— Иногда бывает, — согласился я, — но по большей части тягомотина сплошная, как и во всех остальных местах.
Рванули на Мосфильмовскую. Из проходной я звякнул Георгию Данелии — мы с ним пересекались несколько раз при съёмках «Пикника». Он оказался на месте и любезно разобрался с пропусками, через десять минут мы уже шли, озираясь по двору киностудии, заставленному невообразимыми декорациями.
— А ведь это он тут Кин-Дза-Дзу снимает, — догадался я, узрев макет пепелаца.
— Что за Кин-Дза-Дза? — поинтересовалась Марина.
— Фантастика, — ответил я, — сатирическая. С Леоновым, Яковлевым и Любшиным в главных ролях, шедевр должен на выходе получиться. А вот и он сам.
Данелия встретил нас на входе в третий павильон с сигаретой в углу рта.
— Привет, Серёжа, — тепло обнялся он со мной, — а это кто?
— Это Марина, невеста моя типа, — ответил я, — Марина, а это Георгий. Слушай, у нас дело совсем небольшое, — продолжил я, — нужен электрический чайник и посуда какая-нибудь, банка-чашка-термос. Лучше две штуки.
— Необычно, — усмехнулся Данелия, — с такими запросами мне пока никто не обращался. Сейчас сделаем… а вы пока можете посмотреть на съёмки, только тихо, — и он махнул рукой внутрь павильона.
Мы тихонько зашли внутрь — там был выстроен макет подземелья, где бегали главные герои от господина ПэЖе, актёры сидели, стояли и лежали в разных углах, видимо был перерыв.
— Вон Леонов, — возбуждённо сказала Марина, — а рядом с ним Яковлев, с ума сойти.
— Только не лезь к ним с автографами пожалуйста, — попросил её я, — не время сейчас.
Режиссёр в это время захлопал в ладоши и громко сказал, что перекур закончен. Артисты начали вяло подниматься и готовиться.
— Снимаем сцену 13 дубль 3, - сказала помощница режиссера с обширным бюстом шестого, наверно номера, хлопнув хлопушкой.
Статисты, изображавшие угнетённую массу в подземелье, построились в колонну и медленно пошли из правого угла кадра в левый. А Любшин с напарником-грузином… как его, Габриадзе что ли, очень быстрым шагом передвигались в обратном направлении. На дороге у них вырастали Би с Уэфом, и у них завязывался короткий разговор — слов всё равно не было слышно, да это и неважно.
— А что за штукой она там хлопает, — тихо спросила Марина.
— Это хлопушка, она же нумератор, — ответил я, — по-английски клэпперборд. Служит для того, чтобы ориентироваться потом в отснятом материале… ну для синхронизации изображения со звуком и тому подобное.
— Интересно, — ответила, подумав, она. — А можно мне тоже будет хлопнуть этой штукой?
— Сейчас закончат съёмку, поговорю с Георгием, — пообещал ей я. — А пока помолчи лучше.
Сняли ещё и четвёртый с пятом дубли этой маленькой проходной сцены, а потом Данелия объявил, что на сегодня работа закончена, всем спасибо, Леонову с Любшиным просьба задержаться. А нам Георгий кивнул и показал направление, куда идти за чайником. Пошли в том направлении, там оказалось помещение типа каморка папы Карло, а в ней местная работница, опять с необъятной грудью, а при ней чайник с розеткой и целых два термоса. Тут мы с Мариной и развернулись — сделали всё буквально за десять минут. Я аккуратно завинтил оба термоса, клятвенно заверил тётку, что вернём не позднее, чем завтра, и мы вышли обратно в коридор. Никого там уже не было, темнота и запустение, только где-то вдали у соседнего павильона толпился народ.
— Ну чего, в больницу двигаем? — спросил я у Марины.
— Ты обещал мне хлопушку, — обиженно ответила она, — чтобы похлопать. Да и автограф хоть у кого-нибудь взять не помешало бы.
— Пацан обещал, значит сделает, — хмуро ответил я, злясь на свою забывчивость, — пошли искать хлопушку.
Далеко уйти нам не удалось, меня из темноты окликнул незнакомый голос:
— Сергей? Сорокалет?
— Так точно, — автоматически вылетело у меня, — а с кем имею честь?
— Ну ты совсем оборзел, парень, — из темноты выдвинулся Юрий Яковлев с сигаретой в зубах, — народных артистов не узнаёшь.
— Виноват, сэр, — вскинул я руку к воображаемой фуражке, — больше это не повторится, сэр.
— Извинения принимаются, я вот к тебе с каким вопросом — может познакомишь меня со Спилбергом как-нибудь? Ты с ним вроде бы на короткой ноге, так что тебе нетрудно будет, а мне приятно.
— Какие вопросы, Юрий Васильевич, — вытащил я из памяти его отчество, — прямо сейчас вот и звякну старому партнёру, — и я вытащил из кармана мобильник и набрал по памяти калифорнийский номер Стива.
Он оказался в пределах доступности сети, тепло поздоровался, и я сразу перешёл к делу.
— Понимаешь, Стив, у нас тут в Союзе есть очень хороший актёр… да, очень… ну на уровне Николсона или Ньюмена… и он просто мечтает познакомиться с тобой… да, на предмет совместной работы… отлично… привет супруге и детям.
— Он приедет в Москву не позднее, чем через две недели — тогда и продолжим этот разговор.
Яковлев был довольно сильно потрясён увиденным, это невооружённым глазом было видно.
— Как-то всё простотебя получается…
— Три года в Штатах это срок, — философски заметил я, — жизнь заставила. Кстати, у меня встречная просьба будет… это моя невеста Марина…
Юрий Васильевич ей даже ручку поцеловал, отчего она зарделась, как закат в джунглях.
— Так вот — автограф ей дадите? И ещё она мечтает хлопнуть нумератором… ну да, которым каждый новый дубль начинают.
Он немедленно написал Марине что-то в тетрадке, которую она ему подсунула, а потом провёл куда вглубь помещения.
— Зина, — крикнул он внутрь очередной комнаты, на крик высунулась та самая помощница режиссёра, — не в службу, а в дружбу — дай посмотреть на твою хлопушку.
— А зачем? — ошарашенно спросила Зина, не забыв осмотреть нас с головы до ног.
— Да вот девушка всю жизнь мечтала ей хлопнуть.
Зина тут же вынесла эту штуку и сунула в руки Марине, та старательно хлопнула пару раз, произнеся сакраментальное «Эпизод 12. Дубль 5».
— Ну всё, теперь моя мечта исполнилась, — счастливо улыбнулась она, — можно ехать к Семёнычу.
— К Высоцкому? — переспросил Яковлев, — я слышал, у него серьёзные проблемы.
— Вот мы и пытаемся разрулить эти проблемы, — ответил я, — насколько можем… ну нам пора — про Спилберга я помню.
Уже сильно стемнело, когда мы вернулись в тринадцатую больницу. На этот раз нас пропустили вдвоём без лишних слов, персонал, видимо, был предупреждён. Опять та самая палата, опять те же самые лица — Высоцкий лежал, закрыв глаза и отвернувшись к стенке, а Ольга сидела на табуреточке рядом и что-то читала (я автоматически отметил, что это новомодные «Дети Арбата»).
— И снова здравствуйте, — громко сказал я, — лекарство прибыло, прошу организовать приём по утверждённой процедуре.
И выставил на столик оба термоса.
— В красной посуде укрепляющее, в синей расслабляющее, принимать по очереди по полстакана и того, и этого раз в два часа… ну тут не очень строго, можно и пореже. Должно помочь.
Семёныч с интересом выслушал моё выступление, а потом опять попросил Ольгу оставить нас одних. Та взяла Марину под ручку и вышла в коридор.
— Спасибо, Серёжа, — тихим голосом начал он, а я тем временем оперативно разливал снадобье по стаканам.
Он выпил первый и продолжил.
— Надеюсь, что поможет, как и в 79 году. Выполняю своё обещание… а что уж я там тебе обещал, напомни?
— Про Чернобыль, к кому подойти, что сказать и что сделать, это раз. И про Америку, кто и почему меня в тюрягу упрятал, — ответил я. — Но про Америку можно потом, не так уж это и важно, чернобыльская проблема куда серьёзнее.
— Вспомнил, — отвечал Высоцкий, выпивая второй стакан, — ну слушай про Чернобыль…
— А откуда ты узнал, что я этим делом интересуюсь? — спросил я.
— Ну что ты, как маленький — кто меня в Припять подряжал на гастроли? А Припять это Чернобыль и есть. Так вот…
Он откинулся на подушку, видно было невооружённым глазом, как ему хреново, на лбу выступили крупные капли пота.
— Может отложим разговор до завтра? — предложил я, — уж очень ты неважно выглядишь.
— Нет, — отрезал он, — до завтра я могу не дожить (да куда ты денешься, обязательно доживёшь, — попытался успокоить его я, но он только поморщился), а тема серьёзная, серьёзнее не бывает. Значит слушай и запоминай… а лучше запиши, вон там карандаш с бумагой должны быть.
Я взял то и другое, подложил «Детей Арбата», Ольга их здесь оставила, и сделал крайне внимательное лицо… то, что Семёныч сказал, потрясло меня до основания.
— Да не может такого быть, — воскликнул я, когда он закончил. — Не верю ни разу.
— Фамилии-адреса-телефоны у тебя есть, проверяй… — вяло отбрыкнулся тот. — А сейчас про Америку… это можешь не записывать.
— Я весь внимание, — ответил я, перевернув листок на чистую сторону.
— Тебя сдал с потрохами Стивен Спилберг, — сказал он, косясь на термосы.
— Зачем? — это всё, что я только и смог сформулировать в ответ.
— Месть за Инну, ты же её у него увёл, точно?
— Подожди, мы же выяснили этот вопрос — он не в претензии был. Да и по времени немного не так всё случилось — сначала Инна ушла от него, а уж потом, через неделю, не меньше, она ко мне прибилась.
— Видимо не всё вы с ним выяснили, и злобу он в душе таки затаил…
— Ну тогда ещё один вопросик, последний — откуда ты про это знаешь?
— Сорока на хвосте принесла. Так что будь поосторожнее со своим заокеанским приятелем, ты же ведь контакты с ним поддерживаешь, верно? А теперь позови Ольгу и уходи, мне отдохнуть надо, — без политесов объяснил он мне ситуацию. — И с чернобыльскими делами поторопись, у тебя сутки остались.
Я вышел в коридор — Ольга сидела на подоконнике и мирно беседовала о чём-то с Мариной.
— Оля, — сказал я ей, — мы свои дела закончили, теперь он тебя зовёт.
Она кивнула и медленной походкой тронулась к двери — последние события сильно подкосили её, это у неё на лице отражалось. Я напоследок напомнил о графике приёма настоев, а потом мы с Мариной оказались на улице, там уже глубокая ночь стояла.