыщи полторы девок рожать отправились.
— Ну а что вы хотели? — Ярослав ткнул пальцем в газетную обложку, — когда из всех утюгов орут, что святая обязанность женщины рожать новых защитников Империи. Там же каждая вторая дура с промытыми мозгами готова при виде офицерских погон из юбки выпрыгнуть.
— Угу, — Ю-ю выпустил колечко дыма и «проткнул» его сигаретой, — а каждая первая ещё и мечтает об именных талонах категории снабжения «для семей офицерского состава». У тебя каких больше?
— У меня детский сад. Или забыл, кто мне его пристроил?
— Я по утрам, пока кофе не выпью, фамилию свою не всегда могу вспомнить, — Юсимура снова подтащил ближе к себе книгу, но раскрывать не стал.
— Что ты там читаешь такое крамольное? Дивова затрофеил?
— Обижаешь. «Водноопера» фон Широ, серия «Читальный зал имперского офицера». Библиографический раритет, между прочим. Кто-то то ли по глупости, то ли наоборот, просунул её министерству пропаганды. Вот, мол, текст в Конфедерации запрещён к распространению, изымают из библиотек, разлагает личный состав противника и вообще ужас-ужас. Тираж заявлен сорок тысяч, но большую часть отправили под нож, как только до кого-то в комиссариате реально дошло, что именно в этот раз напечатали.
— Удивительно. В смысле, удивительно, что кто-то вообще заметил, прежде чем три дополнительных тиража издали. В нашем-то бардаке, который твой фон Широ еще сильно преуменьшил.
— Он свой Широ, собственный, — Ю-ю бросил окурок в пепельницу. — Конфедераты от него в голос воют. Но ты прав, комиссариат в этот раз прямо блеснул. Им бы в иных делах треть этой расторопности, глядишь, мы бы к тому берегу вышли уже на дюжину островков ближе.
— Капитана, ещё коко? — остроухая официантка в «национальном костюме», — дырявой юбчонке из пальмовых листьев чуть шире капитанского пояса, соткалась из тени у столика ровно в тот миг, как фон Хартманн залпом допил остатки коктейля. — Ещё чё желай?
Она наклонилась, словно невзначай задев Ярослава татуированным плечиком и фрегат-капитан уловил смутно знакомый легкий терпко-пряный запах. Ну да, точно, Анга… и даже чем-то похожа. Хотя, тут же поправился фон Хартманн, какое, к демонам похожа?! Не больше, чем все прочие остроухие друг на дружку. А по сложению такая же пигалица, как две трети его экипажа. У Анги хоть было за что подержаться…
— Еще коктейль и пусть бармен рома плеснёт побольше.
— Холосё, капитана, сделаем!
Несмотря на общее полудетское сложение, «кормовой частью» официантка по пути к барной стойке умудрялась выписывать такие фигуры, что глаза фрегат-капитана самостоятельно перешли в режим «сопровождения цели». Островитянка, явно почувствовав чужой взгляд, еще и призывно улыбнулась через весь зал, сверкнув белой полоской на черном личике.
— Вот же она… жрица-демоница.
— Судя по возрасту, максимум, послушница, — возразил Ю-ю. — Я не специалист по ритуальным татуировкам, но даже у аколитов рисунок намного более замысловатый. Так что не волнуйся, голову она тебе не отгрызет. И даже головку. И да, она совершеннолетняя… по местным понятиям так уж точно.
— Местные их замуж выдают, начиная лет с восьми, — продолжая смотреть за официанткой, Ярослав наткнулся взглядом на подвешенный над баром трёхлопастный винт сбитого конфедератского палубника. — Хотя ты прав, жрицу бы в этот кабак не взяли. Скорее уж она в контрразведку стучит со всем прилежанием. Так что следи за языком, слух у местных отменный.
— Стучит наверняка, — Юкимура поправил очки, — только нас это не касается.
— Нас? Думаешь, Большой Папа прикроет?
— «Нас» в данном случае, это глубинников и лётчиков, — пояснил Ю-ю. — Папа, конечно, вступается, но тут больше специфика Архипелага. Есть негласное распоряжение, пусть и отдали его на самом верху: за вычетом самых вопиющих случаев, дел «за политику» на тех и других не заводить виду явной бессмысленности. «Чего на них бумагу переводить», — добавил он с кривой усмешкой, явно пародируя кого-то, — «они же каждый месяц новые!». А я еще и дополнительно подстраховался, — Юсимура мотнул головой в сторону дивана у стены, где взасос целовались два мичмана, — читать рапорты из «Двух пальм» комиссары особенно не любят. А уж чтобы сюда нашёлся кто-то, согласный по-настоящему работать...
— А-а, понятно. То-то девчушка на меня так запала. Нормального почуяла….
— Всё не настолько страшно. Это всё-таки бар, сюда приходят нализаться, а для полизаться у ребят другие места. Тот же грот у Пушечной набережной...