И Инна охотно выложила про то, как ей свезло с игровыми автоматами.
— Что, и правда в скатерть деньги завернули? — спросил Чак.
— Пойдём, покажу, они у нас в багажнике, — отвечал я.
И мы вышли на воздух… было где-то 2–3 часа, жарища стояла неимоверная.
— Вот, сам смотри, — сказал я, распахивая багажник Мерса, — это скатерть, а в ней баксы.
Чак развязал один узел, вытащил тощенькую пачку и посмотрел пару банкнот на просвет.
— На фальшивость не проверяли? — спросил он.
— Нет, некогда было… да и неужели в казино такими шутками занимаются? Контора же вроде солидная.
— У меня где-то машинка для проверки валялась, надо проверить, — ответил Чак, и мы все поплелись к хозяйственной постройке типа «сарай».
Через пять минут Чак огласил результаты проверки, которые меня сильно удивили:
— Стопроцентный фальшак, ульрафиолет не отражает, защитной полоски нет, микрошрифт не читается. Так что подстава это, по всему так получается.
— Давай ещё пару пачек проверим, — предложил я.
Проверили взятые наугад пачки из разных концов свёртка — результат не изменился. Инна была готова разрыдаться, ну ещё бы, в кои-то веки свезло и такой облом в конце дороги.
— Я так думаю, что от этого свёртка хорошо бы избавиться, — сказал Чак, — зачем вам эти дополнительные неприятности, если вдруг обыскивать машину начнут?
И я с ним согласился — Чак сказал, что знает тут одно местечко, куда точно никто никогда не заглянет, там он и зароет это дело.
— А что за место? — спросила Инна.
— Змеючник, — весело ответил Чак, — кобры и гадюки там размножаются.
— Я туда не пойду, — отрезала Инна, — и не просите, с детства змей боюсь.
— Да я и не предлагаю, — отвечал Чак, — сам всё сделаю. Да, а следующим пунктом нашей программы будет Большой Каньон, готовьтесь. Через десять минут выезжаем.
И он оказался человеком слова — ровно через 10 минут мы и выехали с ранчо на его новеньком джипе-чероки.
— А что такого уникального в этом вашем Гранд-Каньоне? — спросила Инна, — что все с ним, как с писаной торбой носятся?
Чак, видно было, слегка обиделся на писаную торбу, но не стал педалировать свои обиды, а просто прочитал небольшую лекцию на эту тему.
— Понимаешь, Инна, ям такой длины и такой глубины больше нигде на земле нет.
— А какая там глубина?
— До двух километров доходит. Вот представь — стоишь ты на краю обрыва, а под тобой внизу река Колорадо. В двух километрах ниже. И потом, это просто очень красиво.
— А вниз там можно будет где-то спуститься?
— Можно, только ехать далеко до этого места.
— Я слышал, — вступил в разговор я, — что по этой Колорадо можно на лодках сплавляться, или на плотах…
— Можно, только это долго и дорого. Но если хотите, могу устроить.
Я посмотрел на Инну с Аллой (та смирно сидела на заднем сиденье и молчала всю дорогу) и решил, что пока не надо нам никаких сплавов.
— Может в другой раз, а сейчас воздержимся.
— А мы уже почти и прибыли, — сказал Чак, кивнув в сторону пролетевшего справа указателя с табличкой «Национальный заповедник Гранд-Каньон».
— А деньги за вход тут платить не надо? — справилась Инна.
— Сейчас будет будка с охранником, там и заплатим.
— И почём нынче посмотреть природный памятник? — это я уже уточнил.
— На машине десять баксов. За всех, — ответил Чак, заруливая к будке.
У охранника ещё можно было оплатить дополнительные услуги, как то — прогулку на лошадях, проезд на поезде вдоль края обрыва и полёт на самолёте в течение 45 минут.
— Лошади, наверно, сразу отпадают, — сказал я, с сомнением глядя на Аллочку, — а вот поезд и самолёт можно испробовать, второй раз мы сюда вряд ли выберемся. Правильно, дорогая?
— Да, всё верно, — подтвердила Инна, — поезд плюс аэроплан, два в одном.
— Если это дорого, я могу оплатить, — сунулся я со своим бумажником, но Чак отвёл его в сторону.
— Есть у меня деньги, не волнуйся.
— А я на лошадке хочу, — подала голос с заднего сиденья Алла, — никогда на лошадке не каталась.
— Надо уважить просьбу ребёнка, — серьёзно ответил Чак и купил ещё один билетик на пони.
И мы отправились далее навстречу прекрасному… прозрачный мост над ущельем на высоте полутора километров впечатлял, конечно. И обзорные площадки над обрывами тоже. И закамуфлированный под старинный паровоз вполне современный состав, едущий буквально в паре метров от обрыва. А уж прогулка на самолёте это был конкретный улёт — пилот аж наизнанку вывернулся, так ему хотелось показать все свои умения перед красоткой Инной.
Потом ещё посидели в местном ресторанчике, стилизованном под Дикий Запад. Не, из кольтов там, конечно, не палили, но всё остальное очень аутентично было — от опилок на полу и до девиц на сцене, лихо отплясывавших канкан.
— Вот чего я никак не пойму, — обратился я к Чаку, — так это того, что вы тут все лихо пьёте алкоголь, а потом садитесь за руль и едете к чёрту на рога. А как же полиция?
— А у вас что, по-другому это устроено? — спросил он.
— Абсолютно, — ответил я, вспоминая погоню по улице Краснодонцев, закончившуюся в морге, — у нас есть специальные подразделения, которые заточены на работу с водителями, ГАИ называются. Так вот они очень любят тех, кто под мухой, по утрам их засады в ключевых точках города обычно дежурят — в лучшем случае они тебя ошкурят на круглую сумму, ну а в худшем случае два года без прав получишь.
— Сурово у вас там… нет, у нас полиция останавливает водителя, только если он что-то нарушает… или ведёт себя неадекватно, восьмёрки, например, на трассе выписывает. А если ты едешь тихо-смирно, то никого не волнует, сколько там у тебя алкоголя в крови.
— А если всё-таки ты что-то нарушишь, и тебя остановят, а вдобавок ты ещё и пьяный — что тогда?
— Тогда, — сказал, немного подумав, Чак, — тебя раскрутят на всю катушку — и права отберут, и штраф выпишут. А если ты взятку попробуешь предложить, можешь реальный срок получить, у нас с этим строго.
— Здорово, — сказала Инна, допивавшая второй хайболл, — такой опыт и нам бы перенять не мешало.
Через пять примерно часов мы возвращались обратно, придавленные красотами и пейзажами.
— Ну как тебе пустыня? — спросил я у Инны, — нравится?
— Жарковато, а так-то всё хорошо. Кстати, я вспомнила, мы же Пикник снимали в пустыне, в Семипалатинске, так что…
— Семипалатинск это всё же не совсем пустыня, — возразил я, — это скорее степь.
— Вы были в Семипалатинске? — спросил Чак.
— Ну да, — отвечал я, — только не в городе, а на полигоне, там, где атомные бомбы испытывают.
— Интересно… здесь неподалёку тоже есть такой, но он давно закрыт и ничего там не испытывают уже много лет. А Семипалатинск, выходит, ещё работает?
— Да, там подземные испытания проходят… редко, но бывает — одно испытание даже в наш фильм вошло.
— А это не здесь снимали «Золото Маккены»? — сменила вдруг тему Инна.
— Нет, не здесь, — ответил Чак, — но недалеко, в Глен-Каньоне. Там ещё такие шпили из скал торчат посреди долины. А вы видели «Золото Маккены»?
— Конечно, — ответил я, — у нас же его для проката купили лет десять назад. Полстраны посмотрело. Для меня, помню, стало откровением, что индейцы могут быть нехорошими. В наших-то фильмах они сплошь ангелами работали.
— Да уж, индейцы очень разные бывают, — задумчиво ответил Чак. — Прибыли, вон за тем холмом моё ранчо.
Зарулили прямо ко входу в дом, а там нас ждал сюрприз — джип с двумя местными суровыми копами. Оба они были здоровенными, в ковбойских шляпах и дружно жевали жвачку.
— Привет, Джим, — поздоровался со старшим из них Чак, — по делам заехали или так?
— По делам, — выплюнул жвачку коп, — поступила информация, что у твоих гостей есть кое-что незаконное в машине.
— И ордер на обыск у вас есть? — сразу перешёл я на деловой тон.
Коп порылся в нагрудном кармане и достал оттуда лиловую бумажку.
— На читай, — сунул он её мне, не разворачивая.
Я её честно развернул и прочитал от начала и до конца — всё было чин-чинарём, не подкопаешься.
— Ну обыскивайте тогда, — и я отдал ключи от Мерса копу, — мне не жалко.
Инна с Аллой и Чаком ушли в дом, а копы неторопливо начали поторошить мою машину, начиная с моторного отсека и заканчивая багажником, я присматривал за этим процессом. Битых полчаса у них на это ушло, после чего младший коп отделился от заднего бампера и приблизился ко мне.
— Ну как, обнаружили что-то незаконное, сержант? — спросил я его с некоторой издёвкой.
— То, что искали, нет, не нашли, — честно признался он, — но обнаружили кое-что другое — вот это что такое?
И он покрутил у меня перед глазами цилиндрик из-под рулона фотоплёнки, и тут меня аж жаром обдало — забыл ведь совсем, идиот, что я привёз с собой переснятые документы по Звёздным войнам… вот так шпионы и прокалываются, уныло подумал я.
— Ну негативы это, — ответил я неслушающимся языком, — семью фоткал, проявил, а напечатать всё никак времени не было. Взял с собой, чтобы по дороге распечатать.
— Мы забираем с собой эту плёнку и посмотрим, что там за фотографии, — сурово сказал коп.
И они оба запрыгнули в свой джип и быстро исчезли из поля зрения. А я поплёлся в дом, где Чак с Инной уже переоделись в кимоно и начали спарринг в тренировочном зале. Аллочка сидела в углу со своим любимым Мишкой и время от времени комментировала происходящее.
— Ма, резче надо блок ставить, когда дядя Чак справа бьёт… хороший приёмчик, я тоже так умею… а вертушка так себе вышла… — ну и так далее.
— Что стоишь? — спросил меня Чак, — надевай форму и присоединяйся.
Надел и присоединился, чо… Норрис, конечно, профессионал был, куда мне с ним тягаться, но всё же пару раз я заставил его призадуматься. Когда мы закончили, приняли душ и сидели уже в гостиной за стаканчиками душистого невадского самогона, Инна тихо спросила у меня: