а пластины брони. Через мгновение чудовище почувствовало, что его атаковали, и, щелкая челюстями, стало поворачивать переднюю часть тела назад. Внезапный рывок сбил Элина с ног, но он тут же вскочил, схватился за древко и еще глубже вогнал под пластины. Наконец Джарет и остальные эрнистирцы поняли, что делает Элин, и двинулись мимо чудовища, стараясь держаться от него как можно дальше. Джарет вел в поводу Коннаха.
Элин принялся вращать древко, пытаясь нанести как можно более глубокую рану, чтобы отвлечь многоногое чудовище от пробиравшихся мимо него людей, но уже дюжина норнов бежала в их сторону – Элин знал, что еще несколько мгновений, и его с товарищами ждет смерть.
Как только Элин еще раз надавил на копье, огромный зверь сделал последнее усилие и сумел наполовину выбраться из каменной груды, разбрасывая во все стороны огромные обломки. Элин услышал крик за спиной, но у него не оставалось времени обернуться, потому что он продолжал давить на копье, а чудовище отчаянно пыталось вырваться. Зверь сделал еще одно отчаянное усилие, рванулся вверх, и в воздухе оказалось еще полдюжины ног, каждая величиной с самого Элина.
Затем бронированный зверь наклонился в сторону и с легкостью вырвал копье из рук Элина – так взрослый отнимает веточку у ребенка, – но в результате чудовище ударило в дверцу сторожевой будки, каменное сооружение содрогнулось от основания до крыши и развалилось на части. А зверь, все еще не высвободивший нижнюю половину тела, оказался погребенным под обломками.
У Элина не было времени, чтобы насладиться зрелищем: норны уже почти их настигли. Маккус и Эван находились по другую сторону разрушенной стены, поэтому Элин повернулся, чтобы забрать поводья Коннаха у Джарета, но обнаружил только своего жеребца, стоявшего на дрожащих ногах с широко раскрытыми от ужаса глазами. Огромный кусок стены рухнул, и Джарет исчез, а на его месте осталась лишь окровавленная нога без сапога, торчавшая из-под груды камней.
Сморгнув слезы, Элин вскочил в седло Коннаха.
«Ты снова меня обокрал, Хью, сын Гвитинна! – подумал Элин, переезжая развалины стены, затем пришпорил Коннаха и поскакал вверх по темному склону. – Ты украл человека, близкого моему сердцу. И я позабочусь о том, чтобы ты за это заплатил. И, если сами боги не сделают меня лжецом, клянусь, я заберу твою жизнь за совершенные тобой преступления!»
Глава 34Сбор тростника
Морган покачнулся и пошел назад, к плоскому участку берега, с трудом удерживая равновесие и проваливаясь в жидкую грязь по колено. Выбравшись на сухое место, он бросил охапку тростника, которую принес, и застонал.
– Как жарко. Как здесь вообще может быть столько грязи при таком палящем солнце?
Танахайа даже не посмотрела в его сторону, продолжая заниматься своим делом.
– К тому времени, когда начнутся дожди, здесь все высохнет. Таков следующий поворот колеса. – Она взяла несколько пучков тростника и связала их веревкой, которую сплела из травы, пока Морган шлепал по берегу реки и тупил свой меч, срубая длинный тростник, раскачивавшийся на ветру. – Помоги мне сложить тростник на бревна, – добавила Танахайа.
Морган помог ей поднять длинные пучки связанного тростника. Лодка получилась длиной в два роста Моргана.
– А она выдержит нас обоих? – спросил он.
– Ты постоянно жалуешься на голод, – сказала Танахайа, даже не улыбнувшись, – зато теперь ты стал достаточно легким, и лодка сможет нести нас обоих.
Морган не знал, шутит она или действительно им недовольна. Он старался изо всех сил, не жаловался, но рубить тростник под жарким солнцем было утомительной работой, к тому же его постоянно больно кусали всякие мелкие крылатые существа. Он смотрел, как Танахайа стягивает веревками пучки тростника.
– А лодка будет достаточно прочной? В средней части реки довольно сильное течение.
Танахайа бросила на него очередной непонятный взгляд и снова принялась связывать пучки тростника ловкими и быстрыми, – как пчелы, перелетающие с цветка на цветок, – пальцами.
– Верно. Есть места, в которых Т’си Сайасей течет очень быстро. Нам потребуются весла. Быть может, когда ты будешь рубить новый тростник, тебе удастся подыскать подходящие ветки.
– Я должен снова рубить тростник?
– Да, Морган. Но осталось немного. Еще один такой же пучок, как ты только что принес. Кроме того, нам нет нужды спешить – лодка должна сохнуть на солнце не менее дня, прежде чем мы сможем спустить ее на воду.
– Еще один день?
Теперь он не сомневался, что Танахайю забавляет и раздражает происходящее.
– Да. Принц Вопросов. Если только ты не хочешь идти до Да’ай Чикизы пешком вдоль берега реки. Но я думаю, ты начал понимать, как это будет трудно, пока занимался добычей тростника. И все же, как я сказала, тебе не нужно слишком спешить. То, что ты уже принес, займет меня на некоторое время. Ты можешь снова отправиться за тростником, когда солнце немного опустится и воздух станет прохладнее.
В первые мгновения после того, как он просыпался, и во все предыдущие дни, Саймон думал, что он повернется и увидит рядом спящую Мириамель, прекрасные волосы рассыпаны по подушке, и она громко дышит, из-за чего он не раз ее дразнил. Но еще до того, как он пошевелился, тишина напомнила ему, что ее здесь нет и их все еще разделяет множество лиг.
Саймон чувствовал себя странно, просыпаясь каждый день после сна, лишенного сновидений, и всякий раз испытывая боль из-за отсутствия Мириамель. Ему казалось, что происходящее лишено смысла. Они расставались на несколько месяцев, когда он воевал с тритингами. А сейчас Мириамель уехала в Наббан в тьягаре, септандер уже подходил к концу. Он должен был привыкнуть к ее отсутствию, не так ли?
Он сел, оперся спиной о подушки и сложил рядом покрывало. Хотя Мириамель отсутствовала уже очень давно, он все равно спал на своем месте, как будто она была с ним. Изгримнур и Гутрун около двадцати лет назад – или уже прошло тридцать лет? – подарили им кровать из ясеня. Просто поразительно, как быстро бежит время. Для Саймона – который все детство проспал на полу рядом с другими слугами и невероятно радовался, когда у него появилась собственная узкая койка, – подарок герцога и герцогини имел такое же огромное значение, как если бы он получил целый замок. Иногда, еще не до конца проснувшись, он лежал и смотрел на льняные занавески и представлял, что находится на корабле с парусами, наполненными ветром. Но теперь, когда он стал единственным пассажиром, ему иногда казалось, будто он оказался на корабле-призраке, обреченном скитаться по морям до конца времен.
Раздраженный собственными мрачными мыслями, Саймон сел и потянулся к чаше, стоявшей на маленьком столике. Когда он поднес ее к губам, в ногах кровати неожиданно появилось лицо, так сильно напугавшее Саймона, что он пролил вино на ночную рубашку.
– Вам что-то нужно, ваше величество? – Молодой Эвел потер глаза и сделал вид, что проснулся всего пару мгновений назад. Саймон совсем забыл о молодом слуге, который спал на полу в ногах его кровати.
– Клянусь святым Приапом, ты напугал меня, мальчик. – Саймон посмотрел на свою рубашку. – Мне требуется одежда, не испачканная вином, вот что мне нужно.
– Да, ваше величество. – Эвел поспешил к шкафу и принялся в нем рыться. – Следует ли мне пригласить лорда Джеремию? Он лучше знает, какую одежду вы носите днем.
Саймон вздохнул.
– Нет, не нужно. Просто дай мне что-нибудь чистое и королевское. Сегодня у меня целая куча дел. – Так и было, и именно по этой причине ему не хотелось выбираться из высокой кровати-корабля, чтобы ступить на сушу долга.
Саймон ждал послания от Осрика с границы с тритингами, ему следовало подготовиться к визиту графини Иссолы, дочери графа Стриве, которая, вне всякого сомнения, начнет предъявлять дурацкие претензии из-за вражды с Северным Альянсом. Саймон никогда не встречал эту женщину, и рассказы о ее железной воле и вспыльчивом нраве делали предстоящее знакомство нежелательным.
«Господи, как бы я хотел, чтобы Мири была здесь, – подумал он. – Я бы предоставил ей иметь дело с пердруинской волчицей». Он не сомневался, что королева никогда и никому не позволит себя победить, в особенности если речь о другой женщине. Однако Саймон знал, что плохо умеет спорить с прекрасным полом, а страх совершить невежливый поступок часто мешал ему гораздо больше, чем помогал.
– Как вам нравится вот это, ваше величество? – спросил Эвел, показывая толстую тунику из зеленого бархата.
– Ради Бога! – завопил Саймон. – Я приношу свои извинения за то, что упоминаю Его имя всуе, но о чем ты только думаешь, мальчик? Солнце будет сегодня таким жарким, что даже деревья начнут мечтать о тени.
– Смешно, сир, – сказал Эвел. – Деревья начнут мечтать о тени. Я запомню.
Саймон усмехнулся, и предстоящий день уже не казался ему таким мрачным.
– Старый конюх Шем часто это повторял, – сказал Саймон. – И я всегда смеялся. А еще он говорил: «Было так жарко, что я видел, как два дерева дрались из-за собаки».
Пока мальчишка размышлял над последней фразой, в дверь королевских покоев постучали. Вошел страж и сказал:
– Лорд-камергер.
– Я рад, что вы уже проснулись, – сказал ему Джеремия и посмотрел на пажа, державшего в руках тяжелую бархатную тунику. – О, отличный выбор, парень! Зеленый бархат… очень впечатляющий наряд, полагаю. Позволь мне подобрать к нему цепь, инкрустированную самоцветами, которая подойдет лучше всего. Пожалуй, вот эта, тяжелая, сделанная из серебра, просто идеальное украшение. Очень впечатляюще, очень по-королевски.
Саймон закрыл глаза и безмолвно пожелал вернуться обратно в постель, но его ждало столько дел. Люди в нем нуждались. И он был здесь единственным Верховным королем.
– Ну, старый друг, какие государственные проблемы нам предстоит решить сегодня?
Король старался говорить весело, но Тиамаку не понравилось то, что он увидел. Саймон, один из самых высоких мужчин, каких он знал, сидел на стуле, опустив плечи, как человек двадцатью годами старше, а темные круги под глазами говорили о том, что он плохо спал ночью. Тиамак бросил быстрый взгляд на жену, которую привел по собственным причинам, и понял, что Телия также внимательно смотрит на Саймона.