[Хоу Хань шу, цз. 67, с. 5а].
Критики с позиций «чистоты» создали общегосударственную градацию своих кумиров. Наиболее известный список приводит Фань Е в предисловии к 67-й главе своего труда. Здесь упомянуты имена 35 человек, разделенных на ранги и категории. Нижнюю ступеньку занимают «три правителя», далее следуют «восемь героев», «восемь образцов», «восемь кормчих» и «восемь сокровищниц». Большинство названных в списке лиц едва ли можно заподозрить в тесном сотрудничестве, и связь между ними не всегда ясна. Список, отражая скорее всего только субъективное мнение его составителей, позволяет тем не менее в известной мере оценить характер и состав политической оппозиции гаремным временщикам.
Полководец – это поддерживающая опора государства. Если его знания крепки, государство обязательно будет сильным. Если в опоре появятся трещины, государство неизбежно ослабеет.
Сунь-цзы
Стоящие на первом месте «три правителя» – к ним причислены Доу У, Лю Шу и Чэнь Фань – занимали высшие должности при дворе и одновременно представляли цвет служилой знати империи. «Трех правителей, – поясняет Фань Е, – чтит весь мир» [Хоу Хань шу, цз. 67, с. 6б]. Доу У происходил из того самого рода, который приобрел печальную известность в конце I в., в бытность его «внешним кланом». Долгое время он жил у себя на родине, где прославился как ученый, и лишь на склоне лет, в 165 году, оказался отцом третьей супруги Хуань-ди и получил высокий пост в дворцовой гвардии. Доу У, по сообщению его биографа, «призвал на службу многих славных мужей, сам был чист и ненавидел зло, был неподкупен, его жена и дети имели столько, чтобы хватало на еду и одежду. В те годы цяны и южные варвары чинили беспорядки, время было тяжелое, народ голодал. Убрал себе все награды, жаловавшиеся его родственникам в их половинах дворца, и без остатка раздавал их учащимся школы, а также выносил зерно на улицу и распределял его среди бедного люда» [Хоу Хань шу, цз. 69, с. 1б]. Лю Шу и Чэнь Фань – оба выходцы из потомственных служилых семей – изображены их биографами безупречными чиновниками-моралистами, несгибаемыми поборниками «беспристрастности» имперского правления и непримиримыми врагами временщиков.
Из восьми «героев» известны происхождение и карьеры семерых, и все они принадлежали к высшему чиновничеству. Главным среди них назван Ли Ин, выходец из именитой служилой семьи и авторитетный ученый, имевший тысячи учеников. Неизвестный хронист рассказывает, что у ворот дома Ли Ина всегда толпились сотни людей, жаждавших услышать слово учителя. Ли Ин просовывал руку за ворота, не глядя бросал исписанный листок, и тут же лес рук подхватывал его: «Брошенное письмо никогда не долетало до земли» [Эршиуши бубянь, с. 2235]. С 159 года Ли Ин служил правителем Хэнани, а затем инспектором столичного округа. Попасть к Ли Ину на прием считалось огромной честью, и ее добивались многие. «В то время, – пишет Фань Е, – при дворе росла смута, государственные устои расшатались. Только Ин поддерживал дух правды, громкой славой возвысил себя. Принятых им мужей называли "прошедшими через Драконьи Ворота18"» [Хоу Хань шу, цз. 67, с. 14а-б]. Большинство других «героев» были тесно связаны с Ли Ином.
Вождем «восьми образцов», т. е. тех, кто, согласно Фань Е, «добродетельным поведением привлекал людей», назван уже знакомый нам Го Тай. Кроме того, к этой категории отнесены чиновник Ба Су, доверенный помощник Доу У и Чэнь Фаня, и Цзун Цы – уроженец Наньяна, отказывавшийся от чинов и лишь короткое время служивший правителем уезда. «Все мужи Наньяна, – сообщается в биографии Цзун Цы, – высоко ценили его праведное поведение» [Хоу Хань шу, цз. 67, с. 21б]. Рядом с Цзун Цы можно поставить Су Фу, который не поднялся выше должностей местной администрации, но приобрел широкую известность своей непримиримостью к беззакониям власть имущих. Тут же стоят имена Фань Пана и Цай Яня, который служил в столице еще при всевластии Лян Цзи, был вынужден уйти в отставку и вернулся в столицу только в 168 году, где вскоре и умер. В этой же категории фигурируют имена двух высокопоставленных чиновников из потомственных служилых семей.
В группе «кормчих» – тех, кто, по Фань Е, «умеет вести людей к главному», – представлены местные служащие (глава «кормчих» – Чжан Цзянь из Шаньяна, его земляк Лю Бяо, Цэнь Чжи из Наньяна, бывавший также в Столичной школе), а также не служивший ученый Тань Фу из того же Шаньяна и чиновники центральной администрации. В категорию «сокровищниц» вошли те, кто, по определению Фань Е, «помогал людям богатством». Первым в ряду этих лиц, довольно малоизвестных, назван Ду Шан, чиновник-полководец, известный главным образом подавлением восстаний и удачными походами против южных племен. В жизнеописании Ду Шана, однако, нет никаких намеков на его связи с учащимися и тем более причастность к выступлениям против евнухов. Напротив, Ду Шан сделал карьеру благодаря тому, что служил «смотрителем полей» у евнуха Хоу Ланя в своем родном Шаньяне19. Остальные лица в этой категории находились в лучшем случае на незначительных постах и попали в список, вероятно, благодаря их известности в кругах учащихся.
Знакомство с различными категориями данного списка героев «чистой» критики позволяет выявить определенный порядок в его композиции, особенно если принять во внимание личность тех, кто объявлен главой каждой категории. Первый разряд отведен представителям высшей служилой знати. Среди «героев» также фигурируют столичные чиновники, но несколько ниже рангом. В категории «образцов» мы встречаем ученых-отшельников, чиновников провинциальной и столичной администрации, но главой их назван Го Тай – странствующий ученый, своей деятельностью укреплявший связи между «славными мужами» в столице и в провинции. Категория «кормчих» также неоднородна по составу ее членов, но перечень их открывает имя Чжан Цзяня – служащего областной управы. Очевидно, список выражает идею широкой коалиции служилых людей, охватывающей все их основные слои. Отобразились в нем и важнейшие жизненные ценности служилого общества – от авторитета начальника и щедрости патрона до идеала морального руководства и затворничества ученого. Правда, в списке, за исключением сомнительного примера Ду Шана, не нашлось места для полководцев, располагавших военный силой, – очевидное свидетельство отсутствия контактов между столичными поборниками «чистоты» и армией.
Представленная в списке весьма аморфная коалиция имела двойственную природу: бюрократическая иерархия переплеталась в ней с неофициальными нравственными оценками сугубо личного порядка. В «Новом изложении рассказов, в свете ходящих» есть запись, отчасти проясняющая загадку происхождения рассмотренного списка. В ней сообщается, что Чэнь Фань и Ли Ин «обсуждали свои заслуги в добродетели» и никак не могли решить, кому из них принадлежит пальма первенства. Тогда Цай Юн рассудил их так: «Чэнь Чжунцзюй силен в критике вышестоящих. Ли Юаньли строг вуправлении нижестоящими. Критиковать верхи трудно, управлять низами легко». И Цай Юн поставил Чэнь Фаня на последнее место среди «трех правителей», а Ли Ина – на первое среди «восьми героев» [Шишо синьюй, с. 130]. Цай Юн мыслил категориями административной практики, но предпочтение отдавал не служебному исполнительству, а служебному мужеству противостоять могущественным узурпаторам. Оценка личных достоинств человека по его способности «критиковать верхи» при всей ее риторической произвольности довольно точно отразила характер «чистой» критики в целом, деятели которой чтили идею бюрократического долга, но оставляли за собой право самим выносить приговор двору. Из комментария к приведенному сюжету мы узнаем также, что спор между Чэнь Фанем и Ли Ином получил широкую огласку, но до Цай Юна «во всем государстве никто не мог его разрешить» [Шишо синьюй, с. 131]. Заметим в этой связи, что в перечне 35 «славных мужей», как и в политических эпиграммах, явственно звучит голос верхов провинциального общества. В частности, имя Цзун Цы появилось в списке исключительно благодаря большому авторитету, которым пользовался тот у себя в Наньяне. То же самое относится к Фань Пану и прочим деятелям областного масштаба. Несомненно, что общегосударственная иерархия корифеев «чистой» критики выросла на базе «общего мнения» областной элиты.
Отмеченной многослойностью списка объясняются, вероятно, имеющиеся в нем анахронизмы. В приведенном у Фань Е виде список распространился скорее всего в 168 году, уже после смерти Хуань-ди, когда у противников евнухов появилась реальная возможность добиться всей полноты власти. Это подтверждается, в частности, присутствием в нем имени Цзун Цы, призванного ко двору как раз в то время. Однако глава «восьми сокровищ» Ду Шан умер в 166 году, а часть упомянутых в перечне чиновников прославилась еще во времена всевластия Лян Цзи. Выражение «восемь героев» было в ходу и в 40-х годах, когда так называли восемь сановников, посланных Шунь-ди в инспекционную поездку [Хоу Хань шу, цз. 61, с. 18б]. Можно сказать, таким образом, что список обозначает не столько политическую ситуацию, сколько известную политическую традицию. Вполне естественно, что в ее рамках могли существовать разные списки такого рода – как общегосударственные, так и локальные. Подтверждением тому служит пример Лю Бяо, в молодости служащего областной управы Шаньяна, впоследствии правителя Цзинчжоу. В главном списке он фигурирует в числе «кормчих», но в аналогичном списке, касающемся только уроженцев Шаньяна, объявлен «образцом». В книге Чэнь Шоу он назван одним из «восьми героев», а в цитируемых тут же «Записях о славных мужах конца Хань» он и семь других лиц, соответствующих «восьми кормчим» списка Фань Е, именуются просто «друзьями» [Саньго чжи, цз. 6, с. 35а; Хоу Хань шу, цз. 67, с. 7а, цз. 74б, с. 12б].
Обращает на себя внимание региональный характер «чистой» критики, получившей широкое распространение в центральных и восточных районах империи, но почти не затронувшей запад и юг. Среди 35 человек в списке «славных мужей» пятеро были уроженцами Шаньяна – небольшой области с населением, не превышавшим 600 тыс. человек; Инчуань, Жунань и Наньян представлены тремя людьми каждая; и только по одному выходцу – оба столичные чиновники – из Цзяннани и Сычуани. Конечно, эти цифры могут показаться слишком условными, тем более что среди позднеханьского чиновничества региональная принадлежность не имела большого значения. И все же остается фактом, что движение пр