— А почему? — задала она следующий вопрос, — ты все свои дела решил?
— Нет, не решил, но мне поступило предложение, от которого трудно отказаться. Короче, если в десять ноль ноль мы ещё будем в черте города, мало не покажется. Катя, валим отсюда, если совсем коротко.
— Я не Катя, — обиделась она.
— Я знаю, это просто поговорка такая, народная.
Тут постучала горничная, проверила состояние кроватей и тумбочек, пересчитала полотенца в ванной и сказала, что всё окей, можете валить. Марина начала собираться, ей даже и десяти минут хватило, мне же собирать совсем нечего было. Через полчаса мы стояли у треугольной стелы с названием «Припять».
— И что мы дальше будем делать? — задала, наконец, главный вопрос Марина.
— Надо подумать… — а я и сам не знал, что делать дальше, но нельзя же расхолаживать младших по званию или должности, поэтому будем держать умное лицо. — Давай вернёмся в твоё Страхолюдье…
— Страхолесье, — автоматически поправила она меня.
— Ну Страхолесье, это не так уж и важно… и возьмём паузу на сутки… у нас до времени Ч…
— До какого времени? — не поняла Марина.
— Ну это военный термин такой — время начала какой-нибудь важной операции, наступления там или прорыва куда-нибудь. Второй вариант — день Д. На английском почти так же звучит, day D и hour H.
— А почему Ч? А не Щ, например?
— А вот этого, извини, не знаю… может от слова Час…
— И когда же у нас намечается этот твой час Ч?
— А я разве не говорил? Странно, ну, значит, сейчас говорю — 26 апреля в час двадцать три ночи. Эксперимент на четвёртом блоке будет, очень неудачный, со взрывом и заражением больших территорий.
— Тогда у нас три дня остаётся до этого часа… точнее два с половиной.
— Значит, будем учиться и работать, как завещал вождь мирового пролетариата. Учиться у жизни и работать над собой, — пояснил я на всякий случай. Погнали в Страхолесье.
И мы вдвоём с Мариной отправились в её родную деревню, подпрыгивая на ухабах и колдобинах. Полчаса у нас ушло на дорогу, не больше. А перед тем, как пересечь черту Страхолесья, я вдруг вспомнил про Миронова.
— Слышь, подруга, — сказал я ей, — ты бы звякнула Андрюше-то, он в больницу же собирался ложиться, вот и узнала бы, как он там. Заодно и о себе напомнила бы…
— Хорошо, — покладисто согласилась Маринка, — сейчас припаркуемся и звякну. А ты тогда бы Владимир Семёнычу позвонил, он тоже в больнице ведь сейчас.
— Не вопрос, — ответил я, подгоняя копейку впритык с пирамидальным тополем возле хаты родственников. — Только сначала, наверно, хоть поздороваться с твоими дядями-тётями надо.
Поздоровались с выползшей на свет божий Зинаидой Петровной, которой пришлось скормить версию, что все свои дела мы в Припяти порешали, а сейчас вот назад собираемся с остановкой в вашем замечательном селении. Сказал, что мы только сейчас прогуляемся в тот лесок, а потом будем в полном вашем распоряжении, драгоценная Зинаида Петровна.
Отошли к лесочку, где уровень приёма был более-менее приличным, и только я собрался набрать Семёныча, как телефон у меня сам зазвонил, и на экране высветилось, что это Ольга Остроумова, текущая супруга Высоцкого.
— Да, Оля, — сказал я в микрофон. — Что-то случилось?
— Случилось, — с придыханием и каким-то надрывом ответила она, — Володя умирает и в бреду постоянно тебя зовёт. Приезжай, ладно?
— Я всё понял, уже завожу машину… только я ведь на Украине, так что мне часов 8–9 понадобится…
— Подъезжай сразу в 13-ю больницу, ну ты знаешь, где это, мы там вместе были.
Новая напасть, подумал я, убирая телефон в карман. Подошла Марина, она отходила в сторонку поговорить с Андреем.
— Ну как там у него? — спросил я чисто для галочки.
— Лежит, обследуется, пока поводов для беспокойства нет. А у Семёныча как?
— У Семёныча всё гораздо хуже, — ответил я, — он при смерти, хочет меня видеть. Последняя типа просьба. Нельзя не уважить, так что мы прямо сейчас стартуем в столицу.
— Я готова, — собралась Марина, — только тётку надо в известность поставить.
— Да, видно не судьба нам погостить в твоём Страхолесье…
Тётка Зина была крайне удивлена тем, что ей Марина сообщила, но просьбу умирающего человека сочла достаточно убедительной, так что после непродолжительного завтрака в чистой горнице мы рванули на трассу Киев-Москва, благо она тут совсем недалеко пролегала.
— Мда, — сказал я, глядя на уносящиеся вдаль пейзажи, — не таким я представлял себе возвращение в родные, так сказать, пенаты…
— А что такое пенаты? — попросила уточнить Марина, — а то я сто раз слышала — пенаты-пенаты, а что это такое, понятия не имею.
— Это из древнеримской мифологии, — пояснил я, — так у них назывались боги-хранители домашнего очага. Обычно по две штуки на очаг их приходилось.
— А почему тогда такой предлог «в»? Правильнее было бы «к».
— Наверно… но так уж сложилось веками. И ничего тут не поделаешь. Я к тому, что мы в или к своим пенатам с пустыми руками едем, и позади у нас ни хрена не вышло, да и впереди мало приятного маячит.
— Не убивайся так сильно, Серёжа, — ответила Маринка, — как говорят в народных сказках — утро вечера мудренее, может на следующее утро оно всё и само наладится, а?
— Будем надеяться на лучшее, — только и смог ответить я, — и рассчитывать на худшее. А мы, кажется, границу Украины проскочили.
— Да, на этой стороне Бачевск, на той Троебортное, — подтвердила Марина, глядя на карту, — но это ж чистая условность. Какие границы внутри Советского Союза?
— Сейчас условность, а через несколько лет, глядишь, будет сплошная безусловность, — хмуро ответил я.
— Загадками ты всё время говоришь, Серёжа, — вздохнула она. — Ты ещё скажи, что у нас и деньги разными будут.
— Откуда знаешь? — спросил я, глядя в её ошарашенное лицо, — будут они разными, не сомневайся.
— И как называться будут наши деньги? Доллары или марки?
— Зачем же сразу так круто, никаких долларов не будет… ну кроме чёрного рынка, конечно… в России останутся рубли, а на Украине появятся гривны. Кстати, насчёт предлогов — украинцы будут очень обижаться, если сказать им «на Украине».
— Почему?
— Потому что это будет унижать их достоинство, типа предлог «на» употребляется только рядом с маленькими островными государствами, на Кубе, на Мадагаскаре, на Филиппинах. А вот про Австралию или Англию уже никто не говорит «на».
— А как правильно? Ну по их мнению…
— Правильно «в Украине», хотя, на мой взгляд, это режет ухо, слишком коряво получается.
— Раз уж ты начал про будущее, то продолжай, — попросила она, — у тебя очень интересно получается. Что ещё хорошего нас ждёт?
— Хорошего как раз немного, — хмуро отвечал я, — ну разве что все границы откроют, езжай куда хочешь…
— Это же здорово! — откликнулась она, — я всю жизнь мечтала в Италии побывать.
— Но тут есть маленькое но. Даже два маленьких но, — продолжил я, — не каждого впустят в ту же Италию, это раз. А два заключается в том, что денег на Италию наскребут максимум 2–3 человека из сотни, дороговато оно будет.
— А почему же меня, например, могут не впустить в Италию?
— Если с кем-нибудь поедешь, то наверно без вопросов впустят, а если одна… ну сама посуди, молодая красивая девушка зачем может ехать туда?
— На проституцию намекаешь?
— Ну вот ты и сама ответила на свой вопрос. А проституток в Италии и местных хватает, зачем им лишняя конкуренция.
— А ты был в Италии? — не стала углубляться в скользкую тему Марина.
— Заезжал разок. Что тебя интересует?
— А правда, что там в Риме в фонтанах куча монеток лежит?
— Ну во-первых, не в фонтанах, а в фонтане, он один там такой знаменитый, Треви называется, а во-вторых, да, монет там предостаточно. Но все мелкие, даже если полностью выгрести, на ресторан может не хватить.
— А в Колизее ты был?
— А как же… интересного там не очень много, в этом Колизее, запомнилась только жара и что постоянно пить хотелось. И попрошайки местные донимали очень. Там чем южнее, тем народ становится более нищим и криминальным. В Неаполе и Сорренто вообще сразу предупреждают, чтобы за карманами следили и сумочки двумя руками держали.
— А зачем сумки держать?
— Мотоциклисты мимо проезжают и срывают их у зазевавшихся туристов. А если там кроме денег ещё и паспорт окажется, это совсем караул — как из Италии улетать без паспорта?
— А на севере как?
— Там получше в этом смысле… да и народ даже внешне отличается от чернявеньких южан, даже блондинки с блондинами иногда встречаются.
— А в Венеции ты был?
— И туда завозили, — признался я, — город, конечно, уникальный, с гондолами и гондольерами… 50 тыщ лир стоит покататься, на наши деньги это где-то четвертак…
— Недёшево, — прикинула Марина, — но ты-то покатался конечно?
— А вот прикинь, жаба задушила, не поехал… потом жалел, конечно. И ещё там собор Святого Марка есть и одноименная площадь рядом, там туристы голубей кормят, всё засрано этими голубями. Но мне лично не повезло — на второй день там ветер с моря подул и нагнал воду в эту Венецию, так что всю площадь Сан-Марко залило по полной программе…
— Я вспомнила, в фильме с этим… с Бельмондо есть такой эпизод, как он по деревянным мосткам прыгает в Венеции, у вас так же было?
— Да, кое-где мостки проложили, но на площади очень глубоко оказалось, так что её просто перекрыли со всех сторон. И ещё там канализацией очень тащит, из домов же всё сливается прямо в каналы…
— Ну вот, сплошные разочарования от тебя, — надула губы Марина. — А в Милане ты бывал?
— Вот прямо из Венеции туда и поехали. Милан, сука, красивый и модный. Сплошные бутики и распродажи. За копейки можно шикарные вещи прикупить, которые потом пару лет ещё из моды не выйдут.
— Хочу в Милан! — воскликнула Марина. — Хочу модно одеться!
— Съездишь ещё, какие твои годы, — философски заметил я, — однако ж мы за разговорами уже и в Московскую область въехали незаметно. Бери карту, будешь мне подсказывать, как рулить.