В данный момент единственной наградой, которая что-то значила бы для Зои, была возможность вернуться в фургон к Вордис и остальным рабам и больше никогда не приближаться к ошеломляющему и пугающему существу, но она не могла произнести эти слова вслух. Зои была едва способна думать.
– Но тогда я… тогда я должна прикоснуться к вам, Великая королева, – наконец сумела ответить Зои. – Я ничего не смогу узнать, не попытавшись найти признаки болезни вашего тела. – И как только она заговорила, Зои почувствовала надежду, ведь Мать всего сущего не позволит, чтобы к ее телу прикоснулись руки смертной.
– Делай, что должна.
Зои сглотнула, потом еще раз осторожно потянулась вперед, пока ее пальцы не коснулись почти неосязаемого барьера одеяла из паучьего шелка, покрывавшего холодное тело королевы: Утук’ку лежала на спине, как труп, приготовленный для погребения. Впервые Зои почувствовала искреннюю благодарность за повязку, мешавшую ей видеть, – она сомневалась, что сможет заглянуть в глаза королевы с такого близкого расстояния и ее сердце после это не остановится.
Зои позволила своим пальцам скользить вдоль тела королевы, но поверх одеяла. Теперь, когда ее руки лежали на узкой грудной клетке, она улавливала медленное дыхание Утук’ку, один вдох на каждые полдюжины вдохов Зои, нашла важную точку на шее королевы, сразу под холодным металлом маски, и нащупала пульс. Сначала, напуганная и испытывающая стыд, она была уверена, что совершила какую-то ошибку, потому что не смогла его отыскать. Наконец, она его нашла – там-там, – почувствовала облегчение, стала ждать повторения и насчитала множество собственных ударов сердца, прежде чем он возник снова. Там-там. Медленно, так медленно! Но как она могла понять, что является нормальным для существа, прожившего так долго? Она даже не представляла, сколько королеве лет, – из того, что Зои слышала, Утук’ку прожила тысячу или десять тысяч.
На несколько мгновений Зои замерла из-за безнадежности задачи, которую от нее требовали решить. Как могла она, обычная смертная, помочь бессмертному существу? Но она знала, что если этого не сделает, то окажется лишь бесполезной рабыней, а Вийеки много раз рассказывал ей о Полях Безымянных.
Зои провела рукой до конца бедра королевы и с удивлением обнаружила, что Мать всего сущего примерно такого же роста, как она сама, – быть может, немного выше, но более стройная, с тонкими костями, как у птицы, парящей в небе.
Наконец, она засунула руки под одеяло, изо всех сил стараясь унять дрожь, и прикоснулась к коже королевы. Она не знала, чего ожидать, и наполовину боялась обнаружить нечто ужасное, но нашла женское тело, худощавое, но не лишенное плоти, с сухой и прохладной кожей. Она приложила пальцы к животу и слегка нажала, стараясь отыскать воспаленные органы, однако не почувствовала ничего необычного, а королева, казалось, не испытала боли от ее прикосновений.
– Я… я не нашла ничего очевидно неправильного, – наконец, сказала Зои. – В любом случае мне необходимо собрать лекарственные растения прежде, чем я смогу вам помочь, Великая королева. В Наккиге у меня не было сада – прошло уже много лет с тех пор, как я занималась целительством, а сейчас уже поздняя осень, но я могу попытаться отыскать растения, которые облегчат вашу боль.
– У тебя есть разрешение. – Вторая мысль получилась более резкой: — Тебя будет постоянно сопровождать стража.
– И мне нужно… кое-что еще. – Сердце Зои продолжало биться слишком быстро. Даже в самых безумных мечтах она не могла представить, что такой момент наступит. – Мне нужны жидкости тела для изучения. – Зои сглотнула. – Жидкости вашего тела.
– Затворницы обеспечат тебя ими. Помоги мне, и ты будешь вознаграждена. Подведешь – и будешь долго страдать.
Зои отдернула руку, словно обожглась, но снова заставила себя коснуться тела королевы, с трудом подавила дрожь, пытаясь понять, способна ли она угадывать ее мысли. «Как Бог, – подумала она. – Как они говорят о Боге: Он видит все и знает все…»
– У меня он есть! – произнес голос за спиной Зои, так сильно напугав ее, что она едва не упала на королеву. – Он созрел! О, я его вижу! Прапрапрабабушка будет так довольна, она наверняка даст мне еще…
– Джиджибо! Молчи! – Гневная мысль королевы громыхнула в голове Зои, точно удар грома, отчего она упала на колени, и ее голову наполнила жуткая вибрация.
– Но ты не можешь сердиться на своего покорного внука! – выпалил вновь прибывший. – Посмотри, последний уже созрел! Он красив, словно кровь!
– Выйди, смертная.
Не приходилось сомневаться, что приказ относился к Зои, она вскочила на ноги, отчаянно пытаясь вспомнить, где находится дверь фургона, почувствовала, как кто-то прошел мимо нее, и ощутила странную смесь различных запахов, цветов персика, испорченного мяса и кислый аромат крови, но все перекрывала сильная вонь, которая могла окутывать шлюху-рабыню из самых грязных бараков.
Джиджибо, наконец сообразила она, ее мысли стали хаотичными и замедленными. Должно быть, вновь прибывший был потомком королевы, одним из тех, кого Невидимые называли Спасителем или господином, Лорд-Мечтатель.
Зои ощупью нашла дорогу к двери, где с кем-то столкнулась, должно быть, с Затворницей, пришедшей на безмолвный зов королевы. На мгновение они мешали друг другу двигаться дальше, и маска Зои слегка сдвинулась. Затворница резко протолкнула ее в дверь, Зои споткнулась о высокий порог, маска свалилась на пол, повязка на лице сдвинулась, и один глаз открылся. Она снова упала на колени и, охваченная ужасом, попыталась поднять маску. Наконец она ее нашла и поднесла к лицу, но в этот момент услышала какой-то шум, который заставил ее обернуться.
Дверь осталась открытой, фургон покачнулся на неровной дороге, и она распахнулась сильнее. На мгновение Зои увидела внутреннее помещение, точно одну из религиозных картин в северной церкви.
Слепая Затворница в маске помогала королеве сесть, закутанное, точно труп, тело Утук’ку полностью скрывала простыня, за исключением головы в маске. Странный мужчина в рваной одежде стоял перед ней на коленях, держа в руках оранжево-розовый на фоне закатного неба фрукт, круглый, размером не больше толстой сливы, и Зои показалось, будто он излучает собственный свет.
Она поспешно натянула маску на лицо, повернулась и быстро, как только могла, поползла по переходу в глубину фургона, чувствуя, как огромные колеса подскакивают на рытвинах, размалывая все, что под них попадало. Еще одна Затворница подняла ее на ноги и повела дальше, и все закончилось быстро, точно сон.
Кафф Молоток проводил свои дни, перетаскивая тяжелые обломки камней среди руин Наглимунда, а его ночи проходили в грязной яме вместе с другими рабами. Ему было трудно спать, когда умирающие стонали, а живые плакали, но усталость заставляла погрузиться в тяжелое забытье.
Каждую ночь ему снились сны.
С самого детства подкидыш Кафф только одну вещь умел делать лучше остальных – забираться в самые разные места. У него были короткие, но сильные ноги, а руки – длинные и мощные, как у брата Аарта, кузнеца аббатства. В детстве, если он совершал ошибки, сердившие взрослых, Кафф убегал и прятался на крышах. Позднее, когда подрос, он залезал на сторожевые башни или самые высокие стены цитадели. Иногда часами просиживал где-то на высоте, пока священники или другие люди, которые были им недовольны, ходили от дома к дому и кричали, чтобы он спустился и принял наказание.
В конце концов отец Сивард пришел к выводу, что удивительные способности Каффа есть дар божий – «дар тому, у кого нет никаких других», сказал священник – и убедил остальных давать ему поручения, которые соответствовали бы его способностям. Вскоре Кафф чинил черепицу в цитадели или соломенные крыши городских домов, звонил в колокол на шпиле Святого Катберта, гонял голубей и грачей со статуй святых, украшавших фронтон церкви. «Молоток», так стали его называть, и Кафф невероятно гордился своим новым именем. Как кузнец – брат Аарт – или колесный мастер – брат Гирт: это значило, что у него есть собственное ремесло и он исполняет волю Бога.
Кроме того, Кафф был сильным, его руки налились мускулами от постоянного лазанья, а пальцы, способные сжимать ветку или выступ на стене, стали подобны когтям совы, не выпускающей свою добычу. Иногда солдаты с крепостных башен давали ему грецкий орех, чтобы он сломал его большим и указательным пальцами. Они даже делали ставки с теми, кто раньше не видел этот фокус. Кафф немного беспокоился, что делать ставки нехорошо по отношению к Богу, и не рассказывал о них отцу Сиварду, но с удовольствием показывал, на что способен. Ему нравилось иметь друзей, пусть они иногда и дразнили его и называли плохими именами, когда он делал что-то неправильно. Кафф не винил их, когда они сердились. Он знал, что его мысли движутся медленно, а язык далеко не всегда работает как нужно.
Сначала Кафф был Катбертом в честь аббатства, куда его подбросили; отец Сивард любил повторять, что оно вдохновило его, когда он решал, как назвать подкидыша, потому что Катберт являлся покровителем хромых и увечных. Но маленький Кафф никак не мог правильно выговорить имя святого, хотя оно стало и его собственным. У него получалось «Каффер», потому что он умел произносить не все звуки, а «Кафф» оказалось еще проще.
Он не всегда чувствовал себя счастливым, но считал свою жизнь полезной. Ему казалось, что он понимает, чего от него хочет Бог, и считал, что это ему по силам, и, наверное, однажды его призовут на Небеса. Он верил во все это… пока демоны с белыми лицами не напали на его дом, не убили друзей и не сделали его рабом.
Каждую ночь он спал, дрожа на влажной земле, и ему снились сны – но не о счастливых временах, что помогло бы ему спастись от реальности хотя бы на время. Нет, ему снилось, будто кто-то его зовет – точнее, призывает. Сны приходили и до падения Наглимунда, но сейчас, точно река, вышедшая из берегов, превратились в ревущий поток – с того момента, как он закрывал глаза и пока не просыпался. Они были почти одинаковыми – из темноты звучал голос женщины, который его звал, умоляя к ней прийти.