Что, если я снова потеряю его?
Если мои чувства пугают его, значит, в них нет необходимости.
Не нужно глупых эмоций, которые раньше приводили меня только к неприятностям. Меня устраивает это.
Или, по крайней мере, я пытаюсь так думать.
Безответная любовь причиняет боль. Как бы я ни старалась скрыть ее, она проникает в самую глубину меня и остается там, гноясь, превращаясь в горькую пилюлю, которую я глотаю каждое утро.
Каждый день.
Каждый год.
Я пыталась излечиться от болезни Дэниела. Я действительно пыталась, и думала, что мне это удалось все те годы, когда я была занята воспитанием Джея и выживанием в мире, который выплюнул меня, как жевательную резинку.
Но увидеть его снова, быть с ним, добраться до его тайной части это просто слишком.
Я недостаточно сильна, чтобы сопротивляться этому.
Чтобы противостоять ему.
— Искусство боли это абстрактная форма мести, — прочитала я его татуировку в тишине комнаты. — Кто это сказал?
— Я.
— Не знала, что ты философ.
— Я не философ. Мне это приснилось.
Я опираюсь локтями на его грудь, смотря на него.
— Тоже мечтатель. Ты продолжаешь удивлять меня, Дэн.
Ухмылка окрашивает его губы, и это не очень хорошо для меня, потому что появляются его ямочки, и они такие завораживающие, красивые и опасные для меня.
— Миссия выполнена.
— Ты все еще хочешь отомстить мне?
— Нет. Не думаю, что я вообще хотел этого, я просто… направил эти негативные мысли в эту конкретную банку.
— Значит ли это, что ты перестанешь быть злым?
— А я был?
— Ты был козлом.
— Рад видеть, что в вашем словаре есть красочные выражения, мисс Невинность.
Мои пальцы находят кровь на его лбу, и я пытаюсь стереть ее.
— Иногда я внутренне проклинаю. То, что я показывала, никогда не было тем, что я чувствовала.
Он тяжело дышит.
— Я начинаю это понимать.
— Правда?
— Да. Мне нужно время, чтобы разобраться во всем этом.
— Было исключение.
— Исключение?
— В тот день, когда мы впервые занялись сексом, я показала, что чувствую.
Горячий взгляд охватывает его черты, и я думаю, что он снова меня трахнет, но он целует меня.
Сладко и нежно, затем грубо и яростно.
— Скажи мне, что ты моя, Николь, — стонет он в мои губы.
— Я твоя.
Эти слова даются мне легче всего.
— Только моя?
— Только твоя.
Наверное, с тех пор как мы были маленькими.
Но я не говорю этого, потому что, очевидно, чувства не являются сильной стороной Дэниела.
Черт. Он все еще пытается разобраться с прошлым.
Если я дам ему время, он вернется ко мне, верно?
Он исцелится. Я исцелюсь, и он полюбит меня.
Я дрожу от этого.
Именно такая мысль возникла у меня одиннадцать лет назад. Что со временем он вернётся ко мне.
Но этого так и не произошло.
Все закончилось трагедией.
Я стараюсь не думать об этом, когда целую его и ложусь спать, прижавшись к его телу, с его ногами и руками, поглощающими меня в кокон.
Словно он не может достаточно прикоснуться ко мне, переплести свое тело с моим.
Быть со мной достаточно.
От легкого вздоха я просыпаюсь. Сначала меня дезориентирует утренний свет, льющийся из окна.
Я уверена, что прошлой ночью шторы были закрыты, и не думаю, что персонал особняка стал бы заходить в спальню Дэниела.
Ох, черт. Пожалуйста, не говорите мне, что Джей нашел дорогу сюда.
Я рывком поднимаюсь в сидячее положение, натягивая одеяло на грудь.
К счастью, мне не нужно беспокоиться о том, чтобы травмировать своего младшего брата на всю жизнь.
К сожалению, я смотрю в зеленые глаза, которые хотела бы не видеть больше всю жизнь.
Моя сводная сестра — бывшая сводная сестра — смотрит на меня, положив руку на бедро.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Глава 27
Николь
Папа научил меня одной из немногих вещей: вода и масло никогда не смешиваются.
Вы можете соединить их вместе, трясти их, но в тот момент, когда они находятся в статичном состоянии, каждый из них отступает в свой мир.
Вот что такое Астрид и я. Вода и очень горячее масло.
С тех пор как я впервые встретила ее, когда нам было по пятнадцать, она была свободной духом, восставшая против того, что от неё ожидали, и не могла меньше заботиться о своей аристократической крови.
Состояние, имя и связи дяди Генри были у нее на кончике пальцев, но она никогда ими не пользовалась.
Если уж на то пошло, она ненавидела и их, и нашу жизнь, и меня по праву, учитывая, что я вела себя по отношению к ней как сука.
И все из-за этого придурка, сидящего рядом со мной.
Мы оделись, во всяком случае, я, натянув платье на голову и прикрыв руки шалью.
Дэниел только в шортах, которые он взял из гардероба. Его волосы красивый беспорядок из светло-каштановых локонов, бессистемно спадающих на лоб.
Его выражение лица все еще сонное, даже скучающее. Судя по тому, как вытянуты его длинные ноги, скрещенные в лодыжках, а обе руки сцеплены за головой, его поза определенно соответствует последнему.
В такой позе его пресс напрягается, что видно всем. А именно Астрид, которая вышагивает последние десять минут.
Разве это неправильно, что я хочу на мгновение ослепить ее, чтобы она не смотрела на него? Да, наверное, так и есть. Но это не значит, что я не думаю об этом.
— Сядь, у меня от тебя голова болит хуже, чем с похмелья.
Астрид с визгом останавливается и смотрит на него. Она ниже меня ростом, у нее длинные каштановые волосы и такие зеленые глаза, что они могут соперничать с самой яркой травой.
На ней простой короткий комбинезон и белые теннисные туфли. Ничего вычурного, ничего кричащего. Это ее стиль с тех пор, как мы были подростками.
Несмотря на то, что сейчас она известная художница и замужем за самым богатым семейством в стране, ничего не изменилось ни в ее внешности, ни в том, как она себя держит.
— Боже мой, посмотри на это. У тебя на самом деле есть голос, который ты мог бы использовать, чтобы, не знаю, позвонить и сказать, что ты в Англии после одиннадцати лет отъезда из страны. Это десятилетие и один год. Ничего особенного или что-то в этом роде.
— Я не знал, что ты добавила королеву драмы к своим увлечениям. Как твой друг, я должен сказать, что тебе это не идет.
— А тебе идёт?
— Не я кричу на весь дом и распугиваю своих сотрудников, Жучок. Они будут пить чай в твою честь и называть тебя за спиной сумасшедшей ведьмой.
— Я говорю о твоих бесконечных отговорках, чтобы не возвращаться домой.
— Дом переоценен.
— Как и твои причины не прилетать в Англию. — она садится на стул напротив нас, скрестив руки, как строгая учительница. — Теперь давай поговорим о другом важном вопросе. Тебе надоело трахаться в Штатах, и ты остановился на ней?
Мои щеки пылают. По какой-то причине я оставалась невидимой в их разговоре, и не уверена, почему я думала, что так будет продолжаться до тех пор, пока она не закричит во все горло и не уйдет.
Не знаю, почему я почувствовала некоторое облегчение от того, что Дэниел распространил свой сарказм и на нее.
— Она Николь, — говорит он, и я вздрагиваю, а потом улыбаюсь, борясь с желанием встать и поцеловать его.
Будь проклята Астрид.
Она сужает на меня глаза и говорит с чистой насмешкой.
— Разве я не знаю этого?
— Тогда используй ее имя.
В его тоне нет и намека на сарказм, когда он выпрямляется, держась за голову, вероятно, из-за похмелья и травмы.
Астрид кривит губы в неодобрении.
— Мы действительно не собираемся обсуждать слона в комнате?
— Твои наклонности королевы драмы, ты имеешь в виду? — спрашивает Дэниел с невинной улыбкой, от которой на его щеках появляются великолепные ямочки.
— Ее! — она указывает на меня. — Что она здесь делает? И почему ты трахаешь именно ее?
— В последний раз повторяю, ее зовут Николь. Она прилетела со мной, точнее, я притащил ее сюда против ее воли. И то, с кем я трахаюсь, не имеет к тебе никакого отношения, насколько я знаю.
Мои губы дрожат, и я крепче сжимаю шаль, пальцы впиваются в ладони.
Я проверяю, не сплю ли я.
Если это одна из тех фантазий подсознания, где я представляю, как Дэниел выбирает меня.
В моих ладонях боль.
Значит, это реальность.
Он действительно принимает мою сторону, а не сторону Астрид. Его лучшей подруги Астрид.
Астрид, которая всегда была впереди меня. С которой он подружился через несколько минут после знакомства, в то время как на меня он пялился годами.
— Ты себя слышишь? Она сука Николь, Дэн! Николь «Ты неудачник, иди подрочи на шест». «Ты недостаточно хорош, чтобы дышать одним воздухом со мной, попробуй через два десятилетия» Николь. «Я собираюсь отсосать у Леви, чтобы отомстить Астрид» Николь. Ты забыл, что она сделала?
Я морщусь от напоминания о моем подлом послужном списке. И снова поражаюсь тому, как сильно я изменилась, а она нет.
Масло и вода. Вот кем мы с Астрид были и всегда будем.
— Очевидно, что нет. — Дэниел ничуть не обескуражен. — А я-то думал, что эти твои отпрыски удалили часть твоих воспоминаний.
— Я никогда ее не забуду.
— Немного навязчиво, но ладно, Жук. Ты закончила?
— Я не закончу, пока она не уйдет.
— Прекрати говорить обо мне, будто меня здесь нет.
Я смотрю на нее, мой голос удивительно спокоен.
— Я с тобой не разговариваю.
— Нет, разговариваешь, если продолжаешь бросать уколы в мою сторону. — я выпрямляю позвоночник. — Если ты хочешь что-то сказать, скажи мне это в лицо. Раньше ты никогда не уклонялась от этого.
— Хорошо, тогда мы сделаем это. — она берет паузу для драматического эффекта. — Какого черта тебе нужно от Дэниела, если ты всегда считала его хуже грязи под своими Лабутенами? Услышала о его успехе и занялась золотоискательством в качестве подработки?