— Да, с месяц уже как заехали в вашу квартиру. Со мной почти не общается, только дочку в садик выводит, да в магазин иногда.
— Лады, увидимся ещё, — протянул я ладонь Вовчику, а потом поплёлся к своему шестому подъезду, но далеко не ушёл — на двери красовался домофон, пришлось возвращаться.
— А это ещё чо за хрень? — спросил я у Вовчика, показывая на дверь.
— Это домофоны, — гордо ответил тот, — зимой поставили. Набираешь номер квартиры, потом жмёшь кнопочку В, говоришь в микрофон, кто ты и чего надо, и тебе из квартиры открывают дверь. Ну или посылают, тут уж как повезёт.
Я хмыкнул, вернулся к подъезду и набрал 94-й номер. Ответили мне очень быстро:
— Кто там?
— Это Сергуня такой, впустишь?
Домофон пропиликал и лязгнул замком, путь открыт. Залез на свой четвёртый этаж, по дороге успел отметить, что почтовые ящики тоже обновились, стали железными и ярко-покрашенными. Дверь в квартиру была приоткрыта — зашёл, чо…
— Я тебя ждала, — сказала Инна, выйдя из кухни с полотенцем в руках, а Аллочка добавила, выкатившись из детской комнаты на трёхколёсном велосипеде, — папа пришёл.
Я поставил чемодан на пол, достал из него большого плюшевого зайца и протянул дочке:
— На вот тебе, а то старый-то наверно испортился.
Алла молча взяла игрушку и так же молча укатила назад в свою комнату, а Инна чмокнула меня в щёку и потащила на кухню.
— Есть хочешь? — спросила она, убирая что-то там в кухонный стол.
— А ты как думаешь? — ответил я ей вопросом на вопрос.
— Я думаю, что хочешь, — решительно сказала она т начала расставлять тарелки по столу. — Расскажешь, как ты там выкрутился-то?
— Извини, но нет, в трёх местах расписался о неразглашении, — отвечал я, — ты лучше вот что… ты лучше расскажи, что это за спектакль был, когда ты ко мне последний раз в Сан-Квентин приходила?
— А то ты сам не знаешь — товарищи из посольства попросили сыграть. Вроде убедительно получилось.
— Даже слишком, — сказал я, глядя в окно на жёлтый двухэтажный барак, — настолько убедительно, что я во всё это поверил, прикинь. И сейчас мы с тобой в разводе фактически находимся, я правильно понимаю политику партии?
— Слушай, брось ты эти подколки — тебя надо было выдёргивать из тюряги, я разыграла сценку в твоих, кстати, интересах, чтобы свалить из Америки вовремя и встретить тебя здесь с тарелкой борща. Так-то меня оттуда вряд ли выпустили бы. Всё закончилось удачно. Чего ещё тебе надо?
— Ты могла хоть взглядом, хоть звуком каким намекнуть, что это игра, вот чего мне надо было, но так я и не дождался ничего…
— И дальше что — заканчивай мысль-то, — помогла мне Инна.
— Дальше, дорогая, то, что мне надо побыть одному и как-то осмыслить текущую обстановку, больше ничего…
— То есть ты меня бросаешь…
— Не надо передёргивать — ты меня уже бросила месяц назад, а я только констатировал этот факт.
— Если ты думаешь, что я тебя уговаривать начну, то зря, — поглядела она на меня бешеным взглядом (ей-богу, когда Инна злится, она вдвое красивее становится), — решил, так вали отсюда. Проживу без тебя как-нибудь.
— Окей, — покладисто согласился с ней я, — мой номер телефона у тебя есть, он тот же остался, звони, если какие-то затруднения появятся, помогу. А я пошёл.
— И с Аллой не попрощаешься?
— Почему нет, попрощаюсь, конечно.
А дочка стояла уже в коридоре, положив палец в рот.
— Уже уходишь? — спросила она меня.
— Да, родная — извини, у меня срочные дела, некоторое время меня тут не будет.
— Спасибо за зайчика, — ответила она, обняла меня и убежала к себе.
А я открыл чемодан, переложил необходимые вещи в красивую сумку с эмблемой Олимпиады-80 и вышел на лестничную клетку. Инна меня провожать не стала. Вовчик по-прежнему сидел на лавочке, читая свежую газету.
— Чо пишут? — спросил я, плюхаясь рядом.
— Разное, — неопределённо отвечал он, — а ты, я смотрю, недолго в своей семье-то задержался. Проблемы?
— Да, есть немного, — честно сознался я, — слушай, в твоём подшефном ТСЖ случайно нет ли свободной жилплощади? Я заплачу, даже долларами могу — денег у меня много.
— Вот так даже, — с ухмылкой отвечал он, — есть у нас жилплощадь, как не быть. Давай тогда вот как сделаем, пошли ко мне домой что ли, посидим-поговорим за бутылочкой портвейна, а потом с площадью вопросы порешаем. Алёна будет рада.
— Договорились, — обрадованно ответил я, — или, как говорят наши американские партнёры, nuf said.
И мы переместились в вовчиков восьмой подъезд на второй этаж, в квартиру 122. Алёна и точно, очень обрадовалась, увидев меня.
— А я уж думала, ты никогда сюда не вернёшься, — сказала она, ловко сервируя обеденный стол в большой комнате.
— В Америке есть такой писатель Стивен Кинг, так у него есть замечательный роман «Иногда они возвращаются», это как про меня сказано.
— Не слышала, — ответила Алёна, продолжая накладывать еду и расставлять тарелки, — и про что этот роман?
— Ужастик, про упырей и зомби, — ответил я, — как и всё остальное у Кинга.
— Выходит, что ты тоже упырь, как у Кинга этого, и иногда возвращаешься? Ну и сравнения у тебя, Серёжа.
— До упыря пока не дорос, а сравнения какие уж есть, других пока не завезли, — скромно ответил я, садясь за стол, — ты бы лучше про себя рассказала, как жизнь, как здоровье, как там Тамбов?
— Тамбов на месте стоит, что ему сделается, — ответила Алёна, разливая по тарелкам борщ (ну надо ж, мысленно удивился я, в каком почёте здесь украинская кухня), — на здоровье тоже не жалуюсь, работаю в городской администрации в департаменте культуры, нравится.
— Класс, — восхитился я, — а кто там сейчас мэром-то служит, в этой администрации?
— Ты наверно удивишься, но твой дружок Павлик из НПО «Политех».
— Молодец, чо — на повышение, выходит, пошёл. Надо будет заскочить к старому дружку, перетрём пару тем. И в Политех тоже неплохо бы… давай завтра вместе съездим? — предложил я Алёне.
— Давай, — обрадовалась она. — Как там твоя копейка-то, на ходу?
— А хрен её знает, — задумался я, — вот сегодня вечером и выясню. Да, а я ж у тебя, Вова, не спросил, как ты живёшь-то? Поди в режиссёры выбился?
— А вот выпьем по первой, всё и расскажу, — ответил он, разливая импортный венгерский портвейн по бокалам. — Ну, чтоб не последняя.
— И не предпоследняя, — добавил я и вылил содержимое бокала в рот.
А совсем неплохой ведь напиток-то…
— Я режиссёр, это ты верно догадался, — сказал Вовчик, — но не киношный, а театральный. У нас тут объединились почти все вузовские театры, только консерва не вошла, получился межвузовский театр эстрадных миниатюр. Так я там главный.
— И где же вы базируетесь?
— В ДК ГАЗа, там самые лучшие условия предложили.
— Здорово, — ответил я, — и что вы поставили за последнее время?
— Много чего, — ответил Вовчик, — самое последнее это «12 стульев». Алёна там Эллочку Людоедку сыграла. У меня есть предложение…
— Выкладывай, — ответил я, наворачивая тем временем наваристый борщ.
— Давай накатим по второй, и ты расскажешь про себя хоть что-нибудь. А то мы-то всё рассказали, а ты молчишь, как пень.
— Принимается, — сказал я, подвигая к нему свой бокал. — Чтоб наш город стоял и не падал.
— А теперь про себя давай — как там в Америке-то?
— Жить можно, — скромно отвечал я, зажевав портвешок ломтиком сыра. — Жарковато только по сравнению с нашими условиями, да трясёт иногда, подземные толчки в среднем пару раз в год бывают.
— А ты где там жил-то, напомни?
— В Лос-Анджелесе, штат Калифорния, — сказал я. — А если совсем уж точно, то в местечке под названием Беверли-Хиллз.
По физиономиям Вовы и Алёны было понятно, что они никогда не слышали про такое.
— Ну это респектабельный такой райончик, где местные звёзды живут. Недалеко от Голливуда.
— И что там за звёзды живут? — спросила Алёна.
— В соседях у меня, например, были Деми Мур, Брюс Уиллис и Сильвестр Сталлоне.
— Я из этих людей знаю только Сильвестра, — признался Вовчик, — Рокки и Рембо видел. А Траволты там случайно рядом не было.
— Увы, но нет — ни разу не встречал его даже на Уорнер Бразерз. Слухи только доходили, что он того… нетрадиционной ориентации…
— Иди ты, — восхитился Вовчик, — не может этого быть!
— Может, Вова, и ещё как может, в Голливуде таких ребят каждый четвёртый, как утверждают знающие люди… да, так что там насчёт свободной жилплощади-то?
— Зачем тебе жилплощадь? — удивилась Алёна, — при наличии трёхкомнатной квартиры-то?
— Видишь ли, Аля, — назвал я её так, как привык в Тамбове, — у нас с Инной вышла такая ситуация, что мы решили некоторое время пожить отдельно.
— Вот никогда она мне не нравилась! — воскликнула Алёна, — и всегда я знала, что у вас именно этим всё и закончится.
— Давай не будем, — поморщился я, — у меня на сегодня лимит разборок исчерпан.
— Вот тебе ключи, — протянул мне связку Вовчик, — девятый подъезд, да, который над клубом, второй этаж, однушка. Там даже мебель есть. Стольник в месяц — устраивает?
— Вполне, — отвечал я, — теперь я твой должник.
— Сочтёмся как-нибудь…
— А что за квартира-то, почему пустая? — решил уточнить я.
— Хозяева недавно эмигрировали в Израиль, продать не успели, так что отошла она в наш маневренный фонд.
— Кучеряво живёте…
— Пойдём я тебя провожу до этой хаты, а потом можем и в бильярд сыграть.
— Можно и в бильярд, но сначала я со своей копейкой разберусь, а потом уж…
Квартира оказалась очень даже в пристойном состоянии и даже с новой сантехникой. Окна у неё выходили на тихую и сонную Школьную улицу. А копейка моя наотрез отказалась заводиться, ну ещё бы — три года без движения в гараже простояла. Пришлось звать на помощь гаражного мастера на все руки Палыча.
Глава 7
Палыч, суровый и мрачный мужик, весь заросший щетиной, первым делом снял аккумулятор и поставил заряжаться, а мне поставил временный. А вторым делом он заменил свечи, все четыре штуки, на свежие. Ну и после этого копеечка прочихалась, но завелась и затарахтела, почти как новая. Вручил Палычу заслуженный червонец, дождался зарядки и установки своего аккумулятора и пошёл в клуб, где кроме Вовчика имела место молодая и весьма красивая девушка. Они вдвоём шары гоняли по зелёному сукну.