Расцвет
Глава XРусо-славянские войны IX–X веков. Славяне теряют самостоятельность
В конце IX – Х в. русская экспансионистская машина с центром в Киеве работала с высоким КПД.
После того, как Олег укрепился на Днепре, он первым делом позаботился о том, чтобы северные «союзники» Русского Дома – кривичи, весь, меря и новгородские варяги – хранили ему верность. Северяне помогли Олегу завоевать Киев и за это получили особую льготу. Князь установил для них регулярную дань («оустави дани»), но разрешил Новгороду, как бывшей столице конфедератов, самому собирать деньги для отправки в Киев. Подобный порядок действовал до 1054 года. Денежная рента Киева составляла триста серебряных гривен в год217. Недавние союзники и бывшие конфедераты – новгородцы – были обложены данью, однако в остальном получили широкую свободу действий.
Это был редчайший случай в практике империи русов, вызванный, видимо, пониманием значимости Новгорода как крупнейшего торгового центра древней Руси. Все прочие волости включались в состав русского государства в качестве бесправных колоний и переходили в управление младших членов правящего Рюрикова Дома.
Древляне
Когда отношения с северными провинциями стабилизировались и можно было не опасаться измены с их стороны, Олег приступил к делам поистине грандиозным. Он решил завоевать и покорить Киеву всех окрестных славян.
Восточно-Европейская равнина должна была стать «русской» и управляться из единого центра.
Первыми, кто подвергся нападению русов, были древляне, жившие в дремучих лесах к северо-западу от Киева. Их лесные угодья изобиловали пушным зверем, к которому русы испытывали трепетную любовь. Возможно, из-за этого богатства они и выбрали древлян своей первой жертвой.
Война Олега с Древлянской землей началась в 883 году. Большая армия, которую князь привел в Киев годом раньше, к тому моменту уже была распущена. Но ее «русский» костяк сохранился. Этих сил – по-видимому, немалых – хватило, чтобы разбить армию древлянских князей и заставить их капитулировать.
Период независимого существования Древлянского княжества на этом завершился.
Русы не стали массово переселяться на древлянские земли. Напротив, они, как и задумывалось, превратили их в свое данническое колониальное владение. Туземцев заставили платить по черной кунице от каждого дома ежегодно218. Это давало русичам тысячи или даже десятки тысяч шкур для продажи и обогащения.
Древлянское княжество было побеждено, но сломилось не сразу. Русские летописи скудны на любые свидетельства, умаляющие силу киевских князей того периода. Однако все же известно, что древляне потом более шестидесяти лет сопротивлялись русскому завоеванию, и только княгине Ольге во второй половине 940-х гг. удалось их сломить. Ради этого ей пришлось сжечь столицу древлян Искоростень и предать смерти всех древлянских князей. Летопись сообщает, что по приказу богомольной княгини за один только раз было убито 5 тысяч знатных древлянских мужей219.
Северяне
Ровно через год после разгрома древлян Олег и его непобедимые варяго-русы устремились на восток днепровского Левобережья, в долины рек Десны и Сейма, где мирно пахали пашню славяне Северского края.
Если верить летописи, северяне покорились русам почти без сопротивления220. Сложнее оказалось захватить Чернигов – город по своим торговым функциям и засилью варяжского элемента схожий с Киевом. Олег привел войско к крепости, но не решился напасть на черниговского князя и ушел, даже не подступившись к городским стенам. Черниговские варяги долго еще сохраняли «выгодную степень автономии»221 и успешно сопротивлялись киевскому влиянию. Недаром же Константин Багрянородный относил Чернигов к влиятельным городам «Внешней Руси»222, где Рюриковичи властвовали, но не господствовали.
Тем не менее Олег вернулся в Киев довольный результатом северской кампании. Новая провинция обещала дополнительный поток контрибуций223. В источниках не говорится, чем северяне расплачивались с киевскими русами. Сказано только, что их дань была легче, чем у древлян («возложи на нь дань легку»)224.
Было ли это вызвано великодушием Олега и благодарностью за слабое сопротивление? Или в Северском крае не водилось столько пушнины, как у древлян? Последнее предположение кажется более подходящим для объяснения снисходительности русов к северянам. Далее мы увидим, что варяги готовы были до нитки обобрать всех, у кого, по их мнению, водились хоть какие-либо излишки.
Радимичи сдаются, уличи и тиверцы отбивают атаку
Следующий 885 г. оказался для Олега и всего «русского дела» не менее успешным и был ознаменован бескровной победой над новым славянским народом. В копилку трофеев Варяжского Дома на этот раз попали радимичи со всеми их землями по рекам Сожи и Днепру.
Летопись излагает историю присоединения Радимичского княжества как итог мирной договоренности варягов и местной правящей верхушки. «Кому дань даете?», – спросили радимичей послы Олега. «Хазарам», – признались им славянские князья. «Не давайте хазарам, а давайте мне», – предложил Олег.
Радимичи, видимо, помятуя о поражениях древлян и северян, согласились стать данниками Киева. К этому шагу их могла подтолкнуть зависимость от Хазарского каганата, которой они, без сомнения, давно тяготились. Хотя меняли они, что называется, шило на мыло.
Так или иначе, но уже через шесть лет после захвата Киева Олег держал под своим контролем несколько новых славянских провинций, получал дань с «русского» севера и был главой мини-государства Киевская Русь, более походившего на большую великокняжескую вотчину. Согласитесь, неплохой результат для начинающего завоевателя!
Конечно, не все складывалось гладко в колониальной политике князя Олега. Случались у него и досадные осечки. Под 885 г. «Повесть» сухо рассказывает о войнах Олега с тиверцами и уличами225. Чем закончились для варяжского Киева походы на Южный Буг и в междуречье Днестра и Прута, источник не объясняет. Однако мы и без него знаем, что эти войны были русами проиграны. Оба славянских народа отстояли тогда свою независимость и сохраняли ее до 922 г., когда уже Олега не было в живых, но русы продолжали свои захваты.
Олег Вещий как человек и русский завоеватель
Несмотря на две эти неудачи, Олегу в целом практически удалось выполнить свой план и присоединить к Киеву многие славянские уезды.
Последняя большая война князя-воителя относится к 907 году. В этот раз его целью стал Константинополь. Как и для взятия Киева, Олег собрал против греков огромное войско. Он объединил вместе с русами полян, новгородцев, чудь, мерю и кривичей, своих новых подданных древлян, радимичей и северян, а также пригласил независимых пока вятичей, хорватов, дулебов и тиверцев.
Собрав войско, где только кораблей было 2 тысячи единиц, Олег напал на окрестности Царьграда. Сама по себе эта война не так интересна для нас, поскольку не имеет прямого отношения к русской экспансии Восточно-Европейской равнины. Но все же позвольте мне привести отрывок из летописи, описывающий методы, с помощью которых Олег и его русы вели свои войны. Вот он: «И вышел Олег на брег, и начал воевать, и много убийства сотворил около города грекам, и разбил многие палаты, и пожег церкви. Многие были захвачены в плен, другие иссечены, других мучили, иных расстреливали, многих утопили в море, и другого много зла сотворила русь грекам, какое творят ратные люди»226.
Этот пример заново подтверждает, что времена, о которых я повествую, были полны безграничной жестокости. Он также демонстрирует нам «кухню» русских войн против восточных славян, ведь нет никаких сомнений в том, что, покоряя восточноевропейских аборигенов, русы применяли те же самые античеловечные методы. Они не щадили греков, так почему же должны были пощадить славян?
Обычно мы никогда не думаем об этой стороне возникновения древнерусского государства, но правде стоит посмотреть в глаза: Киевская Русь складывалась в завоевательных муках, и если славяне подчинялись русским князьям, то делали это под принуждением и после жестоких репрессий.
В чем точно можно не сомневаться, так это в том, что зачинщики сопротивления карались без всякой пощады. Из эпизода с убийством древлянских князей мы знаем, что виновных казнили безжалостно.
Олег привел в Византию 80 тысяч голодных до битв и сражений мужей. Империи пришлось выдать им жалование, на что была потрачена баснословная сумма в 960 тысяч гривен227. Она сравнима с новгородской данью для Киева, собранной за 3200 лет вперед.
Эти гигантские средства, заплаченные Византией в обмен на мир, в основном остались в Киеве. Однако немалая их часть была переправлена Олегом в Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов на озере Неро, Любеч и «прочаа городы», которыми управляли «велиции князи»228.
Упоминание «Повести» о существовании при Олеге других великих князей помимо киевского приоткрывает завесу над тайной формирования власти в Киевском государстве.
Олегу приходилось договариваться с «суверенными» группировками русов и платить им за помощь и услуги. Видимо, таким образом он сделал союзниками черниговских князей, которых не смог завоевать в 884 году. По этой же схеме Олег подмасливал всех глав независимых русских городов.
Что касается славянских колоний, то в них он, скорее всего, сажал наместниками своих бояр, укрепляя этим власть Киева. Не исключено, что некоторые бояре принадлежали к второстепенным княжеским родам, то есть не были князьями из Рюрикова Дома. Последнее очевидно, ведь единственным живым Рюриковичем в то время был юный князь Игорь.
Олег изо всех сил позиционировал Игоря в качестве законного правителя Русской земли. Быть может, он это делал из благодарности к Рюрику – своему другу и боевому товарищу. Или же он действительно был уверен в незыблемости прав Игоря на киевский трон.
Для молодой великокняжеской династии это был критический момент – вся ее легитимность держалась на благорасположении единственного родственника и слабости великокняжеских амбиций младших русских конунгов. К счастью для Игоря и его потомства, Олегу удалось сохранить баланс сил внутри русского общества и самому не скатиться на путь предательства и узурпации. По сути, он выступил предтечей и сотворцом власти семейства Рюриковичей. Пока князь Игорь не достиг совершеннолетия, Олег честно служил интересам наследника и оберегал его от вражды и возможных покушений.
Мы никогда точно не узнаем, почему Вещий Олег покинул Киев и не продолжил вместе со своим воспитанником строительство русской империи. Похоже, что размеренная жизнь придворного вельможи и должность канцлера не соответствовала темпераменту и масштабу этой личности.
Олег был одним из первых практиков создания «русского мира» и организаторов колониальной экспансией русов. Удивительно, что на памятнике тысячелетия России, поставленном в Новгороде, Олегу не нашлось места рядом с Рюриком. Без него история ранней русской экспансии была бы не столь впечатляющей.
X век. Древнерусская империя при князе Игоре Старом
С 912 г. великим киевским князем становится Игорь по прозвищу Старый. Ему в наследство достались те сложные задачи, с которыми умел справляться Олег. Чтобы укрепить свою власть, Игорю нужно было усмирять периферийных русских «князьков», держать в повиновении подчиненных славян и постоянно расширять границы киевской державы.
Русы были воителями, и престиж княжеской власти держался, в первую очередь, на победоносных захватнических войнах. По-настоящему великим считался тот князь, который успешно покорял туземцев и облагал их данью. Такого князя любила дружина, к нему с охотой шли служить северные наемники.
В первой трети X в. киевским русам уже подчинялись поляне, северяне, радимичи, древляне, кривичи, ильменские словене, ростовская меря, мурома и, возможно, другие финские племена. Из всех восточнославянских народов только вятичи сохраняли пока независимость от Киева и предпочитали платить дань хазарам.
Формально славяне считались «пактиотами» киевского князя и обязаны были отдавать ему часть своих доходов во время «полюдья». Так называли ежегодное мероприятие, в ходе которого русский князь с дружиной собирал дань с покоренных народов, а заодно всю зиму и раннюю весну кормился за их счет.
За исключением Новгорода, откуда дань поступала своим ходом, остальные уделы «внешней Руси» вынуждены были лично встречаться с великим киевским князем или с его доверенными лицами. Как пройдет эта встреча, не могли знать не только туземцы, но и сами сборщики полюдья, поскольку никто толком не понимал, сколько и каких товаров можно требовать, а где (и когда) стоит остановиться.
Древлянская заноза
Игорь получил в наследство от Олега слабую систему «налогообложения» славянских колоний. Точнее сказать, система, как таковая, просто отсутствовала. Дань устанавливалась русами, что называется, «на глазок».
Некоторое время казалось, что сложившийся порядок будет работать без своего создателя. Однако стоило только Олегу покинуть Киев, как древлянскую провинцию охватили массовые беспорядки.
Империю русов потрясло первое освободительное восстание славян.
Игорю срочно пришлось нанимать за морем большое варяжское войско – русы не рискнули опираться в борьбе с древлянами на других славян. В 913 г., на следующий год после своего вокняжения, Игорь отправился в карательный поход на Искоростень, прорубаясь к нему через непролазные дебри древлянских лесов. Русы усмирили стихийный бунт древлянского народа и, желая наказать бунтовщиков, возложили на них дань «больше Олеговой»229.
Податной гнет, может, и не придавил древлян к земле, но их возросшая зависимость от Киева подготовила почву для нового восстания.
Свенельд против уличей. Злой город Пересечен
Усмирение древлян и подавление их вспышки подстегнуло русов к новым захватам. Как сообщает В.Н. Татищев, в 914 г. правительство князя Игоря решило всерьез взяться за уличей, против которых ранее неудачно выступил Олег.
Знатный воевода Свенельд (еще одна значимая фигура древнерусского миропорядка) с крупными силами русов неожиданно напал на цветущее княжество уличей и оккупировал большую часть страны. Туземцы укрылись в столице княжества – городе Пересечен. Свенельду три года не удавалось добиться его капитуляции230. Когда же город сдался, варяжский воевода возложил на уличей дань – по черной кунице с «дыма» – и постарался наладить ее доставку. Первую партию драгоценной пушнины, собранную на месте, Свенельд потратил на жалованье наемникам.
В промежутке между 914 и 941 гг. киевские русы были отвлечены от завоевательных войн приходом печенегов. Окраинное положение русской столицы делало ее удобной мишенью для степных номадов. Игорю пришлось вести с кочевниками долгие пограничные войны. Это поубавило захватнический пыл руси, но в середине Х в. – возможно потому, что войны со степью обходились слишком дорого, – русы решили ограбить одну из своих провинций. Их выбор пал на зажиточную, хотя и беспокойную Древлянскую землю. Русы были мстительны, а древляне, по их мнению, вели себя слишком самовольно.
Смерть «героя»
В 945 г. с наступлением полюдья «отроки Свенельда» отправились выполнять поставленную задачу. Когда они закончили сбор дани и, как писал летописец, «изоделися суть оружием и порты»231, в дружине Игоря поднялся ревнивый ропот. Его бояре почувствовали себя обделенными и потребовали, чтобы Игорь тоже повел их «в Дерева».
Желание боевых соратников много значило для русского князя, и Игорь подчинился их воле. Вскоре голодные до чужого добра русы снова заявились к древлянам. В.Н. Татищев пишет, что пока русы выколачивали из туземцев деньги и пушнину, Игорь объявил о повышении сборов на следующий год. Древляне восприняли его налоговый маневр как «великое оскорбление»232, но скрепились и снова промолчали, как и в прошлый раз. Терпение оккупированного народа лопнуло, когда на обратном пути в Киев Игорь с малой дружиной решил вернуться «в Дерева» и «походить» там еще.
И вот когда он вернулся, Древлянская земля взбунтовалась. Игорь и его ближняя дружина были все до одного перебиты у стен Искоростеня по приказу древлянская князя Мала233.
Бессистемный сбор дани, больше похожий на разорительный грабеж, на мой взгляд, отлично иллюстрирует особенности отношений между русской метрополией и ее провинциями.
Игорь дал своим людям отмашку на внеочередное полюдье в стране, которая и так платила ему слишком много. Частенько можно услышать, что русы брали со славян необременительные дани, но все это весьма относительно. Даже легкий налог может показаться тяжким бременем, если его устанавливает завоеватель. Древляне подняли восстание и решились убить Игоря из страха за свое будущее: «Если не убьем князя, он всех нас погубит»234.
С расправы над Игорем и его русской дружиной в Древлянской земле вспыхнул новый этап освободительной борьбы.
Древлянский князь Мал и его политическая программа
События, последовавшие за расправой над Игорем, едва не изменили историю Киевской Руси, ибо древлянский князь Мал захотел получить власть над Киевом.
Мал предложил овдовевшей княгине Ольге вступить с ним в династический брак. Это был уникальный момент, когда русская власть могла – хотя бы гипотетически – смениться на славянскую. Между прочим, Мал древлянский предложил Киеву программу политических и фискальных реформ. Он считал необходимым ограничить хищения и грабежи, вернуться к справедливому размеру дани и уважать права славянских народов235.
Именно к таким выводам приводит анализ летописных сведений о древлянском князе Мале. Однако его династии не суждено было утвердиться в Киеве. Русы (Свенельд, Асмуд, Ольга и другие) не желали отрекаться от политической власти.
Согласно рассказу «Повести», они, действуя хитростью, объявили Малу о согласии Ольги на брак. Но, когда в Киев прибыли знатные древлянские послы, русы сбросили их в яму и сожгли.
Затем Ольга приехала в Искоростень. Местная знать, не ведая еще о разыгравшейся трагедии и не подозревая о заговоре, уселась за свадебные столы, накрытые коварной киевлянкой. Когда нарочитые древлянские люди захмелели, справляя тризну по Игорю, Ольга приказала их перебить. В ту ночь погибло 5 тысяч знатнейших сынов славянского народа236. Древлянская земля оказалась обезглавленной.
Не исключено, что сцена с тризной и массовым убийством древлянской аристократии была сильно приукрашена автором «Повести». Возможно также, что древлянских послов в Киеве не сжигали, а просто убили или даже заключили в тюрьму.
Как бы то ни было, но тень исторической правды в этом рассказе велика. Дальнейший ход событий подтверждает, что русы во главе с их князьями не намерены были прощать древлянам их дерзкую выходку и готовились покончить со славянским сепаратизмом.
Мы привыкли смотреть на освободительный взрыв 945 г. глазами государственной исторической школы, для которой древлянское восстание было всего лишь досадным эпизодом в становлении Киевской Руси. Государственники считают, что историческая справедливость находилась на стороне Киева.
Удивительно, как можно не разглядеть в русско-славянских войнах и столкновениях того времени прямого указания на систематический захват русами славянских земель и превращение их в зависимые провинции с единственным предназначением – служить источником обогащения и возвышения правящего русского класса.
Ольга и Свенельд уничтожают независимость древлян
Малое время спустя Свенельд, Асмуд, Ольга и ее малолетний сын Святослав, собрав «вои много и храбры», окружили Искоростень.
Начался новый этап войны, в которой русы стремились узурпировать древлянские вольности, а древляне – защитить свою землю и хотя бы частично отстоять свою независимость.
Русам пришлось заново покорять древлянские города. В «Степенной книге», относящейся к XVI в., о победе над древлянами говорится, что Ольга «паки собра воинство много храбрых, и пойде с сыном своим вел. кн. Святославом на Деревскую землю; они же выидоша противу ей на бой, и побеждены быша, и побегше, затворишася во градех своих, и тамо не улучиша избавления, но взяты быша от Святослава все грады их»237.
Последним оплотом сопротивления оказался, как и полагается, стольный град Искоростень.
Русы не могли овладеть им несколько месяцев. «Повесть» утверждает, что древляне сопротивлялись целое «лето»238. Долгая осада закончилась финальным штурмом: город был завоеван и сгорел дотла. Всех мало-мальски знатных горожан казнили239. Рядовую массу «подлых», по выражению В.Н. Татищева, людей оставили, чтобы было с кого собирать дань240.
Учинив показательное «избиение» древлян, киевское правительство установило новые правила уплаты налогов и определило их «законную» величину. В так называемый «урок» была включена совокупность дани и повинностей.
Основываясь на сведениях Ипатьевской летописи, можно предположить, что поборы с древлян были дополнительно увеличены даже по сравнению с завышенными требованиями Игоря («и вложи на ня дань тяжку»)241.
Несправедливость и произвол возводились русами в принцип, за который они готовы были сражаться и, если нужно, резать и убивать.
Податная реформа или завинчивание гаек?
Начав с древлян, Ольга затем учредила единый порядок сбора дани с других славянских колоний.
Эти действия русской княгини принято трактовать как мудрый акт государственного строительства. Но стоит внимательней приглядеться к ходу ее «податной реформы», как сразу становится ясно, что происходило на самом деле.
Под ее вывеской Ольга, Святослав и их наемное войско продолжали русскую завоевательную политику в отношении славянских земель.
Можно смело предположить, что война древлян против Киева всколыхнула надежды других славянских народов на избавление от варяжского господства.
Не потому ли уже в 947 г. Ольге пришлось начать серию военных походов в разные концы империи, чтобы в зародыше задавить ростки народного недовольства? Во главе войска «со многими вельможами»242 Ольга двинулась в Новгород, где установила дополнительные крепости-«погосты» для укрепления власти и сбора дани.
Их строили по течению реки Мсты на Волжском торговом пути, на реке Луге, впадающей в Финский залив, на Днепре и берегах Десны. Нам не известно о размерах «урока», то есть о денежном выражении дани, но что-то заставляет меня предполагать, что Ольга не преминула воспользоваться случаем, чтобы увеличить податной гнет над восточным славянством.
Русская данническая империя приближалась к расцвету своего паразитического существования на теле так и не успевшей толком сложиться славянской земледельческой цивилизации.
Очередь вятичей. «Иду на Вы»
Престарелая княгиня Ольга (в крещении Елена) отошла в мир иной в июле 969 г. После смерти этой влиятельной фигуры русского мира действующим киевским князем стал ее сын Святослав. Формально он княжил с 945 г., но всю полноту власти получил только после смерти матери.
Несмотря на юный возраст, Святослав, кажется, понимал, в чем состояла задача главы Варяжского Дома, правителем которого он стал.
Святослав носил славянское имя, но при этом был стопроцентным русичем. В те времена, когда связь между русью и славянством была в основном антагонистичной, Святослав последовательно выражал интересы народа-завоевателя, к которому принадлежал не по имени, но по духу.
Стоило ему только «вырасти и возмужать», как молодой князь собрал вокруг себя варяжских отпрысков – таких же дерзких смельчаков, как он сам, – и вместе с ними начал развязывать жестокие грабительские войны243.
Его дружинники блистали храбростью, передвигались легко и быстро, не брали в поход ничего лишнего, спали на сырой земле и могли в любую минуту отдать жизнь за своего вождя244. Да и вождь был им под стать, за такого не стыдно было сложить голову в лихом бою.
С этими-то юными, жаждущими крови и славы варяго-русами Святослав еще при Ольге в 964 г. отправился в свой первый завоевательный поход в верховья Оки и Волги, чтобы подчинить русской власти очередную землю славян.
На этот раз пришла очередь вятичей.
«Повесть временных лет» больше наводит тумана, чем разъясняет, что произошло после прихода русов на верхнюю Оку.
По летописной версии, Святослав вступил с вятичами в переговоры и, узнав, что они платят дань хазарам, мирно прошел через их землю, не причинив никакого туземцам вреда245. Однако В.Н. Татищев утверждал обратное. Согласно его взгляду, целью Святослава в 964 г. было завоевание вятичей, чем он и закончил в итоге свой победоносный поход246.
Вятичи, видимо, были застигнуты врасплох и вынуждены были покориться русам. Святослав взял с них военную контрибуцию и установил ежегодную дань.
Молодой князь вернулся домой с победой и славой героя-покорителя.
Но вятичи отличались крайним вольнолюбием и сильным характером. Едва потеряв независимость, они тут же занялись подготовкой освободительного восстания. Святославу и его потомкам еще не раз придется воевать с этими гордыми людьми.
Вообще непонятно, как с таким свободолюбием вятичи терпели над собой господство хазар? Лично у меня складывается впечатление, что они просто обманули Святослава, сообщив ему ложную информацию о «хазарском иге», на самом же деле оставаясь страной свободных людей. Либо хазары (сильно ослабленные наскоками русов к середине X в.) властвовали над ними чисто номинально.
Очень может быть, что вместе с вятичами в освободительном движении против русской аннексии принимали участие верхнеокские финно-угры – старинные жители Верхнего Поочья. Не случайно же сообщение о войне 864 г. В.Н. Татищев заканчивает загадочной фразой о том, что Святослав «также и другим противящимся власти русской учинил»247. Ее смысл вполне можно трактовать как указание на восставших финнов, что вместе со славянами попали в русские колониальные жернова.
Отдельно или вместе с финнами, но уже через два неполных года, в 866 г., вятичи сбросили с себя киевскую власть и прекратили платить русам дань. Святославу пришлось вторично покорять взбунтовавшихся подданных и принуждать их к подчинению и строгой налоговой дисциплине248.
Что касается Святослава, то для него бунт на Оке не оказался неразрешимой задачей. Он всю жизнь упивался войной как любимейшим ремеслом.
В промежутке между двумя усмирительными походами на вятичей Святослав разгромил хазар, завоевал и разорил города ясов и касогов, а их жителей увел в Киев на вечное поселение249. В 967 г. он захватил восемьдесят городов на Дунае, заставив Византийскую империю снова почувствовать себя «данницей» Киева250.
Всеми своими победами юный князь доказывал, что родился и оставался настоящим русом.
В войнах Святослав действовал с выдумкой, но в его «государственной» политике нам не найти ничего оригинального. По большому счету, Святослав был всего лишь азартным представителем созданной Рюриком и Олегом русской корпорации – политической системы господства, основанной на военном превосходстве и готовности к насилию.
Византия, славяне, финны – все, кто находился в зоне досягаемости русов, становились объектами их притеснения и должны были вносить свою плату за мир.
Когда русы обнаруживали новый земледельческий оазис или охотничье племя, они нападали на них, как голодные волки на стадо овец.
«Русь, – писал о них Ибн-Русте, – мужественны и храбры. Когда они нападают на другой народ, то не оставляют, пока не уничтожат его всего»251. Ауфи добавлял к этому, что если бы у русов были лошади, то эти люди над многими «приобрели бы господство»252.
Святослав, словно услышав слова арабского писателя, впервые посадил русов на коней253 и сделал их еще более грозными воителями для соседей.
Вятичи снова бунтуют. Ходота и его сын держат оборону
Молодой киевский князь недолго блистал на древнерусском небосклоне. После его трагической гибели на киевский стол взошел его младший сын, князь-бастард Владимир I.
При нем вятичи решили повторить попытку освободиться от русского господства.
Вообще, нужно иметь в виду, что страна вятичей была большим и потенциально могущественным конкурентом Киева. Конечно, в X в. вятичи не соперничали с ним за власть над Русской равниной, но где-то в не слишком отдаленном будущем, они, пожалуй, имели все шансы вступить с Киевом на тропу войны.
Многочисленные колена вятичей заселяли территории современных Курской, Орловской, Брянской, Тульской, Калужской и Рязанской областей. Их северо-восточные границы постепенно углублялись в Московский район, где в X в. под их влияние попала знакомая уже нам по предыдущему рассказу восточнобалтская голядь.
Освоенная вятичами территория косвенно свидетельствует об их могуществе. Пожалуй, вятичам не хватало только единства. Но и в раздробленном состоянии с ними не так легко было справиться.
Победа над ними Святослава, скорее всего, была локальным достижением и касалась одного или нескольких княжеств вятичей, но не всей их обширной земли. Возможно, Святослав победил самого сильного князя вятичей, однако эйфория по этому поводу скоро прошла.
В 981 г. в княжение Владимира I Святославича вятичи подняли новое восстание254.
Случайно или нет, но его начало пришлось на разгар войны Киева с Польшей. Пользуясь этим обстоятельством, вятичи прогнали русскую администрацию. Но Владимир I слишком быстро вернулся с польской войны. Лето еще не кончилось, а он уже повел свои войска на восток, где вернул вятичей под контроль Русского Дома и установил им прежнюю дань («от плуга, яко же и отец его имаше»)255.
В следующем 982 г. вятичи повторили попытку избавиться от власти русов.
В.Н. Татищев указывал, что сначала они пытались заключить союз против них с печенегами, но печенежские вожди, «не смея Владимира, их принять отреклися»256. Вятичам пришлось действовать в одиночку.
Как сказано в «Повести»: «Заратишася вятичи, и иде на ня Володимеръ, и победи я второе»257. В.Н. Татищев добавляет, что второй раз Владимир I возложил на вятичей «сугубую» дань, т. е. гораздо большую, чем прежде.
Киев давал вятичам понять, что в этом конфликте русы – сильнейшая сторона.
Об остроте неугасающих противоречий между русью и вятичами говорит текст «Поучения» Владимира Мономаха.
Среди многих важных дел Мономах упоминал о том, как дважды зимой он ходил к вятичам «на Ходоту и на сына его, и к Корьдну ходил первую зиму»258. Мономах не написал, чем закончились его походы. Однако мы можем предположить, что первый из них мог быть неудачным. Поэтому и понадобилось вторая война. В той части «Поучения», где содержится рассказ Мономаха о его жизненном пути, он пишет, что ему пришлось буквально пробираться через владения вятичей, идя на ростовское княжение: «Первое к Ростову идохъ сквозь вятич…»259. Для Мономаха это событие – пройти невредимым по земле враждебных к русам славян!
«Поучение» Мономаха – единственный русский источник, в котором случайно сохранилось имя князя вятичей (Ходота) и название их столицы (Корьдн/Корьден). При чтении древнерусского летописания невольно создается впечатление, что его авторы специально замалчивали имена славянских, балтских или финских князей, с которыми русы вели постоянные войны. Летописи писались по княжеской указке, и их заказчикам, видимо, не хотелось слышать имена противников, которых они не уважали и не считали себе ровней.
Самое последнее летописное известие о сопротивлении вятичей русской экспансии относится к 1152 году. В «Московском летописном своде конца XV века» есть указание на то, как Юрий Долгорукий где-то под Суздалем сражался с вятичами и заставил их выплатить ему военную контрибуцию («и прок Вятичь взял»)260.
С первого похода русов на вятичей до последнего летописного свидетельства об их сопротивлении прошло сто восемьдесят восемь лет, а вспышки освободительной борьбы еще не утихали!
Восстание в радимичской земле
В конце Х в. из-под власти Киевской Руси попытались выйти радимичи – обитатели белорусской реки Сож.
Впервые они были покорены Олегом в 885 году. С тех пор прошло почти сто лет, но радимичи все еще мечтали о независимости и свободе. В 984 г. или немного ранее среди них стали возникать очаги сопротивления, принявшие, видимо, массовую форму.
Для подавления беспорядков киевский князь Владимир I направил на берега Сожи воеводу по прозвищу «Волчий Хвост». В битве на реке Пищане, значение которой киевский летописец склонен недооценивать, радимичи потерпели крупное поражение. После этого к ним постарались приклеить кличку трусов, боящихся волчьего хвоста261.
Однако радимичи нашли в себе силы выступить против могущественного поработителя и проиграли битву по объективным причинам: у них не хватило опыта и сил, чтобы победить в войне с всесильной русью.
Последнее упоминание о радимичах в русских источниках относится к 1169 году. К этому времени они потеряли остатки единства и были разделены между Черниговским и Смоленским княжествами262.