«Красное и черное, – подумал я. – Мои цвета».
Гиллиам по инерции наскочил прямо на мою шпагу. И обмяк, превратившись в мертвый груз. Влажный хрип вырвался из его груди. Должно быть, я пронзил ему легкое. Тут уже ничего не поделаешь. Я отпихнул его и упер ногу ему в грудь, чтобы вытащить клинок. Он упал на траву со стоном, сменившимся бульканьем. Я с трудом справился с желанием выбросить свою шпагу. За мной пристально следили безмолвные зрители. Мои ноги подкосились, и я осел, опираясь на предательский клинок в своей изменнице-руке.
«Прости меня, Валка».
Шпага интуса выпала из ослабевших пальцев, и у меня хватило присутствия духа, чтобы оттолкнуть ее подальше. Обычай запрещал медицинское вмешательство. Мы выходили на поле боя, прекрасно сознавая, что нас ждет. Я непрерывно ощущал презрительную усмешку Валки. Мои руки дрожали, с каждым ударом сердце Гиллиама выплескивало кровь на землю. Горячую кровь. Слишком горячую. Капеллан медленно поднял руку, в отличие от моей она была тверда. Я решил было, что он хочет изобразить знак солнечного диска в последнем благословении. Однако священник протянул руку к зрителям, к детям графа.
– Миледи… Лорд Дориан… Не… не доверяйте…
Я резко вскинул голову и, сверкая глазами, взглянул на зрителей поверх поросшего травой поля. Анаис и Дориан стояли между Эломасом с одной стороны и префектами-распорядителями – с другой. Смуглое лицо девушки непостижимым образом побелело. Она негодующе покачала головой и метнулась к выходу. Дориан окликнул сестру, и двое пельтастов, громыхая доспехами, направились за ней. Я опустился на колени и с раскрытым ртом смотрел ей вслед.
Священник медленно умирал, его грудь вздымалась и опадала все слабее и слабее, постепенно затихая. Слабее, слабее и слабее.
И замерла.
Я тоже замер и все еще стоял на коленях возле трупа священника, когда ко мне подошли солдаты. Их командир, незнакомая высокая женщина со значком центуриона личной охраны графа на оплечье, сказала:
– Лорд Марло, вы должны пройти с нами.
Я не ответил, только прикрыл глаза и – с невероятным усилием – поднялся.
Глава 61Разновидность изгнания
– Интус был прав, – сказал лорд Балиан Матаро, подбирая полы оранжевого шелкового халата, чтобы сесть за стол, – эта тавросианка ухватила вас за яйца.
Некоторая вульгарность, прозвучавшая из уст имперского лорда, напугала меня сильней, чем его гневный голос. Повинуясь резкому жесту графа, я сел напротив него, оглядываясь на стены кабинета из тонированного стекла.
Я вспомнил кабинет отца в капитолии Мейдуа. Между этими двумя комнатами не было почти ничего общего. Отцовский кабинет из темного камня с темными коврами и мебелью из темного полированного дерева вечно загромождали бумаги, показывая, что хозяин – человек высокой дисциплины, погруженный в свои заботы и обращающий мало внимания на остальной мир. Это помещение, напротив, отличалось плавными линиями и модной белой расцветкой. Так мог выглядеть боевой информационный пост на имперском крейсере. Я бы не рискнул ничего сказать о характере его хозяина, если бы тот не сидел рядом со мной.
– Я совершил ошибку, ваша светлость, но вы ведь знаете законы.
– Так же, как знали их вы, когда вынудили капеллана драться на дуэли, – лицо графа помрачнело, – а теперь великий приор требует вашу голову. Нет, забудьте, что я сказал, она жаждет заполучить вас живьем.
Судорожно сглотнув, я уставился на свои руки, рассеянно теребя простой бинт на предплечье. Для этого небольшого повреждения даже не потребовался корректив.
– Я знаю.
– Это был ее сын.
– Я знаю.
– Так почему же вы, во имя Святой Земли… – Граф прикусил щеку и покачал головой. – Мне придется убрать вас из города, подальше от… от всего этого, – он махнул рукавом роскошного халата, – подальше от нее. Пока все не утихнет.
Вошел слуга, очевидно, по давно заведенному распорядку, поскольку бронзовокожий молодой человек удивленно выпучил глаза, увидев, что хозяин не один, и с поклоном вышел, стараясь как можно незаметней унести с собой чайный сервиз с единственной чашкой.
– Вы же понимаете, меня самого Капелла крепко держит за кадык. Если она выступит против меня, я не смогу управлять планетой. Если я не отдам Лигейе то, что ей требуется, она будет срывать мои торговые соглашения, досматривать и конфисковывать мои корабли, арестовывать моих чиновников – что угодно и где угодно, за исключением разве что вызова инквизиции. Вы убили ее сына, дьявол вас побери!
Он ударил рукой по столу, подчеркивая последнюю фразу.
– При всем уважении, сир, – мягко сказал я, не в силах посмотреть ему в глаза, – я намеревался драться до первой крови.
Мои руки, лежавшие на коленях, тряслись, я все еще видел перед собой неподвижные глаза священника – черный и голубой.
– Но не сделали этого. – Граф сжал пальцами край стола, так что костяшки побелели от напряжения, а затем внезапно расслабился. – Если бы вы не были нужны лично мне, я немедленно отдал бы вас Лигейе.
Он оглянулся на тяжелую металлическую дверь, за которой ожидали охранники, доставившие меня сюда прямо с проклятого поля боя. С какой легкостью они протащили бы меня через весь дворцовый комплекс в храм Капеллы, чтобы предать в руки катаров и покончить с этим делом.
Я вздрогнул:
– Я мог бы сбежать. Вы могли бы…
Внезапно до меня дошел смысл сказанного графом, и я выпрямился:
– Если бы я не был нужен вам?
Граф поднял с края стола шкатулку для драгоценностей, потревожив пачку документов и голографических снимков с изображением его самого и лорда Лютора на охоте. Он покрутил коробочку в руках и сказал:
– Ну хорошо… – И откашлялся. – Я хотел сохранить это в тайне еще на несколько лет, но глупое стечение обстоятельств заставляет меня раскрыть карты.
Я буквально подскочил на месте, когда он грубо выругался и едва не раздавил шкатулку в огромном кулаке. Увидев такие бурные эмоции, я невольно подумал о грязи и низости в моих собственных генах.
– Дьявол! Я считал вас умным мальчиком.
– Смышленым, – находчиво возразил я. – Это не то же самое, что умный. Как вы сами сказали, я…
Я позволил Валке поселиться в своей голове. Она и сейчас была там, спряталась позади моих зрачков и презрительно хмурилась. Я сжал кулаки на коленях, чтобы остановить дрожь. Лицо Гиллиама все еще стояло передо мной, его остекленевшие разноцветные глаза сосредоточенно смотрели на свет, недоступный зрению смертных.
С нарочитой медлительностью граф поставил шкатулку на гладкую полированную поверхность стола и, нахмурив брови, разглядывал меня с высоты своего немалого роста – видит Земля, он был огромен.
– Я рассчитывал женить вас на Анаис после ее эфебии.
Только минуту спустя я сумел закрыть рот, а еще через минуту собрал осколки разума и, запинаясь, проговорил:
– Женить? На вашей… на вашей дочери?
На мгновение призрак Гиллиама Васа с остекленевшими глазами и рассерженное лицо Валки растаяли как дым, освободив место образу высокой и пышногрудой Анаис Матаро. Прекрасной, как ледяная статуя, и скучной, как болото.
– Или на моем сыне, если пожелаете. Но мне казалось…
– Нет! Нет, ваша светлость. – Я надеялся, что такая поспешность не оскорбит его, но решил смягчить ответ и добавил более учтиво: – Это, конечно, большая честь для меня, но…
Жениться? На палатинской леди? Я допускал, что такой вариант судьбы всегда возможен, но прошло столько лет с тех пор, как я был истинным Адрианом Марло, что все это казалось мне обманчивым сном. Ночным кошмаром. Я застрял на Эмеше, в мире, где моя жизнь разбилась вдребезги. Тысячи не до конца сформулированных возражений распускались, словно сорняки, в моей голове и, словно сорняки, душили меня, дав графу возможность продолжить.
– Это случится не раньше чем через три года, – сказал он с внезапным смущением вместо ожидаемого гнева; эта перемена насторожила меня. – Два года до эфебии и еще один – после помолвки, согласно обычаю. Я надеялся сохранить это в тайне, дать вам время привыкнуть к жизни в Боросево, познакомиться с девочкой поближе, но ваши безумные поступки…
Он замолчал, прошипев сквозь зубы.
Все еще утопая в шуме, звеневшем в ушах, я пролепетал:
– Но… я? Сэр…
Это было не совсем правильное обращение, и вспышка недовольства мелькнула на точеном лице Балиана Матаро.
– …У меня нет ничего, кроме моего имени. Как вам известно, я покинул дом с некоторыми осложнениями. И мой отец – всего лишь незначительный лорд, архонт. Наследственный, готов признать, а не назначенный, но все равно я…
– Сколько лет вашему отцу?
Не относящийся к делу вопрос поразил меня, заставил мысли крутиться в другом направлении.
– Мой отец! Поглоти меня Тьма! Ваша светлость, если отец узнает, где я, – или узнает Капелла – они убьют меня за побег!
– Сколько ему лет? – Граф поднял руку, останавливая меня.
Через мгновение я успокоился и ответил:
– Я… точно не знаю. Чуть меньше трехсот, полагаю.
– А его отцу?
– Ему было бы четыреста двадцать с лишним. Но он был убит мандарийской…
– Почему? – спросил граф, но равнодушно махнул рукой. – Это не важно. Тогда сколько вашей матери?
Я покосился на него, пытаясь пройти по причудливым поворотам его мысли к логическому завершению.
– Шестьсот… э-э… восемьдесят… два? – попытался припомнить я. – При чем здесь все это?
– А как по-вашему, сколько мне?
Он снова поднял крохотную шкатулку, спрятав ее в своем огромном кулаке.
– Двести? – наугад сказал я.
– Следующей осенью будет сто тридцать три.
– Сколько? – выпалил я, не сдержав удивления.
Это было слишком мало. В черных волосах графа уже появилась седина, складки вокруг рта плотно врезались в кожу.
Временно позабыв о недавних моих грехах, граф с простодушным расстройством развел мощные руки.
– У нас здесь молодой мир – и молодой дом, – наша кровь не так благородна, как ваша. Я сканировал ваш прекрасный геном, когда мы взяли вас во дворец. То, что вы носите здесь, – он указал на мое лицо, – стоит всех владений моего дома. Каким образом ваша семья получила в наследство такой комплект – и как ей удалось его сохранить, – вне моего понимания. Сделайте так, как я прошу, и вы станете консортом с высочайшим положением во всей системе. Все, что мне нужно от вас, – это ваши гены.