— Ну, предупредить девчонок, — задумалась Газель. — Курс, высота, примерное время контакта. На месте они разберутся сами. Плотным строем встанут, или ещё чего. Им там виднее.
— Прекрасный ответ, Газель-сан, — Такэда кивнул связисту, и тот скороговоркой забубнил предупреждение в эфир. — Вы не поверите, сколько плохих командиров пытаются рулить каждой мелочью по связи и дёргают экипажи требованиями постоянных докладов о ситуации.
— Я бы тоже сейчас предпочла быть там, с ними, — призналась Газель. — Айвен Иванович...
— Первому соколу рода Такэда в стальной клетке тоже душновато, — не стал кривить душой Такэда. — Но там людей на порядок меньше чем здесь. А за людей здесь этот командир тоже в ответе. Такая вот нехитрая математика.
— Новый радарный контакт! — немедленно, как по заказу, проснулся радарный пост. — Цель групповая, низковысотная! Четыре машины в широком строю!
— А вот это уже нас пробовать на зуб идут, — заметил Такэда.
— А как они поняли, где мы? — удивила Газель. — Тут же расстояние больше двухсот миль только до цели было, когда всё началось.
— Мы шумим, Газель-сан, — пояснил командир. — Будь у имперцев оборудование нашего уровня, совершенно не удивлюсь, если бы они через мусор даже куски наших переговоров ловить могли бы.
— И вы так спокойно об этом говорите, Айвен Иванович? — удивилась Газель.
— Расположение. Наряд сил. Окружение, — судя по лаконичности формулировок, командир цитировал ей какой-то служебный документ. — Мы знаем где цель, и наши люди. Они знают, где их цель и где уже их люди. Примерно могут себе представить нашу скорость. Примерно догадываются, куда мы отпрыгнем. Мы их укусили, они в ответ огрызнулись. Все при деле. Наш укус пока что больнее, но эти четыре машины идут к нам вполне предсказуемым курсом. Второго раунда не будет, но они вполне могут надеяться показать себя в первом.
— Но всего четыре торпедоносца без прикрытия — это же очень мало? — удивилась Газель. — Командир?
— Газель-сан, в нас даже «Янтарный рыбак» как-то раз бомбой попал, — напомнил Такэда. — Хотя никто до сих пор не понял, зачем он вообще это делал.
— На спор, наверное, — бездумно откликнулась девушка. — За бутылку и гонор. Ой. Извините Айвен Иванович.
— Ничего, — выдавил побагровевший от совершенно неуместного задушенного смеха командир судна. — Я тоже что-то такое и подумал. Но сейчас я не об этом. Ты задумайся.
— Ну... — Газель поняла. — Неповоротливая большая цель. Размером со всю нашу палубу. И в него даже не попали!
— Именно! — согласился Такэда. — В плотном строю, когда одних эсминцев рядом десятки, а пушек на крейсерах сотни — ещё может быть. А одно наше корыто можно утыкивать стволами хоть до потери остойчивости, на боевую эффективность повлияет это минимально. И мне как-то странно напоминать, что вы сами подтверждали этот тезис на практике за время пребывания на борту неоднократно и порой с очень наглядными результатами.
— Тогда, — Газель задумалась. — Остаётся только перехват?
— Только перехват, — согласился Такэда. — Но ты не переживай, девчонки справятся. Мы видим противника, и можем вывести группу воздушного прикрытия на цель на своих условиях.
Радар тут же издал мерзкий тревожный писк, будто специально этого и дожидался.
— Айвен Иванович, у нас эфирная буря, — напряжённо предупредил Збых Кащенюк. — Блуждающая аномалия. Шесть баллов. Курс триста сорок. Время до контакта... да уже краем накрыло!
— Семь баллов! — напряжённо добавил кто-то за пультами. — Восемь!
Радар осыпался в кашу. На экранах заскакали в безумном гопаке бессмысленные кривые. Радист торопливо сдёрнул наушники.
— Как всё удивительно не вовремя, — раздражённо сказал Такэда.
— И... что теперь? — растеряно спросила Газель.
— Верим. Ждём, — Такэда вымученно улыбнулся. — Примерно через сорок минут пойдём дышать свежим воздухом, метаться от края до края по балкону командирского «острова» и считать прибывающие борты.
— Метаться? — приподняла бровь Газель.
— Сдержанно. Неспешно. Со всем подобающим достоинством, — с непроницаемым лицом кивнул в ответ Такэда. — Как бы прогуливаясь. Возможно даже коротая время подобающей беседой.
— Айвен Иванович! — возмущённо простонала девушка. — Я в них верю.
— Я тоже, — согласился командир. — А ещё я помню свой первый раз. Выдыхай. Окончательное решение сейчас за ними.
***
— Дальней связи конец, — напряжённо сказала Вероника Питерзон. — Тояма-сан...
— Маячок тоже сдох, — подтвердила Юнона Тояма. — Эфирная буря. Средне-сильная. Попробуй докричаться к девочкам, вблизи ещё должно работать.
Короткая перекличка наглядно подтвердила, что на расстоянии плюс-минус работы сигнальной «моргалки» радиосвязь ещё кое-как действует.
— Светозара, ты как? — спросила Тояма у ведомой. — Машина слушается?
— Командир, я в порядке, — отчиталась та. — Но в случае контакта с противником не уверена в управляемости.
— Спокойно, Зара, — оборвала её сомнения Тояма. — Летим. Девочки, подоприте её с боков. Футов пятьдесят, максимум. И если будут пытаться выбить подранка, её борт цель намечает, вы поддерживаете. Просто не дайте им работать спокойно. На такой дальности от баз с имперским бинго по горючке этого хватит.
— А ты? — спросила ведомая.
— И я, Зара, — подтвердила Тояма. — Девочки тебя прикрыли, вот и держись между ними. А я объясню врагу, что мы даже так очень больно кусаемся.
Её самолёт послушно сбросил высоту и скорость. Немного, только-только занять позицию чуть ниже и впереди ведомой.
— Вероника, ты как, достанешь врага отсюда за её бортом? — спросила Тояма у бортстрелка.
— На основных курсах да, — за спиной скрежетнул металлом по металлу пулемёт. — Но Юни, тебе глаза на затылке понадобятся, чтобы нами в таком строю рулить.
— Понадобятся, — согласилсь Тояма. — Но так уж вышло, что именно такие они у меня и есть.
Сфера её личного восприятия послушно расширилась в стороны. Пилот-туманник её класса мог чувствовать палубу авианосца на расстоянии в мили. Строй из нескольких самолётов требовал совсем другого подхода — но гения семейства Тояма хватало и на это.
Где-то за спиной нарастало давление. Пока ещё слабое, оно уверенно крепло. Охотничий азарт, предвкушение боя... всё то, что и живёт в крови лихого пилота.
— Новый паранормальный контакт, — проговорила угрозу Тояма. — На шесть часов, выше нас. Цель групповая. Два... нет. Две пары.
— Визуальный контакт, цель подтверждаю, групповая, в плотном строю, — торопливой скороговоркой подтвердили экипажи.
— Зара, не расслабляй булки, — коротко приказала Тояма. — Пять минут позора в бальном зале и до утра девушка полностью свободна.
— Иди ты, — нервно хихикнула ведомая.
Упали преследователи стремительно. Вот они были ещё далеко, а вот контуры имперского дальнего одномоторника уже можно разглядеть в зеркало пилотской кабины — со всеми деталями. Но Юнона Тояма смотрела не глазами.
Она чувствовала, как угроза за спиной обретает плотность и форму. Чувствовала она и неотвратимое приближение этой угрозы. Не ей, но всё ближе и ближе, а намерение пилота горело ярче любого маяка — и не дрогнуло ни капли даже под встречным огнём турельных пулемётов.
Когда «Чёрный квадрат» с рёвом пронёсся вперёд над покалеченным самолётом ведомой, Тояма уже была готова. Осталось только чуть заметным движением на рукоятке управления довернуть самолёт — и вдарить из всех стволов вдоль правой хвостовой балки цели. Конечно, Юнона предпочла бы хоть немного левее, туда, где яростно дрожал размытый круг пропеллера цели, но имперец тоже не первый месяц летал, и получилось, как получилось.
От имперца полетели клочья. Он торопливо перевернулся и ушёл вниз, оставляя за собой тонкий дымный след. Юнона уже пыталась вернуть самолёт на место, туда, куда мгновениями позже должен был выскочить прямо в прицел следующий имперец. В наушниках что-то орали сквозь визг и вой помех эфирной бури. За спиной лязгала сталью пулемёта и то и дело разражалась короткими скупыми очередями Вероника Питерзон. Медлительная ведомая дрожала под ударами имперцев где-то над головой и сзади.
Расскажи кто Юноне, что всего четыре дохленьких пулемётика пусть и в строю, но смогут настолько долго отпугивать элиту имперцев с идеального курса на медлительную цель, она бы в это просто не поверила. Но следующий «Чёрный квадрат» проскочил мимо с большим разрывом, так и не сумев толком обстрелять ведомую.
Ещё пара разделилась между бортами сопровождения — лишь бы не подставлять беззащитный низ корпуса Тояме, и тоже ушла широко в стороны, торопливо разменивая высоту на скорость.
— Отбились, — выдохнула Тояма. Четыре самолёта внизу ползли обратно в строй. Даже обстрелянный ей борт не показывал никаких признаков серьёзного ущерба. Но и на второй заход они совершенно точно не собирались.
— Тояма-сан, мне вторую стойку шасси вышибли, — растерянно пискнула в трансляцию ведомая. — И в крыле дырка такая, что кулак просунуть можно.
— Да у тебя кулака того, — не задумываясь откликнулась Тояма.
— Нет, а как я садиться теперь буду? — окончательно растерялась ведомая.
— Очень аккуратно? — предположила Юнона Тояма.
В наушниках зазвучал истерический смех.
И тут, на слегка потерявший форму строй обрушилась вторая группа имперцев. Они групповую атаку изначально как раз так и спланировали.
Почувствовать, как их экипажи прекращают боевую медитацию и пробуждаются к атаке гений семейства Тояма ещё успела. А потом ей стало очень сильно не до этого.
Подводник. Жажда Старых Богов.
Где здесь у вас самая лучшая улица?
У нас всего четыре улицы. И ни одна из них мне не нравится.
(с)таксист на острое Борнео
Этикетка на консервной банке гласила, что в состав «макарон по-флотски», кроме собственно макарон и соевого соуса входят медвежьи креветки. Ходил даже слух: на конвейере фабрики поставлен особый человек, следящий, чтобы в каждую банку попадало ровно две креветки. Потому что две – это как раз обещанное множественное число, а три — уже перебор.