Казанские походы 1548–1550 годов. Война и дипломатия
Многие историки в один голос утверждают, что во времена Ивана Грозного Казанское царство представляло для Москвы большую угрозу.
Вот что пишет, например, об этом Р.Г. Скрынников: «Казанские феодалы производили постоянные набеги на Русь. Их подвижные отряды разоряли не только пограничные уезды, но выходили к Владимиру, Костроме и далекой Вологде. “От Крыма и от Казани, – писал позже царь Иван, – до полуземли пусто бяше”. Захваченных на Руси “полоняников” татары обращали в рабство и заставляли работать в своих усадьбах и на полях. Русских невольников продавали на рынках рабов Астрахани, в Крыму и в Средней Азии»1780.
Об этом же читаем в книге Б.Н. Флори: «…часть казанской знати, связанная с Крымом, также стремилась к возобновлению набегов на русские земли. И набеги действительно последовали в начале 20-х годов, когда казанским ханом стал крымский царевич Сахиб-Гирей»1781.
Примерно тот же набор штампов легко найти в других исторических сочинениях. Одним из его шедевров является страшилка об усилении в Северном Причерноморье и в Крыму влияния османских ханов. «Особенную тревогу у русских политиков должен был вызвать тот факт, – продолжает Б.Н. Флоря, – что за спиной татарских правителей все более определенно выступала одна из крупнейших мировых держав того времени – Османская империя, которая именно в это время, в правление Сулеймана Великолепного, достигла зенита своего могущества. В Крыму с начала 20-х годов XVI века находились османские войска, и крымский хан во все большей мере становился исполнителем приказов Стамбула»1782.
А вот у С.М. Соловьева, не склонного впадать в истерику и грешить против истины, защищая ложные приоритеты, находим совсем другие рассуждения. Казань, пишет он, долгое время могла удерживать свою независимость благодаря малолетству Ивана Грозного. Теперь же, когда он «возмужал и обнаружил намерение решительно действовать против Казани», казанские татары, у которых на троне тоже сидел ребенок, поняли невыгоду своего положения «и потому отправили послов в Крым просить помощи у взрослого царя»1783. Никаких инсинуаций со стороны османского султана С.М. Соловьев, как видим, не усматривает.
Но самое интересное нас ждет впереди. Во второй половине XVI в. в Москве жил некий человек, прославившийся своей публицистикой, адресованной Ивану Грозному. Звали его Иван Семенович Пересветов. Многие историки считают, что под этим псевдонимом скрывался автор, близкий к правительству митрополита Макария и к самому Ивану Грозному. Самые смелые предположения исходят из того, что под именем Пересветова мог скрываться Алексей Адашев, а то даже и царь Иван.
Так вот, Пересветов, чьи взгляды в 1547–1549 гг. стали основой московской внешней политики, настаивал на завоевании Казанского царства. В Большой челобитной государю царю Ивану Васильевичу он писал:
«Если хотеть, взявши бога на помощь, добыть Казанское царство, то ни в чем не пощадив себя, нужно послать воинство на Казань, укрепив сердца воинов своим царским жалованием, лаской и добрым приветом; а других удалых воинов послать на казанские улусы и велеть их жечь и людей сечь и казнить. Да бог помилует и даст святую помощь победить их и в их земле укрепиться. А слыхивал про ту землицу, про Казанское царство, от многих воинов, которые в том царстве казанском бывали, что про него говорят, сравнивают его с подрайской землей плодородием великим. Да тому очень дивятся, что такая небольшая землица, а очень плодородная, у такого сильного царя под пазухой, а в недружбе; а он ее долго терпит и печаль большую от нее принимает, если бы даже такая угодная земля и в дружбе была, все равно нельзя терпеть ее за такое ее плодородие»1784.
«Казанское царство казалось помещичьему публицисту прямо чуть не раем – “подрайской землицей, всем угодною”, и он весьма цинично заявляет, что “таковую землицу угодную” следовало бы завоевать, даже если бы она с Русью “и в дружбе была”»1785. «А так как казанцы, кроме того, и беспокоили Русь, то, значит, и предлог есть отличный, чтобы с ними расправиться»1786.
Казань давно уже была обречена стать московской колонией. Лишь обстоятельства мешали ее захвату: то царь был малолетен; то подводила погода; то пушки плохо стреляли; то попадались бездарные военачальники.
В научной среде Ивана Пересветова иногда называют «изобретателем русского империализма»1787. Как представитель московского служилого элемента – мелких помещиков, дворян, – он настаивал на энергичной внешней политике и требовал завоеваний. «Прежде всего – завоевания Казани, а затем вообще наступательной, завоевательной войны…»1788
Таким как Пересветов требовались земельные поместья, и взять их можно было только за пределами московских границ. С подачи М.Н. Покровского, завоевательную политику Ивана Грозного считают следствием доминирования дворянских интересов. Все это, безусловно, следует иметь в виду. Понятно, что служилая мелкота стремилась не упустить своей выгоды. Как некогда римские легионеры, они хотели получить за свою опасную службу полноценное вознаграждение. Понятно также, что московское правительство и царь Иван понимали, чем лучше всего заплатить дворянам за их усердие.
Но все же не стоит переоценивать влияния неорганизованной, не имевшей политического представительства (кроме единственного публициста) массы служилых людей. Русский империализм был изобретен задолго до И. Пересветова, хотя тот и внес в его развитие заметный вклад. Великим русским «империалистом» был уже Иван III. Он отличился, присоединив к Московской империи Новгород, Василий III завоевал Смоленское княжество, Иван IV решил отличиться еще больше и завоевал Казань.
Сафа-Гирей – крымский адепт и сторонник сильной Казани
Массированные нападения на московские окраины, о которых рассказывалось в предыдущих главах, казанцы совершили в 1536–1541 годах. Их походы на Россию начались, когда в Казани утвердилось правительство уже знакомого нам крымского царевича Сафа-Гирея1789, однажды уже бывшего казанским царем.
Как сказано в Никоновской летописи, Сафа-Гирей завладел Казанью в ходе переворота, произошедшего в 1535 году. В действительности это было общенародное татарское выступление против длительного засилья Москвы. Казанская земля, а с нею царевна Ковгоршад, Булат-князь и другие татарские мурзы и уланы «изменили» тогда московскому государю. При захвате власти был убит московский ставленник – казанский царь Аналей (Джан-Али)1790.
Переворот 1535 г. был спровоцирован слабостью правительства Елены Глинской; казанцы осознали его шаткость, когда с посольством посетили Москву. Перед лицом Глинской татары поклялись, что будут «неотступны» Москве1791, но сделали это для отвода глаз. Очень скоро воинственный Сафа-Гирей перешел в наступление на восточные окраины Московского государства.
В 1536 г. татары напали на Нижний Новгород и Балахну, пожгли городские посады и посекли на Волге беглых людей1792. Из Мурома против «басурман» вышел Федор Мстиславский с воеводами, и казанцы поспешно отступили1793. Это случилось зимой, а летом казанские татары напали «на костромские места». Московский воевода князь Петр Засекин-Пестрый ждал их в заставе, но по своему неумению или лени был застигнут врасплох и разбит. Москве пришлось высылать к Костроме дополнительные силы. Лишь с приходом внушительного подкрепления казанцы прекратили грабеж и вернулись домой1794. Однако затишье было недолгим.
В том же 1536 г. они вновь появились в костромских и галичских местах, где в крупном сражении разбили русские войска на Кури-реке1795. В феврале 1537 г. Сафа-Гирей с крымцами и ногаями неожиданно появился под Муромом, пожег посады, но не сумел взять город и отступил к Казани, «поплениша многих христиан»1796.
К 1539 г. «многими приходы во многие лета…» казанские отряды потревожили Нижний Новгород, Муром, Мещеру, Гороховец, Балахну, разорили половину Владимира, воевали Шую, Юрьев Вольской, Кострому, Заволжье, Галич, Вологду, Тотьму, Устюг, Пермь и Вятку 1797.
18 декабря 1541 г. Сафа-Гирей, присоединив к казанцам крымских и ногайских татар, в последний раз напал на Муром. Его люди два дня разоряли села около города, однако к Мурому так и не подошли. Воеводы и муромские дети боярские дали татарам адекватный отпор: «под градом из пушек и из пищалей татар побивали».
Вскоре к Мурому подвели войска воеводы великого князя из Владимира, а из Касимова двинулся царь Шах-Али. Под Мещерой, где в загонах разъезжали ногайцы, Шах-Али многих из них побил и освободил русских пленников. Другие татарские отряды сумели избежать наказания и вовремя уйти. Как передает летопись, люди Сафа-Гирея «много поплениша народу христианского, и сел пожгоша и … церквей около града Мурома»1798.
Картина, прямо скажем, неприглядная. Казанцы проявили себя в этот период времени настоящими агрессорами. Однако вот что любопытно. Всего через два месяца после нападения крымцев и ногаев на Муром Москва продлила мирный договор с ногайским царем Шидякой1799. Этим она, по сути, признавала его непричастность к нападениям на русские окраины.
Почему так? Потому, что нападавшие на Муром ногайско-крымские отряды представляли собой преступный сброд, неподконтрольный своим ханам. Сафа-Гирей отыскал этих разбойников в обширных степях Причерноморья и Прикаспия.
Вопросы остаются только к казанским войскам Сафа-Гирея. Но никто ведь и не пытается доказать, что казанские татары были какими-то белыми воронами посреди мрачного и воинственного средневековья. Когда Москва политически ослабла, многие в Казани решили ей отомстить. В этом была их несомненная ошибка. Ведь именно войны второй половины 1530-х гг. послужили для правительства Грозного формальным поводом ликвидировать самостоятельность Казани.
Если Сафа-Гирей не испытывал сомнений и стремился действовать как воин и военачальник, то казанская титулованная знать и богатое татарское купечество занимали умеренную позицию. Их царь в любую минуту мог удалиться в Крым, тогда как казанцам пришлось бы отвечать за его дерзкие поступки.
Дальнейшие события показывают, что у Сафа-Гирея в Казани была сильная оппозиция. В 1541 г. в Москву под покровом тайны прибыли послы от Булат-князя и его сторонников. Они просили Ивана прислать в Казань московских воевод, обещали убить или выдать Сафа-Гирея и тем заслужить прощение Ивана Грозного.
Казанская знать была откровенно недовольна правлением крымского царевича. «А от царя [Сафа-Гирея] ныне казанским людям велми тяжко, – говорили смиренные послы, – у многих князей ясаки поотнимал и крымцам подавал, а земским людям великая продажа: копит казну да в Крым посылает»1800.
Кто бы ни приходил на казанский престол, всяк старался для своей пользы. Москва приняла заманчивые условия. В Казань к Булат-князю полетела весточка, что великий князь их «пожаловал, вины отдал» и посылает к ним своих воевод1801. Летом 1541 г. Москва действительно готовила большой поход на Казань, но его пришлось отложить из-за неожиданного и в целом провального нападения крымского царя на Москву1802.
Разминка 1544 года
Партия Булат-князя, ориентированная на Москву, была достаточно сильной, чтобы плести заговоры и переписываться с Грозным. Но многих казанцев ее политика не устраивала, они не хотели возврата, чтобы на Волгу вернулся московский протекторат.
Татарское общество снова раскололось. В Казани постоянно перетягивали канат две партии: московская и местная, патриотическая, мечтавшая о независимости и потому поддерживающая далеко не идеального царя Сафа-Гирея.
В итоге казанцы выбрали тактику «бонапартизма»: они поддержали Сафа-Гирея, не забывая при этом лавировать в московских прибрежных водах. Уже в 1542 г. вслед за людьми Булат-князя в Москву приехали послы Когоршед-царевны, просившие Ивана и его бояр о мире с Казанью1803. Уловка сработала, и из Кремля отправили царевне грамоту о примирении1804. Однако уже в 1544 г. в Москве передумали мириться и снова стали готовить войну. Иван Грозный впервые проявил тогда стремление к завоеванию казанского Поволжья.
В апреле русские войска двумя массированными потоками двинулись на Казань. Большой, передовой и сторожевой полки налегке и в стругах шли из Москвы; Василий Семенович Серебряный двигался с товарищами из Вятки по Каме. Здесь москвичи проплывали мимо казанских поселений и, как бывало в старые времена, перебили много тамошних людей.
Встреча московских ратей состоялась в устье Камы. Далее, «пришед к городу Казани», московские полки действовали решительно и одержали несколько уверенных побед над татарами. Столица Казанского царства была практически в их руках, но вдруг москвичи отказались от штурма и спешно вернулись домой1805.
Почему поход 1544 г. закончился так странно, источники не сообщают. Известно только, что после ухода русских войск в Казани вспыхнул раздор. Сафа-Гирей заподозрил местных князей в измене и начал их преследовать. Некоторые титулованные аристократы по его приказу были убиты. Многие из Казани поехали к московскому великому князю, а иные разбежались по другим землям1806. Московская партия в Казани заметно ослабла, но не прекратила действовать.
В 1544 г. Ивану Грозному было 14 лет – возраст мечтаний, но не великих дел. Да и войско московское было, видимо, морально не готово к решительным действиям. Москвичи ушли тогда от Казани, но мысленно Иван Грозный уже сросся с идеей ее покорения.
Халиф на час
Промосковские силы дали о себе знать летом 1545 года. Посыльные от Кадыш-князя и Чура Нарыкова объявили Ивану о том, что готовы захватить «царя и крымцев тридцать человек», близких в Сафа-Гирею. В случае удачи заговора они просили Ивана выслать на подмогу московскую рать1807.
17 января 1546 г. казанские князья действительно прогнали Сафа-Гирея и, как и обещали, уничтожили многих крымцев. В грамоте Ивану IV они писали: «сеиты и уланы и князи и мырзы <…> и шихзады и <…> казаки и вся земля казанская бьют челом государю, чтобы их государь пожаловал, гнев свой Казанской земле отложил, и <…>дал им на Казань царя Шигалея, и послал бы в Казань своего сына боярского привести <…> землю Казанскую к правде»1808.
В середине марта по Москве разнесся слух, что все казанцы присягнули Ивану и новому казанскому царю Шах-Али, – фигуре несамостоятельной и подконтрольной московскому двору. Ранним апрельским утром 1546 г. «Шигалей-царь» поехал в Казань, а с ним вместе, чтобы посадить его на трон, послал Грозный «боярина своего Дмитрия Федоровича Бельского, да боярина Дмитрия Федоровича Палетцкого да дьяка Постника Губина». Посажение на царство состоялось 13 июня 1546 года1809.
Не успели, однако, просохнуть чернила на шертных грамотах, как казанцы дали обратный ход, обидевшись за что-то на нового царя. Они снова помирились с Сафа-Гиреем и решили вернуть его на престол.
Шах-Али от страха бежал на Нижнюю Волгу, а оттуда на конях с трудом добрался до московских границ, просидев на казанском троне всего месяц1810. Его проигрыш привел к упадку партии московских сторонников. Следствием стало переселение в Москву многих представителей казанской знати. Осенью 1547 г. семьдесят шесть знатных казанцев, среди которых были титулованные князья Кулуш, Тереул, Бурнаш и Чюрины братья Нарыковы, приехали служить Ивану. Остальных сторонников Москвы «в Казани побил» Сафа-Гирей, спешно вернувшийся на вакантный трон и захвативший Казань вместе «с крымскими князьями»1811.
Ошибаются те, кто думает, что крымское правительство было истинным благом для казанцев. Тяготы и произвол, насаждаемый крымскими сеитами, провоцировали рост недовольства, которое все больше перемещалось в казанские провинции.
На фоне антикрымских настроений в декабре 1547 г. к Ивану обратились горные черемисы князя Тугая, обиженные на правительство Сафа-Гирея. Москве присягнуло тогда сто «горных людей». По их челобитью воеводы Ивана Грозного ходили до Свияжского устья и вместе с черемисами воевали многие казанские места 1812.
Поход на Казань 1548 года
Осенью 1548 г. Иван Грозный снова затеял войну против Сафа-Гирея «и на преступников казанцев за их клятвопреступление»1813. В устах Ивана Грозного такая формулировка звучала более чем угрожающе. Видимо, уже тогда им было принято решение навсегда уничтожить Казанское царство.
Войска собирались в устье реки Цивили. Походу помешали неблагоприятные погодные условия. В середине января установилась необычно теплая погода. Тяжелое вооружение – особенно пушки, поставленные на лед, – провалились и ушли под воду. С ними утонуло множество ратников.
Простояв несколько дней в нерешительности на острове Работки, Иван Грозный ретировался в Москву, но вся русская конница и касимовские татары подступили к Казани и семь дней держали ее в напряжении. В сражении на Арском поле Сафа-Гирей был разбит князем Дмитрием Бельским1814. Гирей огрызнулся осенью 1549 г., когда приказал своим князьям разорять галицкие места. К счастью, костромской посадник Захарий Яковлев наголову разбил больших казанских воевод и пленил часть их войска1815.
25 марта 1549 г. Москва получила весть о неожиданной смерти Сафа-Гирея. В донесении говорилось, что царь «убился в своих хоромах».
Смерть Сафа-Гирея поколебала политический настрой в рядах его сторонников. Казанцы и крымцы, сказано в летописи, «соодиначася», посадили на трон двухлетнего сына Сафа-Гирея – царя Утямыша1816. Регентшей при нем стала его мать царевна Сююмбике1817.
Женщина в подсказчиках и младенец на троне – не лучший тандем для страны, переживающей осаду. Правительство Сююмбике искало поддержки сначала в Крыму, прося через послов «помощи и сверстного царя», а вслед за тем и в самой Москве.
Крымский хан, возможно, пошел бы навстречу Казани, но все депеши, шедшие в Бахчисарай с Волги, перехватывались казаками и доставлялись в Кремль. Каналы связи между Казанью и Крымом не работали1818. Что же касается Москвы, то русское правительство, хотя и вступило летом 1549 г. в переписку с Сююмбике1819, но пошло на это лишь для отвода глаз. Иван Грозный писал в Казань абстрактные письма; говорил, что в целом не против заключения мира и что для уточнения деталей нужно прислать казанское посольство в Москву1820.
Поход на Казань 1450 года
На деле же Иван не думал ни о каком мире: в его планах крупными буквами значилось уничтожение Казани. Летопись пишет, что Грозный не мог стерпеть казанской лжи, частых захватов русского населения и разорения православных церквей1821. Скорее всего, эти или подобные им доводы он приводил, ополчаясь на Казань.
Московское правительство старалось придать казанской войне характер священной борьбы христиан с мусульманской опасностью1822. Защита православия и православных подданных – что могло быть более естественным для объяснения большой войны?! Не выдвигать же в качестве ее обоснования захват территорий, обогащение за счет контрибуций и грабежа, получение доходов от казанского ясака и так далее. Все это подразумевалось как естественный выигрыш победителя.
И кстати, если бы московское правительство публично заявило о своих истинных целях – его поддержало бы все Московское царство, ибо московиты не любили татар, смешивая в своем сознании казанцев, крымцев и ногаев в один негативный образ врагов, по какому-то праву живущих на «подрайской» приволжской земле.
Прикрываясь ведением мирных переговоров, царь Иван тем временем спешно собирал войска. Многочисленными потоками ратники стекались во Владимир, Суздаль, Шую, Муром, Кострому, Ярославль и Юрьев. В конце декабря к Нижнему Новгороду подвезли заново отлитую артиллерию. Сам царь Иван, поджидая всеобщего сбора, давно уже сидел в нижегородском кремле вместе с татарами Шах-Али и царевича Едигеря1823. Наконец, когда численность войска достигла 60 тысяч человек1824, московиты начали спускаться к устью Камы.
Во вторник, 12 февраля, вся великая московская армия уже была под Казанью. Русские полки заняли все стратегически важные точки в ее окрестностях: Иван с личной охраной встал у Кубана-озера; Шах-Али, большой и передовой полки – на Арском поле; за рекой Казанкой расположился царевич Едигерь, полки правой, левой руки и сторожевой полк; артиллерия сосредоточилась против города на усть-Булаке и около Поганого озера.
Дислокация обговаривалась заранее – москвичи тщательно готовились к штурму. Уже первый натиск на «врага» вполне мог оказаться решающим. Нападавшие устремились к деревянной казанской крепости. Одновременно ее обстреливала целая батарея стенобитных пушек. В первый день сражения казанцы понесли ощутимые потери. Множество людей в городе погибло от пушечного обстрела. Во дворце были убиты крымский князь Челбак и сын одной из жен Сафа-Гирея1825.
Казалось, что победа не за горами. Но на второй день штурма в ход событий снова вмешалась погода. Как и в прошлый раз, на улице резко потеплело, зарядили сплошные дожди и почва стала раскисать под ногами. От великой «мокроты», стоявшей без перерыва одиннадцать дней, отсырел порох и осадная артиллерия замолкла. Кампания потерпела крах из-за природного катаклизма, и 25 февраля 1450 г. Иван снял осаду, чтобы вести победоносную армию домой1826.
Битва завершилась, и она не была проиграна. Всем было ясно, что ее продолжение не за горами. В двадцати километрах от Казани в устье Свияги на островке москвичи возвели город-крепость, желая, как выразился Иван Грозный, учинить «тесноту» Казанской земле. Строительство было поручено татарским союзникам Ивана: царю Шах-Али и перебежавшим к Москве казанским князьям1827.
Формально начиненный пушками Свияжск должен был символизировать непримиримость борьбы православия с исламом1828. В практическом же плане Свияжская крепость служила точкой устрашения Казани и контролировала ее действия. Остров быстро наполнялся пешей и конной ратью; в него также перевезли «великие» царские запасы, пригодные для будущей войны1829.
Великий изгон 1551 года
Зимой 1551 г. казанское правительство делало отчаянные, но безуспешные попытки спасти положение и договориться с Иваном о мире1830. Московский царь демонстрировал верх политической беспринципности, приглашая к себе казанских послов для переговоров и одновременно посылая в Казань мобильные войска для карательных акций.
Князь Дмитрий Хилков, Петр Серебряный, Бахтияр Зузин из Вятки, казаки Северка и Елка по приказу Ивана вторгались в казанские уезды и разоряли казанские места1831. Князь Петр Серебряный втайне напал на казанской посад и учинил в нем страшные зверства и разорение. «Божьей милостью», как говорится в летописи, его люди «многих мелких людей и жен и робят побили». Досталось и казанской знати: одних только князей и великих мурз в тот раз было убито более ста человек. Многие татары попали в плен1832.
Из всей этой дикой и совершенно ненужной истории – если учитывать стремление включить Казань в состав Московского государства – историки вспоминают обычно только то, что Петр Серебряный «отполонил» у казанцев много русских людей1833.
«Горные люди» выбирают русского царя?
Возведение Свияжска сильно взволновало горных марийцев и чувашей. Многим из них показалось, что Москва намерена начать на Правобережье Волги истребительную войну. Старейшины марийских и чувашских родов решили не дожидаться ее исхода и поспешно заявили Москве о своей покорности и отступничестве от Казани1834.
Московское присутствие в Поволжье было уже столь очевидным, что всем приходилось думать о будущем. Черемисы, видимо, надеялись наладить с Москвой тот же тип отношений, какой веками складывался у них с Казанью. Для Ивана Грозного их добровольная капитуляция была как бальзам на больную душу. Ради их покорности он отменил на три года вперед сбор ясака с марийских и чувашских земель1835. Марийская знать была пожалована «великим жалованьем, шубами и деньгами»1836.
Но за дружбу с русским царем туземцам пришлось заплатить. Иван не доверял своим союзникам и велел бросить «горных людей» на штурм казанских укреплений. Несчастные охотники с одними только луками и стрелами пошли на верную смерть под огонь казанских пушек. Это было жестокое испытание в духе Ивана Грозного.
«Горные люди» сражались крепко и побежали, лишь когда казанцы покрыли их ядрами и пулями из пищалей. Сто марийцев и чувашей осталось лежать на поле боя, еще пятьдесят оказались в казанском плену1837. Самоотверженность, граничащая с самоубийством! Но иначе подозрительному Ивану трудно было доказать искренность и верность данному слову.
За этот бессмысленный подвиг марийцы и чуваши были обласканы царем свыше всякой меры. Иван целое лето принимал их партиями по 500–600 человек и жаловал с необычайной щедростью шубами, драгоценными тканями, доспехами, конями и деньгами1838.
Летопись содержит сведения, что Иван отличал их с таким рвением, какого не удосуживались русские ратники: «многое множество раздавал, паче же своих воинов жалуючи»1839. Иван, конечно, мог обойтись и более скромными подарками, но очень может быть, что в новых подданных царю почудились защитники от его гипертрофированных фобий, страхов и подозрений.
Давайте вспомним, что говорил Андрей Курбский о недоверии Ивана своим военачальникам во время Казанской войны. Я не могу исключить, что он намеренно приближал к себе чужеземцев, чтобы защититься от мерещавшейся повсюду крамолы. Ну и, кроме того, из-за сговорчивости «горных людей» Иван, еще даже не выиграв войну, заполучил в свое распоряжение часть Казанского царства1840.
Казанская смута
Казанцы поначалу не придавали значения строительству Свияжска, ошибочно видя в нем всего лишь малый передвижной «градец» или гуляй-город. Но вскоре им пришлось изменить свое мнение.
После того, как Москве присягнула вся Горная сторона, правительство Ивана Грозного приступило к масштабной блокаде Казанского царства. Свияжск был важным, но не единственным пунктом этой программы. Москвичи блокировали все главные транспортные пути. Передвижение по Волге, Каме и Вятке было остановлено: на всех перевозах и пристанях стояли московские сторожевые отряды. Доставка продуктов и товаров в Казань прекратилась. Город был почти полностью отрезан от внешнего мира1841.
С помощью оккупации речных транспортных путей и экономического давления Москва намеревалась свергнуть крымскую династию и заменить казанского царя русским наместником1842. Советники Ивана оказались правы. После установления блокады торговая жизнь Казани замерла, население стало испытывать великую нужду, и все недовольство голодающих масс вылилось на крымское правительство оглана Кучука (Кощак-улана русских летописей), которого стали обвинять во всех смертных грехах1843. Большой отряд возмущенных казанцев вторгся в царев двор и напал на Кучука с товарищами. Крымское правление явно подходило к концу. Об этом свидетельствует также раскол в рядах правительства и дезертирство крымских князей.
Любопытно, однако, что многие крымские аристократы оставили Казань, но в Крым не вернулись. Они направили своих коней в Москву – присягать и служить Ивану Грозному.
С позиций современной исторической мифологии подобное выглядит странно. Ведь это были те самые крымские «разбойники», которые совсем недавно вместе с Сафа-Гиреем жестоко разоряли русские окраины. Как же можно было брать их на московскую службу? Казалось бы, Ивану, как русскому царю, следовало прогнать крымских вельмож, а то и казнить их, как он казнил людей и за меньшие прегрешения.
Но царь Иван поступил иначе: всех крымцев он пожаловал и принял в свой двор1844.
При Иване Грозном постоянно увеличивалась иностранная прослойка в аристократической московской среде. Как я уже говорил, Иван комфортнее чувствовал себя среди чужестранцев, нежели среди бывших удельных княжат и старомосковских бояр.
Но даже если бы у Ивана Грозного были другие кадровые приоритеты, ему все равно бы пришлось принимать аристократию завоеванных земель, ибо этого требовали имперские стандарты. Нельзя завоевывать страны и не смешиваться с побежденными элитами. Крым, конечно, долго еще будет самостоятельным государством, но процесс интеграции в Московскую империю крымской знати начался уже при Иване Грозном.
Оставшись в меньшинстве и видя, что казанцы вот-вот его арестуют, оглан Кучук решился бежать из Казани вместе с остатками свиты1845, но по дороге был схвачен московскими сторожами Бахтеяра Зузина.
В плен попала вся верхушка крымского правительства: сам оглан Кучук, оглан Барболсун, Торчи-князь-богатырь, Ишмахумет-мурза и другие. Как бы не замечая иронии судьбы, жестокосердный Иван приказал казнить их «за их жестокосердие»1846. Крымская опора Сююмбике и хана Утямыша подломилась: все ее главные персоны сложили головы на плахе в столице Московского царства1847.
Последний якорь надежды
После бегства крымцев власть в Казани перешла к сторонникам союза с Москвой. Временное правительство оглана Худай-Кула и князя Нур-Али Ширина, сына князя Булата, направило в Свияжск депутацию к сидевшему там Шах-Али – просить его вернуться на казанский трон. Затем, наскоро заручившись его согласием, правительство Худай-Кула отправило в Москву посольство Енбарсы Растова1848. В переговорах казанский посол выступал, в том числе, от имени чувашей, черемисы, мордвы, тархан и можар, как бы намекая Ивану на то, что Шах-Али должен управлять всей Казанской землей, включая и Горную сторону.
Енбарса не мог знать московских планов, и не его вина, что они диаметрально расходились с желаниями казанского правительства во всем, кроме пункта о Шах-Али. Здесь интересы Москвы и Казани временно совпадали. Иван милостиво разрешил казанцам взять в цари своего верного подручника, но заявил, имея в виду Горную сторону, что территориальные захваты при этом не обсуждаются.
Шах-Али получил в управление Луговую сторону и Арскую землю. Горную черемису Иван приписал к Свияжскому городку, подчеркивая тем самым ее окончательный переход в ведение Москвы. Казанцы вынуждены были обещать «в Горную сторону не вступаться» и выдать Москве Сююмбике с ее сыном. Из экономических требований наиболее существенной была конфискация половины рыбных угодий на Волге в пользу московских ловцов 1849.
В ходе переговоров встал вопрос об освобождении из казанского плена русских полоняников1850. Если судить по русским летописным источникам, можно подумать, что это была главнейшая проблема всей казанской эпопеи. В ответном послании Ивана митрополиту Макарию, составленном в 1552 г., о важности освобождения «бедных христиан» говорится в самых первых строках1851.
Но это, скорее, была печаль церкви, а не царя Ивана. На переговорах с Енбарсой о пленных он говорил спокойно, без истерик и экзальтации. В плену в основном находились люди из социальных низов, которые интересовали царскую власть лишь как государевы тяглецы или потенциальные холопы. Тем не менее Иван Грозный настоял на безусловном освобождении пленных христиан. Он потребовал себе права казнить смертью казанцев за неисполнение этого приказа1852.
Итоги дипмиссии посла Енбарсы в Казани восприняли как злую шутку или, по крайности, как ошибку. По его следам 14 августа 1551 г. в Свияжск к Шах-Али и московским боярам прибыла другая делегация. Татары с жаром стали говорить о Горной стороне и настаивать на невозможности раздела Казанской земли.
Однако им было в другой раз сказано, что «Бог государя так научил поступить и в этом его правда … иначе тому уже не бывать, будет, как Бог решил»1853. С тем же успехом закончилась третья попытка договориться с Москвой, предпринятая в 1552 году. Казанцы просили Ивана Грозного о полной или хотя бы частичной уступке им ясака с Горной стороны, но тот отказался их слушать1854.
В середине августа 1551 г. царский слуга Шах-Али был посажен в Казани номинальным царем, полностью подконтрольным Москве. С ним в столицу государства прибыли бояре князь Юрий Голицын и Иван Хабаров, дьяк Иван Выродков, а также многочисленные городецкие князья и мурзы, казаки, двести стрельцов, два сотских Ивана Грозного; и все они обосновались «у царя на дворе»1855.
Казанью начал управлять московский административный аппарат – коллегиальное московское правительство с Голицыным, Хабаровым и Выродковым во главе.
Покорность казанской знати откровенно нелюбимому царю Шах-Али и его московскому сюзерену была вынужденной. Казанские князья думали, что Иван оценит их лояльность и смягчит условия мирного договора; уступит им если не всю Горную сторону, то хотя бы часть ясака от «горных людей». В итоге ничего из этого не вышло. Зато Шах-Али, опираясь на силу московских стрельцов, успел за время своего краткого правления разделаться со многими татарскими князьями1856.
Безусловным успехом правительства Шах-Али в Казани было освобождение христианского полона, что предписывалось требованием московского правительства. Осведомленные монахи, авторы Никоновской летописи, утверждают, что всего с Горной стороны, из града Казани и из всей Казанской земли вышло 60 тысяч человек1857. Кроме того, многие были не сосчитаны, так как ушли самостоятельно по своим местам в Вятку, Пермь, Устюжье, Вологодчину, Муром, Мещеру, Галич и Кострому.
Краткое, но важное отступление о пленных и рабах в Московском царстве
Итак, в тот памятный год десятки тысяч россиян вернулись с чужбины на родину. Казанцев можно было бы возненавидеть за их рабовладельческие замашки, но давайте не будем торопиться с эмоциями, ибо татары были далеко не единственным народом, порабощавшим военнопленных.
В том же духе, как мы помним, поступали все русские князья. Иван III, его сын Василий Иванович и Иван Грозный – все они применяли эту неприглядную тактику. Из-за этого в конце XV–XVI вв. в Московии резко увеличилось число иноязычных пленников1858.
Особенно их численность возросла в ходе войн, которые Москва вела с Польско-Литовским государством, Швецией, Казанским и Астраханским царствами. Победы русского оружия сопровождались массовым пленением побежденных. При покорении Казани, о чем речь впереди, войска Ивана захватили и увели в Россию толпы «безбожных татар»1859. Из Арской стороны, как пишут источники, массами уводили татарских жен и детей1860. То же самое происходило с жителями других казанских регионов. В ходе Ливонской войны в одной только битве под городом Смилтином москвичи захватили «полону 3200 человек». Множество пленных взяли под городом Озерищем1861 и т. д. В 1560 г., согласно летописи, русские захватили в Ливонии три города: Тарвас, Вельян и Аласту и привели оттуда «множество» пленных1862.
Что означали формулировки наподобие «бесчисленный полон» или «множество людей», с точностью не определишь. Но очень часто число пленных достигало огромных размеров.
В хронике Александра Гваньини сказано, что при взятии Полоцка в 1563 г. было захвачено и уведено в Москву около 50 тысяч человек1863. Аристократы, как правило, недолго оставались в плену: знать обменивали, выкупали, а наиболее влиятельных особ выпускали за какие-нибудь важные услуги. Что же касается крестьян, городских обывателей, слуг и прочей мелкоты, то им лежала прямая дорога в холопы.
Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Московии в 1517 и 1526 гг., писал в «Записках о московитских делах», что знатные россияне «имеют рабов, по большей части купленных или взятых в плен»1864. Московские бояре и служилая знать XVI в. По-прежнему видели в военной добыче важный источник рабства и распоряжались судьбой иноземных полоняников наравне с полными холопами1865.
В общей политике московского правительства и в повседневной житейской практике того времени «плен для низших категорий полоняников рассматривался в качестве источника наследственного холопства»1866. В начале 1550-х гг. пленники считались в Московском государстве полной собственностью владельцев, которые распоряжались их жизнью по своему усмотрению.
Царской грамотой от 24 февраля 1556 г. было введено любопытное ограничение, по которому запрещалось продавать пленных немцев на родину: «…чтобы дети боярские и всякие люди неметцкого полону людей в немцы и в Литву не продавали, а продавали в московские города»1867. С середины XVI в. пленников вынуждали принимать православие, угрожая в случае отказа смертью1868. Согласно известию Новгородской второй летописи, в 1555 г. пленных казанских татар, отказавшихся креститься, живьем «метали в воду»1869.
При желании можно привести гораздо больше документальных свидетельств существования в Московском царстве иноплеменных рабов. Сколько всего их было в русском плену, никто не знает. Но можно попытаться сделать самый общий расчет. При нападении на Казань у москвичей было 60 тысяч ратников, в войне с Ливонией примерно около 80 тысяч. Если каждый солдат увел с собой хотя бы по одному военнопленному с одной или с каждой из этих войн, то их общее число колебалось в пределах 60-140 тысяч человек. А ведь были еще и другие войны!
Я понимаю радость от освобождения соплеменников и единоверцев, но давайте же не забывать, что, вызволяя их из Казанского царства, Иван Грозный даже не думал решать проблему существования рабства в своей стране. Вспомните, как Максим Грек просил царя Ивана оказать содействие вдовам погибших под Казанью русских воинов, многие из которых из-за нищеты готовы были идти в холопы. Царь не сделал ничего, чтобы облегчить их участь. Зато известно, что московские войска, стоявшие в Свияжске, творили насилия над полоняниками из Казани, видимо, обирая их при выдаче «государева корма»1870. Не зря же митрополит Макарий приказал свияжскому войску каяться и молить бога о прощении1871.
Все бывшие рабы, отпущенные татарами на свободу, были практически нищими. Могли ли они начать новую жизнь, не имея ни копейки за душой?
Скорее всего, большинство из тех, кому посчастливилось добраться до родины, в скором времени снова оказались у разбитого корыта, превратились в закупов или попали в холопство. Нет ни единого документального свидетельства о государственной поддержке прибывшим из Казанского царства.
И ведь нельзя сказать, что Иван Грозный не понимал, как нужно помогать переселенцам. Он, например, охотно принимал на службу выходцев из-за рубежа. Как писал Генрих Штаден, когда иноземец приходил к московскому царю на службу, тот сразу же отводил ему двор или дворовое место, давал поместье в 100–400 четвертей, определял годовое жалование, выдавал дополнительные деньги на покупку семян и на домашнее обзаведение. Такому иноземцу разрешали держать корчму, освобождали от таможенных пошлин и очень редко приговаривали к смерти1872.
Русский полоняник не смел мечтать и о сотой доле таких привилегий. Автор «Казанского летописца» сообщал о том, что многие «застаревшиеся» русские пленники не хотели возвращаться на родину и снова принимать христианство1873. Похоже, эти люди прижились среди казанских татар и понимали, что жизнь в Московском царстве будет для них ничем не лучше.
Секретная миссия Алексея Адашева
Уже в 1552 г. казанцы досыта насытились правлением царя Шах-Али и его московских кукловодов. В верхах общества вновь созрел заговор против Москвы и ее бутафорского ставленника.
Узнав об этом, Шах-Али, с позволения московских бояр, пригласил заговорщиков во дворец и прямо здесь, на званом пиру, приказал их убить. Некоторых зарубили в избе, других на дворе, третьих прикончили на подворье московские стрельцы. Всего было уничтожено семьдесят князей, уланов и мурз. Остальные разбежались: кто к Ивану Грозному, а кто в ногайские степи1874.
В Казань для наведения порядка выехал глава Челобитного приказа, известный реформатор Алексей Адашев.
Недолго думая, он посоветовал Шах-Али выгнать из Казани татар и заселить ее русскими переселенцами. Русские, говорил Адашев казанскому государю, станут опорой его царской власти. Но Шах-Али отклонил это предложение, ссылаясь на веру предков и втайне опасаясь, что казанцы не поддержат столь радикальную инициативу.
Тогда Адашев взял с царя слово помочь Москве другими средствами. Он потребовал от него продолжить физическое истребление влиятельных членов антимосковской партии («лихих людей»). Мало-мальски подозрительных казанцев он велел высылать из столицы, пушки и пищали перепортить и уничтожить в городе весь запас пороха1875.
Надо сказать, но еще до приезда Адашева Шах-Али тайно вывозил из Казани большие пушки, пищали и пороховое зелье, выполняя заказ сторонников войны. Весь смысл дальнейшего пребывания царя «Шигалея» на казанском троне сводился, таким образом, к репрессиям против противников Москвы и подрыву казанской боеспособности1876.
План Алексея Адашева косвенно свидетельствует, что в начале 1552 г. в московском правительстве обсуждался мирный, если можно так выразиться, сценарий аннексии Казанского царства. Адашев и его товарищи хотели ввести в город русские войска под предлогом защиты царя от переворота, а затем, опираясь на их присутствие, заставить казанских князей согласиться на власть русского наместника.
Слишком идеалистичный и потому невыполнимый план Адашева дал трещину в тот момент, когда Шах-Али отказался впускать русскую администрацию в Казань, а затем заявил, что скоро сам покинет город из-за опасений за свою жизнь1877.
А царь-то ненастоящий!
В Москве попытались спасти мирный вариант уничтожения казанской независимости. Под диктовку царя Ивана беглые казанские князья и огланы, приютившиеся в Москве, написали «челобитную» с просьбой установить у себя на родине московское наместничество1878.
В Казани же, напротив, искали повод возвести на трон новую татарскую династию. Для этого часть казанских князей отправилась в Ногаи. Осведомитель Ивана писал ему из Сарайчика, что казанцы прибыли в Ногайское ханство и, между прочим, обсуждали с представителями Крыма и турецкого султана возможность совместных действий против Москвы1879.
Ситуация нагнеталась с обеих сторон. 6 марта 1552 г. Шах-Али покинул враждебный ему город, прихватив с собой двор и всех московских ратников1880. На время Казань осталась без царя и правительства.
Имея на руках челобитную казанских беглецов, Иван решился ликвидировать в Казани царскую власть и начал процедуру введения посадника. На это место был назначен боярин и воевода князь Семен Иванович Микулинский, прибывший в Свияжскую крепость с большим московским войском. Горожанам объявили, что новая должность вводится по просьбе князей Чапкуна и Бурнаша со товарищи1881.
Микулинский уже направился в царский дворец, но в последний момент в дело вмешалась толпа. Прибытие в Свияжск множества русских ратников вызвало слухи о готовящейся казни казанского населения. Казанцы в ужасе шептались, что сразу после вступления в должность Микулинский начнет истреблять местных жителей. От страха и ужаса казанские татары затворили городские ворота и объявили о своем несогласии подчиняться Москве.
Народ воспротивился воле Ивана Грозного, и включение Казани в состав Русского государства мирным путем не состоялось1882.
До этого знаменательного момента Москва удерживала в своих руках нити казанского кризиса, действуя через противоборствующие группировки казанской знати и сажая в Казани удобных для себя царей. Теперь картина кардинально изменилась и оставалась таковой до конца Казанской войны 1552 г. и последующих лет. Против московского закабаления выступили рядовые жители царства.
Дальнейшее покорение Казани было столкновением московского экспансионизма с массовым движением казанцев и связанных с ними народов Поволжья, что четко прослеживается по событиям четырехлетнего сопротивления московскому завоеванию.