Со шпионов Конфедерации даже по заретушированному до полной неразличимости газетному снимку сталось бы вычислить не только точное число стволов главного, универсального и зенитного вооружения, но и длину волны корабельных радиолокаторов.
Поэтому, когда плакат над трибуной или квитанцию облигации очередного «добровольного военного займа» требовалось украсить чем-то «очень имперским», в ход снова и снова шли фотографии с предвоенного морского парада.
Тогда полтора десятка плавучих монстров типа «Император Мирослав Мотохито» сформировали костяк первой бригады мегалинкоров. Теперь же на плаву осталась «меньшая половина» былой красы и гордости Имперского флота, и числилась она лишь в четвертой бригаде, как и свита таких же морально устаревших тяжелых крейсеров. Их более легким одногодкам и эсминцам повезло куда меньше. Дешёвый расходник большой войны уцелеть в сопоставимых пропорциях не мог в принципе.
Тем не менее, как отлично знал фон Хартманн, от кандидатов на службу на этих кораблях отбоя не было. Во-первых, проектировщики короткого межвоенного периода еще не выработали должную степень безжалостности к потребностям экипажа, и не перекашивали тоннаж в пользу сотой процента какой-нибудь «чистой боевой» характеристики — миллиметра брони, пары снарядов гэка или спарке «металлорезок».
Число гальюнов для матросов ещё оставалось в пределах санитарной нормы, спал рядовой состав на койках в кубриках, а не гамаках в коридорах, и даже корабельный лазарет и гауптвахта еще представляли собой два совершенно разных помещения.
К тому же, шансы пересечься с вражеским флотом в классическом артиллерийском бою для «Двойных эМ» с каждым годом падали. Новые конфедератские бронебойные снаряды практически не оставляли старикам «зоны свободного маневрирования».
Конечно, это здорово снижало их «боевую стоимость», но потеря мегалинкора, пусть и «морально устаревшего», все же не самый приятный пункт в послужном списке любого адмирала.
Которые — это уже третий пункт, — в большинстве своем успели послужить на «Двойных эМ» еще в чинах помладше, а потому и сохранили к этому типу кораблей нечто вроде ностальгической симпатии.
Подводя итог — служба на «консервном флоте» для всех, кто сумел устроиться, органично сочетала удобства мирного времени, усиленный флотский боевой паёк и практически нулевую реальную опасность боевой службы. Даже настолько же старые мегалинейные крейсера и то использовали активнее, изредка отправляя в рейды «стереть с лица земли соломенную хижину с радиостанцией залпом общей стоимостью в трёхэтажный каменный особняк».
— Это, наверное, признак подготовки к большому наступлению, правда, командир? Мы наконец-то покажем этим заморским поганцам…
— Ничего мы им не покажем! — выдавил фон Хартманн. — Показывалка не отросла.
— Но…
— Командир, вас берег вызывает по УКВ. Переключаю на мостик.
— Зажмите все уши, — почти радостно приказал Ярослав, беря микрофон, — и отвернитесь. Вам такое рано еще даже по губам читать!
К большому сожалению, фрегат-капитана, сеанс переговоров с дежурным по гавани позволил ему лишь стравить немного пара, но не более того. Его собеседник явно уже стал настолько замучен, задолбан и затрахан нуждами «Двойных Эм» и положенной им свиты, что сделал всего лишь одну вялую попытку оставить субмарину болтаться на внешнем рейде.
Правда, фраза «причал я вам найду, а дальше вы уж как-нибудь сами» фон Хартманна слегка насторожила, но уточнить свои опасения фрегат-капитан так и не успел — его собеседник попросту отключился.
***
— Капитана, купи свинья! Холосый свинья, сочный! Вкусный как собака!
— Кокосовый самогон! Почти даром! Первая кружка за счет заведения!
— Древний магия жриц. Член стояк в три раза! Можно гвозди забивай!
— Рыба-пила! Лечит от всех болезней. Особенно насморк!
— Доска класть, моя-твоя туда-сюда ходи! Осенна нада!
Острая логистическая нужда ела островитянина так сильно, что раструб пламегасителя ручного пулемета в лицо он попросту игнорировал. Хозяйка оружия на палубе тем временем дошла уже до крайней точки кипения и почти выбрала свободный ход спуска.
Остальные рыбаки оказались поглазастее. Двое чернокожих самцов просто нырнули куда-то в груду ящиков на корме старой джонки, а капитан, чей статус подтверждали клочковатая бородёнка и самые настоящие форменные штаны, пусть и с изрядной вентиляцией от бесчисленных дыр, спрятался в рубке.
Шансов на выживание, как меланхолично решил фон Хартманн, это никому из них так и не прибавило. В упор корабельные «семь-с-полтиной» шили всю их посудину от носа до кормы, не сильно теряя в скорости.
— Чего этот дикарь хочет?
— Положить сходни чтобы перебираться на причал через нашу палубу! — «перевел» Ярослав, одновременно пытаясь вспомнить, как правильно составлять рапорт «стрельба по неосторожности с незначительными последствиями, раздел вэ — потерь и повреждений вверенного имперского имущества нет, жертвы среди гражданских».
— Но… — пикнула Анна-Мария, — это же будет нарушение секретности.
— Секретности?! Какой… — фон Хартманн честно попытался найти хоть сколь-нибудь цензурные слова, не сумел и просто взмахнул рукой, пытаясь очертить как можно более широкий круг.
Когда-то давно — при дедушке или даже прадедушке нынешнего Императора — этот уголок порта мог считаться относительно приличным. Кирпичные стены и металлическая крыша складов, изрядно ржавая и перекошенная ажурная башня портового крана, да и сам причал когда-то строили в расчете на более крупные суда, чем каботажная и рыболовная мелочь вокруг субмарины.
Беглый взгляд сквозь дыры в настиле подтверждал, что с настолько гнилыми опорными балками к транспортировке грузов лучше подходить с большой опаской. А еще лучше — не подходить вовсе.
Картину дряхлости, запустения и убогости нарушал только собрат «Имперца» по несчастью — лидер эсминцев типа «Орландо». Из-за «северной» камуфляжной окраски выглядел он среди местных посудин айсбергом, волей богов и течений понемногу тающим среди коряг мангрового болота.
— … какой еще секретности?!
— С нас особый допуск не снят. Эти мины, которые мы назад привезли… они тоже все насквозь секретные!
Фон Хартманн вздохнул. Попытался разглядеть торгаша кокосовым самогоном, но тот уже канул в толпу.
— Сейчас переоденусь в парадку и пойду в местный штаб, выбить какую-то охрану. Вы пока организуйте тут… на палубе, демоны с ними, пусть лазят. Главное, чтобы с рубки оптику и ремнабор не свинтили. Разрешаю стрелять поверх голов…
— Мряу-у-у!
— …и Завхоза поймайте, — закончил Ярослав, — пока кот в самоволку не удрал!
Корабельный, точнее подводно-лодочный кот действительно каким-то тайным кошачьим способом просочился на палубу, оповестил всех окружающих о своем подвиге истошным мявом и начал подбираться к одному из канатов. С тумбы швартового кнехта на истосковавшегося по противоположному полу кавалера с интересом поглядывала небольшая трёхцветная кошь.
— Котик! Стой! Не надо!
Отчаянные вопли девушек привели к строго противоположному результату. Кот оглянулся, узрел несущихся к нему с распахнутыми объятьями матросок и незамедлительно сообразил, какой облом романтического свидания несут ему эти загребущие человеческие руки.
Завхоз пронзительно заорал, подпрыгнул на добрый аршин вверх, прямо в полете поменял траекторию, сместился к причалу… не дотянул каких-то пару дюймов и с утробным плеском, как часы в унитаз, канул вниз, между причалом и бортом сумбарины.
— Ко-отик!!!
— Блядь! — не смог все-таки сдержаться капитан, глядя как мокрый Завхоз взбирается по свае на причал и, распугивая аборигенов, с пронзительным воем несётся к объекту вожделения.
Кошку вид мокрого и злющего поклонника напугал ничуть не меньше. Бедняга взвизгнула почти человеческим голосом, спрыгнула прочь с тумбы и попыталась затеряться в толпе.
— Вы меня звали, командир?! — выглянула из люка главмех. — Что у вас тут происходит?
— Котик, вернись!
— У нас, — медленно процедил Ярослав, глядя, как внизу на палубу выбегает почти две трети экипажа «Имперца» — на треть вооружённые, на треть одетые и на двести процентов готовые вырвать пушистого любимца из оскаленной слюнявой пасти хоть самого Исаака Стиллмана. — … происходит нештатная ситуация, с массовым выходом экипажа из-под контроля!
— Понятно, но не до конца, — Сильвия ван Аллен подтянулась на руках и уселась на край люка, — в смысле, пока еще просто полная жопа или уже окончательная пиздецома?
— Ко-отик!! Вернись! Пожалуйста! Нам без тебя будет плохо!
Прежде чем Ярослав нашёлся с ответом, уже практически списанный и заочно оплаканный экипажем котик распушился до уровня небольшой глубинной бомбы, вновь показался на краю причала и перепрыгнул на палубу.
Кошка неслась вслед за ним, и отставала всего на полхвоста. Оба зверя подскочили к рубке, почти не касаясь лапами перекладин лестницы взлетели наверх и прямо с ограждения сиганули в люк, едва не снеся при этом Сильвию.
— Ы?
— Кто-нибудь понял, что это было?
— Я где-то читала, что кошки хорошо улавливают низкочастотные колебания, — задумчиво произнесла Анна-Мария. — Но почему тогда…
Остаток её фразы заглушили сразу два звука. Разнесшийся над гаванью заунывный вой воздушной тревоги — и крик одной из сигнальщиц: «Самолет по пеленгу сто сорок!»
— Не «самолет», а «самолеты»! — уточнил фон Хартманн, вглядываясь в мельтешение черных точек над морем. — У них. А у нас — долбодятлы! Такую толпу на локаторе должны были засечь миль за сто самое меньшее, а не за пять-семь минут подлетного времени. Главмех, как насчёт лечь на грунт?
— Да мы и так практически лежим! — отозвалась ван Аллен. — Корму еще можно притопить на аршин, а нос так и останется торчать, как ни крутись.
— Ну что ж, — фрегат-капитан развел руками. — Значит, нам остается только одно… лейтенант флота Тер-Симонян, сколько стволов на «Двойных Эм» после модернизации могут использоваться как зенитные?