Желанной.
Защищенной.
— Я его брат, — говорит Зак, останавливаясь рядом со мной. — Она его… вторая половинка.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, но он, кажется, больше заинтересован своим телефоном, что бы он там ни делал.
Как только медсестра направляет меня в палату Дэниела, я бегу туда, а затем мой ритм переходит на шаг.
Всю свою жизнь я теряла людей, потому что они пытались защитить меня.
Папа утонул, потому что пытался спасти меня.
Моя мать, такая же властолюбивая, как и она, вышла замуж за Лорда, ради обеспечения моего будущего. Она убила невинную женщину и пыталась убить свою падчерицу, чтобы поле было свободно для меня.
Моя юная сущность потеряла свои мечты и самоуважение, чтобы я могла жить дальше.
Выжить.
Мысль о том, что к этому списку добавился Дэниел, вызывает у меня физическую тошноту, и приходится трясти головой и моргать мутными глазами, чтобы оставаться на правильном пути.
Во время каждой катастрофы, постигшей меня, именно Дэниел или мысли о нем заставляли меня держаться на плаву и делать все лучше.
На этот раз я не смогу жить дальше.
На этот раз это будет конец.
Зак сказал мне, что его человек поймал того, кто пырнул Дэниела. Он был каким-то низкопробным бандитом и признался, что ему заплатил Кристофер, чтобы он напал Дэниела.
Так что Дэниел пострадал из-за меня. Потому что он избил Кристофера ради меня.
Мое сердце чуть не падает на пол, когда я дохожу до его палаты.
Пожалуйста.
Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо.
Если он все еще ненавидит меня, я исчезну. Если я стану плохим предзнаменованием для его жизни, я больше никогда не буду его искать.
Пока он жив.
И здоров.
И с ним все в порядке.
Мои нетвердые пальцы толкают дверь, и я застываю в проеме. Дэниел сидит на больничной койке, на нем только брюки, а медбрат наматывает повязку на его живот.
Он… сидит.
Хотя его брови сведены вместе от, как я полагаю, боли, его глаза открыты, и он в сознании.
Медбрат заканчивает, затем что-то говорит Дэниелу, дает ему таблетку и воду, затем ждет, пока он выпьет ее, прежде чем пройти мимо меня.
В этот момент Дэниел смотрит на меня.
И эмоции на его лице сотрясают меня до костей. Я ожидала удивления, гнева, возможно, даже холодности, но что я нашла?
Облегчение.
Всеобъемлющее.
Слезы, которые я сдерживала, проливаются по моим щекам, когда я вхожу внутрь.
— Ты в порядке?
Он проводит пальцами по волосам. Они немного взъерошены, немного несовершенны, как и он сейчас.
— Несколько надоедливых швов, но скоро я буду как новенький. Кроме того, мне говорили, что шрамы украшают, так что я буду выглядеть именно так.
Несмотря на его легкий тон, внутри меня все еще горит яркий огонь. Я останавливаюсь на безопасном расстоянии, потому что его близость может превратить этот огонь в вулкан.
— Если это не ответило на твой вопрос, то я действительно в порядке. Перестань плакать, я ненавижу это.
Всхлип вырывается наружу, и я плачу еще сильнее.
— О, черт возьми.
Дэниел ворчит, вытягивает руку и притягивает меня к себе, его теплая, большая ладонь обхватывает мои волосы, прижимая к себе.
— Почему? — хриплю я сквозь слезы. — Почему ты ненавидишь видеть мои слезы, мстишь Кристоферу за меня, оставляешь мне свой особняк и деньги, но все равно отказываешься быть со мной? Неужели так трудно любить меня?
Он хватает меня за плечи, отстраняя от себя, так что его голубые глаза, смесь звезд и неба, смотрят глубоко в мои.
— Я стал одержим тобой с тех пор, как ты подарила мне снежный шар и положила голову мне на бедро. С годами эта одержимость превратилась в ненависть и очарование. Я ненавидел себя за то, что хотел тебя больше, чем чего бы то ни было. Я ненавидел себя, что никогда не мог отойти от тебя, что избегал всех блондинок, потому что они напоминали мне о тебе. Дело в том, что ты никогда не давала мне выбора. Память о тебе преследовала меня повсюду, как призрак или ангел, не знаю точно. Трудно тебя ненавидеть и еще труднее забыть, но любить тебя было самым легким, что я когда-либо делал. Это было естественно, неизбежно и чертовски бесконечно.
Мои губы приоткрываются, и мозг пытается обработать каждое его слово, но я услышала их все.
Все до единого.
И я все еще не могу в это поверить.
Кажется, Дэниел сказал, что любит меня.
Нет. Может, и нет.
— Ты… Ты только что сказал, что любишь меня?
— Всегда, блядь, любил, Николь. Я понял это поздно, когда ты разбила мне сердце, и я был достаточно глуп, чтобы позволить этому гнить внутри меня и не выражать это.
— Тогда… тогда почему ты хочешь уйти от меня?
Он опускает руки с моих плеч, и я хочу схватить их и снова положить на место. Я хочу, чтобы он продолжал прикасаться ко мне, продолжал говорить мне то, что я никогда бы не подумала, что его красивые уста могут сказать.
Дэниел дышит так резко, что его живот сжимается, а ноздри раздуваются.
— Скажи мне, — настаиваю я. — И даже не думай о том, чтобы направить холодного придурка, который таится внутри тебя, потому что я знаю, что все, что ты сказал прошлой ночью, было для того, чтобы оттолкнуть меня.
Я не была полностью уверена раньше, но теперь я уверена. Если бы я действительно была ему безразлична, он бы не оставил мне свои деньги и не стал бы мстить за меня.
Он не настолько бескорыстен.
— Ты сама это сказала, — говорит он со спокойствием, которое противоречит его растрепанному виду.
— Что я сама сказала?
— Что я погубил тебя, Николь! Если бы я не был чертовым идиотом и не замечал знаков, если бы не решил видеть в тебе тот образ, который ты проецировала, я бы не толкнул тебя в объятия этого ублюдка. Ты бы не потеряла часть себя, которую уже никогда не вернуть. И я понимаю это сейчас, понимаю, что что бы я ни сделал, ты никогда не простишь меня за то, что случилось с тобой. Вот почему я решил причинить боль тебе и себе и уйти.
— Не ты толкнул меня в объятия Кристофера, а моя нездоровая одержимость. И знаешь, что, я иногда винила тебя, но у меня не было права. Я также не имею права винить себя. Это не моя и не твоя вина, Дэниел. Это вина Кристофера. Ясно? И я не имела в виду, что ты разрушил меня в этом смысле, я имела в виду эмоционально, ты, придурок. Ты продолжаешь играть со мной, в тот момент, когда я думаю, что ты мой, ты ускользаешь из моих пальцев, как песок. Я устала надеяться, тосковать и быть бесповоротно влюбленной в мужчину, который никогда не смотрел на меня.
— Я смотрел, — шепчет он. — Когда ты думала, что я не смотрю. Ты была единственным человеком, от которого мне было трудно отвести взгляд.
— Ты смотрел на меня.
— Потому что мне не нравилось, как сильно ты влияла на меня, хотя ты была ненавистна не только мне, но и всем остальным.
Я фыркаю от смеха, смешанного со слезами.
— Похоже, мы оба все неправильно поняли.
— И мы дорого за это заплатили. — он глубоко, болезненно вздыхает. — Годы, когда тебя не было в моей жизни, были такими пустыми и заброшенными, что я пытался заполнить их чем угодно. Я не понимал, что мне это не удалось, пока ты не вошла в мой кабинет.
— Я тоже была пуста. И эта шкатулка — то, что помогало мне чувствовать себя достаточно полноценной, чтобы выжить. — я слегка улыбаюсь. — Кстати, я хочу ее вернуть.
— Включая персиковую косточку?
— И ее тоже.
— Это может убить тебя.
— Я всегда хотела того, чего не должна была хотеть.
Он обхватывает мою талию и притягивает к себе так, что его губы оказываются в нескольких сантиметрах от моих.
— Это касается и меня?
— Ты первый в списке.
На его лице появляется красивая ухмылка.
— А что, если ты возненавидишь меня в будущем?
— Тогда я просто влюблюсь в тебя снова и снова. Я очень настойчивая.
— Ты чертовски странная, ты знала об этом?
— Ты говорил мне об этом, когда нам было восемь лет.
— Говорил. Но вот что я тебе не говорил. С того дня я не ем персики.
— Почему?
— Я не люблю то, что может тебе навредить.
— Поэтому ты напал на Криса?
— Это было просрочено на одиннадцать лет, но я наконец-то отомстил, по справедливости.
— За это ты получил удар ножом.
— Оно того стоит, — говорит он мне в губы. — Ты этого стоишь, Персик.
Моя ладонь находит его щеку, и хотя я не могу поверить в то, что он мне говорит, я хочу большего.
Я всегда была жадной до всего, что связано с Дэниелом.
— Скажи мне, что мы вместе. Скажи, что я твоя так же, как и ты мой.
— Да, блядь, мы вместе. И я не только принадлежу тебе, но ты слишком глубоко проникла в мою душу, мне пришлось бы умереть, чтобы устранить тебя. А это просто трагедия, поэтому ты не можешь меня бросить.
Одинокая слеза скатывается по моей щеке.
— Я не уйду. Я не могу.
Он прижимается своими губами к моим.
— Помнишь, ты спросила меня, где мой дом?
— Ты сказала, что нигде.
— Я солгал. — он касается моей груди. — Мой дом там, где ты. Ты мой дом, Николь.
— Ох, Дэниел. Мое сердце не может этого вынести.
— Останься со мной. Я еще не дошел до самого важного.
Моя грудь сжимается.
— И что же это?
— Помнишь, о чем ты спросила меня, когда мы были детьми?
— О чем?
— Ты сделала мне предложение.
Мои щеки становятся горячими.
— Я была… ребенком.
— Это все еще считается, и сейчас моя очередь сделать предложение.
Он с трудом поднимается на ноги, затем неловко встает на колено.
— Ты единственная девушка, с которой я могу представить, что проведу остаток своей жизни. Девушка, рядом с которой я хочу просыпаться каждый день. Ты не только делаешь меня лучшим мужчиной, но и даешь мне желание быть большим ради тебя. Николь Стефани Адлер, выйдешь ли ты за меня замуж?
Я захлебываюсь слезами. Не только потому, что его предложение кажется нереальным, но и потому, что он действительно знает мое второе имя.