— С машиной всё окей, — сообщил я Вовчику, — а это ещё кто такая?
— Не узнал? — довольно усмехнулся тот. — Это Маринка, сестра Валеры Усикова.
— Ну ничего ж себе время бежит, — выдохнул я, — привет, Марина — как жизнь, что здесь делаешь?
— Жизнь неплохо идёт, — ответила она, — учусь вот в политехе…
— Уж не на радиофаке ли? — уточнил я.
— На нём, отделение технической кибернетики.
— С ума сойти… — честно признался я, — как там Кондрашов-то?
— Забрали его на повышение, сейчас он проректор по научной работе, а факультетом рулит Козлов, помнишь такого?
— Ну как же не помнить… декан факультета Козлов…
— А сюда к подругам приехала, у меня ж тут куча их осталась. Да, Валера просил тебе привет передать, обещал заехать, когда сможет.
— Буду рад его видеть. Это платье тебе, кстати, очень идёт.
— Спасибо. Рассказал бы про Америку-то.
Я вздохнул и в очередной раз завёл свою песню про калифорнийское житьё-бытьё…
— Сначала у меня кадиллак был, — так закончил я своё сообщение, — а потом поменял его на Мерседес-124, новый, красивый.
— А чего ж ты назад-то вернулся? — задала она, наконец, главный вопрос, — после такого рая-то?
— Это сложный вопрос, Марина, — осторожно сгладил углы я, — можешь считать, что тоска по Родине одолела, вот и не смог я там больше.
— А я бы смогла, — радостно сообщила она, — когда соседи Сталлоне с Траволтой, это ж не жизнь, а сказка.
— Ну, может и поживёшь ещё, — дипломатично заметил я, — какие твои годы. Но мы что-то заболтались, давайте хоть в бильярд сыграем.
По окончании нескольких партий как-то само собой так вышло, что я предложил Марине проводить её до метро (да, у нас тем временем и подземку прорыли, две остановки от Кирова до того места, где она сейчас жила). А по дороге она болтала, не переставая, так что я узнал о всех новостях города, области и факультета радиотехники за последние три года.
Помахал рукой вслед Марине, а сам подумал — ну куда ты лезешь, старый пень, зачем портить жизнь такой хорошей девушке… а моё проснувшееся второе я ответило — пусть всё идёт так, как идёт, не надо вмешиваться в события, только и делов-то…
А поутру я выкатил свою жёлтую копейку к восьмому подъезду, подождал Алёну с Вовчиком и мы весело покатили в самый центр города, на площадь имени героических товарищей Минина и Пожарского.
— А это что? — спросил я по дороге, указывая на линию трамвая, её здесь никогда не было.
— Это скоростной трамвай недавно запустили, — ответил Вова, — там, куда метро не доходит, очень удобно.
— Здорово, — ответил я, — это всё Павлик старается?
— Ну начал-то этот процесс ты, если не помнишь, а Павлик да, продолжил. Ещё хотят восстановить фуникулёры, один в Кремле, второй на Похвалинке.
— Прекрасно… а какая сейчас средняя зарплата по городу, не знаешь?
— Как не знать, знаю конечно — триста рублей с копейками.
— А Волга-24 сколько стоит?
— Сняли уже с производства 24-е, сейчас 31-е идут — девять с половиной тысяч по госцене. На практике конечно надо процентов 15 накинуть…
— То есть за три года можно накопить на Волгу?
— Как-то так… а в Америке с этим как?
— Ну вот мой Мерс стоил 50 тысяч баксов, а зарплата в Калифорнии средняя полторы тысячи… не очень от нас отличается. А мы уже, кажется, приехали — вон Минин, вот Чкалов, парковаться-то здесь можно?
— К Чкалову заруливай, там пока оставили полосу для парковки.
И Родина щедро кормила меня берёзовой кашей…
И я пристроил жёлтенькое чудо Волжского автозавода аккуратно рядом с правой рукой Валерия Палыча, согнутой в локте. В Кремль зашли в арку рядом с Пороховой башней, пока что тут можно было гулять беспрепятственно, не то что в 21 веке.
— Городская администрация вот сюда переехала, — махнул рукой направо Вовчик, — тут тебе, наверно, пропуск потребуется.
— Я всё устрою, — сказала Алёна и ускакала по ступенькам наверх, а Вовчик пожал мне руку и отправился по своим режиссёрским делам в соседнее здание Горсовета.
Алёна оказалась человеком слова — сказала и устроила, через десять минут я сидел уже в кресле напротив новоиспечённого мэра нашего города Павлика Краева и отхлёбывал из бокала горячий кофе.
— Давно ж я тебя не видел, — говорил мне тем временем он, — года три, если не пять…
— Три, — уточнил я, — в мае 83-го заходил я в твоё НПО, разговаривали про новые варианты скутеров.
— Ну три, значит три, — согласился он. — Рассказывай давай про свои приключения, а то мы тут одними слухами питаемся..
Я допил кофе, отставил бокал, вздохнул и начал по новому кругу свою надоевшую уже до чёртиков американскую сагу… кроме секретных частей, конечно.
— Вот так вот прямо со Сталлоне общался запросто?
— Ага, как с тобой сейчас.
— И какой он в жизни? От экранного отличается?
— Я тебе один маленький секрет открою — все артисты… ну почти все, оставим небольшой процент за скобками… в жизни самые обычные люди. Очень многие непереносимые в общении, крышу у них очень быстро сносит после первых успехов. И очень занудные. Так что ничего интересного в моём общении со Сталлоне не было.
— А в Голливуде там как всё устроено?
— Голливуд это обычный район Лос-Анджелеса, так что там всё устроено примерно так же, как и в других местах. Если ты про киностудии, то большинство из них давно съехало из Голливуда, там уж очень дорогая арендная плата. Уорнер Бразерз, где я работал, так совсем на север Калифорнии перебрался, в Бербанк.
— Это понятно, я про сам процесс кинопроизводства хотел спросить…
— И здесь ничего особенно занятного нету — это ж рехнуться можно, отыгрывать по 10–15 дублей одного и того же. И так каждый день. Всё самое интересное там начинается за воротами студии… и по окончании съёмок.
— И что же там начинается за воротами?
— А то ты не знаешь — общение, интриги, договорённости, флирт и тому подобное. Но что-то мы всё про меня, да про меня, расскажи уже и о себе хоть что-нибудь.
— У меня всё, как на ладони, сам видишь… — отвечал Павлик, гордо откинувшись на спинку большого кожаного кресла.
— Выборы-то с какими процентами выиграл?
— 68 с копейками…
— И с кем соревновался?
— Ты их всё равно не знаешь.
— Ладно, это и точно не очень интересно. Какие новые проекты запустил? Или собираешься?
— А зачем тебе это? — ответил Павлик, хитро ухмыляясь.
— Не из чистого любопытства, конечно, — сказал я, — тут всё дело в том, что я временно оказался подвешенным в воздухе. Из вооружённых сил меня вежливо подвинули, в действующий резерв перевели, всё равно, что на пенсию, а в 26-то лет сидеть на пенсии, сам понимаешь, не очень интересно. Вот и спрашиваю поэтому прямо — не найдётся для меня какой-нибудь работы? Не подведу.
— В резерв, говоришь? — отвечал Павлик, задумчиво разглядывая мой костюм, — а что, мне этот ход нравится. Подумаем, как тебя использовать — парень ты пробивной и смышлёный, очень даже пригодишься в нашем городском хозяйстве.
— Спасибо, — поблагодарил его я, — век буду бога за тебя молить, если что. Да, вспомнил о чём ещё хотел спросить — как у тебя с Иркой-то? Не сошлись часом?
— Я был на ней женат два года… — скупо обронил Павлик.
— Был, это уже интересно — сейчас, значит, развелись?
— Да, полгода уже, как разбежались.
— Детей не нажили?
— Нет…
— Ну я тебе тоже могу поведать о личной драме — мы с Инной решили пока пожить отдельно.
— О как, — озадачился Павлик, — и чего это вдруг?
— Байку про верблюда знаешь? Ну как грузили его соломой, грузили и перегрузили — сломался верблюд от последней соломинки…
— Выходит Инка тебя тоже перегрузила?
— Выходит, что да… но время, как говорят умные люди, лечит, так что подождём немножко, может и срастётся чего.
— Давай тогда так договоримся… — Павлик полистал настольный календарь, черкнул там чего-то и продолжил, — сейчас у меня дела до самого вечера, а часиков в девятнадцать ноль ноль ты подгребай ко мне. На Минина-1, квартира пятнадцать. Вовчика с Алёной можешь взять. Там и поговорим обо всём более предметно.
— Лады, — согласился я, — тогда до вечера… или, как говорят итальянцы, а домани.
Потом я ещё и в политех заехал, не в НПО, туда бы меня всё равно не пустили, а в учебное заведение на улице Минина. Нашёл бывшего декана Кондрашова и побеседовал с ним полчасика — сейчас он обитал в первом краснокирпичном корпусе, том самом, который мы с ним некогда от пожара спасли.
— О, Сергуня, — обрадовался он, увидев меня в коридоре второго этажа. — Насовсем приехал или так, погостить?
— С концами, Вячеслав Васильич, — ответил я, — на Родину потянуло чего-то.
— Ну тогда заходи, поговорим, только я пару вопросов сейчас решу.
Вопросы свои он довольно быстро порешал, и мы уединились в кабинетике, скромном по размерам, но богатом по отделке. После стандартного начала насчёт американской жизни я быстро свернул разговор на интересующую меня тематику.
— Так что теперь я свободный художник получаюсь — сказали мне в Минобороны, что я свободен. Может в политехе на что сгожусь?
— Может и сгодишься, — наморщил лоб Кондрашов, — я подумаю пару дней, а потом дам обратную связь.
— Окей, — вздохнул я, — номер мобильника у меня старый, звоните. Да, как у вас семейная жизнь-то протекает, как Марина, как Светочка?
— Света замуж вышла, второй раз, за этого… за лётчика, всё у неё классно, а с Мариной мы живём душа в душу, спасибо тебе большое, что помог…
— Да не за что, Вячеслав Васильич, обращайтесь — всегда рад помочь. Ну я тогда побежал?
— В гости заходи как-нибудь, Марина будет рада.
— Непременно, но не на этой неделе, тут у меня всё плотно занято будет.
И я вышел из первого корпуса политеха, ну до чего ж всё-таки уныло смотрится это коричнево-красный кирпич, слов нет… а далее путь мой лежал на кладбище посёлка Доскино, да. Нет, не сразу, цветочков прикупил по дороге и пакетик с конфетками. Ехать надо было до Автозавода, а потом и за него, по проспекту Жданова до железки, далее налево по просёлку и сразу за совхозом Доскино оно и находится, это кладбище. На нём моего отца похоронили в далёком 63-м году, а теперь вот рядом и мать с Игоревичем лежат…