За оставшиеся десять минут кучка «морских орлов» голыми руками разгромила русский штаб, а сексбомбистая девица-капрал взяла в плен маршала и заставила его отдать приказ об отступлении. Последним кадром зрителю показали холмы, усеянные разбитыми танками и БТР, между которых валялись десятки трупов в непонятных мундирах — похоже, это было все, что осталось от русской армии, высадившейся с моря на молдавский берег.
— По-моему, это называется «нагнетать образ врага», — с отвращением сказала Лея. — Я уж не говорю, что голливудские аборигены даже географию не знают.
— Подумаешь, белорусско-молдавская граница или морское побережье Молдавии, — фыркнул Марцелл. — Вот помню, в «Команде тигров» спецназ поехал из Штатов в Ирак на грузовиках.
Дублон припомнил, как в «Ударе свободы» те же морские диверсанты высаживались в Сирии, а в «Джи-Ай Джейн» вломились в Ливию, чтобы эвакуировать секретный спутник, упавший на чужой территории. Во всех фильмах такого рода бравые мерканосы крошили налево-направо диких туземцев, не способных в упор попасть из АКМ в неподвижного янки.
— Зря смеетесь, — строго сказал Богдан. — Эти фильмы — мощное средство воспитательной работы среди личного состава.
— Они воспитывают своих солдат на таком отстое? — поразился Шаман.
— Гораздо важнее, что мы воспитываем на таких фильмах наших солдат, — объяснил старший лейтенант. — В казарме показывают муру вроде этого фильма, а потом объясняют: мол, заокеанские козлы считают нас с вами дикарями и готовят своих солдат убивать нас большими пачками. После столь наглядной агитации резко усиливаются нехорошие чувства к врагу. По слухам, если перед боевыми стрельбами прокрутить подобное кино, у солдатиков заметно растет меткость.
Завязалась непринужденная беседа о современном искусстве, которое становится полным мастдаем. Все говорили, что Голливуд окончательно выродился — снимает только дебильные боевики или сопливые мелодрамы. На это Богдан глубокомысленно процитировал недавнюю статью известного присутствующим журналиста Мамлеева: искусство всегда умирает в те эпохи, когда прекращается прогресс.
Еще Череп признался, что предпочитает бардовские песни, чем весьма развеселил «легионеров». Как сообщил ему Дублон, Марцелл был бардом и писал баллады на морскую тематику. «От его завываний даже надувные телки фанатеют, как от кружки хорошего возбудителя», — ввернула Лея.
Естественно, все начали упрашивать Эрнеста спеть что-нибудь из нового. Марцелл для видимости немного поломался, а потом принес гитару и объявил песню «Сын печали, или Баллада о хорошем броненосце, которому достался плохой экипаж». Пошевелив пальцами струны, он застонал:
За Атлантикой широкой,
Где гуляют ураганы,
На пиратство одиноко
Броненосец шел карманный.
Позади был рейд на диво
И побед в боях десятки,
Флаг его вдали завидев,
Все бежали без оглядки.
Дизеля шумели ровно,
И винты об воду бились,
Но внутри людишки, словно
Паразиты, суетились.
Волк морей, одетый в шкуры
Из холодного металла,
Продирался через бури
По волне в двенадцать баллов.
Звезд обугленная проседь
Расплескалась в небе странно.
Сын печали, броненосец —
Повелитель океана…
Голос у него был не слишком мелодичный, но Марцелл пел самозабвенно и с душой: закатывал глаза, придыхал, а порой яростно выкрикивал слова. Похоже, он в самом деле жалел «карманный» броненосец, обреченный возить столь бездарную команду.
Там, где рифы в белой пене,
Злые духи подгадали —
Как голодные гиены,
Крейсера его догнали.
Броненосец бил их больно,
Вдребезги броню кромсая,
Но с антенн радиоволны
На подмогу звали стаю.
Дав врагу пинок прощальный,
Наказав гиен расплатой,
Ускользнул он в порт нейтральный —
Тот, что на реке Ла-Плата.
Но в порту Монтевидео
Сдали нервы у людишек.
Экипаж обезумело
На берег свозил пожитки.
Свой корабль они взорвали,
Как позорные макаки.
Броненосец, сын печали,
Скрылся в бездне, словно кракен.
— А теперь я начал делать «Балладу о крейсере», — поведал Марцелл. — Но пока готовы только первые куплеты.
И, не дав слушателям опомниться, он заскулил:
Не спрашивай, что вижу я во сне,
Тебе не стоит знать таких кошмаров.
Вся молодость моя прошла в огне,
Под залпы пушек, языки пожаров…
Концерт грозил затянуться, и Шаман вовремя предложил играть отбой. Завтра может разразиться миротворческая операция, сказал он, поэтому личному составу стоит как следует отдохнуть.
Помогая Лее надеть плащ, Богдан шепнул:
— Я получу шанс загладить вину?
Девушка промолчала, даже не покосившись на хакера своей мечты, но в зеркале Череп увидел, что ее глаза просто светятся. Шанс у него, безусловно, был, и шансом этим следовало воспользоваться немедленно.
Вашингтон. Белый дом.
Лицо Уайлера нервно дергалось. Президенту очень не хотелось слышать то, о чем говорили с экрана:
— …Полчаса назад сенатская комиссия приступила к расследованию сообщений о гомосексуальных оргиях Дика Уайлера. По данным Института Гэллапа, рейтинг президента упал до минимальной отметки за три года его правления. Сегодня президента поддерживают только 22% опрошенных, что лишь незначительно превышает относительное число геев и лесбиянок среди взрослого населения США…
Угроза импичмента становилась реальной. Демократическое большинство в Сенате явно решило сполна расплатиться с республиканцами за выволочку, учиненную Клинтону по поводу пятен спермы на синем платье Моники Левински.
И без того страдавший от затянувшегося воздержания Уайлер был на грани срыва. Сенатские слушания стали последней каплей. Сорвав телефонную трубку, он проорал:
— Начинайте подготовку к операции.
— Подготовка завершена, — спокойно ответил Сильвероу.
— Когда вы сможете ударить?
Трубка замолчала, словно генерал советовался с помощниками или просматривал какие-то документы. Наконец председатель ОКНШ доложил:
— Через два-три часа, когда на Украине наступит ночь.
Москва. Кафе «Меркурий».
Это было обычное заведение, без Интернета. Просто зал со столиками, телевизор над стойкой, немного посетителей и музыки. Пожалуй, впервые за много месяцев они очутились в фантастическом месте, где нет ни одного компа.
Прижавшись к нему во время танца, Лея шепнула:
— Как ты попал в Контору?
За стеклянной стеной кафе полыхнула молния. «Это еще не крылатая ракета», — мрачным унисоном подумали оба. Поцеловав ушко девушки, Богдан сказал:
— Меня Карабас уговорил. Объяснил по-хорошему, что можно будет заниматься тем же самым, но не забавы ради, а для серьезного дела.
— А как же журнал?
— Крыша. Все разведки так работают. К тому же на рекламе крутые бабки рубим. И вообще журнал — запасная позиция отдела.
— Как тебе удавалась двойная жизнь — то опер, то папарацци?
— Без большого труда. Двойная жизнь даже забавна. Собственно говоря, я давно к ней привык. Еще на старших курсах я был программистом в дерьмовых фирмах и одновременно — крутейшим кулхацкером. Так что ничего нового и масса удовольствий в итоге.
Лея потерлась щекой о его плечо и задумчиво притихла, машинально извиваясь в объятиях партнера. Для нее словно приоткрылась щелка в иной мир, о существовании которого большинство людей даже не подозревает.
После танца, предложив тост за любовь и доверие, она поинтересовалась, какую именно инфу Трое Исчезнувших спрятали на своих сайтах-загадках. Посмеиваясь, Богдан ответил, что насчет других не знает, а сам он поместил туда некий текст. Crazy обиженно прищурилась, нетерпеливо барабаня по столу полированными ноготками, и Череп капитулировал.
— Помнишь, лет пять назад вышла книжка, которой весь Рунет зачитывался? Ну там еще был персонаж по кличке Падла.
— Помню, — кивнула Лея. — Потом еще объявили конкурс на лучший матерный ключ Падлы…— Она вдруг догадалась: — Там ключ?
— Угу. Я участвовал в конкурсе, и свой вариант ключа запихал в тот самый сайт. Сюрприз для удачливых взломщиков.
Она смеялась ужасно громко, так что в зал заглянули даже посетители второго этажа. Немного угомонившись, Лея призналась:
— Ты бы знал, сколько я трахалась с твоим сайтом…
— Лучше бы со мной.
— Нет, серьезно. Где-то через три месяца все-таки въехала, что защита построена не на мастдайском Виндовсе. Чего только не перепробовала — и ДОС, и Мак, и полуось, и Юникс с Линуксом, даже до Ассемблера опустилась. И ничего не вышло — представляешь?!
— И не могло выйти, — Череп улыбнулся. — Не думал, что такой простой замок окажется таким сложным… хе-хе. Считай, что я мысленно нарисовал смайлик.
— Ну будь человеком, объясни, в чем секрет, — взмолилась Лея.
— Сама могла бы сообразить. Я написал собственную операционную систему. Простенькую — четырехбитовую.
На лице Леи появилось выражение, какое бывает у смертельно обиженного ребенка, которому вместо обещанной конфеты подсунули пустую обертку. Богдан даже испугался, что сейчас разразится грандиозный скандал. Однако, великий хакер и бывалый контрразведчик совершенно не разбирался в женской логике. Вопреки его опасениям, Лея лишь прониклась к своему кумиру еще большим почтением.
Они потанцевали еще немного, а потом вдруг заметили, что дождь стал потише, и Богдан предложил сваливать. Лея надула губки, но потом весело сообщила: