Моргану потребовалось некоторое время, чтобы переварить такое количество новых слов.
– Хикеда… хикейа, тинкедайя. Все эти дай’я! – Я не знаю, что значат твои слова. А тинка… последнее, что ты сказала? – И тут ему в голову пришла новая идея. – Ты имела в виду чикри? Маленьких животных, с которыми я передвигался по деревьям?
Танахайа решительно покачала головой.
– Они не животные, они тинукеда’я.
– Ты все время повторяешь это слово. – Морган смутно помнил, что где-то уже его слышал, быть может, в одном из рассказов деда. – Ты говоришь о существах, которые живут на деревьях? Мне кажется, они похожи на белок.
– Я никогда не видела тинукеда’я в таких примитивных и похожих на животных формах, но они все равно оборотни, заверяю тебя. – Она положила руку ему на ногу. – Ты весь промок от тумана. Я думаю, прошло достаточно времени, и мы можем спуститься вниз. У меня есть убежище, где мы оба будем ночью в безопас- ности.
Прикосновение ее руки произвело на Моргана странное впечатление – он уже давно не испытывал ничего подобного.
– Промок? Вы, смертные, умираете, если сильно промокаете, не так ли? – сказала Танахайа. – У вас начинается лихорадка, и вы умираете.
– Нет, если мы промокнем лишь немного.
– И все равно. – Она снова привстала на ветке, балансируя на ней с легкостью птицы. Морган затаил дыхание – ситхи была невероятно грациозной, – и его собственные, таким тяжелым трудом приобретенные навыки лазанья по деревьям казались совсем примитивными. – Твой народ спас мне жизнь. Я не могла допустить, чтобы ты погиб, не попытавшись помочь.
Она спустилась на землю первой, спрыгнув в конце с высоты десять локтей и приземлившись на землю, не потеряв равновесия. Несмотря на недели, проведенные на деревьях, Морган не мог с ней соперничать, однако постарался изо всех сил, чтобы не выглядеть как обычный неуклюжий смертный.
– Что у тебя на ногах? – спросила Танахайа, когда они оказались на земле.
– Их сделал тролль Сненнек. Они предназначены для ходьбы по льду, но я использовал, чтобы лазить по деревьям, – объяснил он с некоторой гордостью.
– Странно, – только и сказала она. – Иди за мной.
Моргану только и оставалось, что постараться не отставать.
Ситхи привела его в пещеру в скалах, находившуюся сбоку от входа в Туманную долину.
– Мы не можем развести костер, – сказала она после того, как Морган вошел вслед за ней внутрь. – Хикеда’я почувствуют запах дыма, если они еще где-то недалеко.
Морган оглядел пещеру. Она представляла собой небольшое пространство между крупными валунами, но вход закрывали заросли дрока. Он подумал о РиРи и ее стае и ощутил короткую боль утраты.
– Оборотни, – сказал он вслух, вспомнив, как Танахайа назвала чикри. – Что это значит?
– Ты знаешь о ниски, обитающих на севере? Смотрящих за морем?
– Да, я их видел.
– А о дварах, которые живут в глубинах гор? – спросила Танахайа.
Слово показалось Моргану знакомым, но он не был уверен.
– Может быть.
– Тогда ты знаешь, кто такие тинукеда’я, – продолжала она. – Их называют оборотни, потому что они приспосабливаются к жизни в определенных местах и постепенно меняются.
– Но те существа на деревьях – они животные!
– Должна признаться, что я никогда не видела тинукеда’я, которые так отличались бы от других оборотней своей формой и размерами, но, клянусь моим призванием ученого, что перепутать эти глаза и голоса нельзя ни с чем.
Морган вспомнил ночь, когда обнаружил, как чикри слушали своего старейшину, и ту странную дрожь, которую ощутил, увидев, с каким благоговением они ему внимали. Животные? Волшебные существа? Это было для него уже слишком, и он понял, что слишком устал и не может думать без усилий. Морган снял ремень с мечом, использовал ножны в качестве подушки и закутался в плащ.
– Мне нужно закрыть глаза, – сказал он. – Всего на несколько мгновений.
– Тогда поспи, смертный. – Моргану показалось, что он уловил в ее голосе что-то похожее на нежность – то, чего он ни разу не слышал в разговорах с другими ситхи – возможно, за исключением красавицы Адиту. – Я посторожу твой сон.
Во сне дерево, на котором он сидел, было полно поющих ангелов, похожих на дымку почти неразличимых очертаний. Их нежные, лишенные слов голоса наполняли кроны, и ему хотелось лишь одного: слушать их бесконечно, но какое-то большое существо шевелилось в полнейшей темноте внизу, оно искало певцов, и только он об этом знал. Морган попытался позвать их и предупредить, но у него перехватило горло, и, как он ни пытался, не мог произнести ни звука.
– Тише, – раздался голос около уха Моргана, и он почувствовал, что кто-то держит руку у его рта.
Он перестал сопротивляться, открыл глаза и увидел в мягком утреннем свете, который просачивался сквозь кустарник, закрывавший вход, окутанную тенями пещеру и камни самых разных цветов. И вспомнил, где находится.
Танахайа убрала руку от его рта.
– Ты плакал во сне. А этого не стоит делать, когда хикеда’я где-то рядом.
– Я сожалею. – Он чувствовал, как остатки сна рассеиваются, точно туман в той странной долине. – Мне приснилось… то огромное существо.
– Великан Туманной долины. – Она кивнула. – Я не удивлена. Мы в числе тех немногих, кто его видел и уцелел.
– А что ты видела? Что это было?
Танахайа сделала движение – так змея сбрасывает кожу, и Морган решил, что она пожала плечами.
– Ничего, кроме тени, – сказала она. – Туман был слишком густым.
– Но что это было? – повторил Морган.
– Лучше подумать о том, что нам предстоит делать дальше. В этом огромном лесу есть и другие опасности, кроме великанов.
Морган почувствовал себя наказанным и неожиданно разозлился. Разве он столько времени не выживал в лесу в одиночку? И он вновь вспомнил, как Джирики свысока говорил с ним, словно он несмышленый ребенок, а потом презрение ко всем смертным покрытого шрамами вождя Кендрайа’аро, даже к внукам королей и королев.
«Да, она меня спасла, – подумал Морган. – Но из этого еще не следует, что я должен любить ситхи».
Но по мере того как рассеивалось влияние сна, уходило и раздражение. Впервые за долгое время Морган подумал, как сейчас было бы замечательно выпить чашу вина. Нет, пожалуй, не чашу, а целый бочонок, причем спокойно и не спеша. Но вместо этого – с ситхи или без нее – он все еще оставался в огромном лесу и не знал, как его покинуть, и к тому же у него по-прежнему болел живот.
– У нас есть какая-нибудь еда? – спросил он.
Казалось, Танахайю позабавили его слова.
– Ничего из того, что ест твой народ, я думаю, но вот хлеб и немного меда, они завернуты в листья, рядом с тобой.
Морган набросился на угощение, как зверь, поглощая его с такой скоростью, что он едва почувствовал великолепный вкус сладкого меда. Как только еда была съедена, Морган почувствовал, что готов начать все снова.
– Мы, смертные, тоже едим хлеб и мед. – Он облизнул остатки меда с губ, а потом проверил бороду – не осталась ли там крошек. – Это было хорошо. А еще есть?
– Я отдала тебе то, что съела бы сама, – сказала Танахайа, но в ее голосе он не услышал раздражения. – Я не рассчитывала, что у меня будут гости.
– Я также не рассчитывал стать чьим-то гостем. – От такого количества разговоров у Моргана немного заболела голова, но его возбуждала мысль, что рядом есть существо, способное ему отвечать. – Почему ты меня спасла?
– Почему? Какой странный вопрос. Но ведь твой народ спас меня, не так ли?
– Наверное.
– Когда я вышла из Х’ран Го-джао, то сразу заметила твой след на опушке леса, однако он уходил в противоположном направлении от того места, куда тебя отвел Джирики. Я не знала причин, по которым ты повернул – и сейчас не знаю, хотя видела костры в лугах, и могу догадаться, что там произошло, – и я не могла оставить тебя умирать в лесу в одиночку. Это было бы недостойным поступком после того, как твой народ отнесся ко мне.
– Я не умирал. Мне удавалось находить съедобные вещи. Я жил с чикри.
– Если ты имеешь в виду тинукеда’я, которых я видела, то я должна тебе поверить. Быть может, Джирики и Адиту были правы, когда говорили, что ваш народ представляет собой нечто большее, чем думаем мы, зида’я.
И вдруг в мыслях Моргана всплыл голос Ликимейи, но принц не стал делиться своими воспоминаниями с Танахайей. Да, она его спасла, но он не знал и пока не верил ситхи, как бы хорошо его дедушка и бабушка к ним ни относились.
«В любом случае, не думаю, что разумно рассказывать ей про мои сны, – подумал он. – Почему я? С какой стати монарх ситхи станет говорить со мной, смертным? Да еще во сне? Я оставлю эту историю при себе, во всяком случае, на данный момент. В конце концов, я принц и сам могу принимать решения».
– Ты все еще голоден? – спросила Танахайа. – Сейчас сезон для голубиных яиц. Я могу найти их для тебя.
– Ваш народ ест яйца?
Она мягко улыбнулась, словно что-то вспомнила.
– Иногда, но только в тех случаях, когда они еще не готовы стать птенцами.
– А как вы узнаете, что они скоро вылупятся? – спросил Морган.
– По запаху, конечно. – Она бросила на него странный взгляд. – Возможно, дело в том, что все перебивает твой собственный запах, Морган. Он очень… острый.
Он слегка отодвинулся, думая о меде и хлебе, но его воображением завладели яйца, которые произвели на него изрядное впечатление.
– Ты сказала, что норны не могли найти меня из-за запаха, значит, это хорошо, верно?
– Может быть. Но сейчас, когда мы путешествуем вместе, я не чувствую другие запахи – только тебя. Так что мне нужно решить, что для нас выгоднее: чтобы ты оставался невидимым для наших врагов или моя способность определить их близость.
– Значит, мы путешествуем вместе? – спросил Морган.
– Если только ты сам не знаешь, как отыскать путь домой, Морган из Эркинланда, думаю, да. К тому же я направляюсь к жилищу твоих дедушки и бабушки, чтобы исполнить поручение друзей, которые дали его мне много лун назад. Так что, думаю, для тебя будет разумно путешествовать дальше со мной.