Александр Невский во главе новгородского колониализма
Характеристика великого героя
Когда берешься описывать события, в которых принимал участие столь значимый для русского самосознания человек, как князь Александр Ярославич Невский, поначалу охватывает священный ужас или нечто очень близкое к этому состоянию. Тем большую ответственность чувствуешь, если из-под твоего пера должен выйти объективный анализ личности Невского и связанных с ним событий, а не очередной панегирик несгибаемому патриоту, принципиальному борцу с Западом, другу православных христиан и последовательному оппоненту Золотой Орды.
Но после первой же панической атаки начинаешь понимать, что долг требует от тебя забыть о том гигантском мифе, который построен вокруг деяний и жизни этого, в сущности, обычного человека, пусть и наделенного талантами, но зато и не лишенного крупных недостатков. Одно следует признать за Александром Невским бесспорно – он был крупным военачальником. За это его и ценили в Новгороде. Поэтому новгородское вече и призывало его обратно после того, как оно же само изгоняло князя прочь с шумом и криками проклятий.
Александр Ярославич Невский княжил в Новгороде в то время, когда его отец – Ярослав Всеволодович – сидел на великом владимирском княжении. В 1220–1230-е гг. Ярослав и юный Александр частенько оказывались во главе новгородских полков702.
Александр рано проявил свои военные таланты. Но Новгороду он запомнился не только этим.
Будучи новгородским князем, Александр изыскивал любые способы для захвата новгородских земель и даней, для сманивания из Новгорода в свой родовой Переславль-Залесский купцов, горожан и крестьян703. Невский недолюбливал новгородский демос и презирал его вечевую сплоченность. Но особенно его раздражала верхушка новгородского общества. Он самовольно отнимал у бояр земли и покосы704. Нарушая договор, запрещавший князю вершить суд в республике, он от своего имени выносил спорные судебные решения705. В Торжке и Волоке князь Александр, действуя через верных ему тиунов, принимал под свою опеку, то есть, по сути, подчинял своей сеньориальной власти, «закладников» из простонародья706.
Был случай, когда он отнял у своих работодателей обширную волость Тре, или Терскую сторону, откуда новгородцы получали значительную часть своей пушнины. Чтобы обеспечить ее вывоз в Переславль, Александр возложил на Новгород обязанность давать его конвоям по всему пути следования «корм и подводы»707. Суздальской знати, своим приспешникам и любимцам, он разрешил покупать новгородские села708, то есть покусился на новгородскую самостоятельность.
Частыми были случаи, когда Александр Ярославич не только грабил боярскую элиту, но и вешал недовольных им «вечников», действуя не хуже штатного палача. Не только обыватели, но и видавшие виды политические зубры могли бы содрогнуться от княжеского самоуправства, нередко перераставшего в массовые казни его противников709.
Парадоксально, но факт: воюя за Новгород и находясь у него на службе, Александр предпринимал все возможное, чтобы уничтожить его независимость и подчинить Владимирскому княжеству710.
Новгородские бояре долго вспоминали лютые несчастья, пережитые за шестнадцать лет (1236–1252) Александрова правления. Князь Александр все делал не так, как хотелось Новгороду. Даже сторонники побаивались крутизны его характера.
Все годы своего новгородского «служения» он потратил на разрушительные для основ республики эксперименты. Он был одним из первых и, без сомнения, самым ярким из владимирских князей, показавшим Новгороду истинные цели Ярославичей. Именно его буйства и развязанный террор заставили республику вернуться к краткосрочному найму князей.
При заключении договоров с родственниками и потомками Александра новгородские бояре чуть ли не впадали в кому от кошмарных воспоминаний. Одному из них они говорили: «А что, княже, брат твой Александр делал насилие на Новгороде, а то ся, княже, отступи»711. И даже через семьдесят лет после кончины благоверного князя-победителя уже его внуку новгородцы все еще напоминали: «А што будеть дед твой сильно деял… того ти не деяти»712.
Защитник Новгорода: Александр Ярославич Невский против Литвы, шведов и Ливонского ордена
Как бы то ни было, новгородские бояре нуждались в военном руководителе, способном бить любого врага. Ярослав, став великим князем, забросил военную практику и передоверил северо-западное направление сыну Александру. Таким образом, Новгород и Псков превратились в объект его постоянной опеки.
В отличие от таких значимых фигур новгородского колониализма, как Мстислав Удатный или его отец Мстислав Храбрый, воевавших с новгородскими врагами, князь Александр Невский в основном отбивался от чужих атак. Собственных походов при нем Новгород почти не совершал, и к этому имелась серьезная причина.
Литва, окрепшая при князе Миндаугасе и его потомках, превратилась тогда в реальную угрозу для республики. Начиная с 1238 г. «молодые волки» Миндовга (настоящие «литовские варяги») бесконечно терроризировали Полоцкое, Туровское, Пинское княжества и периодически собирали контрибуцию с пограничных районов Новгородской земли. Свои истинные таланты военного стратега и полководца Александр Невский проявил, отражая литовскую агрессию в земли Новгорода.
Удачным эпизодом в военной карьере князя Александра явилось сражение с крупным отрядом шведов, мурман и финнов713, явившихся, чтобы заявить права на Карелию и, может быть, защитить Финляндию714от новгородских притеснений.
Речь идет о всем известной битве на Неве 1240 года.
Новгородское летописание утверждает, что шведы стремились завоевать всю Новгородскую землю715. Однако все было не так. Для решения столь грандиозной задачи им потребовались бы гораздо большие силы, чем те, с которыми шведы высадились в устье Невы.
Да и князю Александру не удалось бы разгромить иноземное войско в первой же стычке, будь оно так велико, как этого требовала поставленная задача. В отряде Невского, собиравшегося второпях, кроме малой дружины были только немногочисленные новгородцы и ладожане. Сотня-две-три, не больше.
О скромном масштабе сражения свидетельствуют потери новгородцев. Летопись называет в числе убитых двадцать человек. Жертвы со стороны противника новгородским летописцем сильно преувеличены. По новгородским летописям, шведы – почему-то действовавшие без своих союзников мурман и финнов – потеряли в битве воеводу, епископа и столько знатных рыцарей, что их телами заполнили два крупных морских корабля, отплывших на родину716.
В принципе, даже в такую сказочную историю можно было бы поверить, имей она подтверждение в других источниках. К сожалению, этих подтверждений нет. Древнейшая шведская «Хроника Эрика» умалчивает о Невской битве, словно ее никогда не бывало. Не рассказывается в «Хронике» и об убитом епископе Спиридоне. (Все крупные церковные деятели Швеции того времени благополучно пережили 1240 год.)
Словом, боестолкновение, случившееся в устье Ижоры 15 июля 1240 г. – если это не вымысел, – раздуто апологетикой Александра Невского сверх всякой меры.
На самом же деле в устье Ижоры новгородцы вместе с их князем приняли участие в давнем, вялотекущем споре со шведами за ингерманландские колонии. Конфликт враждующих цивилизаций717, как об этом довольно часто пытаются писать и говорить, здесь отсутствовал. Новгород просто защищал свои колониальные владения от захвата.
Тевтонская опасность: хроника событий
Примерно в то время, когда Александр Ярославич зарабатывал в устье Ижоры славу Александра «Невского», произошла катастрофа в Пскове.
На театр событий вышли тогда западные противники Новгорода – немцы и южные эсты: юрьевская чудь, «медвежанцы» и «вельядцы». Началось с того, что псковский князь Ярослав Владимирович переметнулся к Тевтонскому ордену.
Вместе с тевтонами и чудью он сначала завладел Изборском, потом разгромил псковскую рать, шедшую ему навстречу, и осадил Псков. Русский князь, тевтоны и южные эсты начали грабить Псковщину; запылали богатые посады и церкви, разоренными были многие окрестные села718.
Здесь бы и проявиться патриотическому чувству Александра Невского. Удивительно, но, сидя в Новгороде, он не выказал ни малейшего интереса к этим событиям, словно Псков и его судьба были для него чем-то совершенно посторонним.
Псков вполне мог бы сопротивляться агрессору, но его посадник Твердила вступил с бывшим князем в сговор и сдал ему город.
Армия тевтонов, католики-эсты и дружина Ярослава Владимировича с развернутыми знаменами торжественно проследовали в псковский кремль. Тевтоны на ближайшие полтора года получили военно-политический контроль над ресурсами всего Псковского края. Ну а Новгород временно потерял сателлита и союзника, без которого не мог надежно защищать свои юго-западные границы. Немцы вплотную приблизились к западным новгородским уездам и начали их грабить.
В этом деле им охотно помогала антиновгородски настроенная часть псковичей719.
Вернуть Псков в свою политическую орбиту было важно для всего Новгорода кроме одного человека, и этим человеком был князь Александр Невский. В 1240 г., как раз после невской баталии, Александр вдрызг рассорился («роспревъся») с новгородцами и в гневе ускакал от них в Переславль вместе с матерью, женой, дружиной и всей военной администрацией720.
Как только Новгород остался без князя, немцы и их союзники эсты вторглись в Водскую пятину (пошли «на Водь»)721. Это случилось зимой 1240 года. Затем они захватили Копорье, начали брать с него дань и учинили свой погост; потом обосновались в городе Тесов и, кажется, захватили Лугу и Саблю. Момент крайнего беспокойства наступил, когда вражеские отряды появились в 30 км от Новгорода, свободно разгуливая и побивая новгородских «гостей»722.
Тогда влияние «русской» партии в Новгороде резко пошло в гору, и под ее нажимом новгородцы взмолились перед Ярославом назначить им в князья сына Андрея.
Медлить было нельзя. Пока шли переговоры, в Новгород потянулись грабительские шайки из Литвы, Ливонии и «Чюди». В считанные дни долина реки Луги была обобрана ими до нитки, так что крестьянам не на чем было сеять и пахать. Жизнь лужан буквально остановилась из-за наплыва разбойников723.
Ярослав подумал и вместо Андрея вернул новгородцам Александра724. Сторонники сильной руки в Новгороде возликовали, противники же погрузились в уныние.
Ревнители новгородской свободы и вечевого строя оказались в патовой ситуации после такого решения. Для них триумфальное возвращение князя-тирана было подобно смерти. Кто-кто, а они точно знали, что памятливый Александр не простит им недавних обид.
И действительно, придя от отца своего Ярослава в Новгород, Невский жестоко расправился с оппозицией, перевешав «многие крамольники», как будто это были не люди, а бумажные куклы. Разбив немцев в Копорье и освободив от них Водскую пятину, князь вернулся к прерванной «работе» и воздвиг новые виселицы для очередной партии своих недругов из числа вожан и чуди725.
Сила русского «изгона»
Следующий удар Александра Невского пришелся по Пскову. Это было ожидаемое решение, поскольку Новгород не оставлял надежду вернуть этот пригород под свою опеку.
Но вряд ли точно так же видел положение дел Александр Невский, вместе с которым воевать Псковщину шли владимиро-суздальские полки. Не представлялось ли ему, что Псков следует не только наказать, но и отнять у Новгорода и подчинить власти владимирских князей?
Такой подход полностью совпадал с желанием потомков Всеволода III восстановить русскую империю под общей эгидой правящего семейства.
Возможно, что именно с этой мыслью в уме Александр Невский в 1242 г. повел свои войска из Новгорода в Псков. В короткое время он вынудил город к капитуляции.
Выше я описывал, как ливонцы (тевтонские рыцари и эсты) разоряли окрестности Пскова. Теперь точно так же поступил с ними Александр Невский. Он перекрыл все дороги в Псковской земле и подверг оккупированные земли грабежу («изгони князь Плесковъ») и насилию. В Пскове были схвачены знатные немцы и эсты. Их заковали в цепи и заточили в Новгороде726.
Расправившись с Псковом, Александр развернул армию на север и вторгся в Дерптское епископство. Под этим именем – напомню читателю – скрывалась многострадальная эстонская страна Уганди. Собственно говоря, Псков был лишь первым пунктом на пути Александра Невского в «Чюдьскую» землю, куда его влекли новгородские интересы и собственные побуждения.
Переступив эстонские границы, Александр, подобно своим предшественникам, распустил войска в мародерские рейды727. Опасаться ему было некого: после захвата Пскова Дерпт остался без союзников, так что никаких врагов поблизости не ожидалось.
Александру неоткуда было знать, что дерптский епископ Герман объявил в своем крае мобилизацию и отправил отряд из ливонцев и немногих рыцарей навстречу русской рати.
Столкновение противников произошло у селения Мосте («у моста»)728. Ливонцы с легкостью разбили отряд новгородского боярина Домаша Твердиславича, чьи воины, как стыдливо писал Н.М. Карамзин, «рассеялись для собрания съестных припасов»729. Летопись, в отличие от русского историографа, не стесняясь, указывает, что они находились «в разгоне», т. е. грабили окрестности730.
Командир отряда и многие новгородцы погибли или попали в плен. Небольшая группа уцелевших доставила Александру скверную весть731.
Ледовое побоище в контексте колониальных войн Новгорода (начало)
Продолжением этих событий стала знакомая каждому школьнику битва на Чудском озере, более известная как «Ледовое побоище». Если стычка со шведами на Неве подается у нас как эпохальное событие, то о битве на Чудском озере принято рассказывать, как о главнейшем акте бескомпромиссной войны добра и зла. Но что на самом деле произошло на льду озера Пейпси, как называют его эстонцы? Чего добивались участники сражения? Какое значение исход этой битвы имел для Новгорода, его территориальной целостности и колониальных претензий?
Летописцы из Великого Новгорода, составлявшие старший и младший списки Новгородской первой летописи, очень сильно разошлись в цифрах, когда подсчитывали убыль рыцарей в битве на Чудском озере, состоявшейся 5 апреля 1242 году.
В летописи старшего извода говорится, что убитых было четыреста, а в летописи младшего извода – пятьсот732. Так сколько же их было на самом деле? «Ливонская рифмованная хроника», написанная раньше новгородских летописей, указывает, что рыцарей, погибших в сражении, было только двадцать, да еще шестеро попали в плен. (Обе новгородские летописи говорят о 50 пленных)733.
Перед нами какая-то странная арифметика! Неужели так сложно было подсчитать количество жертв величайшей битвы средневековья и не разойтись в оценках? Четыреста, пятьсот или двадцать убитых тевтонов – так сколько же их было на самом деле?
Давайте разбираться в цифрах, а заодно и в версиях случившегося.
Итак.
По сведениям русских средневековых источников, 5 апреля 1242 г., как раз в день поминовения святого мученика Клавдия, два христианских войска встретились на подтаявшем льду Чудского озера.
Немцы шли в наступление на Новгород, чтобы покорить и обратить в римско-католическую веру его жителей, а новгородский князь Александр Невский вывел против них войско, чтобы спасти Русь от потери религиозной идентичности.
Не давая потомкам малейшего повода для сомнения в значимости битвы, авторы поздней Никоновской летописи специально оговариваются, что на озере в плен попали не какие-нибудь рядовые кнехты или скромные немецкие сермяжники. Нет, это были «нарочитые мужи, сильные воеводы»734. Следовательно, погибшие четыреста или даже пятьсот немецких рыцарей составляли цвет Ливонского ордена.
С. Эйзенштейн, ставя свой легендарный фильм «Александр Невский», нисколько в этом не сомневался. В кульминационных кадрах картины показано, как спесивая ливонская знать с эмалированными ведрами на голове тонет в холодных волнах пограничного эстонского озера.
Вслед за гениальным режиссером не сомневались в страшной немецкой опасности миллионы и миллионы советских граждан. Киношный образ так сильно завладел их умами, что даже в середине ХХ в. для многих советских историков сталинско-эйзенштейновская версия событий все еще оставалась единственной.
Вот как оценивалось в книге о «Ледовом побоище» будущее Новгорода, если бы в начале 1240-х гг. победили шведы и немцы: «Победа шведов на Неве в 1240 г. и победа немецких рыцарей на Чудском озере в 1242 г. означали бы падение Новгородского княжества, закабаление населения северо-западной Руси шведскими и немецкими феодалами, – иными словами, уничтожение остававшихся еще свободными от монголо-татарского нашествия русских княжеств». И далее: «Победа, одержанная 5 апреля 1242 г., спасла от ужасов повального разграбления население новгородских и псковских земель»735.
Продолжение – версия Ливонской рифмованной хроники
Давайте теперь посмотрим, как эта история изложена писателями с «той стороны». Больше других осведомлен о ходе сражения автор «Ливонской рифмованной хроники». Вот его версия событий, начиная со взятия Изборска.
Дерптский епископ Герман начал враждовать с русскими, выступавшими против католического христианства. Они причинили много зла епископу, и он, осознавая, что в одиночку с ними не справиться, попросил помощи у магистра Ливонского ордена и датского короля, владевшего в то время Северной Эстонией.
Оба властителя откликнулись на отчаянный призыв Дерпта и прислали в поддержку епископу крупные боевые отряды. С этим войском Герман двинулся на Русь. Приступом он захватил пограничный Изборск, и «ни одному русскому» не удалось уйти от него «невредимым». То есть все защитники города были взяты немцами в плен или убиты. В изборской земле «повсюду начался великий плач».
На помощь Изборску выступили войска из Пскова. Псковичи, которых автор «Хроники» называет людьми «очень крутого нрава», «грозно» прискакали к Изборску. С ними было много лучников, псковские бояре были закованы в блестящую броню и сверкали шлемами. Начался жестокий бой, в котором особенно отличился епископ Герман со своим отрядом. Русские проиграли тевтонам и «мужам короля», восемьсот человек из них пали на месте сражения. Началось их беспорядочное бегство и преследование.
Когда облава докатилась до Пскова, войска Германа осадили город и начали подготовку к штурму. Братья Ливонского ордена мечтали получить лен в Псковской земле и ради этого готовы были рискнуть жизнью. Когда псковичи заметили, что «многие отряды готовятся к штурму», они сдались на их милость, не имея больше сил и мужества сопротивляться.
На переговорах был заключен мир на условии, чтобы псковский князь «по своей доброй воле оставил замки и хорошие земли в руках братьев-тевтонцев, чтобы ими управлял магистр». После этого немецкое войско заторопилось в обратный путь. В Пскове осталось два рыцаря в качестве судей-фогтов и с ними небольшой военный гарнизон.
Прознав об этом, новгородский князь «со многими отрядами» «собрался против Пскова», привел к нему «много русских» и изгнал немецкую администрацию. Псковичи «от всего сердца обрадовались» освобождению Пскова.
Новгородский князь ушел в свою землю, но вскоре явился суздальский князь Александр (тут в «Хронике» ошибка, потому что новгородский и суздальский князь – это один и тот же Александр Невский. – С.М.). Почему это произошло? «Русским были обидны их неудачи», в том числе, наверно, из-за религиозных соображений. Невский собрал на низу большую армию и вторгся «в землю братьев-рыцарей».
«В Дерпте узнали, что пришел князь Александр с войском…, чиня грабежи и пожары». Епископ и рыцари, которых оставалось немного, решили «атаковать русских» и «начали с ними бой». (С этого момента идет описание битвы на Чудском озере. – С.М.). Засверкали мечи. «С обеих сторон убитые падали на траву». Немецкое войско было окружено. «Русские» имели огромную рать, и немцам пришлось очень туго. «Часть дерптцев вышла из боя» и этим спаслась. Всего «было убито 20 братьев-рыцарей, а 6 было взято в плен»736.
Версия № 3 (с претензией на объективность)
Попробуем теперь синтезировать информацию из разных источников, чтобы понять, что же все-таки в действительности произошло в день 5 апреля 1242 г. на южном берегу Чудского озера?
Начнем издалека. В 1224 г. эстонский епископ Герман Бальк принял решение о переносе своей резиденции в Юрьев-Дерпт, бывший тогда частью рижского архиепископства.
Переселение Германа в южную Эстонию было вызвано необходимостью, так как пограничная зона, в пределах которой находился Дерпт, подвергалась постоянным нападениям русских и нуждалась в крепкой защите.
Переезд немецкой администрации в Юрьев негативно восприняли в Новгороде и Пскове. Новгородцы все еще хотели восстановить свой контроль над Эстонией, и появление самостоятельного епископства в Дерпте путало их планы.
Герман вначале пытался в одиночку противостоять вылазкам псковско-новгородских ватаг, но быстро осознал непосильность этой задачи. Вопрос, видимо, встал ребром – или начать войну и защитить епископство или истекать кровью в череде нескончаемых стычек с новгородцами и псковичами с перспективой оказаться в абсолютном проигрыше. Тогда Герман призвал на помощь Ливонию.
В практике средневековых пограничных споров всегда срабатывала аксиома – если хочешь реже видеть соседей по ту сторону границы, отодвинь ее как можно дальше от своего дома. Примерно такой вариант имел в виду епископ Дерпта, когда созывал братьев-рыцарей и королевских мужей со всех уголков Ливонии. За оказанную услугу Герман обещал рыцарям предоставить ленные владения в Псковской земле.
Из этого, между прочим, следовало, что Псков немцы хотели завоевать всерьез и надолго. Но о захвате Новгорода они не помышляли.
В короткое время Германа поддержало множество людей. Он собрал большую армию, и под его руководством ливонцы напали на изборскую крепость и самым жестоким образом уничтожили ее защитников.
Нападение на Изборск было исторически запрограммировано. Находясь в 100 км от Дерпта, Изборск был главным координирующим центром, откуда шли атаки на земли епископа. Ему и достался первый удар.
Псковичи молниеносно примчались спасать свой пригород от беды, и это косвенно указывает на их причастность к перманентной интервенции районов Дерпта. У Пскова было хорошее войско, но ливонцы оказались сильней и полностью уничтожили его уже в первом сражении.
Далее сильная и боеспособная ливонская армия подступила к Пскову. Защитники города, скорее всего, долго не могли решиться, что им предпринять, но верх одержали сторонники капитуляции. В итоге город сдался Герману практически без боя.
И действительно, после гибели армии шансы псковичей выдержать штурм экстремально стремились к нулю. Заключив с Псковом мир, почти все немцы ушли воевать в Пруссию, оставив свою новую провинцию практически без защиты. Городом управляло не более сотни рыцарей-фогтов737. Этого было явно недостаточно, чтобы удержаться в завоеванном крае. Тем не менее в течение полутора лет немцы управляли Псковом.
Как же им это удавалось?
Разъяснение может быть следующим. В Пскове имелась сильная «немецкая» партия, ориентированная на торговые, культурные и политические связи с Ливонией. Так же как и в Новгороде, ее приверженцы не хотели войны с епископом по той простой причине, что войны мешали им торговать.
До поражения под Изборском эта группа знатных горожан была в меньшинстве и старалась держаться в тени событий. Но когда сторонники войны были перебиты, тогда сторонники «торговли и мира» взяли политический процесс в свои руки и заключили с епископом и магистром Ордена мирный договор. На стороне псковских «пацифистов» стоял даже их князь, которому впоследствии сильно досталось от российских историков за «предательскую» роль в сдаче неприступного города.
Именно в этот момент в ход событий вплетается суздальский след. Александр Ярославович и его брат Андрей, прибывшие на театр войны из русского Залесья, подвели к псковской крепости всю свою армию, и при одном только ее виде псковичи, сильно смутившись, поспешили сдаться (или, если угодно, с радостью приняли освободителей).
По свидетельству хрониста Бальтазара Рюссова, при взятии Пскова Александром Невским «погибло 70 рыцарей со множеством простых орденских ратников»738. Говоря о воинах Ордена, Рюссов ничего не сообщает о гибели псковичей. Видимо, они постарались уклониться от боя с Александром Невским, понимая, что будут за это повешены после его победы. С другой стороны, немецкая власть могла им уже наскучить.
Опасения псковичей были не напрасны, поскольку армия братьев Ярославичей, объединявшая новгородские и «низовские» полки, в совокупности составляла 20 тысяч человек739. Ее численность не шла ни в какое сравнение с немецким гарнизоном Пскова. Да и дерптскому епископу не с чем, в принципе, было выйти против русской громады. Спасшиеся в Чудской битве немцы утверждали, что на каждого из них приходилось около шестидесяти русских740. Мудрено было не выиграть битву при таком перевесе сил над противником.
Теперь обратимся к самой битве на Чудском озере.
Как мы уже знаем, после «замирения» с Псковом магистр Герман Бальк ушел с основными силами Ордена в Пруссию. В Эстонии остался командовать небольшим отрядом тевтонов младший офицер Генрих фон Грюнинген. По своей неопытности он разделил силы на две части и одну из них увел воевать в землю куршей. Другую Грюнинген поручил малоопытному Андреасу фон Вельвену. В его распоряжении имелось всего несколько десятков рыцарей. Разгромив отряд новгородского боярина Домаша Твердиславича, люди Вольвена объединились с легким десантом из Дерпта741. Однако даже после этого их численность не шла ни в какое сравнение с русским войском.
Возможно, что Александр Невский не знал, сколько тевтонов ему противостоит. Возможно, что ему было бы интересней сразиться с большой армией, а не с малой. Но случилось то, что случилось. На берегу Чудского озера он встретил сильного, умелого, но малочисленного врага, ведомого слабым командиром. И разбил его, что называется, в пух и прах. Двадцать рыцарей погибли в кровопролитном сражении и шестеро попали в плен. Остатки немецкого отряда отступили в большом смятении. Части, сформированные Германом из эстов, пострадали особенно сильно ввиду своей недостаточной выучки и слабости вооружения.
Источники скупы на сведения о судьбе дерптского десанта. Однако преувеличенный рассказ новгородского летописания о массовых потерях среди тевтонских рыцарей, может быть, как раз и указывает на чрезвычайные потери дерптских эстов, многочисленных, но мало боеспособных?
Андреас фон Вельвен, в отличие от князя Александра, в военных тонкостях разбирался не так глубоко, как требовалось. Вместо того чтобы провести рекогносцировку и определить наличие сил у противника, он решил развить успех, полученный при Мосте и направил своих людей прямо в засаду, устроенную на берегу Чудского озера.
Угодив в окружение, отряд Вельвена был почти полностью уничтожен. Примерно из ста тевтонских рыцарей, обитавших в то время в Ливонии, половина увязла в войне с пруссами. Вторая половина упокоилась на льду Чудского озера. (Кстати, о том, что сражение происходило на льду, а не на берегу, говорится только в псковском летописании. Новгородская и Ливонская летописи ничего об этом не знают742.)
Итак.
Анализ источников не дает нам оснований считать события 5 апреля 1242 г. крупной, а уж тем более «крупнейшей битвой раннего европейского средневековья»743. На самом деле на Чудском озере разыгрался важный эпизод долгого колониального конфликта из-за Юрьева-Дерпта и бывших новгородских колоний в Уганди.
После Ледового побоища Псков восстановил независимость от Ордена и укрепил связи с Новгородом. Новгород отвел опасность от своих западных границ. Что же касается Ливонии и Дерпта, то они весной 1242 г. оказались во власти Александра Невского и его непобедимого войска.
Цели Новгорода в событиях начала 1240-х годов. «Усыхание» надежд и прощание с Юрьевом
Новгородцы склонили армию Ярославичей двинуться на захват Эстонии, желая восстановить в ней свои колониальные порядки. Но уже через короткое время от этой идеи пришлось отказаться – Александр Невский срочно уехал во Владимир, где великокняжеский трон остался без присмотра. (Как раз в это время Ярослав Всеволодович был вызван в Золотую Орду744.)
Князь Александр сослужил Новгороду отличную службу: он сумел расчистить зоны немецкого и шведского влияния в Копорье, в устье Невы и в Пскове745. Но как только низовские полки ушли из Эстонии вместе со своим выдающимся командиром, стало очевидно, что легковес Новгород не может уже один на один противостоять целенаправленному немецкому вторжению в Балтию.
Летом 1242 г. Новгороду пришлось официально отказаться от претензий на Южную Эстонию. Между республикой и Ливонским орденом был подписан мирный договор. Водь, Луга, Лотыгола были возвращены Новгороду на безвозмездной основе. А вот с эстонскими колониями Новгород расстался раз и навсегда. Отныне в русских источниках бывший Юрьев стал называться только Дерптом, а земля вокруг него – немецкой.
Более или менее урегулировались отношения Новгорода с мятежным Псковом746. Господство над ним вроде бы было восстановлено, но уже не давало такой радости как встарь. Виной тому был Александр Невский. Укоротив амбиции новгородских бояр, он строго наказал псковичам принимать на княжение только владимирских князей747.
Это означало установление политической зависимости Пскова от всесильной династии Ярославичей.
Новгород и Александр Невский грабят финскую емь
В 1256 г. затих очередной политический конфликт между Новгородской республикой и семейством князя Александра. Замирение антагонистов совпало по времени с нападением шведов и финнов (сумь и емь) на устье Нарвы. Инцидент был исчерпан быстро и совершенно бескровно. Тем не менее Новгород обратился за помощью к Александру Невскому. Пока он собирался, захватчики, не дожидаясь поражения, спешно уплыли «за море»748.
Ближе к зиме, когда разговоры о нарвских событиях полностью затихли, в Новгород прибыл Александр Невский с грозными владимиро-суздальскими полками. Собираясь в поход, низовцы понесли материальные издержки, и теперь кто-то должен был возместить им затраты и ожидаемый барыш от войны. Новгород раскошеливаться не желал, но и низовские войска не расходились по домам.
Все взоры обратились на север.
Финляндия, в чью сторону смотрели ратники Александра Невского, была той землей, которую Новгород, будь у него силы, давно присоединил бы к своей колониальной системе. От завоевания финнов спасало удаленное положение и близость шведского королевства, также претендовавшего на их территорию.
Александр Невский шведов не боялся, а с финнов решил взять большую контрибуцию. Новгородцы во множестве присоединились к его войску. Они не могли позволить, чтобы владимиро-суздальский князь отдельно от них пошел воевать страну, считавшуюся зоной новгородского влияния.
Зимний поход на финскую емь выдался чрезвычайно тяжелым.
В условиях суровой полярной ночи многие в войске Александра Невского погибли от холода и лишений. Когда же армия вышла к намеченной цели, измученные солдаты дали волю своей ярости. Такие эпизоды обычно умалчиваются в биографиях великих людей. Вот и Новгородская летопись сообщает о деяниях русских солдат скупым набором штампов: многих жителей русские избили, многих взяли в плен и многих привели в Новгород для продажи в рабство. Не преминул летописец отметить и то, что победа в походе одержана была «силою честнаго креста и святыя Софъя»749.
Месть за потерянную колонию
Потеря Новгородом южно-эстонских колоний не означала, однако, что новгородцы полностью отказались от их возврата. В 1250-е гг. Александр Невский все больше занимался делами великого Владимирского княжества и все меньше помогал новгородцам в их войнах.
Но они и сами действовали решительно. Ради восстановления власти над Дерптом многие готовы были пойти на риск.
Один из эпизодов борьбы Новгорода за его старую колонию относится к 1262 году. Новгородцы сумели тогда добиться мира с Литовским княжеством. Это было не так-то просто, ведь Литва считалась главным врагом Новгорода и вела с ним разорительные войны. И все же ради совместного похода на Дерпт злейшие враги на время помирились и стали друзьями.
Новгородцы также привлекли к нападению полоцких и владимиро-суздальских князей. Согласно Новгородской летописи старшего извода, завоевывать Дерпт отправились: «новгородцы с князем Дмитрием Александровичем»; приглашенные низовские князья Константин и Ярослав «со своими мужи»; полоцкий князь Товтовил, «с ним полочан и Литвы 500, а новгородьского полку бещисла, только бог весть»750.
Тогдашний Дерпт казался неприступным из-за каменных стен в три ряда и множества защитников. Но, как подчеркнул летописец, «честнаго креста сила <…> низлагает неправду имеющих».
Иначе говоря, из-за огромного перевеса в числе и храбрости нападавших Дерпт, на горе его жителям, пал после первого же штурма. Русские и литовцы ворвались в город. Начались массовые убийства, дома сжигались вместе с женщинами и детьми, все товары, которым не имелось счета, были отняты и разделены между солдатами, множество дерптцев попало в плен751. Новгородский летописец сожалел о погибшем при штурме крепости добром муже Петре Мясниковиче. Увы, ему не пришло в голову оплакивать тела убиенных жителей Дерпта.
Попытка захватить Северную Эстонию. Преступление под Раковором
К сожалению для новгородцев, падение Дерпта не принесло им иных доходов кроме грабежа. Город быстро восстановился. Южная Эстония снова вернулась под власть дерптского епископа.
Тогда Новгород решил отыграться на северной части Эстонии. Собрав большие силы, новгородцы двинулись в район города Везенберга, известного по русским летописям как Раковор. В XIII в. эта прибрежная полоса эстонской земли, что в 300 км от Новгорода, включала области Вирумаа и Харьюмаа и принадлежала датскому королю752.
Любопытно посмотреть, как новгородское вече выбирало направление предстоящего похода. Брать Раковор было решено не сразу. Мнения участников веча поначалу разделились. Одни хотели ограбить Литву, другие Раковор, а третьи – только представьте! – призывали напасть на русский Полоцк753.
По большому счету, новгородцам было безразлично, кого грабить. Полочане, литовцы, эсты – все годились для разбойного налета.
После злейшей «распри» решено все же было двинуться в Северную Эстонию. Новгородцы увидели перед собой цветущий, полный изобилия край. Они с жадностью разорили эстонские деревни, но взять города не смогли, так как плохо подготовились к походу и не имели при себе стенобитных машин. Да и сил для штурма у них не хватало.
Вернувшись домой, новгородцы послали весть о богатых ракоборских городах во Владимир и Суздаль, а сами занялись починкой штурмовых орудий на владычном дворе, изыскав для такого случая умелых мастеров754.
Новое русское войско, готовое к походу в Северную Эстонию, доходило до 30 тысяч человек755.
Рига, Дерпт и другие ливонские города старались предупредить новгородцев, что в Прибалтике в последнее время налаживается выгодная торговля, война же может разрушить крепкие экономические связи, от чего пострадает и сам Новгород. Прозвучал голос разума, но его призыв не был услышан.
В феврале 1268 г. объединенные силы Новгорода, Пскова и низовских князей вторглись на территорию Северной Эстонии. Армия разделилась на три потока («разделишася на три пути») и приступила к захвату эстонских поселений («много множество их воеваша»)756.
Воевали, в основном, с мирными жителями.
В новгородской летописи и у В.Н. Татищева имеется описание страшного по своей откровенной жестокости поступка, совершенного новгородцами в отношении местных жителей. Множество эстов укрылось от них в пещере. Русские три дня думали, как заставить туземцев сдаться, и природная смекалка подсказала решение.
Из соседней реки новгородцы прокопали рукав и направили воду в пещеру. Находившиеся в ней люди бросились к выходу и падали, зарубленные русскими мечами. Как сказано в летописи: «Они же избегоша из пещеры, и тако их всех иссекоша».
Зачем нужна была такая жестокость, спросите вы? Источники дают лишь одно объяснение – эсты укрылись в пещере вместе со своим богатством. Теперь же после их «иссекновения» все ценности убитых достались новгородцам («а богатство их все взяша и пойдоша к Ракобору»)757. Так интерпретирует события В.Н. Татищев. Новгородская летопись уточняет, что взятые у эстов «товары» пошли на оплату участия в войне низовской армии («товар новгородцы князю Дмитрию весь даша»)758.
18 февраля 1268 г. под Раковором состоялась крупнейшая битва объединенных новгородских и низовских полков с немецкими крестоносцами. Она закончилась «пирровой» победой русской стороны. «Бысть сила велика русских князей, им же числа несть», – писал В.Н. Татищев. Битва была страшной, и русских погибло так много, что из их тел образовались целые кучи. В стане нападавших боялись, что настал их конец, но в последний момент немцы дрогнули и побежали759. Преследовать их не было ни сил, ни желания.
Русская армия потеряла под Раковором шестую часть личного состава (5 тысяч убитых) и вернулась в Новгород, ограбив Северную Эстонию до нитки, но не сумев превратить «датских» эстов в своих данников.
После этого знаменательного события продвижение Новгорода в страны Балтии остановилось.
В 1269 г. немцы с большим войском («в силе велице») напали на Псков и захватили часть псковско-новгородских территорий на границе с Эстонией.
В ответ новгородский князь Ярослав Ярославич начал собирать низовское войско на Колывань. Помимо сонма владимирских князей к Ярославу присоединился великий владимирский баскак Амранаг с другими татарами. Участие ордынцев в предстоящем походе показалось немцем плохим знаком, и они спешно заключили с Новгородом мир.
Пограничные споры были разрешены. Нарва с округой, из-за которой возникали частые распри, получила статус новгородской провинции760. За Новгородом остались его основные, исконные, если можно так выразиться, земли, но дорога в Прибалтику была для новгородцев перекрыта761. Потерпев поражение на западном направлении колонизации, торговая республика сосредоточилась на расширении своих северных и восточных владений.
Как, когда и почему новгородцы крестили Балтию. Краткий итог колониальной политики Новгорода до середины XIII века
Последнее, на что хотелось бы обратить внимание в этой главе, это вопрос о культурной специфике новгородского колониализма в Прибалтике.
Новгород не стремился решать, как сказали бы сейчас, цивилизационные задачи в своих колониях. Торговая республика искала в окрестных странах источники сырья, пригодные для экспорта, и занималась грабежом соседей, что в целом укладывалось в концепцию даннической территориальной империи, воспринятой новгородцами от русов.
Мне уже приходилось отмечать, что ни в IX, ни в X, ни в XI вв. новгородцы не занимались «окультуриванием» народов Балтии. Они гордились своей православной верой, но делать православными «поганых» балтийских язычников не собирались.
Изменения произошли в начале XIII в., когда в Балтию пришли крестоносцы и стали силой насаждать католичество. Именно тогда Новгород частично пересмотрел свою культурно-религиозную доктрину и попытался навязать балтам русский вариант христианства.
Первый из таких случаев был зафиксирован в 1207 г., когда Новгород и Псков насильно ввели в латвийском Талове православие762. В 1210 г. они проделали тот же опыт с эстами763. В 1227 г. князь Ярослав Всеволодович насильно крестил почти всех «корел»764. Это тоже могло быть сделано в новгородских интересах. В самом конце 30-х гг. XIII в. новгородцы решили «окормить» латгалов из православного котелка. Но надежды на их религиозную лояльность не оправдались, и «лотыгала» поспешила покинуть неуютное лоно русской церкви. Латгалы перешли под власть немцев, чье отношение казалось им, видимо, менее циничным.
Другие народы Балтии разными способами и путями тоже оказались в числе католических прихожан. Новгород проиграл крестоносцам духовную битву за души балтов точно так же, как проиграл им битву за прибалтийские дани и земли.
Давая общий обзор новгородским колониальным достижениям, известный историк В.Т. Пашуто писал, что до середины XII в. Новгородская республика безраздельно господствовала в Восточной Балтии. Новгород контролировал Финский залив с его эстонским и карело-финским побережьем. В Финляндии Новгород захватил территорию между Хельсинки и рекой Кюммене, населенную народом емь, из которого впоследствии сформировался финский этнос765.
В это время Новгород достиг пика колониального могущества. В дальнейшем его успехи будут не столь заметны. Балтия полностью отойдет немцам, а на востоке и юго-востоке своих колониальных владений Новгород столкнется с еще более мощной экспансией низовских князей и падет под ее давлением.