Чудское захолустье. Экспансия Ростово-Суздальского края
Глава XIIКому «чудское захолустье», а кому мать родная земля
Финно-угры в «русском» Поволжье
В древности обширные земли в пространстве между Волгой и Окой до самой точки их слияния на волжской стрелке были заселены финно-угорским народом меря. Впервые меряне появились здесь в VII в. до нашей эры. То есть к IX в. они владели Волго-Окским междуречьем более тысячи лет356.
Это был многочисленный народ, занимавшийся охотой, земледелием и скотоводством, знавший литейное и ювелирное дело, ткачество и другие ремесла. В середине IX в. часть мери обитала по берегам Клязьмы, около озер Неро (Ростовское) и Клещина (Переяславское). Волга между ее притоками Мологой, Шексной и Унжей также была заселена мерянскими племенами.
Следы проживания финно-угров в центре будущей Великороссии запечатлены в тысячах названий сел, рек и урочищ Московской, Тверской, Калужской (северные уезды), Тульской и Рязанской губерний357. Даже в имени Москва-реки, от которого произошло название столицы России, спряталось финское слово «ва» или «вода» в переводе на русский язык358.
Археологи находят поселения мери около Москвы (Дьяково), под Ярославлем (Попадьинское селище), в Ярославском и Костромском Поволжье (Березняковские и Дурасово городище) и так далее359. По данным М.К. Любавского, собранным еще в начале ХХ в., племена мери занимали территорию Ярославской, Костромской, Московской губерний, а также северную часть Владимирской примерно до течения Клязьмы360.
Рядом с мерей на нижней Оке в IX в. обитал родственный ей финноязычный народ мурома361. Мы не задумываемся над тем, что кажется очевидным, но русское слово «Ока» тоже имеет финское происхождение: «jiki», по-фински означает «река»362.
Севернее Волги, на Белом озере, жили племена финского народа весь. Дальше, в Среднем Поволжье, находились земли восточных соплеменников ростовской мери – черемисов и мордвы.
До прихода славян финно-угры поддерживали торговые связи с балтами на северо-западе и ананьинскими племенами в Прикамье. Торговля в основном имела меновый характер363. Однако результаты археологических исследований подтверждают, что меряне вели торговые дела с другими странами еще до прихода к ним варяго-русов. Мерянские поселения не отличались высокой плотностью, но за тысячу лет существования финно-угры освоили большинство пригодных для жизни и ведения хозяйства участков Северо-Восточного Поволжья.
Все сначала…
Славянская колонизация будущей Ростово-Суздальской земли длилась несколько веков и началась с севера, силами переселенцев из Великого Новгорода.
Примерно в IX–X вв.364 в северные районы края, который по аналогии можно было бы назвать русской Трансильванией – ибо Трансильвания буквально переводится как Залесье, Залесский край, – начали проникать колонисты из Ладоги и Новгорода. Их первое появление было отмечено в окрестностях Твери, Углича, Костромы и в соседних приволжских районах.
Первый исследователь финских древностей, граф А.С. Уваров, в далеком 1871 г. сделал вывод о том, что «…водворение славянских пришельцев, или вернее – их ославянение финского племени под напором новгородского влияния – не обошлось без кровопролитий»365. Современные археологические находки подтверждают эту мысль. По мнению археологов, поселки славянских колонистов с поразительной частотой возникали на месте памятников финноязычной мери или в непосредственной близости от них366.
Полная картина новгородской колонизации нам доподлинно неизвестна, но, скорее всего, финнам пришлось пережить те же этапы, через которые прошли когда-то восточные балты.
Как и в балтских землях Беларуси, Пскова и Смоленска, сначала среди туземцев должны были появиться славянские торговцы и отдельные смельчаки, отшельниками селившиеся в чудской глухомани. Затем очередь доходила до разбойничьих славянских ватаг, промышлявших грабежом и насилием. За ними нарастающим темпом должны были подтянуться «мирные» обозы и начаться массовое заселение финских земель.
Многие годы по окраинам мерянских уездов селились два типа переселенцев – смерды, бежавшие от неурожаев на более плодородные почвы, и охотники за пушным зверем367. Руководящую роль в северной колонизации играли новгородские бояре и крупные купцы, чьи интересы распространялись на землю, пушнину и рабов.
Новгородская республика была относительно небольшим государством и не могла сформировать корпус колонистов, достаточный для захвата всего Волго-Окского Залесья. Поэтому туземцы сохраняли за собой часть исконных земель. Примерно в XI в. натиск «северян» в Залесье начал ослабевать, но в это время368 на землю ростовской мери стали внедряться колонисты из среднего и верхнего Поднепровья369.
Южные переселенцы появились в верховьях Оки и Волги в период, когда империя Рюриковичей распадалась на уделы и княжеские войны полыхали в центре Киевской Руси. К XI в. стычки колонистов с аборигенами переместились в приграничную зону, где славяне продолжали теснить остатки мерянских племен.
Особо высокая конфликтность отношений наблюдалась в Костромском Поволжье: здесь сопротивление финнов было столь упорным, что их полная ассимиляция и включение костромского «уезда» в общий фонд русских земель окончательно произошли только в XII веке370.
Вместе с колонистами XI–XII вв., а вернее вместе с князьями и священниками, в Залесский край пришло чуждое аборигенам христианство. В «Сказании о построении града Ярославля» сохранилось упоминание о том, как Ярослав Мудрый ходил крестить язычников-мерян в селище Медвежий угол.
Судя по характеру рассказа, обращение финнов к новой религии велось с применением военной силы. Не зря «Сказание» называет мерю «злыми людьми поганой веры»371, которых приходилось обуздывать огнем и мечом. Культурологический аспект славяно-русской колонизации требовал уничтожить языческое бытование «поганых» финно-угров. Сами они должны были превратиться в часть податной массы христианского социума.
Своеобразие ситуации, сложившейся в Залесском крае к XI–XII вв., состояло в том, что русы оказались там гораздо раньше славянских колонистов.
Ростовская меря (чудь) попала под их влияние во второй половине IX века. С 859 г. меряне платили дань варягам, с 882 г. были пактиотами и данниками руси. Однажды они даже участвовали в коллективной экспедиции на Царьград.
Когда в Залесье прибыли первые славянские колонисты, русы владели водными путями и крупнейшими городами Верхнего Поволжья. В итоге славяне во многих случаях селились на землях, хотя и занятых финнами, но находившихся под контролем русских князей.
Что касается второй волны славянского переселения, то, по сути, она явилась не внешней, а внутренней колонизацией земель, уже считавшихся частью древнерусской империи.
В XI в. влияние Новгорода в Залесье ослабло, и вся эта область полностью перешла в руки переяславских князей372. Вторая волна славянской колонизации совпала по времени с переходом империи русов к вотчинному укладу, когда Рюриковичей начинают активно интересовать рабочие руки. Если ты владеешь собственным уделом, трудно отказаться от соблазна сделать его самым богатым, самым сильным и многолюдным из всех.
Вот почему в XII–XIII вв. местные князья способствовали притоку колонистов, приглашая их селиться на свободные или освобожденные от чуди места.
«Заблудящая чудь», святой Леонтий Ростовский и бегство черемисов
Несмотря на скупость русских летописей, авторы которых мало интересовались ходом славяно-русского заселения, мы все-таки знаем как минимум о двух антиколониальных выступлениях в Залесском крае, случившихся в 1024 и 1071 годах.
Оба восстания имели религиозную окраску, но их истинная подоплека лежала в сфере колониальных отношений между финнами, русью и славянскими переселенцами.
В 1071 г. дело дошло до того, что «заблудящая чудь» убила епископа Леонтия Ростовского, объявленного вскоре после этого святым.
Летопись не говорит нам о том, какими мерами подавлялось восстание, но убийство высокопоставленного священника и отказ от признания веры не могли остаться не отмщенными. Мы не погрешим против исторической правды, если предположим применение князьями, а может быть, и колонистами, методов террора и массовых экзекуций.
В «Истории о Казанском царстве» есть упоминание о черемисах, живших до прихода славян около Ростова. «История» повествует, что из-за религиозных притеснений и нежелания креститься черемисы ушли на Среднюю Волгу. Убегая от русского крещения, князья и старейшины черемисов увели свой народ в гораздо более гостеприимную Булгарию373.
Это стремительное бегство могло произойти в ходе княжеских репрессий против туземного бунта.
Кульминация славянского давления на поволжских финно-угров пришлась на XI век. Не случайно, что и последнее упоминание мери, как самостоятельного этноса, в летописях относится к концу этого же столетия.
Уже в следующем веке имя этого народа полностью исчезает из источников. В Ярославском Поволжье до XV в. будут вспоминать о какой-то мери, жившей здесь до прихода славян, обожествлявшей медведя, видевшей в утке прародительницу мира, поклонявшейся «синему» камню на берегу Плещеева озера и славянскому идолу Волосу, которого меряне позаимствовали у своих гонителей374.
Явление великоросса
Академик В.О. Ключевский считал, что исторически встреча славян и финнов была предопределена всем ходом предшествующих событий.
С его мнением трудно не согласиться. Сомнение вызывает другое.
Наш выдающийся историк описал встречу славян и финнов в мирных тонах. Опираясь на русские народные предания, в которых «не сохранилось памяти об упорной повсеместной борьбе пришельцев с туземцами»375, В.О. Ключевский выстроил концепцию формирования великорусской народности, положив в ее основу принцип бесконфликтного слияния дружеских этносов.
На самом же деле финны были просто задавлены хлынувшими на них колонизационными потоками с севера и юга.
Когда на окраинах расширявшегося Ростово-Суздальского княжества шли пограничные бои с отступающей мерей, вокруг Ростова и Суздаля, Владимира и Ярославля финны уже подвергались массовой ассимиляции. В XI в. в Ростове оставался лишь один район, населенный финноязычной чудью. Не исключено, впрочем, что к этому времени он просто назывался «чудским концом», но имел уже смешанное население.
В.О. Ключевский был прав в том, что коренные народы Ростовского края, пережив волнения Х-XI вв., в дальнейшем снизили накал сопротивления и покорно везли свой «урок» на погост в «Арсу»376, как называли они город Ростов377.
Надо думать, что именно к этому периоду относятся замечания исследователей о «доступности» финских женщин, сильно помогавшей метизации378. Исчезая, меряне навсегда оставили свои черты во внешнем облике, и особенно в лице занявшего их место великоросса.
«Наша великорусская физиономия, – писал В.О. Ключевский, – не совсем похожа на общеславянский тип; другие славяне, признавая в ней общеславянские черты, однако отличают и некоторую чужую примесь. Так, например, скуластость великорусского лица, его смуглый цвет и всем известный великорусский нос луковицей, покоящийся на широком основании, признаются чертами, приобретенными от финских туземцев»379.
Финский колорит вошел и в великорусский язык с его откровенным «аканьем» и другими отличиями от языковой нормы восточных славян. Благодаря финнам в славяно-русской мифологии закрепился языческий культ леса и воды с его лешими и водяными.
Культура великороссов восприняла от финнов нормы язычества и совершила шаг назад по сравнению с киевским христианством380. В преданиях великорусских святых, писал В.О. Ключевский, встречаются «плохо прикрытые христианскими формами» следы поклонения камням и деревьям, взятые великороссами у финнов381.
Финским народам Верхнего Поволжья суждено было стать одной из двух групп великоросского населения Ростово-Суздальской земли, сформировать основу ее так называемого «сельского класса»382.
Великоросс, как новый этнографический тип, сформировался в деревенской глуши из смеси финской и славянской крови. Без преувеличения можно сказать, что просторы Залесского края стали колыбелью новой породы людей – полукровок без роду и племени, привыкших опираться на собственные силы и уповать на волю своих полухристианских-полуязыческих богов.
Культура великоросса формировалась в условиях, когда его жизненное положение оставалось неопределенным и весь ход истории Северо-Восточной Руси толкал его к бродячему образу жизни и ведению «кочевого» хозяйства. Удивительным образом события поворачивались так, что великорусская деревня становилась опорой русской экспансии, а русские князья – его главной движущей силой.
По муромской дорожке
Согласно «Повести», Муромский край с его финно-угорскими племенами был присоединен к Новгороду Рюриком в 862 году383. Русы захватили тогда Муром на Оке и ассимилировали его ближайшую округу.
Остальная часть края, обложенная данью, в относительном спокойствии прожила до начала XI века. Природная жизнь муромы протекала в размеренной системе координат.
Согласно археологическим данным, в их семьях царило равноправие, женщины и дети пользовались уважением и не считались собственностью отцов и мужей, как это было заведено у славян. Мужчины совмещали хозяйственную работу и обязанности по защите семьи от врагов384.
Археологи повсеместно находят в Муромском крае следы зажиточности385. До прихода славян здесь было развито кузнечное и литейное дело, мужчины в свободное время занимались шорным, столярным и скорняжным ремеслами; женщины изготавливали войлок, пряли пряжу, делали ткани и рогожу386.
Муромские купцы торговали со странами Востока, Юга и Запада387. Из каспийских стран в Муром поступали «богатые шелковые ткани, дорогие серебряные наборы ремней, удила…, круглые стремена, бусы, серебряные бусы и значительное количество серебряной монеты»388. От славян мурома получала пряслица из красного шифера, производимые в Волыни389.
Тягаться с отрядами воинственных славян или дружинами русов мирные обитатели Муромского края не могли. Поэтому уже к концу XI в. наблюдатель увидел бы здесь ассимилированное население, в котором доминировали пришельцы, тяготеющие к торговле и речному разбою. В.Н. Татищев писал, что в это время на Волге и Оке случалось множество нападений, убийств и грабежей, которым подвергались иностранные купцы390.
Муромский край не обладал плодородными землями, что встречались в опольях Ростова и Суздаля.
Как писал местный географ XIX в., «…сыпучие пески покрывают всю эту волость; ближе к Оке они то скатертью выходят прямо на поверхность, то сменяются болотами, заводями, луговыми землями и бесплодными лысинами, изрытыми ямами и испещренными жалкими зарослями ивняка; только вдоль Оки на некотором расстоянии от нее, в виде отдельных оазисов, расположился ряд деревень, окруженных полями, а дальше за ними хвойные леса, прерываемые торфяниками, торфянистыми болотами, скрывают те же желто-белые пески»391.
При таких почвенных условиях деревни в один-два двора были самой подходящей формой расселения на окском Левобережье. Именно так с древности здесь селились туземцы, так же, подражая исчезающей муроме, жили на Оке русские крестьяне вплоть до конца XVII века392.
Как писал В.О. Ключевский, жители таких мини-деревень изыскивали место для пашни, рубили и жгли лес, чтобы в образовавшейся золе вырастить несколько урожаев393. Через пару-другую лет, когда плодородие почв резко ухудшалось, они переходили на новое место, чтобы заново начать земледельческий цикл. Такие приемы обработки земли «сообщили подвижной, <…> кочевой характер <…> хлебопашеству»394.
Именно по этой причине славянская колонизация Муромской области имела более цивилизованный характер, чем в земледельческих оазисах Ростова и Суздаля, ведь здесь не нужно было выдавливать туземцев из плодородных ополий. Археологические исследования подтверждают факт мирного сосуществования и культурной диффузии между пришлыми кривичами и туземной муромой395.
Год за годом, десятилетие за десятилетием двигались славянские колонисты на северо-восток, пока не уткнулись в естественную преграду, очерченную нижним течением Оки и верхней Волги.
На этом рубеже славянская народная колонизация завершилась.
Понадобилось время, чтобы на обширной территории Залесского края окончательно сформировался новый великорусский этнос, переваривший в своем чреве новгородцев, кривичей, вятичей, мерю, мурому и другие финские народы.
Вся дальнейшая история территориальных захватов, которая вскоре ознаменуется вторжением в Нижегородское Поволжье, будет результатом деятельности великорусского народа и правящих им русских князей.