рает себе "названого брата", "посвященного соратника", и так "на пару" они идут на встречу со своим Богом, убивая во имя Него. Эти люди – реальная угроза традиционному исламу.
Поль слушал рассуждения Шиффера, и ему казалось, что тот испытывает смутное уважение к этим народам, хоть и не перестает поносить их. Бывший полицейский разрывался между ненавистью и уважением к туркам. Поль вспомнил, ходили слухи о том, что Шиффер якобы едва не женился на уроженке Анатолии. Что произошло в действительности? Чем закончилась та история? Пока Поль фантазировал насчет великой романтической любви между Шиффером и Востоком, тот разглагольствовал как последний расист.
Они сидели в своей неприметной машине – в самом начале расследования Главное полицейское управление выделило Полю старенький "гольф" – на пересечении улиц Птит-Экюри и Фобур-Сент-Оноре, прямо перед пивной "Шато д'О".
На Париж опускалась ночь, по-прежнему шел дождь, и все вокруг напоминало серое вязкое болото. Поль взглянул на часы: 20.30.
– Чего мы ждем, Шиффер? Нужно сегодня же вытрясти душу из Мариуса и...
– Терпение. Концерт скоро начнется.
– Какой концерт?
Шиффер заерзал на сиденье, расправляя складки плаща.
– Я уже говорил тебе – у Мариуса зал на Страс-бургском бульваре. Бывший порнокинотеатр. Сегодня вечером там концерт. Его телохранители обеспечивают порядок. – Он подмигнул. – Идеальный момент, чтобы взять его тепленьким. Так что давай, поехали. Сворачивай на Шато-д'О.
Поль нехотя послушался. Мысленно он решил дать Циферу этот шанс – один-единственный.
Если в зале у Мариуса случится "облом", он немедленно отвезет его прямиком в Лонжер, в приют. Он ничего не мог с собой поделать – ему не терпелось увидеть этого дикаря за работой.
– Припаркуйся за Страсбургским бульваром, – приказал Шиффер. – Если начнется заварушка, мы испаримся через запасный выход.
Поль так и сделал, остановившись на углу улицы Бушардона.
– Забудь и думать о заварухе, Шиффер.
– Передай мне снимки.
Поль поколебался мгновение, но все-таки протянул отставному сыщику конверт с фотографиями жертв. Шиффер улыбнулся, открывая дверцу.
– Если не будешь мне мешать, все пройдет как по маслу.
Поль вышел из машины, мысленно пообещав своему случайному напарнику: "Один шанс, птенчик. Не больше".
24
Вибрация в зале была такой сильной, что остальные ощущения попросту исчезали. Ударная волна пробегала по телу, заставляя позвонки дрожать, как пластинки вибрафона.
Поль инстинктивно втянул голову в плечи и сложился пополам, словно хотел избежать ударов наотмашь по печени и ушам.
Он заморгал, привыкая к дымному полумраку и лучам прожекторов, пронзавших пространство со сцены.
В конце концов он смог разглядеть убранство зала. Резные золоченые балюстрады, колонны из искусственного мрамора, люстры под хрусталь, тяжелые занавеси алого цвета... Шиффер говорил о бывшем кинотеатре, но китчевая обстановка напоминала скорее старое кабаре, кафешантан, оперетку, где напомаженные призраки упорно отказывались уступить место на сцене тяжелым "металлистам".
На эстраде бесновались музыканты, выкрикивая вечные "fuckin'" и "killin'". Обнаженные по пояс, обливающиеся потом, они держали гитары и микрофоны, как боевые автоматы, до невозможности возбуждая первые ряды слушателей, то и дело устраивавших "волну".
Поль покинул бар, спустился в зал и нырнул в толпу, чувствуя, как в душе просыпается сладкая ностальгия: буйное пого, четыре аккорда, которые он выучился играть на чьей-то старенькой гитаре (он ее потом продал – струны почему-то напоминали ему располосованное окровавленное сиденье такси отца).
Внезапно он понял, что потерял из виду Шиффера, обернулся и попытался отыскать его среди посетителей, стоявших со стаканами в руках на ступеньках рядом с баром. Шиффера среди них не было.
Внезапно над ухом у него раздался вкрадчивый голос:
– Употребить не хочешь?
Поль обернулся. Перед ним стоял тип с зеленовато-бледным лицом и в бейсболке.
– Что?
– Есть чумовой "Черный Бомбей".
– "Черный" что?
Незнакомец наклонился, приобнял Поля за плечо.
– "Черный Бомбей". Голландский "Бомбей". Ты откуда свалился, чувак?
Поль высвободился и сунул парню в рожу свое удостоверение.
– Вот откуда. Вали отсюда, пока я тебя не забрал.
Дилер словно в воздухе растворился – как не было. Поль несколько мгновений созерцал свою полицейскую карточку, думая о пропасти, отделявшей сегодняшний рейв от концертов времен его молодости: суровый страж общественного порядка, неподкупный борец с криминалом, не боящийся разворошить муравейник. Думал ли он в двадцать лет, что такое возможно?
Кто-то с силой хлопнул его по спине.
– Все в порядке или как? – прокричал ему в ухо Шиффер. – Давай-ка соберись, дружок!
Поль обливался потом. Он попытался сглотнуть слюну, но не смог. Все вокруг него плыло, дрожало и колебалось; вспышки света выхватывали из темноты искаженные, словно рассеченные по диагонали, лица посетителей.
Цифер снова по-дружески ткнул его в плечо.
– Пошли. Мариус здесь. Прихватим крысу прямо в ее дыре.
Они начали протискиваться через плотную колышущуюся толпу: танцоры судорожно трясли плечами и вращали бедрами, спонтанно реагируя на поток музыки, изливающейся на них со сцены. Орудуя локтями и коленями, сыщики добрались до эстрады.
Шиффер повернул направо под ультразвуковое мяуканье гитар. Поль с трудом поспевал за старым сыщиком. Он видел, как тот спрашивает о чем-то вышибалу, перекрикивая грохот мелодии. Переговоры, видимо, увенчались успехом, потому что детина открыл-таки перед ними невидимую дверь. Поль едва успел протиснуться внутрь. Они попали в узкий полутемный проход со стенами, увешанными плакатами и афишами. На большинстве из них фигурировали турецкий полумесяц и коммунистический молот – вкупе они составляли весьма красноречивый политический символ. Шиффер снизошел до объяснений:
– Мариус руководит ячейкой крайне левых, у них штаб на улице Жарри. Это его дружки в прошлом году заварили кашу в турецких тюрьмах.
Поль краем уха слышал об этих беспорядках, но пикантных вопросов задавать не стал. Ему было не до геополитики. Музыка глухо бухала им в спину. Шиффер хмыкнул, не сбавляя хода:
– С концертами это он здорово придумал. Просто ловец душ!
– Не понимаю...
– Мариус подторговывает наркотиками. "Экстази". Амфетамины. Все, что делается на базе "спида"[4], – Поль передернулся, – или ЛСД. На концертах он вербует клиентуру. Многостаночник.
Поль спросил, повинуясь наитию:
– Вы знаете, что такое "Черный Бомбей"?
– Конечно, в последние годы он вошел в моду. "Экстази" пополам с героином.
Откуда пятидесятидевятилетний бывший полицейский, только что покинувший стены дома престарелых, мог знать о последних тенденциях в области производства "экстази"? Еще одна тайна.
– Идеально забирает, – добавил Шиффер. – "Спид" возбуждает, а героин расслабляет. Ты медленно переходишь от состояния "глазки плошками" к фазе "зрачки с булавочную головку".
– С булавочную головку?
– Именно, героин ведь усыпляет. У наркомана всегда течет из носу. – Шиффер замолчал. – Не понимаю. Ты что, никогда не вел дел по наркотикам?
– Я четыре года работал в отделе по борьбе с наркотиками. Что не делает из меня наркомана.
Цифер одарил Поля самой лучезарной из своих улыбок.
– Как ты хочешь победить зло, которое не пробовал? Как сможешь победить врага, если не знаешь его козырей? Необходимо понимать, что так привлекает подростков в этом дерьме. Сила наркотика в том, что это "вкусно". Черт, если не врубаешься, не лезь в драку!
Поль вспомнил свою первую, спонтанную реакцию на упоминание имени Жан-Луи Шиффера: отец всех легавых. Полугерой-полудемон. Человек, объединивший в себе все лучшее и худшее.
Поль подавил ярость и пошел следом за напарником. Они последний раз свернули за угол и увидели двух гигантов в кожаных пальто, охранявших выкрашенную в черный цвет дверь.
Сыщик с седоватым ежиком махнул удостоверением. Поль вздрогнул: откуда у него официальный документ? Эта деталь подтвердила худшие подозрения: Цифер перехватил у него инициативу. В довершение всех бед он заговорил с громилами по-турецки.
Охранник явно колебался, но в конце концов все-таки поднял руку, чтобы постучать в дверь.
Шиффер жестом остановил его и сам нажал на ручку.
Уже входя, он рявкнул через плечо Полю:
– Не разевай рта во время допроса.
Поль хотел ответить крепким словцом, но не успел. Эта встреча станет для него "полевым испытанием".
25
– Салям алейкум, Мариус!
Человек, сидевший в кресле за столом, от удивления едва не свалился на пол.
– Шиффер?.. Алейкум ассалям, брат мой!
Марек Чезиуш уже взял себя в руки. Он встал, обогнул металлический стол и пошел им навстречу, широко улыбаясь. Турок был одет в красную с золотом футболку – цвета клуба "Галатасарай". Из-за худобы он походил на транспарант, каким болельщики размахивают на трибунах. Поль вряд ли сумел бы определить точный возраст этого человека. Рыжие с сединой волосы напоминали тлеющие под пеплом угольки, выражение сдерживаемой веселости придавало ему зловещий вид старого мальчика. Кожа медного цвета гармонично дополняла шевелюру.
Мужчины горячо обнялись. Заваленная бумагами комната без окон насквозь пропиталась табачным дымом. На ковер явно не раз роняли непотушенные окурки. Вся обстановка была напоминанием о 70-х: серебристые металлические шкафы, круглые экраны, круглые табуреты "тамтам", лампы-мобили и конусообразные плафоны.
В углу кабинета Поль заметил печатное оборудование: ксерокс, две переплетные машины и бумагорезательный аппарат – джентльменский набор политического борца.
Густой смех Мариуса перекрывал далекую вибрацию зала.