– Вы знаете что-нибудь о человеке, которого пытали, кроме того, что сообщил ваш доносчик?
– Что вы имеете в виду? – спросил Салюсер и лишь в последний момент вспомнил, что следует добавить: – Ваше величество.
– Меня интересует, почему вы не поговорили с местными жителями, прежде чем схватить Ювиса прямо в его мастерской и притащить сюда. Ведь тогда вы бы знали, что Ювиса уважают соседи. Уважают все, кто его знают. Граф Фройе выяснил это, задав всего несколько вопросов, – портной Ювис является стойким сторонником герцога Салюсера и Верховного престола. Его кузен, сведения о котором вы хотите получить пытками, позор семьи. Вы могли арестовать дюжины других людей и допросить их, но почему-то выбрали именно того, кто защищал вас перед всеми остальными.
– Но доносчик…
– …мог лгать, мог ошибаться или просто сказать вам первое, что пришло ему в голову, потому что он боялся, что сам попадет в руки палачей.
– У меня нет выбора, ваше величество. Мы не можем позволить Ингадарисам избежать наказания за предательство – послать наемников и убийц на свадьбу, подвергнуть опасности мою семью…
– В вас говорит не желание докопаться до истины, а гордость, Салюсер. – Королева произнесла эти слова негромко, но не сомневалась, что он услышит каждое. – Если вы не в состоянии принять и боитесь того, что люди будут распространять о вас лживые домыслы, вам следует отречься от короны герцога уже сегодня. Таково неизбежное бремя правителя.
– Но Далло Ингадарис хочет…
– Пожалуйста, перестаньте вынуждать меня перебивать вас, милорд. Здесь дело вовсе не в глупейшем предубеждении, что женщина не переносит вида крови. У меня вызывает дрожь то, что вы идете на поводу у Ингадарисов. Если вы будете отвечать на каждую провокацию агрессией, станете применять насилие, улицы Наб- бана окажутся в огне еще до наступления дня Святого Граниса. Неужели вы не понимаете? Граф Далло хочет, чтобы вы так поступали, пока невинные люди не начнут испытывать страх, в ответ на убийства последуют другие убийства, а ваши подданные перестанут верить, что вы способны их защитить. И все это время, не произнося ни единого слова, он предлагает им вашего брата вместо вас. Неужели вы еще не сообразили? Даже если вы сумеете добраться по цепочке до Далло, вам никогда не удастся доказать, что Друсис имел к этому хоть какое-то отношение. И после жестокой схватки между вами и хонсой Ингадарис преимущество получит ваш брат.
Мириамель почти задыхалась, когда закончила свою речь.
«Посмотри на меня, – думала она. – О Саймон, мы уже старые, но они так ничему и не научились. Как нам помешать им уничтожить ту малую толику добра, которую мы оставим после себя, превратив все в руины».
Салюсер сглотнул, ему совсем не хотелось продолжать разговор на высоких тонах, чтобы их услышали.
– Чего вы от меня хотите, ваше величество? Что мне нужно делать?
– Я хочу, чтобы вы советовались со мной перед тем, как предпринимать подобные шаги, – ответила Мириамель.
– Но вы же не останетесь надолго в Наббане, ведь свадьба уже состоялась. – Однако герцог не выглядел так, словно отъезд королевы его огорчал.
– Я пробуду здесь достаточно долго, чтобы вам помочь. Именно это я и пытаюсь сделать, герцог Салюсер, понимаете вы меня или нет. – Она немного помолчала. – Вы должны отпустить этого человека. И принести ему извинения.
– Извинения? – Его глаза раскрылись так широко, словно Мириамель потребовала, чтобы герцог станцевал с пленником.
– Да. И вам следует поручить самым разумным из ваших слуг распустить слух, что Ювиса подставил один из наемников Далло, – и это месть за то, что сын портного не поддерживает Ингадаринов.
Салюсер помолчал, в первый раз задумавшись о чем-то, кроме собственного раздражения.
– Вы думаете, люди поверят?
– В любом случае это будет еще один слух – вот только смысла в нем намного больше для тех, кто знает, что Ювис один из ваших сторонников. Позвольте им сделать за вас вашу работу. Приведите его в порядок, дайте день отдохнуть и отправьте домой с кошельком, полным золота. Вы ведь не нанесли ему непоправимого урона, не так ли?
Герцог затряс головой, как обиженный ребенок.
– Нет. Его практически не трогали, только заковали и оставили несколько синяков.
– Ему повезло, как и нам, – сказала Мириамель. – Но не забудьте про извинения, прошу вас. – Она немного подумала. – Когда он сможет ясно мыслить, скажите ему: вы не знали, что он является вашим верным сторонником в Портновском квартале, и вы ужасно сожалеете о своей ошибке. Его арест стал результатом подлых интриг его врагов среди Буревестников.
– Наверное, это самый лучший вариант, если то, что вы сказали, соответствует истине, – признал герцог.
– Я начинаю действовать только после того, как мне становится известно столько, сколько необходимо. – Мириамель постаралась не показать горечи, которая ее переполняла. – Вам следует найти более практичный метод борьбы с графом Далло и вашим братом, чем те, что вы используете сейчас.
С того самого момента как она увидела королеву, сумевшую напугать дюжину вооруженных мужчин, которые тут же сбежали, Джеса испытывала к ней благоговение. В этой чужой стране, где женщины прячутся за вуалями и делают вид, во всяком случае, на людях, будто понятия не имеют, что такое насилие и занятия любовью, королева напомнила ей о ее детстве во Вранне. Однажды Джеса видела, как ее мать, маленькая пухлая женщина, вооруженная деревянной суповой ложкой, преследовала пьяного рыбака, который явился на их семейную пристань с претензиями к ее отцу.
«Радуйся, что моего мужа нет дома! – кричала ему вслед ее мать, а остальные женщины стояли в дверных проемах своих домов и смеялись. – Он бы не дал тебе уйти с одним лишь синяком под глазом!»
Нет, королева Мириамель совершила более смелый и опасный поступок. Но Джеса уже некоторое время не видела подобного проявления силы духа, и это напомнило ей, как много странных вещей она стала принимать как должное.
А еще она испытывала робость, и, когда королева вместе с графом Фройе посетила герцогиню Кантию, Джеса унесла ребенка в соседнюю комнату, но оставила дверь открытой. Она изо всех сил старалась успокоить Серасину, у которой резался зуб, и она не могла заснуть. Джеса слышала большую часть того, что говорилось, но жесткий голос Мириамель заставил ее подойти к двери с ребенком на руках.
– Кантия, я думаю, что пришло время тебе уехать в Домос Бенидриан.
– Я не понимаю, ваше величество. – Герцогиня говорила тихо, но Джеса услышала упрямство в ее голосе. Кантия пыталась удержать юного Бласиса на коленях, мальчик вырывался, пытаясь соскочить на пол. – Это наш город. И люди здесь наши поданные, и мы всегда делали для них добро. Почему мне следует их бояться?
– Во-первых, никогда не совершай ошибку – из того, что тебе не говорят ничего плохого в лицо, еще не следует, что у тебя за спиной не ведутся совсем другие разговоры.
Джеса видела, что граф Фройе молча пытается привлечь внимание Мириамель, но королева не замечает его попыток.
– Именно сейчас тот момент, – продолжала Мириамель. – Далло Ингадарис и брат твоего мужа говорят о тебе много разных вещей, и не только в Доминиате, где их могут слышать все. Их слуги отравляют рынки и торговые гильдии по всему Наббану историями о том, как герцог не заботится о своих подданных, которых грабят и убивают тритинги.
– Но это неправда! – запротестовала герцогиня.
– Правда не имеет ни малейшего значения, Кантия. Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Твой муж уже совершил ряд ошибок – мне очень жаль, Фройе, но не надо так махать руками, – сурово сказала она своему послу. – Я должна это сказать. Кантия, герцог позволил Далло хитростью и предательством вывести себя из равновесия. Подумай, что произойдет, если банда разбойников нападет на тебя и твоих детей. Герцог потеряет терпение и не думая нанесет ответный удар, город будет сожжен. И ты уже не сможешь чувствовать себя в безопасности даже в Санцеллане Маистревисе.
Джесу ужасно напугали слова королевы, она почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, и сильнее прижала к себе маленькую Серасину, Джеса испугалась за девочку – испугалась за всех. Получалось, что старуха на рынке была права! Большой Дом сгорит изнутри…
Кантия начала вставать со стула, словно вооруженные грабители уже стояли у двери ее покоев.
– Вы пугаете меня, ваше величество.
– Вот и хорошо. Страх – первый шаг к мудрости.
Бласис, который все еще оставался в плену материнских рук, начал плакать, а его лицо покраснело. Пытаясь высвободиться, он ударил мать по колену.
– Прекрати! – Кантия хлопнула его по руке. – Ты делаешь мне больно! Бласис, что с тобой случилось?
– Даже в тех случаях, когда дети не понимают все, что сказано, – предположила королева, – они чувствуют, когда люди разгневаны или напуганы. – Она подошла к Кантии. – Могу я его взять?
Герцогиня удивилась, но протянула сына королеве.
– А известно ли тебе, Бласис, – начала Мириамель, нежно обнимая мальчика, – когда-то у меня был такой же мальчик, как ты? – Он с недоверием посмотрел на нее. – Иногда я пела ему песни. Ты знаешь, что такое рыбка желаний?
Он отвернулся, покачал головой и нахмурился.
– Так ты не знаешь? – Голос королевы, несколько мгновений назад такой суровый и мрачный, стал легким и веселым. – В самом деле? Потому что это волшебная рыбка.
– Рыбки плавают, – заявил Бласис, как если бы кто-то пытался с этим спорить.
– Вне всякого сомнения. И люди их ловят. Но если ты поймаешь волшебную рыбку и отпустишь ее, она исполнит одно твое желание. Ты знаешь, что такое желание?
Теперь Бласис с некоторой неохотой слушал и перестал вырываться.
– Нет, – сказал он.
– Это значит, что ты можешь о чем-то попросить, а потом кто-то тебе даст то, что ты хочешь.
– Медовое пирожное?
– Да, ты можешь попросить медовое пирожное, если хочешь. Или лук со стрелами.