Мальчишка откашлялся:
– Никак не… не могу уснуть, понимаешь?
Я опустился на низкую металлическую скамейку между душевыми кабинками и рядом шкафчиков и кивнул, не подумав о том, что он меня не видит.
– Понимаю, – отозвался я через мгновение тишины. – Я сам никогда раньше этого не делал. То есть никогда не дрался на Колоссо. Однажды, много лет назад, у меня была возможность, но я…
Слова застряли у меня в горле, и я опустил голову, разглядывая свои руки. Хлыст с шумом втянул воздух, и я понял, что допустил ошибку. Парень только-только начал верить в меня, а теперь я сам подорвал эту веру.
– Завтра я умру, Адр, – произнес он безо всяких эмоций, что особенно потрясло меня. – Почему я должен это делать? Зачем я здесь?
Он издал полузадушенный звук, и я уже собирался что-то ответить – как-то посочувствовать ему, – но Хлыст продолжил:
– Может быть, мне стоило продлить контракт с мессиром Сетом. Это лучше, чем умереть. Гхен прав – я не боец. Я просто мальчик-шлюха.
Сжав голову руками, я посмотрел на бесформенный белый пластик занавески.
– Гхен – дурак, и он хочет, чтобы именно так ты и думал.
– Это единственное, на что я гожусь! – произнес он чуть ли не с вызывающим презрением к себе самому.
– Ну хорошо, ты действительно никудышный фехтовальщик.
Я попытался улыбнуться, понимая, что даже дурная шутка лучше жалости. Молодой мирмидонец ничего не ответил, и я похлопал по ребру его кабинки.
– Никто не умрет, приятель, – заверил я. – И ты уже обращаешься с мечом гораздо лучше, чем поначалу.
Хлыст долго молчал.
– Нужно было остаться. Я ведь не надоел мессиру Сету. Можно было слетать еще в один рейс, потребовать больше денег. Я думал, так будет лучше, но… – он поразмыслил над запоздалым решением, – но, по крайней мере, там мне не пришлось бы умирать.
– Мм, – поморщился я, радуясь тому, что Хлыст не видит меня.
Парню сейчас не больше восемнадцати стандартных лет. Как долго он продержится у этого Сета? Год? Два? Пять? Это была честная, легальная работа, чего не скажешь о моей недавней жизни, но сама мысль о том, что с ним произошло, вызывала у меня отвращение. Его продали в услужение собственные родители, когда он был еще ребенком… Ни один ребенок не заслуживает такого. Но я не стал жалеть его. Он не принял бы этой жалости.
– Ну и как же ты угодил в эту ловушку?
– В ямы? – спросил Хлыст.
Я услышал, как он шевельнулся в душевой, но по-прежнему не видел его.
– Думал, что могу поменять работу, но ни на одном корабле не захотели нанять меня – я же не разбираюсь ни в управлении, ни в гидропонике, вообще ни в чем. Только…
Чтобы заполнить паузу, я вспомнил, как Гхен показывал неприличный жест.
– Вот и решил, что остается или пойти сюда, или вернуться к мессиру Сету. Но с ним я покончил.
Он громко сплюнул, и в словах его прозвучал легкий намек на воодушевление:
– Мерзкий, грязный старик. Мне казалось тогда, что это хорошая идея. Я думал, что научусь драться, как…
Хлыст смущенно замолчал.
– Как кто? – спросил я.
– Не могу сказать…
Из кабинки послышался глухой стук, и я решил, что парень бьется головой об стену.
– …Ты будешь смеяться.
– А ты попробуй. – Я невольно улыбнулся.
– Я хотел драться, как Касия Сулье, – с трудом выдавил из себя Хлыст. – Ты видел эти фильмы? Или, может быть, как князь Сайрус. Я хотел стать мужчиной, понимаешь? Достойным человеком. Тем, кто может постоять за себя.
Рассмеявшись, я потер переносицу и, чувствуя, как парень постепенно закипает в смущенном молчании, сказал:
– Да, понимаю, что ты имеешь в виду. Я сам хотел стать таким, как Симеон Красный.
– Симеон Красный не был бойцом.
– Не был, – согласился я, вспоминая те дни, когда знакомил Кэт с его историей. – Но пришлось им быть, когда настало время. Это я и хотел объяснить. Не важно, кто ты сейчас, Хлыст. Ты должен выстоять, когда придет время, и оно скоро придет.
Я рассказал ему немного о своей матери, о сюжетах, которые она сочиняла. На мгновение мне показалось, что все страдания и вся боль последних лет ушли за тучи и я снова окунулся в розовый свет детства.
– Не знаю, Хлыст, существуют ли на самом деле достойные люди. Мой отец хотел, чтобы я стал священником, но, как я уже говорил… я всегда мечтал стать таким, как Симеон, – я усмехнулся, – мечтал увидеть Вселенную.
Настала его очередь смеяться надо мной, и поделом, но вскоре он затих.
– Подозреваю, что оба мы оказались не на своем месте, – сказал Хлыст не слишком весело.
– И я подозреваю. Но люди должны как-то зарабатывать себе на жизнь. Деньги здесь неплохие, если только сумеешь их поднакопить.
– Если мы выживем, – поправил он меня. – Нам не заплатят, пока все не закончится.
– Перестань! – сказал я, возможно, чересчур резко. – Завтра мы вместе посмеемся над тем, что думали сегодня.
Я замолчал и оглянулся на часы в коридоре за дверью. Было около двух ночи. Оставалось всего пять часов – так много и так мало.
– О нет, не посмеемся, – из кабинки вырвался тонкий, сдавленный звук, наполовину смешок, наполовину всхлип, – никакой надежды.
– Неправда, – огрызнулся я и свирепо посмотрел на занавеску, словно хотел прожечь ее взглядом. – Не думай о надежде. Надежда – это дым.
Один из множества взвешенных афоризмов Гибсона, с помощью которых он достигал апатеи. Странно было произносить его снова. Странно, но правильно. Окинув взглядом бетонную комнатку с низким потолком, я вдруг ощутил приступ боли оттого, что старика нет рядом со мной. Что бы я только не отдал, чтобы снова увидеть его, поговорить с ним! Однако эти мысли тоже были далеки от апатеи, и я стиснул зубы, пытаясь отогнать наваждение, но оно не рассеивалось.
– Мы просто сделаем то, что должны сделать. Все мы. Надежда здесь ни при чем.
– А если у нас не получится?
– Что значит «не получится»? – возразил я, пораженный этой мыслью, а затем подтянул ноги под себя, как мудрец, медитирующий под деревом. – А если ты продержишься целый год и заработаешь себе на жизнь? Об этом ты подумал или пришел сюда с мыслями о смерти и надеждой на хорошую кормежку?
Он был не первым, кто так и сделал. Молчание выдало его. Мальчишка не имел никаких планов, никаких амбиций. Только глупые, смутные надежды и детские фантазии – совсем как еще один мой знакомый. Что ж, и он тоже не был первым. У меня вырвался тяжкий вздох.
– Вот что я тебе скажу, – продолжил я, пытаясь пробить страх в его дрогнувшем голосе. – Почему бы нам не держаться вместе? У меня здесь нет друзей. Я бы не отказался заполучить хоть одного.
– Буду только рад, – ответил он. – Ты единственный, кто не насмехался надо мной.
Я вспомнил о том, что сказал когда-то Кэт: «А еще я хотел бы иметь собственный корабль, чтобы путешествовать».
– Но я не собираюсь оставаться здесь. Попробую накопить на корабль, или, по крайней мере, мы сможем завербоваться на тот, что окажется под рукой.
– Я в этом ничего не понимаю! – простонал он.
– Через год ты научишься сражаться! – оборвал его я. – Кораблю нужна защита. Нужны охранники. Ты просто не подумал об этом. Год – это очень долгий срок.
Я не мог вынести его отчаяния, только недавно справившись со своим собственным.
Хлыст отдернул занавеску и уставился на меня. Он сидел в одежде прямо на полу, съежившись и прислонившись спиной к стене, рыжие волосы прилипли к щекам.
– Это похоже на надежду, – прищурился он на меня. – Разве не ты говорил, что не стоит надеяться?
– Я говорил, что надежда – это дым, – поправил его я. – Но это не значит, что ее не существует.
Глава 36Научите их сражаться
Грохочущий лифт поднимал двадцать мирмидонцев на первое действие Колоссо, все мы обливались вонючим потом в тесной кабине. Хлыст стоял рядом со мной и бормотал молитву, обращенную к иконе Мужества.
– Благослови меня мечом своей храбрости, о Мужество, – выдыхал он почти шепотом. – Даруй мне силу в трудную минуту. Благослови меня мечом…
Я прикрыл глаза. Храбрость – это первая добродетель дураков, покровительница тех, кто слишком испуган, чтобы убежать.
Мирмидонец, стоявший с другой стороны от Хлыста, толкнул его локтем:
– Заткнись уже, а?
Хлыст посмотрел на него и пролепетал какие-то извинения. Я поморщился, подтягивая ремень выданного мне круглого щита античной формы, точно такого же, как у всех остальных, – трехфутового гоплона из карбонового волокна. Несмотря на все мои подбадривания, Хлыст правильно оценивал себя – потребовалось бы куда больше времени, чем одна неделя, чтобы сделать из него бойца. И Гхен в нем тоже не ошибался, что бы ни говорили Сиран и Кири. Мальчишка не продержится и наносекунды. Я стиснул зубы, чтобы не вырвался резкий ответ, но тут старый хрипящий динамик лифта взвизгнул, и на наши головы обрушился грубый голос Паллино:
– Держитесь вместе, как мы отрабатывали на тренировках. По пять человек. Не позволяйте противнику окружить вас.
– А чем они вооружены, босс? – спросил Кеддвен, местный парень, уже прошедший через несколько боев, приметный своими выгоревшими спутанными волосами. Ему пришлось кричать, чтобы его сиплый голос услышали.
– Тем же самым, что и мы, – отозвался Паллино, – мечи, копья и круглые щиты. Но это команда Джаффа, так что они, возможно, будут еще и метать дротики.
– Значит, мы сможем бросать их обратно! – выкрикнула Сиран с такой буйной энергией, что стоявшие рядом с ней бойцы одобрительно загудели и подняли свое оружие, сверкнувшее в мрачном оранжевом свете.
Почувствовав волнение Хлыста, я наклонился и постучал по его круглому щиту:
– Эй, у нас же есть щиты.
Парень скривился и натянул шлем на свою дикарскую рыжую гриву:
– Не смешно, Адр.
Я прекрасно его понимал. Сам готов был отдать левую руку за настоящую защиту с полем Ройса.
Наступил тот момент, что повторялся перед каждым моим боем на Колоссо, когда мы выходили на покрытый песком кирпичный пол арены, – я мечтал лишь о том, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте. В любом другом. Тогда я ощутил это в первый раз. Внутренности скрутило в тугой узел, кровь молотом ударяла по наковальне моего черепа. Я поднял голову к стальным балкам, что поддерживали купольный потолок шахты лифта, и принялся пересчитывать массивные болты, скреплявшие их. Зачем я это делаю? Должен быть другой способ заработать деньги на то, чтобы улететь с этой планеты. «Они нужны для твоего корабля», – мысленно повторял я себе. Тогда я смогу покинуть Империю и никогда больше не возвращаться, избавиться от Капеллы, отца и всех остальных. Смогу полететь на Иудекку, встретиться с ирчтани Симеона Красного, увидеть Атхтен-Вар. Стать торговцем во Внешнем Персее. Или пиратом. Или наемником.