— Я никогда не просила ни цента из его денег. Я его помощница, а не золотоискательница.
— Она твоя помощница? — она направляет свой вопрос на Дэниела, затем смотрит на меня. — Ты ассистентка. Вау. Как низко ты пала.
— Если хочешь заставить меня почувствовать себя маленькой, это не сработает. Я уже приспособилась к новой жизни, и ничто из того, что ты можешь сказать или сделать, не повлияет на меня.
— Это хорошо и все такое, но почему Дэниел? Ты ненавидела его. Ты бросила ему в выпивку наркотики и изнасиловала его!
Я чувствую, как Дэниел напрягается рядом со мной, а мои пальцы становятся липкими. Я смотрю на него, ошарашенная.
Он сказал ей, что я изнасиловала его?
Я… изнасиловала его?
Мои конечности начинают дрожать, а горло сжимается. Это бессознательная реакция всякий раз, когда упоминается слово на букву «И».
Возможно, это неестественно. Как, например, мои панические атаки и сломленный дух.
Дух, который только недавно вернулся к жизни.
Дух, который, как я думала, я потеряла давным-давно.
— Я же говорил тебе, что это не так, Астрид.
Его голос впервые повышается. Он также впервые называет ее по имени.
— Тогда что это было? Ты накачала наркотиками его и меня в ту ночь, Николь! Леви видел это на камерах. Ты сама мне об этом сказала.
— Это не… — я запинаюсь, не в силах вымолвить и слова.
— Тогда что это было? — спрашивает Астрид.
— Я трахнул ее. — Дэниел рывком поднимается. — Я последовал за ней и выгнал Криса, потому что чертова мысль о том, что он или кто-либо еще прикоснется к ней, приводила меня в убийственное настроение хуже, чем серийного убийцы. Потому что она сводила меня с ума годами, а тогда я мог притвориться, что это наркотики заставили меня сделать это. А та ночь? Та ночь, когда ты попала в аварию и чуть не умерла, была самой счастливой ночью в моей проклятой жизни до того момента. До того момента, когда я бросил ее посреди пожара и нашел тебя тонущей в собственной крови. Так что, она не насиловала меня, Астрид. Она даже не преследовала меня. Я последовал за ней, выгнал ничтожество, которое там находилось, и трахал ее, пока не потерял счет, потому что хотел ее, потому что знал, что значит хотеть кого-то.
Губы Астрид раскрываются в бессловесном вздохе. Я в двух секундах от того, чтобы расплакаться, как ребенок.
Слова, которые он только что произнес, прошли через пределы моих ушей и прокладывают себе путь к кровоточащему сердцу.
Он хватает меня за руку, и я словно парю в воздухе, когда он притягивает меня к себе. К его сильному, твердому и очень теплому боку. Его рука обхватывает мою талию, пальцы впиваются в бедро, будто он хочет убедиться, что я останусь.
— Теперь она со мной, и точка.
Я не могу перестать смотреть на него, на серьезность его черт и тона. На его челюсть и губы в линию.
Я хочу поцеловать эти губы.
Встать на цыпочки и дать миру понять, что я с ним.
Что я его.
Что он мой.
Я вижу, что Астрид теряется в словах, как и я.
Прежде чем она успевает сформулировать ответ, Джей спускается по лестнице.
— Что за суматоха? Некоторые из нас пытаются спать.
Астрид поворачивает голову в сторону Джея и сужает глаза. Потом на меня.
— Он…
— Мой брат.
Я нехотя бросаюсь к нему и обнимаю его, боясь, что с ним что-нибудь случится.
— А ты кто? — Джей заглядывает мимо меня, его пытливые глаза изучают ее.
— Лучшая подруга Дэниела, — говорит она напористо, очевидно, не лишив Дэниела права на дружбу после всего, что он сказал.
— В таком случае, все в порядке. Друг Дэна мой друг. — Джей проходит мимо меня, протягивает ей руку и широко улыбается. — Я Джейден, мне девять лет. Я уже перескочил несколько классов и, возможно, перескочу еще больше и стану гением, который найдет лекарство от рака или человеческой глупости. Я еще не решил, что из этого более актуально.
Мы с Дэниелом улыбаемся, но моя бывшая сводная сестра смеется.
— Ты говоришь так, словно тебе было бы весело с моими детьми. Я Астрид.
— Приятно познакомиться, Астрид. У меня важный вопрос: твои дети любят Миньонов или нет? Потому что это решающий фактор.
— Вообще-то любят. По крайней мере, большинство.
— Тогда пойдем знакомиться с большинством.
Я сжимаю его плечо.
— В другой раз, хорошо? Астрид, наверное, занята.
— Нет, не занята. — лицо Астрид не читается, пока она наблюдает за мной. — Давайте позавтракаем все вместе.
— Все вместе? — неуверенно спрашиваю я.
Она бросает на меня странный взгляд.
— Да. Я настаиваю.
***
Я не настолько глупа, чтобы думать, что Астрид пригласила нас к себе домой в качестве мирного предложения.
Может, она и не была стервой, но она всегда была из тех, кто «защищает тех, кто мне дорог». Типом «свяжись с тем, кого я люблю, и я тебя порежу».
Не знаю, почему я думаю, что она нарядит меня в клоунскую одежду и попросит своих детей обрызгать меня своей драгоценной краской.
В этом было бы столько смысла, серьезно.
А вот вся двадцатиминутная поездка до ее дома — нет.
Большая, теплая рука хватает мою, которую я прятала другой между бедер. Я смотрю на Дэниела, когда он переплетает свои пальцы с моими, не отвлекаясь от дороги.
Он остается там, между моих бедер, вызывая удовольствие, тепло и самое важное чувство из всех.
Покой.
Он смотрит на меня, и я улыбаюсь.
Непринужденно и без фальши.
Если он со мной, я могу это сделать.
Или, по крайней мере, я пытаюсь думать об этом так.
Он переоделся в брюки цвета хаки и рубашку-поло, которые придают ему тот бодрый и в то же время сексуальный вид. Дэниел всегда балансировал на грани между хорошим и плохим.
Он может быть самым озорным нарушителем спокойствия и самым холодным мудаком, в зависимости от того, с кем он имеет дело.
Мы прибываем в дом Астрид — или, скорее, в особняк. Я почти уверена, что это был старый замок, и они перестроили его в современное здание.
Джей практически бежит к Астрид, как только машины останавливаются. Он не перестает болтать с ней без умолку, как болтун. Иногда я завидую его покладистому характеру. Как легко он находит возможность выразить себя. Это так отличается от того, что было в моем детстве, когда я была сдержанной и действовала по правилам.
Я рада, что он, по крайней мере, может прожить свое детство на полную катушку.
— Мамочка! — маленькая фигурка со светло-каштановыми волосами врезается в ее ногу, а затем с благоговением смотрит на Джейдена. — Ты нашла принца, мамочка!
— Вроде того.
Она смеется, затем наклоняется так, что оказывается почти на уровне его глаз.
Ее выражение лица мягкое и любящее, когда она целует его в щеку.
— Брэндон, это Джейден. Он тоже любит Миньонов. Хочешь показать ему свою коллекцию?
— Да!
Брэндон хватает Джея за руку и практически тащит его внутрь, затем останавливается и машет нам рукой.
— Привет, дядя Дэн и прекрасная леди с маминых фотографий.
Затем исчезает с Джеем.
Я смотрю на нее.
— У тебя есть мои фотографии?
Она прочищает горло.
— Несколько старых снимков в семейном альбоме.
— Думала, дядя Генри избавился от них.
— Только от тех, на которых твоя мама, — пренебрежительно говорит она и выводит нас на улицу.
Однако я не могу перестать думать о ее словах.
Только от тех, на которых твоя мама.
То есть, те, где осталась только я?
Я никогда не думала, что снова столкнусь с Астрид, но теперь, когда это произошло, не могу избавиться от чувства сокрушительной вины за прошлое. Из-за меня с ней произошел несчастный случай, хотя и непреднамеренно, я заставила ее почувствовать себя нежеланной гостьей в собственном доме и соперничала за любовь ее отца.
Я не только была невыносимой, но и сделала своей миссией причинить ей боль. И я ненавижу себя прошлую, ненавижу то, как сильно я наступала ей на горло из-за того, что была не уверена в себе.
Я хочу извиниться не только за свое поведение, но и за то, что мама украла дядю Генри у нее и ее матери, убила ее мать, а потом пыталась убить ее. Мне нужно за многое извиниться, но я не уверена, что это как-то повлияет на нее.
Она всегда была уверена в том, кого ненавидит, и я стояла в начале этого списка.
Мои мысли рассеиваются, когда мы доходим до беседки в саду, раскрашенной множеством цветов. Прозрачные звезды свисают с потолка, как падшие ангелы.
Там же накрыт стол для завтрака со всеми видами еды, которой можно накормить целую армию.
Что-то летит в нашу сторону со сверхзвуковой скоростью, и я вздрагиваю. Дэниел, однако, ловит мяч ногой и даже пускает его в дриблинг.
— Вижу, ты не потерял хватку, Стерлинг.
— Отличный удар, капитан.
Дэниел ухмыляется Леви, который приближается к нам, неся на руках Брэндона.
Подождите. Разве он не пошел с Джеем только что? Как он…
Когда Леви подходит ближе, я вижу, что ребенок очень похож на Брэндона, но у него есть маленькая родинка под левым глазом. И на нем спортивная майка, в отличие от Брэндона, который был в светло-зеленых шортах и рубашке на пуговицах.
Леви вырос в сурового мужчину. Его мальчишеская красота стала совсем мужественной, но грива золотистых светлых волос все такая же яркая, как и прежде.
Он наклоняется и целует Астрид в губы, открыто, с языком.
Боже.
Мои щеки пылают, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на них.
— Найдите себе чертову комнату. — Дэниел вырывает ребенка из рук Леви и шепчет: — Тебе не противно, Лэн?
— Я привык. — клон Брэндона, Лэн, поднимает плечо. — Дядя Эйден говорит, что маме и папе нравится делать детей.
— Твой дядя Эйден прав.
— Твой дядя Эйден придурок, Лэндон, — говорит Леви, наконец оторвавшись от своего сеанса поцелуя с Астрид в школьном стиле.
— Дядя Эйден не придурок. Он говорит только правду. Кроме того… — Лэндон нахмурил брови. — Вы сделали Глиндон, которая избалованная и не нужная.