только вы сами. А вот замалчивать ваши обнаруженные цели не получится.
По рядам прокатился нестройный шорох, но от перешёптывания, стоит отдать им должное, удержались все.
— И, — Рысь демонстративно обвела рукой несколько областей плотных штриховок, — долговременные стоянки, которые мы используем как для отдыха личного состава, так и для того, чтобы под рукой всегда оставались хотя бы две четвёрки полностью готовых к прибытию в приемлемый срок и снаряжённых бортов на усиление.
— Поэтому, — следующая простыня скрывала частокол скользящего графика рабочих смен, пока что без единой фамилии, только с номерами и цветами отрядов лётной полусотни — если у кого-то из вас хвост в жопе собирается вывалиться, потому что вы того и гляди перекусите очком то, что его там удерживает — расслабляйте булки. Летать между бортом и несколькими стоянками на суше будут все. Еженедельно. А кто-то и ежедневно.
— И-и-и, — почти оргазмически простонал кто-то в заднем ряду.
— Так, — взгляд Рыси метнулся по рядам, но всё же замер на подозрительно знакомом бюсте под старательно приталенным, чуть ли не до состояния корсета, мундире. — Киви, значит. А ну-ка бегом сюда, птичка сраная!
Обладательница длинноклювой маски из любовно отделанной имитации крапчатых перьев с вибриссами из крашеной лески неловко выломалась из тесных рядов стульев и шагнула вперёд, под сочувственные взгляды подруг.
— Чтобы не думала мне даже, Митчелл, что я тебе позволю в океан булькнуть следом за кузиной, — совершенно по-кошачьи прошипела Рысь. — Что за позорище было при налёте в бухте Синдзюван, а? Формация «полужидкая сопля на лобовом стекле», да? Исправным бортам в прикрытие развернуться гонор не велит?
Киви, без малейших размышлений повалилась в глубоком виноватом поклоне.
— Жопу надеру, — пообещала ей Рысь. — Отлично работает, я проверяла.
Багровая до кончиков ушей подруга пробурчала в пол что-то на очень виноватом и архаичном, ещё до раскола, староимперском.
— Встать! — скомандовала Рысь. — Смирно! Всему зоопарку — это ваша новая отрядная голова воздушного прикрытия. Хоть кого-то по своей вине и недостаточной предусмотрительности в океан проводишь — отправлю домой, к маме! Полномочий хватит!
— Ре... — Митчелл запнулась, но тут же исправилась — Ренпо банзай!
— Ренпо банзай! — слитно рявкнул весь остальной зверинец.
— Прочих отрядных голов назначайте сами, — добила их Рысь. — Сообразно местным раскладам, гонору, тому кто из вас кому под хвостом первая нюхать должна, и чего вы тут себе от безделья ещё придумали. Через сутки — доложите. Вольно, к обсуждению приступить.
Палатка наполнилась возбуждённым гомоном.
— А если кто-то разбудит меня раньше шести утра, — повысила голос Рысь, — я ей всю маску заодно с лицом, kurwa, обглодаю!
Глава 9
Глава 9. Подводник. На погрузке.
Баб и всякую такую утварь на корабль не пущать,
а ежели пущать, то по одной на брата, дабы не было сумятицы.
Изречение, приписываемое Петру I.
– Ты подтвердила получение шифровки?
– Ага, – виновато потупилась радистка. – Не надо было, да?
– Что ж теперь…
Сам по себе приказ об изменении курса и встрече с судном снабжения особо страшным не выглядел. Но фон Хартманн без всяких фамильных способностей «жопой чуял», что продолжение ему – и всем на «Имперце» категорически не понравится.
Правда, в тот момент он даже приблизительно не мог представить – насколько!
Второй раз насторожиться его заставил вид присланного на рандеву судна. Традиционно приоритета в снабжении удостаивались подлодки, действовавшие на коммуникациях между Архипелагом и родным берегом Конфедерации. Для районов поближе, особенно тех, что хотя бы формально находились в зоне действия имперской авиации, оставалось… что оставалось. «Бахчевод-мару», сравнительно новый транспортник «внутреннего моря», причем еще и доработанный для увеличения мореходности, для этой категории выглядел слишком большим и хорошим.
– Хай, ныряющие! – радостное приветствие с борта каботажника заставило Ярослава вздрогнуть и помянуть морских демонов. – Сегодня хороший день, чтобы умереть!
– Шлюп-лейтенант Анга! – фон Хартманн честно попытался придать своему голосу хотя бы подобие аналогичной радости. – Давно не виделись.
– Уже корвет-капитан Анга, – чернокожая аборигенша провела ногтем по полоске погона. – Работа такая. Либо быстро получаешь чины и медали, либо быстро помираешь. Лови пакет из штаба, возрадуйся.
Контрразведчика, имейся он хоть на одном из двух кораблей, наверняка бы хватил удар от подобного издевательства над секретной информацией. Но таковых, по крайней мере, штатных, не нашлось, да и по части метания всяких предметов жители Архипелага практиковались не одну тысячу лет. Впрочем, заслонить лицо фрегат-капитан успел. Пакет с приказом сам по себе был довольно легкий, а вот прикрепленные утяжелители, призванные обеспечить благополучное утопление секретного приказа при угрозе захвата – наоборот. Поэтому кроме синяка на локте Ярославу прилетело еще и по большому пальцу ноги. Самодельные шлепанцы имели слегка загнутые носы, чтобы уберегать хозяина от ударов о многочисленные железяки, но против атаки с воздуха оказались бессильны, как древние броненосцы.
Героические предки могли бы гордиться потомком. Эти удары судьбы фон Хартманн снес молча. Но когда он разорвал пакет и принялся вчитываться в содержимое, остатки хладнокровия и выдержки фрегат-капитана испарились, как вода с раскаленной палубы.
– Даблядь!!!
– Ты до конца читай! – свесившись через леер, посоветовала Анга. – Дальше там еще лучше!
– Kurwa mać!
– Все так плохо, командир? – вполголоса уточнила Анна-Мария.
– Еще хуже, – так же шепотом отозвался фрегат-капитан. – Швартуемся к этой лоханке, качаем с них топливо и готовимся к перегрузке торпед. В смысле, нам нужно передать им девять торпед, а взамен принять очередную секретную хрень. Ну и корвет-капитана Ангу в качестве генерального груза.
– Так точно, понятно, – отозвалась вахтенный офицер, хотя по её расширенным зрачкам было ясно, что понятно ей примерно ничего.
Подумав, Ярослав решил в педагогических целях не говорить раньше времени, что перегрузкой торпед он будет руководить сам. В конце концов, рано или поздно эта пигалица тоже получит под командование свою лодку. И скорее рано, чем поздно… если в этом походе их не утопят нафиг. Как только что сказала чернокожая: «Либо получаешь чины и медали, либо помираешь. Работа такая».
– Трап дайте! – крикнул он. – И пусть капитан спустится.
Подсознательно фон Хартманн уже нарисовал себе образ трижды просоленного морского волка, даже в пекле Архипелага не расстающегося с зимней шапкой и свитером грубой вязки. Реальность коварно проявилась в лице рыжего, конопатого и вихрастого подростка в армейской форме на два размера больше нужного.
– Лейтенант Наоки Васечкин по вашему приказанию…
– Вольно. А при чем тут армия?
– Спрашиваешь, словно вашего бардака не знаешь, – отозвалась вместо рыжего аборигенша, на правах старшей по званию. – Армия, потому что командовать гражданской швалью должен настоящий воин. Пусть даже это ссыкуны из «юных помощников пэвэо» из расчета двухдюймовки, которая старше любого из них… или даже всех, вместе взятых.
– Понял. А настоящий… в смысле, старый капитан где?
– Его нет! – неожиданно низким для своего вида голосом сообщил Васечкин. – Акулы сожрали.
– Что-что?!
Теоретически фон Хартман помнил, что в Архипелаге, как на суше, так и в море полно различных тварей, всегда готовых полакомиться свежей человечиной. Но во время войны эта опасность прочно уходила куда-то на второй, а то и третий план. Риск оказаться разорванным на куски вражеской бомбой, уйти на дно в задраенном отсеке, сгореть в разлившемся после торпедирования мазуте, отравиться денатуратом или помереть от одной из полусотни эндемичных лихорадок был куда выше. Акулы, барракуды, мурены, ядовитые змеи, скорпионы и голодные аборигены выглядели на этом фоне статистической погрешностью.
– Матросы говорят, он после кабака привык вплавь на корабль возвращаться, – снова встряла чернокожая. – Мол, так и разомнусь и протрезвею, пока доплыву. Первое время и тут сходило, выхлоп перегара разил чаек на лету от берега до рифа. А неделю назад то ли подрался с кем, то ли просто споткнулся пьяный и ногу раскровенил… и вот. Местные потом этих акул битые пару дней глушили всеми гранатами, что смогли украсть. Пытались найти ту, что правую руку отгрызла, с хронометром.
– Ясно. Экипаж хоть толковый?
– Серединка на половинку. Больше половины «от сохи», мобилизованные из внутренних провинций, воду только в лужах у родного свинарника и видали. Боцман из старых, штурман даже толковый… когда трезвый. Квасит хуже капитана. Тот хотя бы на берег выбирался, а этот в каюте безвылазно сидит, дай ему волю.
– Ясно, – повторил фон Хартманн. Он уже осознал, что ближайшие несколько часов станут особо веселыми.
***
– Тревога! Воздушная атака!
– Все лишние – вниз!
– Отдать швартовы! Приготовиться к срочному погружению! Отставить! Зенитки – к бою!
– Бросай торпеду!
Последнюю фразу фон Хартманн без всякого мегафона проорал матросу, стоящему за выносным пультом крана первого борта. Тот выпучил глаза, но торпеда так и осталась болтаться на талях.
Отчасти Ярослав его понимал. Бедолагу наверняка до седых волос на яйцах застращали рассказами о стоимости даже обычный парогазовой торпеды, не говоря уж новейших и секретных.
– Сбрасывай! Одна пуля и мы тут все прямиком на небо вознесемся! – матросик зажмурился, но так ничего и не сделал. – Да твою ж мать! Сбрасывай! Это приказ! Расстреляю нахрен за неподчинение!
Лишь после этой угрозы крановщик, наконец, решился что-то сделать. Противно заскрипел трос, у поднимаемся торпеды задрался нос, после чего длинная «сигара» сначала медленно, за затем все быстрее начала выскальзывать из креплений, пока не вывалилась окончательно. Удар о воду вышел громким и, как показалось Ярославу, погнул горизонтальный руль торпеды. Впрочем, никакого значения это не имело. Секретное оружие Империи, обиженно булькнув напоследок, быстро ушло под воду.