Марыся Пшешешенко только сейчас заметила тощего парня, одетого только в шорты с абсолютно неуставными — из кружевной, золото по шёлку, алой ленты — пародиями на офицерские лампасы. Сидел он в классической позе даймё на раскладном табурете в боевом походе, хорошо знакомом ей по бесчисленным гравюрам в хрониках рода. Выше пояса одет «даймё» был только в пулемётные ленты и лихо заломленный поверх очков шлем бортстрелка. Для пущей убедительности он воздел пулемёт на высоту щиколотки и пристукнул раскладным прикладом в перфорированный металл покрытия взлётки.
— Вы тут совсем уже с ума посходили от безделья, что ли? — растерянно спросила Рысь.
— А-ууу! — слитным воем откликнулся строй, все, как один, в самых разных звериных масках.
— О, курва, — потрясённо выдохнула Марыся и спрятала багровое до кончиков ушей лицо в лётных перчатках.
Глава 8
Глава 8. Подводник. Танцы с саблями.
По итогам испытаний решено, что система не подходит для боевого применения, хотя сама концепция признана многообещающей.
Из отчета U.S. Army Limited War Laboratory о работе по повышению полезности пулеметов калибра .50 в условиях джунглей.
Абердинский испытательный полигон, 1963 год.
– Еще по чашечке, капитан?
Фрегат-капитан отлично понимал, что пить с подчиненными – неправильно. С точки зрения субординации, педагогики, бусидо и так далее. Понимал, но… чай был слишком хорош. Пусть даже он и не состоянии оценить большой часть игры вкусовых оттенков и для него божественный «черный дракон, взлетевший ранним осенним утром» всего лишь очень хороший чай.
Как и девушка. Если до этого титул главной «фарфоровой куколки» подводной лодки безоговорочно принадлежал Алисе-Ксении Верзохиной, то теперь у неё появилась соперница. Очень серьезная и более чем способная компенсировать врожденную аристократичность дрессир… хорошим обучением. Фон Хартманн подозревал, что, как и с чаем, он попросту не улавливает бездны скрытых смыслов, заключенных в манере двигаться, тонкостях произношения и так далее. Но, как и с чаем, ему вполне хватало и оставшейся части. Приятно иногда просто посидеть рядом с красивой девушкой, пусть даже она уже полчаса как твоя подчиненная.
– Не откажусь.
Софья кивнула и вновь наполнила из термоса обе «чашки» – обрезанные гильзы от зенитного автомата.
– Наш мастер чайной церемонии Гун Фу Ча лишился бы чувств при виде такого надругательства над философией «пути чая».
– Без шансов! – фрегат-капитан похлопал по вытянутому ящику, на котором они расположились, а затем махнул в сторону подъездных путей, где коричневыми столбиками застыли охранники Эскадры безопасности. – Без допуска четвертой категории его бы пристрелили еще за версту.
– Возможно. А возможно и нет.
Оглянувшись в противоположную от «дерьмоедов» сторону, фон Хартманн с трудом сдержал страдальческий вздох.
Совершенно секретные ящики лежали на пирсе по той причине, что в «Имперца» требовалось как-то запихнуть более важный груз. Маркировка какой-то из многочисленных дворцовых служб Янтарного трона ставила его на две ступени выше самых секретных флотских игрушек. И если содержимое контейнера с шерстяными вещами еще как-то поддавалось распихиванию по углам, то пятьсот банок варенья представляли собой нешуточную проблему. Хотя главмех и грозилась что-то придумать по их поводу, быстрого решения она не обещала.
– Вы хотели спросить еще что-то?
– Почему Софья, мне более-менее понятно, – Ярослав осторожно взял горячую гильзу, – но вот почему Гладстоун?
– Потому что младенец на пороге приюта был завернут в шерстяной отрез, по расцветке похожий на клановый тартан Гладстоунов. Ничего кроме.
– А не пробовали… – фон Хартманн осекся.
– Тетя Соня пробовала. Её детективы установили, что в подходящий временной отрезок ни одна из женщин клана не была беременна таинственно пропавшим или умершим при родах младенцем. Вариант с близнецами тоже можно исключить, никто из родившихся детей не имеет схожих черт лица.
– Я слышал, близнецы иногда могут довольно сильно различаться.
– Не настолько сильно. В любом случае, – Софья мотнула головой, рассыпая волосы по плечам, – мне нравиться думать, что я пошла в мать. Хотя бы внешне… учителя часто говорили, что у меня типично шотландское упрямство.
– Твоя мать была очень красива.
– Но недостаточно, чтобы мой отец захотел взять её в официальные жены или хотя бы признать ребенка. Впрочем, – девушка пожала плечами, – сейчас это все не важно. Свой счастливый билет я уже вытянула.
– В ближайшее время – хмыкнул фрегат-капитан, – у тебя будет множество поводов изменить свое мнение на этот счет.
***
– Мя!
– Ты такое не жрешь!
– МЯ!
– На, понюхай, убедись! – фон Хартманн сунул в морду кота хлеб с вареньем. Завхоз обиженно фыркнул и, развернувшись, скрылся под койкой.
– То-то ше, – прочавкал фрегат-капитан. Дожевал хлеб, утерся и с тоской посмотрел на банку, початую едва на треть. Еще три такие же, тщательно завернутые в шарфы и вязаные шапочки, стояли на полу.
А еще Ярославу казалось, что вся подводная лодка уже насквозь пропиталась вареньем, хотя лопнуло пока только две банки.
– Проветриться надо! – сообщил он Завхозу. – Или я за себя не отвечаю.
Спрятавшийся кот согласно мяукнул. А потом еще раз, но как-то иначе.
Где-то на задворках сознания фрегат-капитана мелькнула мысль, что спрятавшуюся от налёта кошку с тех пор так никто и не видел. Мелькнула и пропала – у Ярослава хватало других проблем.
Хотя капитанская каюта находилась рядом с рубкой, даже на этом коротком отрезке фрегат-капитан умудрился дважды запнуться о злосчастные банки. Что, разумеется, не добавило ему хорошего настроения, но укрепило решимость избавиться от них при первом же удобном случае.
– За время вахты происш…
– Вольно, Герда. Сколько нам еще тащиться до Тара-Амингу?
– Час двадцать, – сообщила из своего закутка Верзохина, – при сохранении нынешней скорости.
– А скорость у нас не больше шести, – задумчиво произнес фрегат-капитан, – потому что при большей перископ и трубы подачи гнутся и ломаются. Маловато будет. Лейтенант Неринг – командуйте всплытие! Остаток пути пройдем на полном надводном.
Рискованно, в чем-то даже нагло. «Имперец» сейчас находился даже не в нейтральных водах, а в секторе, витиевато называемом «оспариваемая противником территория Архипелага». Проще говоря, местах, где вражеские самолеты и корабли чувствовали себя уверенней, чем имперские.
На другой чаше весов лежали банки варенья.
– Так точно капитан! По местам стоять, к всплытию приготовиться! Продуть балласт!
Наверху лязгнул металл и теплый влажный воздух захлестнул рубку.
Уже поднимаясь по лестнице, фон Хартманн услышал чей-то восхищённый ах. Ну да, на таком расстоянии остров уже отлично виден, тем более – в бинокль. А там есть на что посмотреть.
– Вот это их жгли!
Как и многие другие участки суши в Архипелаге, Тара-Амингу имел вулканическое происхождение. Более того, даже некоторые специалисты-вулканологи при виде острова могли бы заподозрить, что последнее извержение было практически вчера, причем не по геологическим меркам. На самом деле местный вулкан числился потухшим уже почти тысячу лет. До недавнего времени весь, абсолютно весь остров был покрыт зеленью – за исключением разве что узкой полоски песчаных пляжей. А небольшой виноградник на юго-восточном склоне даже обеспечивал острову некоторую известность среди тонких ценителей дымно-минеральных оттенков и высокого содержания танинов. Но, как выяснилось, вулканический туф не только служит хорошей основной для выращивания виноградной лозы, но легко поддается обработке. Даже топором и пилой в неумелых руках имперского стройбатовца или туземного самца. Это позволило гарнизону острова прорыть в бывшем вулкане многокилометровые тоннели, а также настроить кучу хорошо замаскированных железобетонных дотов. При попытке высадиться Третья собственная демократического Сейма дивизия выбранецкой пехоты и её приданные хоругви пеших гайдуков потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести – читай, утонувшими в полосе прибоя! – примерно восемьдесят процентов личного состава. Командовавший высадкой адмирал желтого флага Микаэль Маклай попал под расследование Сейма. Его преемник счел, что в данном случае длительное пребывание десантной эскадры и тяжелых кораблей поддержки в пределах досягаемости тактической авиации противника является меньшей из возможных проблем.
Подробностями боев за остров Ярослав не интересовался, но слышал, что сражение получилось долгим и кровавым.
Как и все остальная война в Архипелаге.
Заниматься же просвещением девчонок-сигнальщиц, которые с непосредственно-детским восторгом разглядывали «оспенную сыпь» воронок на склонах, фрегат-капитану не хотелось. Не тот случай. И вообще это работа для комиссара.
Однако появившаяся на мостике Танечка Сакамото вместо пафосной речи о символе имперской доблести с не очень-то свойственной ей деликатностью взяла капитана под руку и оттащила в сторону – насколько это было возможно.
– Ярик, правильно понимаю, что мы сейчас по этой горе стрелять будем?
– В общем, да.
– Но… – редкий случай, когда комиссар выглядела очаровательно-растерянной, – там же наши.
– Э-э?! – фон Хартманн подозревал, что сам он, будучи растерянным, выглядит далеко не так мило, но сделать ничего не мог. – Где?!
– На острове. Там наш флаг, я читала доклад комиссариата про эту операцию.
– А, понятно. Не переживай, никого там нет.
– Но…
– Просто местная народная забава. Высадиться на каком-нибудь никому не нужном клочке суши, воткнуть в землю флаг, если очень повезет и свет будет – заснять немного духоподъёмной кинохроники. Высаживают этих флаговтыков обычно с подводных лодок или гидропланов – чтобы сразу после действия быстро и незаметно убраться прочь.
– Ярик, ты уверен?