Московизация Руси
После ужасов монголо-татарского нашествия территория Владимиро-Суздальской Руси пребывала в плачевном состоянии.
Бывшие признанные центры русского севера, такие как Ростов, Суздаль, Владимир, Переяславль или Юрьев, потеряли былое значение. Выжившие в катаклизме горожане бежали из старых «мегаполисов» на лесные окраины. Во второй половине XIII в. – в том числе благодаря княжеско-ордынским вторжениям на Русь – отток населения из центральных районов Владимиро-Суздальской земли продолжился. Археологические исследования владимирской, суздальской, переяславской и юрьевской областей указывают на их запустение не позднее XIII века931.
В калейдоскопе стремительных территориально-демографических пертурбаций периода 1238–1300 гг. на северо-восточных окраинах Руси возникло шесть новых княжеств, охвативших с запада, севера и востока территорию древней Суздальщины932. Их центрами стали Тверь, Кострома, Галич, Белоозеро и Городец Радилов на Волге.
Была среди них и неприметная поначалу Москва.
Самостоятельный статус Московское княжество обрело в 1272 г., когда стало личным уделом младшего сына Александра Невского – князя Даниила Александровича. Как и другие периферийные земли, Москва приобретала силу за счет крупного притока беженцев. В забурлившем с новой силой внутриколонизационном брожении московские лесные урочища пользовались спросом и постепенно заселялись колонистами.
В 1276 г. после кратковременного княжения умер великий Владимирский князь Василий Ярославович. Вместе с ним, как подметил С.М. Соловьев, сошло с исторической сцены старое поколение владимиро-суздальских князей.
С уходом старших Мономаховичей стало быстро исчезать понятие родового старшинства933. Великие владимирские князья все еще обладали политическим весом, имели дипломатические и военные прерогативы, но прежней власти над Русским Севером у них теперь не было. Реально они могли управлять только Владимирским княжеством, заметно сузившимся к последней четверти XIII века934.
Слабость формального главы правящей корпорации явилась причиной раздоров, смут и междоусобиц, разгоревшихся между потомками Александра Невского. С одной стороны, все они стремились завладеть титулом великого князя, а с другой, отказывались уважать его носителей, сумевших присоединить «к своему уделу Владимирскую область»935.
Свершился крупный переворот в сознании и политической практике княжеского семейства. Титул великого князя стал переходить из рук в руки вместе с владимирским уделом, а не наоборот, не как раньше, когда он был прочно привязан к владимирской земле.
Не последнюю роль в настройке этого механизма сыграли властители Золотой Орды. Они, по сути, первыми узаконили самостоятельность великокняжеского титула и оторвали его от владимирского стола. Стать великим князем теперь мог любой отпрыск из рода Мономаха, стоило лишь получить на это ханский ярлык. «Править» Русью теперь можно было из своего удела, не выезжая на жительство во Владимир.
Обладание заветным титулом давало также право – пусть и не прописанное в документах – увеличивать собственные владения, отхватывая лакомые куски от других княжеств.
Теперь, когда корпорация управлялась монгольскими ханами, не оставалось никакого смысла в семейном княжеском подряде. Теперь не было больше старших князей, чтобы поддерживать традиции корпоративного управления, но не было и младших (в их прежнем смысле), чтобы подчиняться и слушаться старины.
«Внешнее» монгольское управление нанесло смертельный удар династической модели русского господства. Принцип силы брал верх над остатками братского почитания и сыновнего уважения. Родственные связи забывались и рвались. У каждого князя был один только выбор: стать «жертвой сильнейшего или других сделать жертвой своей силы»936. Не случайно в конце XIII – начале XIV в. частыми становятся временные союзы младших князей между собой или с Новгородом против «носителей великокняжеского титула и великокняжеских притязаний»937.
В этих-то условиях и вступает в межкняжескую борьбу московская ветвь потомков Невского.
В 1294 г. Даниил московский уже участвует в борьбе за владимирский стол как руководитель коалиции против брата Андрея Александровича городецкого. Факт – ярко свидетельствующий о пробуждении в Москве великокняжеских настроений.
Даже еще не имея ханского ярлыка, Даниил включился в гонку за тем, что ему вовсе не принадлежало.
В одном из первых «забегов» он разбил войска рязанского князя Константина и отнял у него стратегически важный город Коломну. В 1302 г. Даниил получил права на выморочный Переславль-Залесский, и под его контроль перешла вся долина Москва-реки.
Слабое периферийное княжество заметно разрослось. Наследники Даниила сделают еще больше для усиления своей отчины.
Однако как на Боровицком холме чувствовала себя корпоративная модель управления? Как и во что она трансформировалась? Ведь, как мы уже сказали, ставка князей на силу вместо почитания долга и традиций заметно поколебала и без того неустойчивые основания русской родо-семейной власти.
Они правили как государи и владели как частные собственники
Правильный ответ на эти вопросы был найден уже историками конца XIX – начала XX века. Московские князья, писал В.О. Ключевский, «правили свободным населением своих княжеств как государи и владели их территориями как частные собственники со всеми правами распоряжения, вытекающими из такой собственности»938. Теперь уже не только княжеский домен, но и вся земля включалась в понятие государевой собственности.
Согласно новой парадигме, принадлежность к Рюрикову Дому была лишь входным билетом в мир авторитарных удельных собственников и правителей.
С этого психологического по своей сути момента начался ускоренный перезапуск русского управленческого проекта. Корпорация из патримониальной системы стала превращаться в секулярную. Наконец-то русские князья избавились от чувства ответственности за княжеский род. Теперь каждый стоял за себя. Все прочие были конкурентами и врагами.
Из-за этого в XIII–XV вв. русская «данническая империя», существенно искаженная удельным периодом, окончательно распалась на множество территориальных осколков, каждый из которых являлся отдаленной копией сошедшего со сцены оригинала.
После освоения северо-западных и восточных окраин Суздальской земли новые русские княжества почувствовали территориальный голод. Скучившись на ограниченном пятачке Русского Севера, они настойчиво теснили друг друга своими границами. Аппетиты князей распространялись на все соседние земли, будь то владения таких же, как они, Рюриковичей или заселенное инородцами «заграничье». Выгоды можно было извлечь там и там. С присоединенных великорусских уездов князья собирали подати, а с новых инородческих колоний – контрибуцию и дани.
Но не одни только князья мечтали о новых просторах. Для свободного великорусского элемента – земледельца, торговца, ремесленника и служилого человека – «подвижность» была сутью жизненного уклада.
Истощив старые земли, истребив вокруг себя зверя и выловив рыбу, стесненный приходом соседей великоросс начинал собираться в дорогу, периодически становясь колонизатором окрестных и далеко не всегда свободных от населения мест. Как подчеркивал все тот же В.О. Ключевский, прекрасно знавший суть вопроса, «чтобы создать на верхневолжском суглинке пригодную почву для … оседлого земледелия», требовались усилия нескольких поколений. Гораздо проще было вести «полукочевое хозяйство на нови, переходящее с одного едва насиженного места на другое, нетронутое»939.
Так складывался странный симбиоз русских князей и скитающихся великороссов.
Как только князья выигрывали войны и отнимали у соседей их земли, туда сразу же устремлялся великорусский колонист-земледелец, закладывал на «нови» делянку, строил избу и начинал эксплуатировать природные ресурсы. Ремесленник шел следом за земледельцем. На границе ставил свои дворы служилый люд, потребность в котором с тех пор только возрастала.
Даниловичи наступают: великий князь Юрий московский
Пройдет не так много лет, и Московское княжество станет новым центром территориальной русской экспансии.
Ну, а пока Москва стоит на пересечении миграционных потоков, принимая к себе крупные отряды колонистов. Три больших тракта и особенно «великая дорога владимирская»940 в ближайшем будущем сделают Москву одним из самых многолюдных центров Северо-Восточной Руси. Здесь в XIII–XIV вв. накопится избыточная масса «великорусского племени»941.
Вместе с податным населением Москву наполняла служилая знать из Мурома, Ростова, Смоленска, Чернигова, Киева и Волыни942.
Все складывалось благополучно.
Однако могущество Московского княжества укреплялось не только благодаря переселенцам. Занявшись описанием впечатляющего роста Москвы, я совершенно забыли о связях Даниловичей с монголо-татарами. И зря, потому что без их ведома в XIII–XIV вв. и облако не проплывало над Русской землей.
У наследников Даниила Александровича московского не было шансов занять владимирский стол и возглавить княжеское семейство, если бы их не поддерживала ордынская верхушка.
Это значило, что Москва, как влиятельный центр русской территориальной экспансии, формировалась с опорой на ордынских царей. В общении с ними московская династия демонстрировала настоящие чудеса лести, изворотливости и неприглядного подхалимства.
Началось все с Юрия Даниловича московского, возглавлявшего княжество с 1303 по 1325 год.
Юрий первым из московских князей получил ярлык на Владимирское великое княжение. Он также первым начал использовать ордынский фактор в борьбе против своих врагов.
Главным из них была Тверская земля и ее князь Михаил Ярославович.
Самостоятельно бороться с Тверью Юрию мешала военная слабость. Да и ордынцы пока еще только приглядывались к московским князьям. Чтобы заручиться их поддержкой, требовалось нечто экстравагантное. Нужно было совершить прорыв в отношениях.
Юрий Данилович добился успеха при помощи больших денег и личного обаяния. В жизни он часто впадал в неконтролируемый гнев, но при татарах умело скрывал свои недостатки и приукрашивал достоинства. В совершенстве освоив приемы восточного царедворства, он начал игру и сорвал невиданный куш. Правда, для этого ему пришлось долго ждать своего часа.
Звезда Юрия взошла в 1317 г. с началом укрепления в Орде хана Узбека. Московский князь два года прожил при его дворе.
За это время он сумел войти к хану в доверие и жениться на его сестре Кончаке943. Породнившись с Чингизидами, Юрий стал членом величайшего в мире семейства и шурином ордынского царя.
Стоит ли удивляться тому, что на правах близкого родственника он получил от Узбека ярлык на Владимирское княжение. Воистину это был щедрый свадебный подарок! На Русь новый великий князь вернулся с молодой женой и грозным ордынским войском944.
Михаил тверской поначалу встретил приход хваткого конкурента в штыки, но в стоянии под Костромой сдался и признал главенство Москвы945.
Это случилось летом, но уже осенью Юрий решил, что Тверь следует уничтожить.
Пользуясь правом старшинства и благодаря поддержке Орды, он призвал на войну суздальских князей и повел их против Михаила.
Юрия с охотой поддержали тогда новгородцы, у которых имелись веские причины недолюбливать тверского князя, мечтавшего захватить над ними власть946. (Видно, всем Рюриковичам Новгород стоял поперек горла.) Что же касается суздальских князей, то можно только гадать, была ли война с Тверью в их интересах. Очевидно лишь то, что они не смели отказать зятю монгольского царя, вместе с которым на Михаила тверского выступил ханский эмиссар Кавгадый с целой армией монгольских конников.
Вторжение в Тверское княжество состоялось зимой 1317 года. Угроза нависла уже над Тверью, когда Михаилу удалось разбить русско-татарские полки в битве у села Бортенево947.
Финал этой истории разыгрался в Орде, куда годом позже оба князя – Юрий и Михаил – прибыли решать междоусобный спор.
Юрий был уверен в ханской поддержке и поэтому еще до отправки в Орду казнил тверского посланника Александра Марковича, присланного к нему с просьбой о замирении948. Уже при ханском дворе Юрий и его сторонник Кавгадый возвели множество поклепов на Михаила. Они огульно обвинили его в укрытии ордынского выхода, в стремлении уйти в «немцы» и оказать неповиновение хану.
За это Орда осудила тверского князя, его признали виновным и после жестокой пытки казнили949. Убийство произошло на глазах Юрия московского и при его прямом пособничестве. Ножевые удары, от которых князь Михаил скончался, были нанесены двумя слугами Юрия в присутствии многих русских бояр и новгородских послов, находившихся в ставке хана950.
На суде Михаил заявлял, что главная причина его разногласий с Москвой в том, что Юрий не соблюдает старых принципов престолонаследия и постоянно идет на него войной951.
Действительно, за годы княжения Юрий Данилович воевал не с одной только Тверью. В разное время его войска стояли и под Рязанью, и под Нижним Новгородом. Войны не слишком удавались Юрию, и его единственным территориальным приобретением было Можайское княжество, доставшееся ему в 1303 году.
Однако за время своего «беспримерного» правления Юрий дал Москве нечто большее, чем просто кусок бывшей черниговской земли. При нем Москва испытала наслаждение властью, а московская династия навсегда уверовала в свое право беспрекословно повелевать в Залесском крае.
Победой над Михаилом тверским Юрий был обязан ордынской помощи и той приязни, которую испытывали к нему князь Кавгадый и хан Узбек.
Но откуда эта необычная любовь ордынцев к русскому человеку? Чем она подпитывалась? Не существовало ли помимо брачных уз и выгодного родства что-то, что укрепляло ее сверх всякой меры? Нечто важное для Орды и выгодное для Юрия? Что-то такое, в чем Юрий был надежней других русских князей?
Увы, я не зря задаю эти вопросы. Орде очень требовался свой человек, которому можно было бы доверить сбор дани со всей Северо-Восточной Руси. И Юрий подкупил ордынцев готовностью взяться за это дело.
«Не имевшая гордости, небогатая, несильная, а потому казавшаяся татарам не опасной, [Москва] взяла на себя функцию по сбору дани с покоренной Руси для завоевателей»952.
Юрий стал главным фискалом Узбека во всем Залесском крае и верно служил ему эту службу. Впрочем, под конец жизни он потерял осторожность и утаил часть сумм, предназначенных Орде953.
Его политический враг и кровник Дмитрий Михайлович тверской настрочил о краже донос, а встретившись в Орде, не сдержался и зарубил великого князя, отомстив ему за смерть отца. Ханский ярлык временно оказался в Твери.
Трагедия 1327 г. и ее интересанты
Брату и наследнику Юрия – Ивану Даниловичу Калите – пришлось начинать все с начала. Титул великого князя, без которого нечего было и помышлять о большой политической карьере, с 1325 г. находился в Твери.
Но не бывает, как говорится, худа без добра. После смерти Юрия из всех Даниловичей Иван остался единственным наследником, остальные потомки Невского из младшей ветви поумирали бездетными. Поэтому Калите досталась Московская волость целиком954.
По долгу службы еще при живом Юрии Иван Калита бывал в Золотой Орде. Находясь среди татар, этот дальновидный человек подготавливал почву на будущее и заводил связи между ордынскими вельможами.
Летописи зафиксировали, как в 1322 г. он привел на Русь из Орды некоего Ахмыла. Летописцы называют его «послом», но действия ордынского гостя Калиты заставляют усомниться в его миротворческом интересе.
Приехав на Русь, Ахмыл понаделал много страшного («много сотворил пакости в Низовской земли»)955. На его счету числятся массовые убийства и захваты людей. Стараниями татарского «чудо-дипломата» почти целиком был сожжен город Ярославль956.
Как видим, Иван Калита без дрожи в сердце жертвовал селами и целыми городами, чтобы заручиться расположением Орды.
В 1327 г. в критический для северной Руси момент Калита сорвал невиданный куш в кровавой игре, которую ордынцы затеяли с Тверью. В Лаврентьевской летописи имеется краткая запись, что в том году тверичи убили монгольского посла Шевкала957. Это убийство дорого обошлось русским землям.
Шевкал, как сообщают Воскресенская и Никоновская летописи, был двоюродным братом хана Узбека и прибыл в Тверь с планами таких грандиозных преобразований, которые до него не приходили в голову ни одному ордынскому царевичу. Летописание по пунктам излагает реформаторскую программу Шевкала: он хотел уничтожить тверских князей, сесть на княжение в Твери, рассадить татарскую знать «по Русским городам, а христиан … привести в Татарскую веру»958.
То есть ордынский царевич возжелал уничтожить Тверское княжество, провести насильственную мусульманизацию населения и создать на его месте новое исламское государство. Теперь понятно, почему с приездом Шевкала в Твери вспыхнуло массовое народное восстание. Понятно также, почему его возглавил великий тверской князь Александр Михайлович.
Между тверичами и татарами состоялась битва, в которой Шевкал и множество его ратников погибли. Возмущение тверичей было так велико, что истреблению подверглись даже безоружные ордынские купцы.
Узбек рассвирепел, узнав о судьбе погибшего родственника. Первой жертвой его гнева пал рязанский князь Василий, находившийся с визитом в Орде959. Узбек готов был уничтожить всех русских князей в отместку за смерть Шевкала, но вот кого он точно не хотел убивать, так это своего московского сборщика дани Калиту.
По одним сведениям, Узбек через посыльных приказал ему срочно явиться в ставку. По другим, Иван сам прибыл в Золотую Орду, почуяв невиданную удачу960.
В обратный путь Иван Калита выехал, наделенный широчайшими карательными полномочиями. Вместе с ним для расправы над русскими землями шло огромное ордынское войско с пятью темниками во главе961. По мнению Н.П. Павлова-Сильванского, громить Тверь стремилось 50 тысяч ордынских всадников962. В подручниках с ними шел суздальский князь Александр Васильевич963.
Сначала монголы до основания выпотрошили Тверь и город Кашин. Затем сожгли другие тверские города, волости и села. Рядовые жители княжества в ужасе разбежались по лесам. Не успевшие спрятаться были либо убиты, либо уведены в Орду964.
Таким образом, Москва надолго избавилась от своей главной соперницы – Твери.
На следующий год Иван Калита вернул себе ярлык на великое княжение965 и с удвоенной силой начал преследовать тверского князя Александра, скрывавшегося в Пскове. Приложив много усилий, Калита в итоге добился своей цели. В 1339 г. Александр Михайлович и его юный сын Федор были схвачены и казнены Узбеком по навету их московского недоброжелателя966.
После их казни Иван отпраздновал полную победу над Тверью. Домой он вернулся с великим пожалованием от хана967. Калита торжественно снял большой колокол с тверского Спасского собора и перевез его в Москву.
Тверь была для Москвы самым опасным соперником. Однако запросы Калиты коснулись и других княжеств.
В 1330 г. он насильно посадил своих воевод в Ростове и позволил им чинить всяческие насилия над жителями славного своей историей города. Всех потрясла казнь, устроенная москвичами знатному ростовскому боярину Аверкию968.
С Новгорода Калита старался получить «закаменьское» серебро, нападал на новгородские волости969 и вел себя в отношении торговой республики, словно ее природный господин и владыка.
По воле царя Узбека Иван Калита ходил войной на непокорный Смоленск и наблюдал, как ордынцы опустошали Смоленскую область970.
Есть верные свидетельства того, что на Калиту за его бесчинства негодовали даже близкие родственники, как, например, его зять Василий Давыдович Грозные Очи971.
Калита не стеснялся притеснять северорусских князей и потому имел все основания опасаться заговора или навета. Чтобы обезопасить себя от их жалоб, он никогда не забывал умасливать Орду и периодически переправлял хану огромные суммы денег. (Все это, конечно, помимо ордынского выхода.) В 1339 г. Калита подговорил Узбека вызвать в Сарай всех своих недругов, чтобы продемонстрировать им прочность его связи с Ордой.
Северная Русь переживала при князе Иване черные времена.
Но это никак не касалось Москвы и Московской области. Тут дела уверенно шли в гору. В московских владениях Калиты от первого до последнего дня его долгого правления «Бысть тишина христианам и престаша татарове воевать Русскую землю».
Надеюсь, после всего сказанного о разорении Твери и давлении на другие княжества нет необходимости пояснять, что под «Русской землей» летописцы подразумевали только Владимирское и Московское княжения972, непосредственно подчиненные Калите. На остальных территориях о мире и тишине могли только мечтать.
В важных международных документах Калита приказывал титуловать себя великим князем всея Руси973. В этом титуле нетрудно разглядеть его сознательное стремление к общесемейному доминированию.
Впоследствии литовские князья, заключая договоры с Москвой, требовали убрать из документов этот титул, так как половина Руси находилась под властью Литвы974 и московский князь, по логике вещей, не мог быть главой целого, управляя его частью.
Тем не менее на востоке бывшей империи Рюриковичей «московизация Руси», как назвал этот процесс Г.П. Федотов975, уже началась.
Смысл этой политического действа состоял в том, что с XIV в. под руководством Москвы крупнейшие русские города сначала превратились в места для сбора татарской дани, а затем, когда наметилось противостояние Москвы с Золотой Ордой, стали собирать дань в пользу Москвы976. Московские Даниловичи отдавали торговые города – бывшие центры независимых княжеств – своим боярам «на кормление», выкачивая из них деньги не только для татар, но и для собственных нужд.
Москва с большим размахом грабила Северную Русь, мало чем отличаясь в этом отношении от ордынцев977. Ну и, конечно, повсеместно устанавливались московские политические порядки с доминирующей ролью великого князя над всеми слоями общества.
Эстафету принимает Семен Иванович Гордый – хроника продолжается
Смерть Ивана Калиты (1340 г.) была воспринята в княжеских кругах с известным душевным подъемом, ведь Московский великий князь был для многих опасен своей волей к тотальной власти.
Князья из Ярославля, Ростова и Суздаля поспешили в Орду напомнить о своем существовании и своих политических правах. Но все их тайные надежды рухнули, когда ярлык на великое княжение достался Семену Ивановичу Гордому. Доверие хана к Калите перешло на его детей. Семен Гордый, подобно отцу, с той же настойчивостью продолжал именовать себя великим князем всея Руси. Его формальное право на это подкрепляла ханская грамота на Владимирское великое княжение.
«Московизация» Руси при Семене Гордом затронула внутреннюю жизнь правящей фамилии.
Семен заметно ущемил права своих младших братьев978. Возросший уровень несвободы великокняжеской родни виден из текста семейного договора, по которому меньшие братья обязывались называть Семена своим господином. Владельцы крошечных уделов – они теперь очень боялись, чтобы государь не отнял у них последнее имущество979.
Задавив потенциальный сепаратизм братьев, Семен Гордый обратился к внешним аспектам московского господства. Ему не терпелось продолжить начатое дядей и отцом покорение великорусских земель.
Однако на этом пути Семену предстояло столкнуться с существенными проблемами. К 1340-м гг. восстановилась разоренная Тверь, в качестве самостоятельных государств существовали Смоленск, Рязань и Нижний Новгород. Новгородская республика980 с ее крамольным духом свободы смущала княжескую Русь опасными политическими традициями.
За пределами владимирского княжения с недавних пор образовалось Литовское государство. Подчинив себе южные области бывшей киевской державы, Литва Гедимина и Ольгерда сумела вырвать их из татарской зависимости981.
Москву такая политика Литвы приводила в бешенство, ведь ордынская дань и прочный союз с Ордой являлись той важной скрепой, без которой московское главенство на Руси было пока невозможным.
Тем временем литовское государство оказывало растущее влияние на русские земли. В 1330-х гг. смоленские князья признали верховенство Литвы и, опираясь на ее поддержку, порвали отношения с ханом.
Этот союз больно бил по основам московской политики. Стратегия коллаборационизма, выстраданная Даниловичами за годы унижений, теперь уступала первенство литовскому напору и решимости уничтожить влияние Орды силой.
Контраст между двумя центрами средневековой Руси становился все более очевидным.
В 1349 г. Семен Гордый писал царю Джанибеку: «Ольгерд опустошил твои улусы и вывел из них в плен, теперь то же хочет сделать и с нами, твоим верным улусом (курсив мой. – С.М.), после чего, разбогатевши, вооружится и на тебя самого»982.
Многие современники князя Семена откровенно не понимали, как можно бороться со злом, фактически находясь на его службе? Тем не менее в смоленском вопросе московские князья встали на сторону Орды.
Первым воевал смолян вместе с татарами Иван Калита. Теперь его старший сын продолжил дело отца-«патриота». В начале 1340-х и 1350-х гг. Семен Гордый по приказу Орды дважды нападал на Смоленщину983. В ответ на московско-ордынский единый фронт Ольгерд в 1362 г. разбил ордынцев при Синих водах и освободил от них Подолию.
В письме Джанибеку Семен клянется, что Москва по доброй воле хранит Орде свою верность.
В этом утверждении много неправды – Семен Гордый не был в восторге от роли покорного ордынского улусника, но он вынужден был с ней соглашаться в угоду московской централизаторской политики.
Парадоксальным образом московское «собирание земель» основывалось на дружбе и заискивании перед Ордой. Москва имела в лице монгольских ханов крепкую защиту. У других русских князей таких заступников не было.
Выше я говорил о формальной независимости русских земель друг от друга. (В данном контексте их общая подчиненность Орде не в счет.) Но при Семене Гордом русский земельный сепаратизм заметно поубавился. Титул великого князя использовался им для повсеместного распространения московской политической власти. «Все князья русские даны были под руки Симеона», – в один голос говорят старые летописи. «Князей же всех, – вторит им В.Н. Татищев в рассказе о Семене Гордом, – рязанских, тверских и ростовских только подручными себе имел, которые все делали по его приказу, и новгородцы не смели что-либо противное его наместнику говорить»984.
Семен, созывая князей на съезды, напоминал им, что Русь тогда только была сильна, когда все князья беспрекословно повиновались старшему, и что теперь они только таким беспрекословным подчинением ему, Семену, могут освободиться от татарского ига985.
Сладкие речи Семена Гордого не могли никого обмануть: князья знали разницу между прежним и нынешним отношением. Знали, к чему поведет их безропотная покорность. И, несмотря на это, они повиновались Москве, не смея возразить ее великому князю и его защитнику Джанибеку.
Как новоторжцы испугались Москвы, а Семен Гордый страшно унизил новгородцев
Первый раз Семен Гордый столкнулся с Новгородом из-за Орды. Причиной конфликта послужила, как можно догадаться, ордынская дань, сбор которой был теперь его прямой обязанностью. Но дело было не только в ненавистных налогах.
Семен отправил сборщиков в Торжок. Московиты заполонили город и стали притеснять его жителей. Мы не ошибемся, предположив, что московские поборы существенно превосходили размер ордынского выхода. Новоторжцы пожаловались на злоупотребления москвичей столичному вече. Новгородская рать, не долго раскачиваясь, явилась в город наводить порядок – наместник великого князя и сборщики дани вместе с их женами и детьми были арестованы. В Москву князю Семену новгородцы послали сказать: «Ты еще не сел у нас на княжении, а уже бояре твои насильничают»986.
Инцидент, вспыхнувший в Торжке, вскоре едва не разросся до размеров большой московско-новгородской войны. В Москве по приказу Семена срочно собрался съезд русских князей, которым было приказано вооружаться против Новгорода. На войну засобиралась вся Низовская земля. Вместе с паствой пошел даже митрополит Феогност987, словно воевать предстояло не с братьями по вере, а с иноземными «супостатами».
Известие о «крестовом» походе на Новгород, организованном Москвой, вызвало в городе настоящий переполох. Произошли крупные волнения. Его зачинщики от страха перед московской местью перебили многих новгородских бояр, разграбили их дворы и выслали к Семену Гордому своих парламентариев.
Московское войско уже подходило к Торжку, когда начались переговоры. Семен потребовал передать ему право собирать дань с новгородских земель. Он также потребовал, чтобы в Новгороде княжили только московские князья. Таким образом, Москва надеялась установить над республикой фискальный и политический контроль.
Мир в целом был заключен по старым новгородским грамотам. Однако с тех пор в Новгороде исчезло понятие «княжеских сторон», так как новгородцам нельзя было больше выбирать себе князя988. Все назначения диктовал теперь московский княжеский двор.
Московскому князю удалось также взять с Новгородской волости черный бор и еще тысячу рублей штрафа с Торжка989.
Семен Гордый неслыханно унизил новгородских послов. По свидетельству В.Н. Татищева, великий князь заставил новгородского посадника и тысяцкого прийти к нему босыми и на коленях молить о пощаде990.
Москва указала «лапотной» республике ее подчиненное место.
Жизнь на той стороне и проблемы теории русского корпоративизма
Главным недостатком старого русского корпоративизма (родовой модели управления) была его политическая нестабильность. Москва всеми силами старалась ликвидировать прежние корпоративные устои, но в других княжествах их принципы сохранялись.
В середине XIV в., когда Семен Гордый держал родных братьев в крепкой узде, в Твери разгорелась крупная ссора между родственными холмским, тверским и кашинским князьями. Убийства и притеснения на почве межродственных конфликтов случались в Рязанском княжестве991 и многих других местах.
Историческая канва XIV в. ставила перед великорусским народом дилемму: терпеть распри местных князей и поддерживать старорусскую модель семейного управления или выбрать Москву с ее централизацией власти и относительно спокойной жизнью, которую гарантировал статус Москвы, как верного ордынского «улуса».
Многие выбирали беспокойную жизнь на родной стороне, как сделали это тверичи после 1349 года. Но были и те, кому нравилась московская стабильность. Для них московские Даниловичи являлись отцами-благодетелями, а их княжество стало родным домом.
Семен Гордый старался, как и его отец, Иван Калита, всячески охранять мир и спокойствие московской земли и так же, как Калита, мало заботился о прочих русских областях.
В годы его правления ордынцы только раз (в 1347 г.) приходили в Московию и разорили город Алексин. В остальное время о татарских опустошениях, насилиях баскаков или послов здешние люди не знали.
Спокойствие московской земле давалось, однако, большой ценой. (В этом смысле со времен Калиты тоже мало что изменилось.) Чтобы сохранить стабильность, а также свое влияние и власть, Семен Гордый пять раз ездил в Орду с огромными дарами для хана и его двора992. Оплачивало этот гигантский выкуп податное население Московского государства.
Иван Иванович Красный во главе Руси
В 1352 г. в возрасте 36 лет Семен Иванович Гордый умер от эпидемии «черной смерти». И вот опять неожиданная удача. Не для князя Семена, конечно, и не для его осиротевшего семейства. Это была удача для Московской Руси. Страшная болезнь унесла жизни многих людей, среди них были сыновья великого князя и его брат Андрей.
Благодаря скорбному стечению обстоятельств Москва снова выиграла – все ее земли с незначительными исключениями достались последнему из сыновей Ивана Калиты – Ивану Красному993.
Радость наследника престола омрачалась, впрочем, привычным для Москвы обстоятельством – князья соседних земель, как и раньше, в случае с Семеном Гордым, отказали ему в поддержке.
Все вместе, не позабыв пригласить новгородских послов, они срочно отправились в Орду, просить хана за кого угодно, только не за московского князя. Кем бы он ни являлся – Семеном, Андреем или Иваном, – они надеялись, что ханский ярлык минует род Калитичей. Князьям не хотелось заново пережить московские притеснения; опыт же подсказывал им, что москвичи продолжат гнуть свою линию994.
Главой антимосковской партии в борьбе за ханский ярлык был суздальский князь Константин Васильевич. Летописи говорят, что он честно правил своей землей и грозно оборонял ее от татар и Москвы995. Именно этого кандидата поддерживала княжеско-новгородская оппозиция, но хан снова выбрал московского ставленника996, презрев страхи Русской земли и просьбы князей о политических переменах.
По сравнению с отцом и братом Иван Красный был личностью слабой и незаметной997. Он правил недолго и умер в 1359 г. в 33-летнем возрасте998.
Но как бы ни был никчемен московский великий князь, Москва, тем не менее, сохраняла при нем свой высокий политический авторитет. Удельные князья вынуждены были прислушиваться к словам московского государя999. По мнению Н.М. Костомарова, к которому скромно присоединимся и мы, значение Москвы для русских князей держалось в княжение Ивана Красного «временною милостью хана» к его персоне1000.
Десятилетия стабильности, обеспеченные ордынской лояльностью и услужливой политикой князей, изменили жизнь московского населения. Мир и процветание породили зажиточный слой бюргеров и подтолкнули формирование, как сказали бы сейчас, гражданских запросов.
У людей появились политические интересы, и это касалось даже низших московского общества. Считается, что главным их выразителем был боярин и тысяцкий Алексей Петрович Хвост. Горожане хотели быть услышанными, так что люди наподобие Алексея Хвоста могли либо использовать их в своих интересах, либо по-настоящему выражать их мнение и доносить его до княжеских ушей.
Влияние «тучных» лет породило в Москве спрос на зачаточные формы демократии. Москва рванулась впереди других русских земель по пути политического развития, но желание народа получить право на самовыражение уткнулось в глухую стену непонимания со стороны крупного московского боярства.
Кульминацией интриги стала трагическая смерть боярина Алексея Хвоста. В 1357 г. на самой заутрене он был найден мертвым в Кремле посреди площади. Обстоятельства этого заказного убийства остались некоторое время невыясненными. Летописец, знавший городские слухи того времени, описывал тайну преступления в следующих словах: «Убийство его дивно и незнаемо, словно ни от кого же и никем же, но токмо найден был на площади лежа. Некие же глаголют, что втайне совет сотворили и … так всех бояр общею думою убиен бысть, да якоже Андрей Боголюбивый от своих раб от Кучкович, тако и сий от своей дружины пострадал»1001.
Опираясь на эту информацию, С.М. Соловьев считал, что причиной смерти Алексея Хвоста могли стать противоречия боярских группировок, борющихся за влияние на городской плебс1002. Позиция тысяцкого в городе и в ополчении была непререкаемой, и это могло раздражать сторонников сильной княжеской власти. Кроме того, боярин Хвост пользовался поддержкой великого Московского князя. Еще при Семене Гордом он выступал на стороне Ивана Красного, за что был наказан и выслан из Москвы, но затем помилован при восшествии Ивана на московский трон.
В Москве, по-видимому, сложилась ситуация скрытого противостояния, когда старое боярство было недовольно слабым князем; князь, чувствуя это, опирался на верного ему Алексея Хвоста, а тот, будучи популярным среди горожан человеком, использовал свое влияние на московский плебс, чтобы укрепить власть великого князя.
Возник классический пример трехстороннего межсословного конфликта, разрешить который можно было, предоставив некоторые свободы городскому земству, припугнув тем самым обнаглевшие боярские круги. Иван Красный мог стать первым московским князем-реформатором и ввести в политический обиход прямую народную демократию.
Конечно, все это – мои личные домыслы. И скорее всего, они весьма далеки от реальности. Но все же московское общество середины XIV в. выглядело сложнее, чем это кажется нам сейчас. Не случайно смерть Алексея Хвоста вызвала бурю негодования: стихийный народный протест москвичей вылился в массовый мятеж1003, и направлен он был против московского старобоярства.
Дело раскрылось к концу февраля. Народ не удивился, узнав, что организаторами убийства оказались Вельяминовы – родовитые московские бояре, заправлявшие делами при Семене Гордом и владевшие ранее постом тысяцкого. Той же зимой «по последнему пути большие бояре московские того ради убийства» отъехали в Рязань со своими женами и детьми и дальше бежали в Орду1004. Через несколько лет они сумели помириться с Иваном Красным и вернулись в Москву, хотя прежнего влияния не имели вплоть до его кончины.
Описанный выше эпизод является редким указанием на существование городского класса в растущем и укрепляющемся Московском государстве. В нашем повествовании Москва описана в основном как центр возрождающейся русской империи, город великокняжеских амбиций, пропитанный идеей общерусского господства и широкого территориального доминирования.
Но мы не должны забывать о его населении, о многих тысячах людей, у которых имелись собственные политические интересы и представления о своей роли в жизни складывающегося государства. Княжеско-боярская Москва не давала им возможности высказаться, подавляла любые ростки земского самоопределения.
Нельзя, конечно, утверждать, что в Московском княжестве не работали социальные лифты. Однако они никогда не поднимали людей до самых высших этажей. Политическое бесправие выражалось в редких пока еще народных бунтах, вспыхивавших в моменты острых социальных противостояний, каковым явилось убийство тысяцкого Алексея Хвоста.
Однако вернемся к основной теме повествования.
После смерти Ивана Красного, последовавшей в 1359 г., Москва вполне могла лишиться первенства в Северо-Восточной Руси1005. Наследник престола – девятилетний мальчик Дмитрий Иванович московский – в силу своего возраста не был способен к самостоятельному управлению.
Московская диктатура вступила в период кризиса. В Орду, как и после смерти Семена Гордого, поскакали многие претенденты на ханский ярлык. Среди них наиболее влиятельным был суздальский князь Дмитрий Константинович – сын Константина Васильевича, соперничавшего не так давно с Иваном Красным.
Тем временем в Сарае в это время тоже было неспокойно. После нескольких убийств и переворотов в Золотой Орде воцарился полководец Навруз. Самозванный ордынский хан не имел тесных связей с Москвой и с легкостью отдал великокняжеские права Дмитрию суздальскому1006.
Нового великого Владимирского князя радостно поддержали новгородцы. Да и все, кому была не симпатична Москва, испытывали чувство облегчения.
У Суздаля появился шанс возвратить отнятое у него первенство1007 и, возможно, начать объединение Руси на принципах равноправия между удельными князьями. Но причудливое стечение обстоятельств сложилось так, что московские Даниловичи вскоре вернули себе все, что потеряли.
Далее я постараюсь показать, как это произошло, рассмотреть, кто и зачем помог малолетнему Дмитрию Ивановичу сесть на великий владимирский трон, и выяснить, как случилось, что московский князь – хороший человек, но далеко не выдающийся правитель – победил всех своих врагов в борьбе за власть.
Словом, далее я продолжу рассказ о том, как во второй половине XIV в. происходило перерождение русской корпоративной модели управления в авторитарную структуру власти.