ы, подумал я. Оказалось, что подумал я вслух, так что следующие четверть часа мне пришлось рассказывать о Большом Бонни и о Сан-Квентине в мелких подробностях.
— А по сравнению с нашей кичей оно как там? — задал наконец интересный для всех вопрос Вовчик.
— Почище, покультурнее, работать не заставляют, прогулки каждый день, спортом можно заниматься, психологи и святые отцы регулярно заходят… но если бы я мог выбирать, то остановился бы на отечественных кичах, — так закончил я свой обзор.
— Это почему же? — спросил Андрей.
— Тут всё родное и знакомое. И нет этих крокодильих улыбочек по любому поводу — лыбиться-то они хорошо умеют, но нож при этом в кармане у каждого имеется.
— Какой нож? — не понял Андрюха, — там разве ножи разрешены?
— Условный нож, — отвечал я, — это метафора такая…
По Андрюхе было видно, что слово «метафора» ему не очень знакомо, но уточнять он ничего не стал, а вместо этого спросил:
— А сейчас-то ты чем заниматься намерен?
— Не решил ещё, — честно признался я, — либо в администрацию пойду, либо в политех, а может, опять киношными делами займусь. Как фишка ляжет. Через часик вот в Москву отбываю, на своей машине. Надо утрясти кое-что кое с кем.
— Серёжа, а возьми меня с собой, — выдала молчавшая до сей поры Марина, — может я тебе чем-нибудь пригожусь.
— А на учёбу тебе разве не надо ходить? — спросил я у неё, — семестр же вроде как идёт.
— Так у нас же пятый курс, идёт преддипломная практика, раз в неделю ездим на кафедру для галочки. Так что никакой учёбы у меня считай, что и нет.
Вовчик лихо подмигнул мне из-за маринкиной спины, а я покрутил мозгами и решил, что хер с ним, вдвоём веселее будет.
— Договорились, — просто сказал я, — будь через час на этом самом месте с вещами. Много можешь не брать, едем на пару дней. Может на три, если в два не уложимся.
— Ну тогда я побежала собираться, — объявила Маринка с радостной улыбкой и выпорхнула в дверь клуба.
— Ну ты орёл, Сергуня, — объявил мне Вовчик, — почти, как я был пять лет назад.
Глава 8
— У тебя и научился, — весело ответил ему я. — Ну ладно, мне ещё с машиной надо вопросы утрясти, — и я сделал движение к двери.
— Ты бы хоть рассказал, что за дела у тебя там в Москве образовались, — попросил Вовчик. — Или это секрет?
— Секрет конечно, — любезно отвечал я, — но тебе, как бывшему члену клуба мушкетёров, скажу — у меня там переговоры с Высоцким.
— Иди ты! — восхищённо сказал Андрюха. — А о чём переговариваться будешь?
— А вот это уже идёт под грифом «совсекретно», так что извини, но не скажу, — и я вышел из клуба.
Палыч тем временем уже заканчивал техобслуживание моей жёлтенькой копейки.
— Ну чо, всё путём? — спросил я у него.
— Путём, путём, — подтвердил он, вытирая руки ветошью, — только вылезла ещё одна проблемка, так что с тебя ещё чирик сверху.
— А что за проблемка? — спросил я, отслюнявив Палычу оранжевую купюру с Ильичём.
— Тормозные колодки справа стесались почти в ноль, так что пришлось заменить.
— Прокачал тормоза-то? — справился я на всякий случай, — а то знаешь, как бывает…
— Ты меня за лоха-то не держи, — ответил Палыч, — ясное дело, что прокачал.
На этом мы с ним и расстались, а я закрыл свой гараж, перегнал машину во двор нашего дома и поднялся в свою хату собирать вещи. Но ничего сделать не успел, потому что опять затренькала трубка.
— Да, — сказал я, не ожидая ничего хорошего.
— Привет, — сказала трубка инкиным голосом. — Как дела, чем занимаешься?
— Привет, — ответил я, — дела по-разному, сейчас вот уезжаю в Москву на переговоры. Дня на два, на три. А у тебя как?
— Так себе, — ответила она, — хотела извиниться перед тобой. Была неправа.
По голосу было понятно, что извинение это далось ей очень непросто.
— Окей, я тебя понял, но сейчас извини, но мне надо выезжать. Давай через три дня поговорим и всё обсудим.
Тут, понятное дело, из глубин подсознания вылезло моё второе я (вот когда надо, его не дождёшься, а тут пожалуйте-распишитесь) и начало кривляться.
— Ну чо, Сергуня, — сказало оно, — как оно тебе, развлекаться на стороне, когда у тебя жена с малолетней дочкой в соседнем подъезде сидят?
— Хорошего в этом мало, согласен, — буркнул я, — но и Инна пусть посидит и помучается еще пару дней, а там видно будет.
— Я бы на твоём месте всё же не тащил Маринку с собой.
— Вот когда будешь на моём месте, тогда и делай, как считаешь нужным, а Маринке я уже прилюдно пообещал, так что отказываться теперь совсем уже западлом будет по всем понятиям.
— Ну тогда хотя бы не трогай ты её во время поездки — девчонка неплохая, чего ей жизнь ломать?
— Я подумаю, — ответил я второму я, — а сейчас иди-ка ты в свою конуру и не отсвечивай, без тебя тошно.
Выехали мы, короче говоря, точно в оговоренные сроки, в половине двенадцатого. Поскольку у нас на 86 год Южного обхода города даже и в помине не было, пришлось для того, чтобы попасть на Московское шоссе (переходящее в трассу М7), вернуться на Пролетарку и далее налево на Новикова-Прибоя. Вспоминается, что у нас в классе был такой парнишка по фамилии Новиков, так его регулярно доставали вопросом «Новиков, ты почему без Прибоя?», имея ввиду папиросы «Прибой». А Новиков этот никогда не курил и у него не то, что Прибоя, а даже и Беломора-то никогда в карманах не водилось.
Маринка сидела на соседнем сиденье и сияла, как луна в полнолуние.
— Ты чего такая радостная? — не выдержал я, задав этот вопрос, когда мы выехали на пределы города.
— А что, нельзя? — ответила она мне вопросом на вопрос.
— Не, можно конечно, только у нашего народа есть такая поговорка «Смех без причины признак дурачины».
— Можешь считать меня дурой, мне не привыкать, — вздохнула Маринка, — но радоваться я всё равно не перестану.
— Хорошо, — согласился я, — продолжай радоваться, так даже веселее ехать. Рассказала бы что ли, как там у тебя семья, как учёба, с Валеркой там чего? Не женился?
— Валерка жив-здоров, не женился пока, хотя две попытки у него были, обе неудачные. Водит тепловозы на Дальний Восток и назад. В семье так же примерно, как и в коммуналке на Кирова, насмотрелся наверно, когда рядом жил. Учёба заканчивается, скоро диплом и распределение.
— И куда же распределяться думаешь?
— По факультетскому графику — в НИИИС, но что-то не лежит у меня душа к этой конторе.
— Я слышал, там квартиры молодым специалистам сразу дают.
— Ну сразу — не сразу, а через три года, если испытательный срок удачно пройдёт. И не всем, а только семейным. Только уж больно там режим суровый, как в тюряге.
— А к чему у тебя душа лежит, если не секрет? — чисто из вежливости поинтересовался я.
— К чему-нибудь творческому… и чтоб цепные церберы за спиной не стояли.
— Во как… — озадачился я, — это сложновато будет.
— Да, а ты бы рассказал, зачем мы в столицу-то едем? — спросила вдруг она, мы в этот момент проезжали Смолинские лагеря по правую руку.
— Встреча с Высоцким у меня там сегодня вечером, — буркнул я, за этим и едем.
— Да ты чо! — округлила она глаза, — прямо с самим Высоцким?
— Ну не через посредников конечно, прямо с ним.
— И ты меня с собой возьмёшь? — спросила она умоляющим тоном.
— Посмотрим на твоё поведение, — поддел её я и, видя растерянную физиономию, тут же добавил, — возьму конечно, куда ж я денусь.
Трудно было представить более сияющее выражение лица, чем было у Марины до этого, но походу её это удалось — теперь это была уже не луна в полнолуние, а солнце в зените.
— А где он живёт? — спросила она, справившись с собой.
— Малая Грузинская, 28. Это центр Москвы, от Белорусской десять минут пешком, от Баррикадной ещё меньше. Но мы туда, конечно, прямо на машине зарулим.
— И что там за дом?
— Девятиэтажка из красного кирпича, — пожал плечами я, — какая разница?
— Большая разница, — быстро ответила она и тут же продолжила, — а что у тебя за дела с Высоцким?
— Язык за зубами умеешь держать?
— Если что, я могила, — быстро ответила Маринка.
— Надо договориться насчёт гастролей.
— А ты-то тут каким боком к его гастролям? — задала резонный вопрос она.
— А вот этого я тебе, извини, не скажу, закрытая информация.
Маринка слегка надулась, но быстро оттаяла и начала пытать меня подробностями американского житья-бытья, а мы тем временем уже въехали во Владимирскую область (ну и дорожки у них тут, прости господи).
— Значит, говоришь — там все в своих домах живут?
— Не все, конечно, но больше половины точно. Квартира в многоэтажном доме там не котируется совсем. Непрестижно это. Но собственные дома, если честно, там из говна и веток, грубо говоря, слеплены. Зимой-то там тепло, минус бывает раза два-три за сезон, так что никакого отопления там нет. И стены картонные, рукой насквозь пробиваются, если поставить себе такую цель.
— А у тебя тоже такой дом был?
— Первый, который на Лос-Роблес, тот да, примерно такой. А потом же мы на Беверли-Хиллз перебрались, там всё кондово было, из кирпичей.
— А что это за Беверли-Хиллз?
— Престижный райончик Лос-Анжелеса, там живут одни богачи и голливудские звёзды.
Далее последовал резонный вопрос про этих звёзд, и далее я битых полчаса описывал свое окружение и как я с ним общался, так что мы успели проехать и Гороховец, и Вязники.
— Мне бы в туалет надо, — смущённо призналась Маринка, когда мы пересекли окружную вязниковскую дорогу.
— Какие проблемы, — ответил я, притормозив на обочине, — цивильных туалетов у нас пока не понаставили, как в Америке, так что только в кусты. Я подожду.
Управилась она со своими делами довольно быстро, а я достал из багажника канистру с водой, сам не знаю, зачем я её туда положил, полил ей на руки и мы рванули дальше.
— А вот правду про этого Сталлоне говорят, что он в порнофильмах снимался?