– Подъем! Тревога! – Надрывался матрос-наблюдатель, дежуривший на высокой башне посередине баржи. – К оружию!
Я не привык спать в душной тесной каюте, которая полагалась мне, как пассажиру баржи, и предпочитал проводить ночь на верхней палубе, под открытым небом. Куртка с капюшоном и штаны из шкуры гигантской змеи-анакванды прекрасно защищали от холода и ночной сырости. Копье с наконечником из острозаточеного рога ската-ползуна, которое с трудом помещалось в каюте, здесь, на палубе, казалось вполне уместным и придавало уверенности. Да не один болотник старше трех сезонов дождей не смог бы заснуть среди Болота, пусть даже и на барже, не чувствуя под рукой надежного оружия. Сейчас же было похоже, что копьем мне скоро придется воспользоваться.
На большой двухпалубной барже находилось не менее полутора десятков матросов, и сейчас все они приготовились защищать свои жизни и жизни пассажиров, быстро заняв свои места вдоль бортов и сжимая в руках факелы и длинные копья с зазубренными стальными наконечниками. Гребцы на нижней палубе втянули внутрь весла и закрыли уключины ставнями. Мы же, путешественники и купцы, готовы были сражаться, образовав вокруг надстроек на палубе вторую линию обороны. Правда, пока еще было неясно, кто на нас напал и что нам угрожает.
Тем временем Грас Торп, одним из первых появившийся на палубе, вскарабкался на смотровую вышку и направил свет прожектора назад, осветив черную воду. Оказалось, что я проспал довольно долго, мы уже выбрались из зарослей камышовника и плыли сейчас по широкой протоке, может быть даже по самой Торной Дороге, которая начиналась в порту Муравейника и проходила через все Болото до открытого океана.
– Это Торная Дорога? – Тихо спросил я своего соседа, пожилого бородатого купца-болотника, который вез в Муравейник шкуры анакванд. Мы познакомились еще позавчера. Его звали Толд из клана Змееловов.
– Да. Тс-с-с! – Прижал он к губам палец. – Слушай.
Только тут я понял, что все люди вокруг меня, затаив дыхание, вслушиваются в звуки Болота, стараясь определить, откуда исходит опасность. И еще я понял, что само Болото затихло. Не слышно было ни криков ночных птиц, ни стрекотания насекомых, ни вздохов водяных свиней в густых зарослях. Надвигалось нечто, что заставило стихнуть даже ветер.
– Там, сзади, – вполголоса сообщил дежуривший на вышке матрос, – я слышал какой-то мощный плеск. Это что-то очень большое.
Луч прожектора методично обшаривал черную поверхность воды, высвечивая небольшие островки ряски, обломки деревьев и плавучие растения. Грас Торп не напрасно считался одним из самых лучших купцовболотников. Его баржа походила на маленькую плавучую крепость, постоянно готовую к обороне. Пожалуй, я мог бы назвать лишь трех-четырех известных мне хищных животных Болота, которые были в силах бы разломать баржу, сделанную из стволов пустотелого, очень прочного и легкого, высушенного бамбака. Правда, все они водились дальше к югу, и едва ли стали бы охотиться на широкой и глубокой Торной Дороге. Но, наверное, моряки Граса Торпа встречались и с другими порождениями Потопа, слишком уж напряжены они были сейчас.
И их худшие опасения подтвердились. Наконец-то прожектор, направленный далеко назад, осветил то, что издало плеск, настороживший часового. На пределе возможностей мощного светового луча, когда он почти рассеивался в окружающей баржу ночной мгле, над водой показался треугольник, медленно догоняющий нашу баржу.
– Плавник. – Я не понял, кто это произнес, но по выражению голоса сразу догадался, что ничего хорошего это не предвещает.
– Акула. – Тихо сообщил с вышки Грас Торп, но его расслышали все стоящие на палубе. – Большая океанская акула. Очень большая.
– Как она очутилась тут, в пресноводной протоке? – Услышал я голос с другой стороны баржи.
– Такое иногда бывает. – Ответили ему. – Акулы охотятся на границе океана и болота и случайно забредают в протоки.
– Но такая большая рыбина еще никогда не заплывала так далеко.
– Может, и заплывала, да только те, кто с ней встретился, уже не могли об этом рассказать. – Не очень оптимистически заметил кто-то.
Тем временем плавник приближался. Он все отчетливее виднелся над водой и постепенно увеличивался в размерах.
– Она всплывает. – Без всякой интонации произнес хозяин баржи.
– Это плохо? – Задал вопрос купец Толд.
– Сейчас узнаем.
Плавник акулы замер примерно в ста шагах позади баржи. Интересно, а как близко ее голова? Внезапно где-то позади раздался громкий всплеск, и резким рывком плавник дернулся вперед.
– Приготовить копья! – Скомандовал Грас Торп.
Каждый матрос обмакнул наконечник своего оружия в висящий у пояса сосуд с ядом, а потом направил его в сторону быстро приближающегося чудовища. Я тоже сжал в правой руке свое копье, а левой нащупал на поясе флягу с вытяжкой из ядовитых желез рогатой жабы.
– Без команды не колоть! – Предупредил капитан. – Может, она проплывет рядом. Да и яд ее сразу не возьмет. Когда она будет биться в судорогах, от баржи точно ничего не останется.
– Вижу голову! – Прокричал рулевой с кормы. – Плывет мимо нас. Ух, какая огромная!
Я находился в четырех шагах от борта баржи и не мог заглянуть через него. Но я почувствовал, как волна, расходящаяся перед носом акулы, перекатилась под баржей. А потом вдоль борта прямо перед моими глазами величественно проплыл плавник акулы. Он возвышался над палубой на два человеческих роста. Он был серо-черный и влажный. Его край был разорван, или, вполне возможно, кем-то здорово покусан. Кожу местами покрывали колонии ракушек, а на самом кончике плавника гордо восседал шевелящий клешнями краб-бокоплав.
– Да она длиннее баржи! – Выдохнул рулевой. – Шагов восемьдесят в длину, не меньше.
– Она скребет брюхом по дну. – Определил стоящий прямо передо мной матрос, перегнувшись через борт и осветив факелом спину чудовища.
Через некоторое время, которое мне показалось вечностью, так же бесшумно и торжественно вслед за плавником проследовал хвост, точнее, его верхняя лопасть, торчащая над водой. Он был еще больше, чем плавник. И неудивительно, ведь ему приходилось толкать вперед гигантскую тушу ужасного океанского хищника. Сейчас же акулий хвост едва заметно двигался вправо-влево, хотя и этого было достаточно, чтобы заставить большую баржу раскачиваться на поднимаемых им волнах.
Акула прошла мимо нас, не сделав даже малейшей попытки напасть или хотя бы попробовать на зуб. Хотя, подумал я, прикинув, какова должна быть пасть у этого чудовища, одного укуса было бы достаточно, чтобы проделать в борту огромную брешь и превратить баржу в легкую добычу.
– Наверное, совсем очумела в пресной воде, бедняжка. – Пожалела акулу какая-то женщина.
– Такая огромная! – Почти восторженно воскликнул стоящий рядом с ней мужчина. – Вряд ли она сможет развернуться и выплыть в океан.
Но он ошибся. Акула проплыла вперед уже довольно далеко, ее хвост почти исчез из нашего поля зрения, когда Грас Торп закричал:
– Берегись! Сейчас она плеснет хвостом!
Шум, подобный падению сотни сосен-тучеловов, оглушил меня, палуба ударила снизу, так что пришлось спружинить ногами, как при прыжке с большой высоты. Сверху и сбоку меня окатило водой – это пришла огромная волна, вызванная резким ударом хвоста акулы. Баржа затрещала, но выдержала напор воды, а героические усилия гребцов не позволили волне снести судно в переплетение кустарника.
– Акула возвращается. – Невозмутимо проинформировал отряхивающихся и отфыркивающихся людей Грас Торп. Похоже, ничто на свете не смогло бы смутить опытного капитана.
Вновь началось напряженное ожидание. «Нападет или не нападет?» – Было написано на лицах людей, а побелевшие костяшки пальцев, сжимающих копья, говорили о решимости дорого продать свои жизни.
Наверное что-то вроде этого почувствовала и акула. На этот раз она обогнула баржу с другого борта, поэтому я не мог из-за надстройки вновь разглядеть ее с близкого расстояния. Увидел я только хвост, удаляющийся от баржи в обратном направлении.
– Если она еще раз развернется, то точно пойдет в атаку.
Акула не развернулась. Медленно и величаво она удалилась в темноту, туда, куда уже не дотягивался луч мощного прожектора. Лишь два всплеска хвоста – один достаточно далеко, другой уже почти на грани слышимости – сопровождали ее уход. Выждав некоторое время, люди начали улыбаться, обмениваться впечатлениями, хлопать друг друга по плечам, словно только что выиграли тяжелую битву. Грас Торп спустился на палубу и предложил всем продолжит сон.
– Сегодня больше не будет ничего интересного. – Сказал он. – Эта бестия распугала всех животных на лигу от Торной Дороги.
А в воздухе повис вопрос, так и оставшийся без ответа:
– Интересно, что ей было тут нужно?
На этот раз встреча людей с порождением Потопа окончилось без кровопролития. Постепенно напряжение спало. Люди начали расходиться по каютам, а я вновь привалился спиной к кормовой надстройке и попытался выспаться за те немногие часы, что остались до рассвета. Встреча с гигантской акулой ничуть не удивила и не напугала меня, на Болоте я бывал в переделках и похуже. Гораздо больше меня волновало то, что ждет впереди.
Углубившись в историю Подсолнечной, я отвлекся от причин своей собственной поездки. А ведь они весьма существенные. Все дело в том, что на Подсолнечной после Потопа какое-то время практически не было вражды между выжившими людьми. Сообща они строили новую жизнь, приспосабливались к среде обитания. Постепенно все налаживалось, входило в нормальное русло, шок от катаклизма проходил. Но вместе с тем вновь просыпались худшие человеческие качества: зависть, жадность, ненависть. Сначала болотники одного клана отобрали добытую тушу у более слабых соседей, потом согнали их с острова, заставив переселиться на плоты. И пошло, и поехало. Наконец, главы кланов южной, умеренной и северной зон вынуждены были собрать общий сход и принять свод законов.