ного удовольствия, а для того, чтобы привлекать и околдовывать влюбленных парней и страстных мужчин. Восхищайся Кристель д’Юрфе, если хочешь, но всегда помни, что она — приманка в смертельной ловушке, учись ненавидеть ее, а не любить. Запомни это, Кордери, я знаю, о чем говорю.
— У моего отца было другое впечатление, — сказал Ноэл, — он сказал мне…
Лангуасс опять прервал его, теперь уже более резко.
— У твоего отца были все основания для другого впечатления. Я не черню его перед тобой, но он не был бескомпромиссным. Я знаю, что в конце концов он убил ту женщину, но, думаю, он служил вампирам всю жизнь более честно и результативно, чем сам считал. Не знаю, почему Бог дал вампиршам такое обаяние, но я знаю, как вампиры — лорды и князья — его используют, и говорю тебе еще раз, что умные люди учатся ненавидеть, а не любить. Направь свое сердце, Кордери, и пусть оно хорошо выучит урок, иначе обманет тебя и ты окончишь свою жизнь на плахе, как предатель, или на костре, как еретик.
Ноэлу достаточно хорошо было известно умение пирата убеждать, но он не согласился с ним.
— Мой отец хорошо знал вампиров, — сказал он. — Понимал лучше, чем кто бы то ни было, что они такое и на чем стоит их империя страха. Правление немногих над многими обеспечить нелегко, даже если этих немногих трудно уничтожить. Они говорят, что полностью контролируют превращение в вампиров, но мой отец не был в этом уверен. Он полагал, что вампиры сделали бы больше, если бы могли, чтобы укрепить свою империю. Однажды сказал мне, что вампиры могут быть такими же рабами предрассудков, как мы, и что даже Аттила не совсем понимал, как получаются вампиры. Во всем этом может быть меньше намерения, чем мы думаем.
— Так ты не веришь в шабаш вампиров? — спросил Лангуасс со своей вызывающей иронией. — Разве самого дьявола не призывает в Тауэр князь Ричард, чтобы превратить в вампиров тех, кто на его службе натворил зла больше всех? Разве не говорят некоторые книжники, что человеку достаточно отведать плоть новорожденного и святотатственно поцеловать в задницу Сатану, чтобы стать бессмертным? Разве нет шабашей, на которых черт делает мужчин вампирами через мужеложство?
— О да, — сказал Ноэл, — но это — бредовые фантазии для того, чтобы усилить ужас обыкновенных людей перед вампирами, если это еще нужно. Мой отец говорил, что присутствие Сатаны объясняет или слишком многое, или совсем ничего.
— Ну и критик! Каким многосторонним стал Эдмунд Кордери под покровительством этой великой леди! И все же, с твоего разрешения, я сомневаюсь в его всезнайстве, — заявил пират.
Ноэлу оставалось только выслушать. Они приближались к городским воротам, их могли услышать в густой толпе. Не стоило говорить о вампирах там, где могли шнырять шпионы.
Они спустились по склону от замка к гавани, где виднелся лес мачт рыболовецких судов.
— Мы должны заглянуть в трактиры на набережной, — сказал Ноэл. — Там найдем нужных людей.
— А здесь мы послушаем новости и выясним, знает ли кто-нибудь, что я не погиб. — Голос пирата вдруг стал низким, бесцветным: он не мог чувствовать себя уверенно на суше, в порту, где раньше никогда не бывал, тем более не зная, преследуют его или нет.
Ноэл вначале повел его в “Мэрмейд”, где обычно останавливались два капитана, связанные с аббатством, но ни одного из них не оказалось. Ноэл купил для себя и пирата пиво, которое было получше, чем то, какое варили в аббатстве, и они смогли устроиться в темном уголке, притворившись соглядатаями, в свою очередь. Ничего интересного не услышали, и Лангуасс скоро попросил Ноэла отвести его в другое место. Они перешли в “Три бокала” и здесь нашли капитана по имени Ральф Хейлин, стоявшего вторым в списке аббата среди людей, которым можно доверять. Это был грубоватый седой человек лет шестидесяти или старше, но крепкий и крупный, имевший вид джентльмена.
Хейлин никогда не видел Ноэла, но, когда тот показал письмо аббата, немедленно проводил обоих наверх, в комнату, где жила его любовница. Отправив ее с поручением, он пригласил гостей присесть и приготовился говорить о деле с таинственными незнакомцами. Ноэл отметил про себя, что ему наверняка уже приходилось брать на борт секретный груз.
Юноша объяснил, что в Ирландию необходимо незаметно переправить пятнадцать человек, друзей церкви Уэльса. Не сказал прямо, но намекнул, что это еретики, которыми интересовались монахи-доминиканцы. Хейлин посмотрел на Лангуасса, и Ноэл заметил подозрение в его взгляде. Хоть уэльсец не мог узнать пирата по лицу и манерам, он видел, что перед ним решительный человек, который мог бороться против вампиров не только в мыслях, но и на деле.
Единственное возражение Хейлина было вызвано слишком большим количеством перевозимых, на что Ноэл немедленно ответил, что и плата будет соответственной.
— Можете заплатить золотом? — спросил капитан.
Ноэл заколебался, но Лангуасс быстро вмешался в разговор:
— Частично. У нас с собой немного золота, и деньги нам понадобятся в Ирландии. Но я дам вам с радостью десять соверенов, пятую часть того, что у нас есть.
— Слишком мало! — сказал Хейлин, но отказ не был твердым. Ноэл понял, к чему клонит Лангуасс, говоря, что будет везти больше золота, чем готов заплатить. Хейлин думал, что, находясь в море, может запросить больше. Искушение отвлекло его внимание от того, что получение денег вообще было под вопросом.
— Не забывайте, Хейлин, — сказал Ноэл, — что если вы сделаете это, аббатство будет перед вами в долгу, хотя сейчас вы — должник аббата.
Хейлин вновь демонстративно посмотрел на письмо, привезенное от аббата, и заявил:
— Это может быть опасным делом. У меня нет желания оскорбить Уэллбилава или доминиканцев. Я — честный человек.
— Хейлин, — сказал Ноэл, — мы пришли, зная вашу честность. У меня поручение от аббата убедить вас. Добрые монахи будут вашими должниками и помогут вам.
— Не знаю, как вас звать, ученый, — сказал Хейлин Ноэлу, — но думаю, что знаю, кто вы. Вы наверняка называете ваше занятие Истинной верой, но можете накликать дьявола на таких, как я. Не желаю зла монахам, и я их должник, это верно, но они должны знать, что я не скажу им спасибо за эту работу.
— Они отблагодарят вас, — заверил его Ноэл.
— В замке — всадники из Свонси, — сказал неуверенно капитан, — а моряки с “Файрдрейка” находятся на пути сюда от милфордской гавани. Не хочу неприятностей, если эти люди как-либо связаны с вами.
— Нет, — солгал Лангуасс. — Наше дело — полная тайна, нам не нужно подвергать вас риску или слишком торопиться. Готовьте судно как к обычному плаванию. Мы поднимемся на борт тайно, не на виду у всего города. Где безопаснее переправиться на судно в лодке?
Хейлин заколебался, но ответил:
— В четырех милях севернее аббатства есть небольшой заливчик. Это земля Ивэна Розье. Аббат знает это место и покажет вам на карте.
— Вы должны послать там лодку к берегу, — сказал Лангуасс. — В четыре утра послезавтра.
— Здесь редко дует ветер в сторону Ирландии, — возразил Хейлин. — Поэтому я не могу сделать это так скоро.
— Кто знает, какой ветер будет послезавтра? — проговорил Лангуасс. — Чем скорее, тем лучше для всех нас. Я удвою плату; это все, что я могу сделать. Добрая воля аббата увеличит ставку.
— Я должен знать, кто вы, — отрезал Хейлин. — Иначе не могу.
— Вы знаете Мередидда-ап-Гейвиса, — сказал Лангуасс, прежде чем Ноэл успел что-либо ответить. Речь шла об уэльсце, которого недавно посадили в тюрьму в Свонси, где он ждал суда. Было похоже, что его приговорят к смертной казни за измену. Ноэл не был уверен, знает ли его Лангуасс, но Хейлин знал его совершенно определенно.
— Вы не из его людей, — осторожно заметил Хейлин.
— Я его друг, — ответил пират.
— Но вы не нормандец? — спросил уэльсец.
— Если бы я был нормандцем, — хмуро произнес Лангуасс, — не просил бы помощи у лояльного уэльсца. Говорю вам, что я друг Мередидда-ап-Гейвиса, и у вас есть письмо аббата. Если вы откажете нам в помощи, ваши собственные земляки проклянут вас в будущем. Оставим эту торговлю. Я улажу это дело. Большое это судно?
Хейлин заколебался, но в конце концов ответил на вопрос:
— Тридцать пять ластов [1].
— Какой экипаж?
— Шестнадцать человек.
— Сколько оружия на борту?
Хейлин нахмурился, и Ноэлу это не понравилось. Капитан попытался смутить пирата взглядом, но не смог.
— Пять полупик и четыре мушкета, — сказал он наконец, — шесть фунтов пороха для пушек, два фунта свинцовых пуль. Вы думаете, что они нам понадобятся?
— Если вы никому ничего не скажете, мы будем в Ирландии, даже не выругавшись, — ответил Лангуасс. — Не раздражайтесь, что я расспрашиваю так подробно. Сейчас мы в ваших руках. Я должен верить незнакомому капитану, его судну; вы — только аббату из Кардигана, которого знаете, и Богу, который добр к честным людям.
— Я сделаю это, — угрюмо сказал Хейлин. — Мне можно доверять, и аббат это знает.
Когда они ушли, обсудив еще раз детали плавания, Лангуасс настоял на посещении бухты, где стояло судно Хейлина. Он хотел удостовериться, что оно в порядке, хотя Ноэл не сомневался в этом. Пират нашел судно неплохим, но заметил, что плавание будет лишено удобств, если учесть обусловленную плату.
— Судно в порядке, — сказал Ноэл. — Не нужно было спрашивать об оружии. Так можно отпугнуть.
— Он слишком алчен, чтобы легко пугаться, — пробормотал пират. — Он знает, что есть опасность, а излишняя осторожность может навредить. Чтобы убедить такого человека, его надо запугать или подкупить.
— Это ваше дело. — Ноэл пожал плечами. — Вам нужно плыть… и монахи будут рады.
— О да, — ответил Лангуасс. — Вы, любители покоя, только этого и ждете. Но мне нужно думать о будущем. Ваш аббат не хочет участвовать в моих делах, но мне нужно будет начинать все заново.
— Уже начали, — сказал Ноэл. — Сейчас мы должны поспешить в аббатство, ждать назначенного часа и молиться, чтобы вам ничто не помешало.