— Может закончим, — спросил я, — у тебя одна рука больше не работает.
— Нет, — закричал он и кинулся в очередную атаку.
Пришлось ещё раз поработать с этой вывихнутой рукой, чо… после второго аналогичного приёма он упал и отключился. Я спросил у его секунданта:
— Всё было по правилам? Я выиграл?
Тот с ненавистью посмотрел на меня и сказал, что да.
— Ну а теперь давай его реанимировать.
Я взял его правую руку, вытянул в сторону и резким движением вправил сустав на место. Талгат заорал, но тут же снова отключился. Проверил — всё у него на своих местах. Похлопал по щекам, попросил принести воды, Джек притаранил целый бидон, плеснул ему в рожу — очнулся и слава богу.
— Я победил, — сказал я ему, — так что давай выполняй обещание.
Он поморщился, проверил руку, потом с трудом поднялся и ответил:
— Я своё слово держу — обещал, значит выполню…
— Слушай, а это не ты играл в «Седьмой пуле»? — спросил я у него напоследок.
— Я, а что?
— В следующем нашем фильме сыграешь? Нам как раз артист твоего плана нужен…
— Что за фильм? — заинтересовался он.
— Про войну во Вьетнаме, там много сцен единоборств и драк будет, — на ходу сочинил я.
— Я подумаю… дай свой телефон, позвоню в случае чего.
Я сходил за бумагой и ручкой, записал свой мобильный телефон и отдал его Талгату.
— Сам-то сможешь до города доехать? — спросил его я.
— Смогу, — пробормотал он… ну пусть добирается, раз сказал.
Далее он отдал своему воинству команду разворачиваться, и они тронулись. Огнестрелов, как я успел заметить, у них почти не было, у пара всадником мосинки болтались за спинами и всё, так что наверно мы и без моих геройств отбились бы, подумал я. А потом я вернулся в дом — меня там как героя встретили, схватку я так понимаю, все видели в окна. Анюта конечно у меня на шее повисла, заливаясь горючими слезами, как смог, успокоил её.
Но тут подал голос один из солдатиков:
— Командир, — сказал он мне (о как, я уже в командующие выбился), — разговор есть, отойдём…
Отошли, чо…
— Короче говоря сейчас моё начальство понаедет, надо как-то порешать вопрос об оружейной комнате…
— А чего с ней решать, мы же обо всём договорились — ты тут не при чём, я применил физвоздействие, ты подчинился физической силе.
— Не, ты не знаешь наше начальство, будет разбирательство по полной схеме, вплоть до трибунала.
— Ладно, что ты предлагаешь?
— Может сейчас сложим всё оружие обратно, как будто ничего и не было? Мы же ни одного выстрела не сделали.
— Там же всё опечатано было — у тебя печать такая есть?
— Да гавно вопрос, тщ начальник, что-нибудь похожее придумаем… главное, чтоб все отвечали одно и тоже. Ну если спросят конечно.
Я подумал и согласился. И пошёл собирать автоматы у народа, а тут по всем законам подлости мобильник вдруг ожил. Звонил тот самый полкан, который нас опекал с самого начала.
— Товарищ Сорокалет? — строго спросил он.
— Так точно, самый он, — уверил его я.
— Доложите обстановку, что там у вас происходит.
— Докладываю, — бодро отчитался я, — с утра весь обслуживающий персонал куда-то пропал, связи тоже никакой не стало. В обед появилась конная группа местных граждан, подъехала к нам, мы с ними поговорили и разошлись. А потом вы вот позвонили. Доклад закончил, — на всякий случай добавил я, слушая тишину в трубке.
— Да я понял, что ты закончил, — наконец собрался с мыслями полкан, и тут он наконец выдал то, что я с самого начала ждал, — оружие и боеприпасы на месте?
— Ну я как бы не проверял этот факт, — осторожно ответил я, — но наверно на месте, что с ними будет.
— Хорошо, мы будем у вас через полчаса, — ответил он и отключился.
А я продолжил инструктаж личного состава насчет оружия — наши въехали мгновенно, а вот с американцами пришлось повозиться, не понимали они наших реалий, хоть ты тресни. Закончил свои потуги с мыслью, что может их и не будут особенно пытать, иностранцы всё-таки…
АКМы сложили так же, как они там и стояли, в пирамиды… ну по крайней мере постарались, чтобы не очень отличалось. А тут и обслуга неожиданно вернулась в лице портье и двух горничных казахской национальности. Попытался порасспрашивать их, куда они так резко делись и почему так же резко вернулись, но ничего не узнал — восточный менталитет, хрена лысого чего они скажут, если не хотят. А слелом и полкан подкатил всё на том же многострадальном УАЗике. Первое же, что он сделал, так это проследовал к оружейке и изучил печать на ней.
— Вскрывали? — строго спросил он у меня.
— А можно я сначала вопросик задам? — ответил я, — что тут вообще с утра происходило, почему все пропали и куда связь подевалась?
Полкан строго повращал глазами, потом ответил:
— Происходили волнения в близлежащем населённом пункте, наша часть была выдвинута туда для нейтрализации, понятно?
— Вообще-то не очень — нас же тут всех поубивать могли запросто, пока вы там что-то нейтрализовали…
— Не говори ерунды, кто вас мог поубивать в Советском Союзе? — строго сказал он. — Отвечай лучше про оружейку.
— Товарищ полковник, — окончательно вышел я из себя, — вообще-то я вам не подчиняюсь и отвечать на ваши вопросы не обязан. А про то, кто нас мог поубивать, поинтересуйтесь у нашей съемочной группы, они много чего на эту тему порасскажут.
Потом окончательно обнаглел и ещё один вопросик задал:
— Что же вы бросили эту оружейку без охраны-то? А если б бандиты какие вместо нас были, что тогда?
Короче говоря, граждане, сидевшие сзади в УАЗике вэвэшники, их там двое было, оба кровь с молоком и ростом под два метра, повязали мои белы рученьки и закончил я этот день на гауптвахте при Семипалатинском отдельном пехотном батальоне. Метр на два, кровать убрана в стену, днём раскладывать нельзя, вывод в сортир дважды в сутки, кормежка три раза, но есть это было нельзя, маленькое окошко высоко вверху и невыносимый тюремный запах, да…
Глава 11
Два шага вперед, два назад, можно ещё присесть на корточки, ложиться на этот грязный-прегрязный пол совсем уже впадлу было. И поотжиматься от стен тоже можно, и ещё попрыгать, представив себя первоклассником, скачущим через скакалку. Других развлечений там не было. А нет, было, на допрос один раз вывели, но что-то там у них не сложилось и меня через десять минут вернули взад.
Всё это закончилось поздно вечером — загремел замок, дверь открылась внутрь, зашёл верзила-пропорщик с непроницаемым среднеазиатским лицом и сказал мне взять руки назад и следовать, куда он расскажет. Проследовал, чо… оказалось, за мной приехал целый генерал-лейтенант в новеньком мундире, строгий, но справедливый.
— Ну рассказывай, Сорокалет, что ты тут натворил, — строго сказал он, указав на табуретку, привинченную к полу.
— Есть рассказывать, — бодро ответил я и кратенько пересказал ему перипетии всего этого долгого и нудного дня. Насчёт оружия из хранилища твёрдо стоял на своём, не знаю никакого оружия, отбились собственными силами.
— Ну вы сами посудите, тщ генерал, нас там бросили на съедение этим протестантам, а потом мы же сами в этом и виноваты оказались, вы бы например на моём месте что бы сделали? — так я закончил свою речь.
Генерал посидел молча, потом придвинул к себе телефон, он на столе сбоку стоял, и набрал какой-то номер.
— Иван Александрыч? — спросил он, когда там ответили, — наши подозрения не подтвердились… да, все живые… нет, никакого ущерба… есть действовать согласно вашим указаниям.
Далее он вышел в коридор и кликнул дежурного, а когда тот подошёл, сказал:
— Я его забираю… нет, подписывать ничего не буду… можешь подтереться своими бумажками… и вообще как стоишь, когда говоришь со старшим по званию?
Дежурный вытянулся во фронт, аж побелев от усердия.
— Но мы же его по бумагам принимали, тщ генерал…
— Если у твоего начальства вопросы возникнут, пусть позвонит, — отрезал генерал и дал прапору свою визитную карточку. — Пойдём, Сорокалет.
И мы вышли с этой вонючей гауптвахты на свежий семипалатинский воздух.
---
Естественно ни о каком продолжении съёмок в Ташкенте речи уже не шло, всю нашу съемочную группу оперативно подбросили на ближайший аэродром, откуда мы на том же самом ИЛ-76 вернулись в Жуковский. Американцы отправились в свою гостиницу отдыхать и пытаться забыть среднеазиатские злоключения, а мы с Анечкой должны были добираться до дому своими силами.
— Слушай, раз уж мы в столицу не по своей воле залетели, — сказал я Анюте, — может заодно здесь дела какие порешаем…
— Конечно, дорогой, давай порешаем, — ответила она, — что у тебя там в списке этих дел значится?
— Поехали для начала в гостиницу устроимся, а там видно будет… к Инне-то на Юго-Запад нам дорога уже заказана, не живёт она там больше…
С гостиницей вопрос решился необычайно просто, я прям из аэропорта звякнул Сергею Владиленычу, и он мигом пристроил нас в Космос. Да-да, полукруглый стеклянный сарай перед входом на ВДНХ, его вот только-только сдали к Олимпиаде. Добрались туда на такси, деньги пока есть. А когда мы уже вошли в номер, у меня опять зазвонил мобильник, это Владиленыч вспомнил о чём-то недосказанном, подумал я, глядя на определившийся номер.
— Ну как вы, устроились? — спросил он. — Хорошо, к тебе есть вопросы у Дмитрия Фёдорыча, когда сможешь подъехать?
Ни хрена себе, подумал я, это значит я буду решать, во сколько мне удобно встретиться с первым лицом государства? Не дождётесь.
— В любое удобное для Дмитрия Фёдорыча время, — дипломатично ответил я.
— Ну тогда через… через полтора часа у Троицкой башни, там тебя встретят и проводят… да, Анюту тоже бери.
— Дорогая, — тут же оттранслировал я услышанное Анечке, — нас ждёт-не дождется Генеральный секретарь ЦК КПСС, так что давай приводи себя в порядок и трогаемся.
Ане после семипалатинских приключений похоже уже всё было по барабану, поэтому восприняла она эту новость достаточно спокойно — ну Генеральный, ну секретарь, что в этом такого? Ушла в ванную и через полчаса сказала, что она готова ко всему. Окей, значит поехали.