«У них всегда нехватка после Колоссо».
Эта фраза возвращалась ко мне со странной недвусмысленной настойчивостью. Тот корабельщик Кроу сказал, что я мог бы драться на играх. Это был способ заработать на жизнь, возможно, даже на билет с планеты. Конечно, опасно, но есть ли у меня выбор? Внезапно тот случайный разговор вырос до размеров пророчества, и я прислонился спиной к антенне.
Почему я до сих пор это не сделал?
Глава 33Стать мирмидонцем
В вомитории[15] было прохладно по сравнению со зноем снаружи, и сквозь статическое поле, сохраняющее температуру, волны жара заметно глазу поднимались от раскаленной улицы рядом с ареной. Все проведенные в Боросево годы я обходил стороной этот район, поскольку никогда внешне не выглядел прилично. Но тех монет, которые я украл, – и за это воровство пятеро головорезов Реллса попали на исправление в руки Министерства социального обеспечения и катаров, – вполне хватило, чтобы раздобыть новую одежду, простую, но удобную. Я заплатил наличными. И даже раскошелился на комнату в дешевом отеле неподалеку от космопорта, откуда меня когда-то вышвырнули со скандалом. В комнате не было ничего, кроме кровати, на которой я едва помещался, но мне не приходилось спать в постели с того времени, как умерла Кэт.
Повинуясь минутному порыву, о котором тут же пришлось пожалеть, я купил дешевую бритву в аптечном пункте отеля, радуясь прохладе, безопасности и тому, что никто не смотрит на меня с подозрением. Мои волосы превратились в настоящий кошмар, чудовищная копна, отброшенная назад и стянутая резиновым шнуром. Я сбрил все до последней пряди, пока не стал гладким, как яйцо, затем выбросил обрезки в мусоросжигатель рядом с платным туалетом, довольный тем, что больше не выгляжу полным идиотом.
На самом деле, когда я шел по вомиторию под флагами с изображением нефритовых сфинксов дома Матаро, на мою изможденную фигуру было страшно смотреть. Я мельком увидел свое вытянутое отражение в массивных медных гонгах, выстроенных в ряд в переполненном помещении. Оглядываясь назад, можно сказать, что я был тогда похож на сьельсина, кожа моя оставалась бледной, несмотря на то что уже много лет за ней не было никакого ухода. Не хватало только рогов и огромных глаз.
Вереница женщин с кувшинами на головах поспешила убраться с моей дороги, и даже гомункул в красной форме служителя Колоссо поклонился мне, можно сказать, с почтением. Тяжелый перстень все еще висел на моей шее, напоминая о себе и чуть ли не умоляя надеть его снова. Но это грозило катастрофой.
Я понимал, что мой план должен увести меня с улиц Боросево, однако нужно было соблюдать крайнюю осторожность. Не стоило изображать из себя настоящего гладиатора. У меня не было никаких рекомендаций, и мне хотелось избежать тщательной проверки. Я мог похвастаться только двумя десятками стандартных лет фехтовальной подготовки, если не считать времени, проведенного на улице с Реллсом и его бандой.
Первым встречным служителем Колоссо оказалась женщина с таким же бритым черепом, как у меня. Я остановил ее, дотронувшись до плеча, и сказал со всей возможной вежливостью:
– Вы еще набираете людей на мясо?
Я опоздал с улыбкой на добрые пять секунд, и шутка потерпела полный провал – если выражение лица бедной женщины можно считать хоть каким-то показателем. Глаза ее округлились, когда она присмотрелась к моей внешности: к тому, как висела белая рубашка на моих тугих, как канаты, мышцах и выступающих костях. Через мгновение она кивнула.
Обнаженный и испуганный, я сидел на краю смотровой кушетки, покрытой гигиеническим пластиком. С низкого потолка свисала единственная лампочка, отбрасывая тень на батарею бездействующего медицинского оборудования. Если вы живете не в Империи, то, возможно, не имеете представления о нашей самой любимой игре, о ее механизмах и правилах, о ее традициях. Есть гладиаторы: герои миллионов опер, чемпионы спортивного сезона. Каждый ребенок знает их имена, носит одежду их цветов, с их номерами, следит за результатами. Даже во время войны люди относятся к ним как к героям, почти равным рыцарям и солдатам. Они сражаются между собой в честных поединках, один на один или небольшими группами. В случае ранения их уносят с поля боя и отдают для лечения схоластам, чтобы сражение продолжилось в следующий раз.
А есть мясо, мирмидонцы. Сюда приходят преступники и рабы. Приходят ради пропитания и надеются выжить хотя бы два-три боя. Приходят нищие, пьяницы и наркоманы. В некоторых мирах не особенно щепетильные лорды Империи похищают с улицы собственных сервов, чтобы бросить их на съедение львам, химерам или аждархам. Мирмидонцы – это сломленные, безумные и отчаявшиеся люди. Либо обозленные на весь мир, либо самоубийцы. Я не был ни тем, ни другим. Скорее уж глупцом, сделавшим свободный выбор.
Честно говоря, я рассчитывал, что меня примут в Колоссо на мясо даже без такой малости, как одностраничный контракт, махнув рукой на возможность каких-то законных действий со стороны родственников против устроителя игр, то есть дома Матаро и лично лорда Балиана. Однако я все-таки подписал такой контракт и вынужден был пройти медицинский осмотр.
Шею врача Колоссо охватывал ремешок рабыни, ноздри ее были вырезаны, а татуировка на лбу четко обозначала преступление: «ДЕЗЕРТИР». Я заметил тату и на ее руках: геральдического ястреба с внутренней стороны запястья и свернувшуюся кольцом змею, которая перекрывала какой-то шрам, видимо от ожога.
– Еще один желающий попасть в бойцовские ямы?
Врач разглядывала меня из-под слишком длинных бровей. Один глаз у нее, похоже, был стеклянным и смотрел бог знает куда. Другой поблескивал черными искрами на суровом высохшем лице. Выведенное на лбу слово сморщилось, когда она изучала меня единственным здоровым глазом, уперев руки в бока.
– И в чем причина? Слава или деньги? – хмыкнула она, подтянула грязные рукава и надела стерильные перчатки, достав их из ящика на столе.
Я откашлялся:
– Просто пытаюсь выжить.
– Это ты называешь «выжить»? – усмехнулась женщина и подошла ближе. – Разве Министерству социального обеспечения больше не требуются чертовы головорезы, чтобы силой принуждать умандхов к повиновению?
Вспышка былого аристократического высокомерия вырвалась на волю, и я возмутился:
– Я не головорез.
– Ой-ой-ой, ну простите, – произнесла врач, откусывая каждое слово, словно сухое мясо, – мне показалось, что ты хочешь драться в бойцовских ямах. Тогда не говори мне, что ты не чертов головорез. – Она хлопнула меня по предплечью. – Сядь глубже. И не прячь свой член, юноша, он здесь никого не интересует.
Я медленно убрал руки, не глядя в лицо пожилой женщине.
– Ну что ж, ты сильный, никакой ошибки.
Она ткнула пальцем в шрам на моих ребрах:
– Память об избиении?
Я не ответил, и она ткнула снова.
– Немного подрался, – признал я.
– Да ты молчун. – Она сердито посмотрела на меня, но стеклянный глаз уставился на что-то такое, чего я не мог видеть. – Имя-то у тебя есть?
– Адр.
– Что это, черт побери, за имя такое – Адр?
Она отошла к столу у дальней стены и взяла кривыми пальцами стетоскоп и сканирующий зонд.
– Сокращенное от чего-то?
Несколько мгновений я хранил молчание, следя за тем, как женщина проверяет мой пульс, а затем сказал:
– От «Адриан».
Ее здоровый черный глаз впился в меня с подозрением, растекшимся по белку, как масляная пленка.
– Адриан, значит? – нахмурилась она. – Чудесное имя для чертова уличного головореза.
Я возмутился было тем, что меня второй раз назвали головорезом, но инстинктивно почувствовал опасность. Нигде в смотровом кабинете не было видно камер, но это еще не означало, что мы здесь действительно одни. Никто не бывает по-настоящему один в Соларианской империи. Да и вообще нигде. И я только пожал плечами, когда врач сказала:
– Ну ладно, как знаешь.
Она вытащила из ушей дужки стетоскопа, и тот повис у нее на шее.
– Меня зовут Чанд, если тебе интересно.
– Чанд, – повторил я, пытаясь соотнести происхождение имени с ее тяжелым гортанным акцентом. – Разве у вас нет наружного сканера? Зачем вам это? – показал я на стетоскоп.
– Да ты к тому же слишком любопытный для головореза. Сканер может все запутать.
Она взяла в руки прибор, о котором мы говорили, – металлический цилиндр длиной с мою руку – и пояснила:
– Слушать надежней, но мы еще пройдем все тесты. Вставай.
Повинуясь ее жесту, я подошел к весам в углу, где она определила мой вес, рост и провела другие замеры.
– Хочу подобрать тебе броню, – объяснила она и добавила: – У тебя ведь правильное телосложение? Я видела настоящих гладиаторов, которые были в худшей форме, чем ты.
– Что вы имели в виду, когда сказали «все тесты»? – спросил я, отбрасывая ее руку.
– Я имела в виду, глупый мальчик, что ты должен пройти полный осмотр. Может быть, тебе это не известно, но я здесь за главного врача еще с тех времен, когда ты был маленькой капелькой в папиных яичках, так что хватит меня допрашивать.
– Включая анализ крови? – упрямился я.
Вместо ответа врач щелкнула меня по уху. Я вскрикнул.
– Кажется, я велела тебе прекратить расспросы.
Она хмуро посмотрела на меня, и татуировка на ее смуглом морщинистом лбу снова скомкалась.
Я выдержал ее взгляд, и она рассмеялась:
– Да ты крутой парень! И это главное. Настоящий мирмидонец. Толпа любит того, кто не намочит штаны, как только увидит «Сфинксов» в полной экипировке, готовых наброситься на него. Ты, черт возьми, покажешь им хорошее представление.
Я не ответил, но надеялся, что она права.
Вопрос в моих глазах вынудил ее признать:
– Да, включая анализ крови.
Она бросила на меня внимательный взгляд:
– У тебя есть какая-то причина, чтобы не делать этого? Ты употребляешь?
– Что употребляю?