«Ну конечно, – подумала она. – Они, наверное, спят… или принимают душ!» Это привело ее в ярость, и она начала стучать все громче. Наконец дверь распахнулась.
– Мэри… Привет! Что ты здесь делаешь?
– Майк! Э-э… Гэри с тобой? – смущенно спросила Мэри Джо.
Майк Магида, открывший дверь, был одним из лучших друзей Гэри и постоянным гостем на их семейных обедах. Это доказывало особое к нему отношение, поскольку у Гэри и Мэри Джо едва хватало еды для себя, не говоря уже о том, чтобы накормить гостей. После того как Мэри Джо ушла из компании Kemper, денег в семье хватало только на товары первой необходимости. Когда в сентябре 1959 года родился их первенец Эрни, в кухонных шкафах квартиры по адресу Норд Уинтроп 5740 не было ничего, кроме детского питания и пачек макарон с сыром. Их район считался процветающим, и, если бы не сострадание еврейской семьи, снимавшей квартиру этажом ниже, жизнь молодой пары стала бы невыносимой. Нередко у них под дверью появлялись кастрюли супа с шариками мацы и другие угощения. Увы, в последнее время молодая мама почти каждый вечер наслаждалась подарками добросердечных соседей в одиночестве.
Мэри Джо на мгновение застыла на пороге, собираясь с мыслями. Она не ожидала встретить здесь Майка или любого другого мужчину. Она готовилась увидеть блондинку в коротком шелковом халате.
«Может быть, Гэри все-таки говорил правду, – подумала она. Однако ее разум быстро отверг это неправдоподобное предположение. Какой здравомыслящий человек мог бы тратить столько часов, даже дней, играя в настольные игры с друзьями? – Майк – это прикрытие, должно быть, он с ним заодно!»
Пока Мэри Джо придумывала новые теории заговора, Майк ответил:
– Да, он внизу – заходи.
Отойдя в сторону, он указал на заднюю часть дома.
Мэри Джо прошла мимо, все еще убежденная в том, что ее обманывают. Она была вовсе не дурой и собиралась разоблачить их. Она пересекла скромную гостиную с оранжевым ворсистым ковром и подошла к открытой двери в подвал. «Мне сюда», – подумала она.
В этот момент малыш Эрни, почувствовав обиду матери, громко заревел. Мэри Джо поняла, что о ее приходе точно узнали, и, сгорая от желания уличить Гэри в обмане, бросилась вниз по лестнице. Заскрипели ступеньки, ведущие в сырой неотремонтированный подвал. Спустившись, она остановилась как вкопанная, не веря своим глазам.
В тесной комнате было сильно накурено. Пол усеян пустыми банками из-под газировки и обертками от шоколадных батончиков. Гэри, человек, которого она, как ей казалось, хорошо знала, вел армию Конфедерации к победе в битве…
Гэри, Майк и пара еще каких-то нердов играли на раскладном карточном столе в Gettysburg. Муж говорил правду, но это было слабым утешением.
Супруги по-прежнему постоянно ссорились из-за частых ночных отлучек. Позже Гэри рассказывал: «После долгих споров я согласился играть в игры у нас дома, несмотря на присутствие детей (они сильно шумели) и ее [Мэри Джо] вечное желание поговорить»[61].
Благодаря этой уступке мужа недоверчивая Мэри Джо, возможно, получила больше, чем рассчитывала. Их дом быстро стал центром игровых действий. Шлюзы были открыты, и закрыть их было бы невероятно сложно.
+11. Уплывший улов
Упорно сражаясь с сильным и загадочным существом на другом конце лески, Гэри чуть не выронил удочку. Он боролся изо всех сил, но никак не мог перехитрить противника в партии в водные шахматы, которую решительно хотел выиграть. Он чувствовал, что клюнула крупная рыба![62]
С тех пор как в конце 1963 года Гэри вернулся в Лейк-Дженива, он стал частенько рыбачить на озере, на пирсах «Ривьеры» вместе с детьми – первенцем Эрни и трехлетней Элизой. Гэри по-прежнему работал в Чикаго, теперь страховым агентом в компании Fireman’s Fund Insurance. Он подсчитал, что более низкая стоимость жизни в Лейк-Дженива с лихвой компенсировала три часа ежедневных поездок на поезде. Здесь, в своем родном городе, он мог наслаждаться природой, как в детстве, живя в доме, который не смог бы себе позволить в перенаселенном дорогом мегаполисе. Они сняли скромный белый коттедж на Сентер-стрит, 330 – это небольшое столетнее здание определенно было с характером.
Обычно с озера домой Гэри и дети возвращались с пустыми руками. «Сегодня все будет по-другому», – подумал он.
Гэри любил бывать на свежем воздухе: он с удовольствием ходил на охоту, рыбалку и в походы, но не был ни физически развитым человеком, ни опытным рыболовом. Он был уверен, что ему все по плечу, однако боевой дух нашего героя находился в слабом теле.
– Осторожно, Эрни! Посторонись! – кричал Гэри, бегая вдоль пирса и пытаясь не порвать леску.
Эрни, державший банку пива, пока отец сражался с озерным чудищем, быстро сделал шаг назад.
– Послушайте, дети, я сейчас слегка ослаблю натяжение и усыплю его бдительность, а затем сделаю ход конем, – сказал Гэри, хитро улыбаясь. На мгновение он почувствовал себя капитаном китобойного судна, который делится великой мудростью с командой, вытянувшейся по стойке смирно.
Гэри подождал с минуту. Все было тихо.
– Готова? – прошептал он Элизе.
Девочка начала безудержно хлопать в ладоши и хихикать от возбуждения. «Пора! – подумал он. – Вперед!»
Гэри начал изо всех сил тянуть удилище, яростно наматывая катушку. Еще чуть-чуть! Он застал озерное чудище врасплох и почувствовал запах крови (предположительно рыбьей). Эрни и Элиза подбадривали отца, пока он изо всех сил пытался поймать крупную рыбу – у него почти получилось! Удочка согнулась, как лук, леска натянулась так, что вот-вот могла лопнуть. «Еще несколько секунд», – думал он, хотя руки уже горели от усталости.
Затем, как раз в тот момент, когда он подумал, что леска оборвется, из воды вынырнул огромный мелкозубый окунь. Гэри быстро подтянул рыбу к себе и зажал ее под мышкой. Какой красавец! Гэри уже представлял, как вешает свой трофей на видном месте в столовой. Он сделал это – наконец-то поймал крупную рыбу. Он был настоящим рыбаком, и теперь у него имелось доказательство!
– Эрни, хватай стрингер! – скомандовал Гэри.
Его первый помощник быстро поставил отцовскую банку пива и побежал к ящику для снастей. Гэри крепко держал извивающуюся рыбину.
– Смотри, Элиза! Как тебе? – спросил он.
– Ух ты! Милая рыбка, папочка! Не обижай рыбку, папочка. Отпусти рыбку обратно![63]
– Нет, детка, папа оставит ее себе. Папа изо всех сил ее ловил, – мягко ответил Гэри.
– Нет, папочка! Не трогай рыбку, брось ее в воду! Отпусти![64] – взмолилась Элиза, заливаясь слезами.
Гордая улыбка медленно сползла с лица Гэри. Он посмотрел на дочь, а затем на извивающееся в его руках озерное чудище. Он одержал победу над рыбой, но тут же проиграл трехлетней малышке. Отец был обезоружен и чувствовал, что сам похож на эту рыбу, которая отчаянно барахталась и судорожно глотала жабрами воздух. Громко вздохнув, Гэри вытащил крючок и бросил рыбину обратно в озеро.
– Ну же, не плачь, детка! Вот и все. Попрощайся с рыбкой! – печально сказал он.
Элиза перестала плакать, слезы мгновенно высохли. Когда она прощалась со своим водным другом, на ее лице уже сияла улыбка. Рыба нырнула во тьму озера и вместе с ней в небытие канул трофей Гэри – доказательство его рыболовного мастерства.
Дорога домой в тот день была для него особенно долгой и мучительной. Конечно, в последующие годы Гэри отличится не только в рыбной ловле, но позволить «крупной рыбе» уплыть было особенно неприятно. Тем не менее радость дочери значила больше, чем любой улов.
Вернувшись домой, он пошел на кухню, чтобы рассказать обо всем Мэри Джо, и вдруг понял, что у него нет надежных взрослых свидетелей этого подвига. Его красноречие не принесло никаких плодов, разве что появился очередной анекдот про рыбака, поймавшего «во-о-о-т такую рыбину».
+12. Воскресные прогулки
Гэри стоял, вытянув руки перед собой, смотрел в квадрат из пальцев и моргал. Наконец-то он нашел тот самый вид – идеальное сочетание солнечного света, деревьев и травы. И все было бы просто прекрасно, если бы его полуторагодовалая дочь Хайди не гонялась за бабочками, нарушая безмятежность пейзажа.
– Мэри, не могла бы ты взять Хайди на руки – она попадает в кадр!
Пока Мэри Джо уводила третьего ребенка, Гэри стоял совершенно неподвижно на живописной поляне, наслаждаясь драгоценным видом. В тот воскресный день он был занят только мольбертом, холстом и столярными козлами, на которых лежали кисти, краски и палитра. Остальные члены его семьи – шестилетний Эрни, четырехлетняя Элиза и мать Гэри Поузи – устроили пикник на одеяле примерно в пятидесяти метрах и чуть в стороне от него. Гэри всегда держал дистанцию, погружаясь в работу. Он воображал себя художником периода французского импрессионизма, рисующим мир таким, каким он и только он его видел[65].
Разумеется, Гэри жил не во Франции и не в эпоху Моне, а в Америке середины 1960-х годов. Ему посчастливилось стать свидетелем невероятно сложных времен и противоречивых событий. В Нью-Йорке началась эпоха элегантных облегающих костюмов, аккуратно уложенных волос, виски Canadian Club, рекламной шумихи на Мэдисон-авеню и скандальных служебных романов, а противоположное побережье захватили социальная революция, свободная любовь и дешевый ЛСД. В маленьком городке Гэри на Среднем Западе практически ничего не изменилось. Своего рода парадоксом стал сам Гэри – он одновременно был прагматичным бизнесменом и свободомыслящим хиппи. И его личность, и внешность соответствовали географическому положению – где-то между двумя побережьями. Аккуратно уложенные волосы и очки в толстой черной оправе резко контрастировали с бакенбардами, усами и несколькими лишними килограммами.