– Но сначала вашего мужа звали Сеоман? – спросил астролог.
– Да, но большинство называют его Саймон, так его имя звучит на вестерлинге, – сказала Мириамель.
– Конечно, конечно. – Оппиданис делал быстрые записи свинцовым стилом на полях пергамента. Его пальцы стали серыми от постоянного его использования. – А что вам известно о самом Эльстане Короле-Рыбаке? Существует знаменитая легенда о том, как он женился на какой-то водяной ведьме. Вам известна правда?
– Водяная ведьма! – Мири не смогла сдержать смеха. – Я никогда не слышала ничего похожего! Где вы такое узнали?
– Она встречается во многих старых историях, – чопорно ответил астролог. – Мы ничего не выдумываем, ваше величество. Мы постоянно стремимся к точности. На самом деле, это знаменитая история, и я удивлен, что вы ее не слышали. В ней рассказывается, как Эльстан встретил красивую женщину, которая купалась в озере, и влюбился в нее. Лишь позднее он узнал, что она дочь речного бога.
– Пожалуйста, Оппиданис. Я вижу у вас на шее украшенное самоцветами Дерево. Вы эйдонит. Неужели вы верите в речных богов, как наши древние предки?
– Нередко в каждой, даже самой древней и непристойной истории, есть доля истины. – Астролог стал похож на обиженного ребенка, казалось, еще немного, и он схватит свои пергаменты и записи и поспешно сбежит.
Мири вспомнила, что обещала Кантии уделить ему час.
– Так или иначе, но ни у кого нет доказательств, что эта история лжива, – уступила она. – Хейхолт существовал во времена Эльстана, но во всем Эркинланде едва ли имелись поселения, превышавшие своими размерами небольшие деревни, во всяком случае, мне так рассказывали. Вам лучше всего поговорить с лордом Тиамаком, нашим королевским советником. Он пишет книгу о Хейхолте и знает гораздо больше о Древнем Эркинланде, чем я.
– Благодарю вас, ваше величество. О лорде Тиамаке я знаю лишь по его репутации. Однажды я написал ему письмо, но не получил ответа. Быть может, вы замолвите за меня словечко?..
– С радостью это сделаю, – ответила Мириамель.
«Но он, скорее всего, не станет отвечать, – подумала она. – Тиамак находит время для любых ученых, но вряд ли его интересуют астрологи».
Она посвятила Оппиданису обещанный час, постаралась по возможности ответить на все его вопросы, хотя видела, что астролог разочарован небольшим количеством новой информации, которую ему удалось от нее получить. Жители Наббана всегда больше интересовались своим прошлым, чем эркинландцы, как прекрасно знали во всех великих домах Наббана, где маски и статуи прославленных предков украшали стены комнат и заполняли коридоры. Конечно, предки Саймона, пусть они и принадлежали королевской линии, оставались неграмотными и занимались охотой и рыболовством, периодически племена встречались, чтобы выбрать вождей, в то время как жители Наббана достигли высот утонченности. Где бы предки Саймона вешали свои посмертные маски? На деревьях? До прихода церкви, которая избавила Эркинланд от язычества, кто вел счет свадьбам и рождениям?
И все же, когда истекло время, отпущенное астрологу, и вернулась Кантия, вежливо задержавшаяся в дверном проеме собственных покоев, Оппиданис выглядел довольным. Перед уходом он низко поклонился, сопровождая поклон обильными изъявлениями благодарности, как королеве, так и своей покровительнице, герцогине.
– Вот видите? – сказала Кантия Мири, когда астролог ушел. – Разве он не показался вам ученым и приятным человеком?
– Да, конечно. Надеюсь, я ему помогла.
– О, а я надеюсь, что он, в свою очередь, поможет вам!
Мири с недоумением посмотрела на герцогиню.
– Каким образом? – спросила она.
– Рассказав вам, что уготовано звездами для вас и вашей семьи, конечно. До того, как родилась моя любимая Серасина и как я узнала, что беременна, Оппиданис сказал мне: «Скоро к вам придет огромная радость».
«Не слишком определенно», – подумала Мири.
– Как мило с его стороны, – ответила Мири. – А теперь скажи мне, что еще я должна сегодня сделать? У меня появилась какая-то странная усталость. Должна признать, дорогая Кантия, что ожидание подписания договора с ликтором Видианом и ведущими семьями лежит на моих плечах тяжким бременем, а мне так хочется поскорей вернуться в Эркинланд, к мужу. Вы с герцогом добрые и щедрые хозяева, но я тоскую по дому.
– Разумеется, в особенности если учесть, что произошло. – Кантия тактично не стала упоминать ни о смерти Иделы, ни пугающем исчезновении Моргана, но на несколько мгновений в комнате повисла неловкая тишина.
– Конечно, – наконец заговорила Мири. – И сегодня так тепло! Если от меня больше ничего не требуется, я бы хотела отдохнуть до вечерней трапезы.
Застенчивый взгляд Кантии поведал Мири, что ей не стоит рассчитывать, что в ее паломничестве ее ждет час или два благословенного сна.
– Прошу меня простить, но есть еще кое-что.
– О, Кантия, неужели ты серьезно? Мне жарко, я устала, и мое терпение стало коротким, как шея тупика.
– Если бы это был кто-то другой, не сомневайтесь, я бы сказала нет…
– О, Усирис, дай мне сил, неужели ликтор? Уж не знаю, смогу ли я сидеть смирно, пока он будет в очередной раз жаловаться на свою подагру или набирающую силу в Эрчестере Ереси Сулиана.
– Нет, нет. – Но Кантия все еще не смотрела Мириамель в глаза. – Боюсь, с вами хочет поговорить брат моего мужа.
Мириамель потребовалось несколько мгновений, чтобы понять смысл слов Кантии.
– Друсис? Граф Друсис пришел поговорить со мной? А я думала, что он снова отправился на восток после своей свадьбы.
– Он курсирует между Шасу Ориентис и домом Далло, как святой Танато, который всегда в движении и никогда не спит. – Герцогиня нахмурилась. – Но Пилигрим Танато делает божью работу. Как жаль, что я не могу сказать того же самого о Друсисе.
Мириамель громко вздохнула. Все ее леди вышли на свежий воздух, в надежде отыскать ветерок в тени сада, и в комнате не было даже дочери Кантии и ее молодой няни из Вранна, так что ей не требовалось скрывать свое раздражение.
– Неужели нет никакой возможности избежать беседы с ним? – спросила Мири.
Теперь Кантия стала похожу на фрейлин Мири, когда они пытались заставить ее что-то сделать – сокрушающихся, но полных решимости.
– Я бы очень этого хотела, ваше величество, но должна признать, что не вижу возможности отказать ему так, чтобы он не счел это оскорблением. Граф Друсис ждет уже довольно долго, он брат герцога, пусть и связавший свою судьбу с домом Ингадарис, а не со своим.
– Хорошо. В таком случае, я приму его в другом месте, не таком женском, как эта комната, – Мириамель заметила обиженный взгляд Кантии. – Я не хотела тебя обидеть, но я говорю на основании опыта. Мужчины, вроде Друсиса, обычно недооценивают наш пол, полагая, что мы способны лишь рожать детей и шить. Я не хочу сверх меры облегчать ему жизнь.
– Салюсера сегодня не будет целый день. Вы можете принять Друсиса в тронном зале или в кабинете герцога.
– Кабинет твоего мужа мне представляется хорошим выбором. У графа громкий голос, но там не будет сильного эха. Только сначала мне обязательно нужно плеснуть воды на лицо и немного привести себя в порядок. Здесь ужасная жара.
Джеса осмотрела коридор в обе стороны и только после этого отнесла маленькую Серасину в свою комнату и положила на кровать. Ребенок спал, поэтому Джеса пристроила по подушке с двух сторон от девочки, чтобы она не упала.
Джеса так и не смогла привыкнуть к тому, что у нее собственная спальня. Для девочки, выросшей в тесном домике, стоявшем на берегу лагуны Красной свиньи, где она спала в одной комнате с несколькими братьями и сестрами, не говоря уже о постоянно шуршавших насекомых, мышах и змеях, которые поселились в соломенной крыше домика, иногда бывало трудно уснуть в одиночестве. Тем не менее иногда она чувствовала благодарность за то, что могла побыть одна.
Проверив в последний раз Серасину – в этот жаркий летний день маленькое личико было более розовым, чем обычно, но в остальном ребенок выглядел спокойным, – Джеса взяла каравай хлеба, который стащила на кухне, завернула его в кусок промасленной ткани и достала сумку, спрятанную в шкафу, под одеждой.
«Сумка для побега, так назвала бы ее моя бабушка», – подумала она.
Несколько раз за жизнь каждого поколения с южных морей на Вранн налетали могучие ураганы, которые несли за собой такие ливни, что иногда возникало ощущение, будто на землю обрушился океан. Воющий ветер вырывал самые большие и старые деревья, в том числе даже мангровые с множеством корней, протянувшихся вдоль берега лагуны Красной свиньи, и все вранны знали, что оказаться на пути урагана очень опасно. Дома не выдерживали натиска бунукта – «злого ветра», как его называл народ Джесы, – и всякого, кто оставался внутри, могло раздавить вместе с домом или унести в неизвестном направлении, и несчастного больше никогда не видели.
Поэтому вранны убегали внутрь материка, на более высокую землю, и дожидались, когда природа успокоится. Бабушка научила Джесу всегда держать под рукой сумку для побега, наполненную едой, что не портится быстро, и чистой водой, обычно все это прятали в скорлупу кокосовых орехов и заклеивали пчелиным воском. Туда также складывали все, что семья не хотела потерять, – например маленькие, но важные похоронные камни, напоминавшие о любимых предках, или украшения и другие предметы, сделанные искусными мастерами, которые будет трудно восстановить.
Но Джесу не интересовали драгоценности и даже погребальные камни. Она хотела взять с собой только еду и воду. Она не могла забыть женщину с рынка по имени Лалиба и ужасные вещи, которые та ей сказала.
«Если ты меня не послушаешь, оно заберет и тебя! – предупредила ее старая женщина. – Большой Дом сгорит изнутри. Я это вижу! Многие умрут».
Джеса знала, что в мире есть множество вещей, желающих причинить людям вред. С самого детства ей рассказывали о гантах, водяных барсуках и речных кикиморах, и всех она видела на самом деле – пусть и с некоторого расстояния. Но существовали еще духи и другие ужасные вещи, которых гораздо сложнее увидеть, но опасная ненависть которых к людям известна всем. И именно такие женщины, как Лалиба –