Нас только трое. Я, Гвинет и Нокс, который до сих пор обнимает ее за плечо.
— Нет, ты бы не стал этого делать. Верно, Гвен? — Нокс показывает ей свою мечтательную улыбку, которую я видел, когда он очаровывал женщин. — Мы ладим, не так ли?
— Ага, — говорит она охотно, весело, с той энергией, которую я не хочу, чтобы другие видели. Я не хочу, чтобы другие что-либо видели о ней. Никогда.
— Нет.
При моем тоне ее улыбка исчезает, а губы сжимаются, прежде чем она отходит от Нокса и идет ко мне твердыми, решительными шагами.
Но это для меня. Все ее внимание и эти постоянно меняющиеся глаза сосредоточены только на мне.
— Я имею право подать заявку на стажировку.
— И я имею право отклонить твое несуществующее заявление.
— Но почему? У меня хорошие оценки, так что я могу стажироваться здесь. Это дискриминация.
— И ты можешь подать в суд, — говорит ей Нокс. — С правильными аргументами.
— Заткнись, пока я не созвал совет директоров по поводу твоего злоупотребления рабочим положением.
— Слышишь, Гвен? — он подходит к ней. — Я тоже могу подать на него в суд за угрозы. Ты ведь будешь моим свидетелем?
— Если он не позволит мне пройти стажировку, я буду, — она разговаривает с Ноксом, но все ее внимание сосредоточено на мне, ее глаза копают дыры во мне.
У меня было бесчисленное количество противников, и большинство из них не осмеливались даже взглянуть на меня, но Гвинет не только смотрит, она также отвечает на это, среди множества других чертовых вещей.
— Тебе не выиграть у меня в суде, Ван Дорен. Может быть, через пару десятилетий, и только если я буду страдать какой-то формой слабоумия. А ты, Гвинет, искренне веришь, что угрожать мне — правильный способ справиться с этим?
— Ну, я мило спросила, а ты не послушал.
— Это потому, что я не хотел.
— Он тебе не хозяин, Гвен, — говорит Нокс. — Если ты хочешь пройти стажировку в фирме отца, тебе просто нужно ее пройти.
Она расправляет плечи.
— Верно. Ты мне не хозяин, дядя Нейт.
Я скриплю зубами, и это не только потому, что она долго меня так назвала, но и потому, что сказала это насмешливо. В стиле «ты лучший друг моего отца, поэтому ты должен дать мне то, что я хочу».
Требуется вся моя сдержанность, чтобы не уловить эти слова и не засунуть их ей обратно, чтобы она не произнесла их снова. Может быть, она одновременно попробует мои пальцы. Или другую часть меня.
— Тем не менее, — говорю я.
— Что?
— Я еще не твой начальник, учитывая, что ты хочешь пройти у меня стажировку.
— Не у тебя, — медленно говорит она. — У Нокса.
— Этого не будет, так что либо у меня, либо не здесь.
Ее губы сжимаются, и она сглатывает, затем зажимает их, прежде чем снова открыть.
Нокс издает цокающий звук.
— Дядя, как племянник, все, что вы делаете с Себастьяном, это крадете моих стажеров.
— Но… я хочу пройти стажировку у Нокса, — говорит она более уверенно.
— Тогда уходи.
Она снова поджимает эти губы, ее тело напрягается, а ноздри раздуваются. Она стучит ногтями
Стук. Стук. Стук.
— Или иди за мной, — я разворачиваюсь, не дожидаясь, пока она последует за мной.
Но она пойдет.
Она не только пришла сюда с определенным намерением, но и далеко не из тех, кто сдается, даже если ей приходится идти на компромиссы.
Я тот, кто должен оттолкнуть ее, а не предлагать ей стажировку или даже приглашать в свой офис.
В конце концов, это моя территория, и ее присутствие в ней все испортит. Но это не значит, что она исчезает из моих мыслей, когда не вижу её.
Тот, кто это сказал, — гребаный придурок.
Кроме того, либо она со мной, либо ни с кем. И, черт возьми, я ни за что не позволю ей быть с Ноксом, Дэниелом или даже Себастьяном.
Меня поразила та же дымка, которая охватила, когда Аспен сказал мне, что моя «жена» принесла кексы и разговаривает с тремя ублюдками. Логические мысли были последним, о чем я думал, когда я туда ворвался. Я знал, что ей не понравилось, когда я отказал ей в стажировке, но я не думал, что она появится и проложит себе путь самостоятельно.
За моей спиной.
Я знаю, что она бежит за мной, пока иду в свой офис, но не смотрю на нее. Я уже достаточно на взводе, чтобы отвлекаться на нее.
Если бы у меня было достаточно приличия, я бы сбавил обороты и позволил ей догнать меня, но этого слова, блин, нет в моем словаре.
Как только мы входим, я закрываю дверь, прислоняюсь к ней и смотрю ей в лицо.
Гвинет стоит посреди офиса, переводя дыхание. Но потом она смотрит на меня, скрестив руки на груди.
— Я не хочу проходить у тебя стажировку.
— Хорошо, потому что у тебя нет права голоса.
— Но в другой раз ты сказал «нет». Что заставило тебя передумать?
Она идет к кому-то другому.
Рука Нокса на ней.
Чертовы кексы, которые она принесла.
Все это.
— Почему ты хочешь пройти здесь стажировку? — спрашиваю я вместо того, чтобы отвечать на ее вопрос.
— Я хочу получить опыт.
— Почему сейчас?
— Это лето, а летом стажируются студенты юридического факультета.
— Это все?
— И… чтобы быть чем-то занятой, сойдет? Я не могу позволить себе чувствовать себя опустошенной прямо сейчас, так что не мешай мне делать это.
Это о Кингсли. Блядь.
Я должен был знать, что счастливая оболочка, которую она показывает Марте и всему миру — это просто так. Фасад. Маскировка, чтобы скрыть то, что она чувствует внутри.
У нее это отлично получается. Прячется. Будь то физически или эмоционально. Особенно когда дело касается эмоциональной боли, потому что она гораздо более открыта в других сферах.
Я отталкиваюсь от двери и медленно подхожу к ней. Я не скучаю по тому, как ее глаза немного расширяются или как она наблюдает за каждым моим движением. Она делает это все время дома, и это еще одна причина, по которой я держусь на гребаном расстоянии.
— Почему ты не сказала этого, когда впервые спросила о стажировке? Прося что-то, ты должна подкрепить это всеми правильными аргументами.
— Ты действительно не дал мне шанса. Сказали нет, и что это окончательно. И обсуждение окончено. Помнишь, три твоих любимых выражения?
— Следи за тоном, Гвинет.
— Я уверена, что Нокс не будет возражать, если ты просто позволишь мне пройти у него стажировку.
— Это исключено, это окончательно.
— Видишь? Ты снова сказал это! Окончательно это, окончательно то. Знаешь, я не робот. Есть такая мелочь, которая называется эмоциями, и я не теряю к ним чувствительность. У меня нет этого слова в моем отрицательном списке.
— Твоём что?
— Кое-чем. Тебе не нужно об этом знать, — затем она бормочет себе под нос: — Может, мне стоит добавить тебя в список.
— Ты обзываешь меня, Гвинет?
Она изображает невинную улыбку.
— Я не могу так поступить со своим новым боссом.
— А что насчет твоего мужа?
Ее губы снова открываются, и я наслаждаюсь этим, наверное, больше, чем следовало бы.
Я люблю заставать ее врасплох, заставляя прочувствовать это все на своей чертовой шкуре. Это небольшой вкус того, что она делает все время.
— Я могу называть тебя другими прозвищами, — шепчет она.
— Например, дядя Нейт?
— Раньше я так называть, потому что хотела…
— Что? Привлечь внимание? Спровоцировать меня? О чем именно ты думали?
— Я не знаю.
— Я буду называть тебя малышкой, пока ты не разберешься.
— Не так! Думаю, я… просто хотел тебя спровоцировать.
— Ты будешь это повторять?
— Нет.
— Хорошо, иначе ты снова будешь малышкой.
Ее губы снова приоткрываются, и во взгляде сияет чертовски яркий свет. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на счастье, которое она излучает волнами, на том, как она рада тому, что больше не ребенок, я иду к своему столу, беру толстую папку с делом и толкаю ее ей в грудь.
— Просмотри предыдущие истории болезни и найди мне что-нибудь, что я могу использовать.
Она остается там, обхватив файл пальцами.
— Это все?
— Что еще? Ты попросили стажироваться, и все. Я не упущу тебя, Гвинет. На самом деле, дальше будет только труднее. Так что, если у тебя нет желания пройти через это, уходи сейчас же.
— Я могу сделать это. Я сделаю.
— Если ты так говоришь.
— Ты мне не веришь?
— Я не верю тому, чего не вижу.
— Ты такой циничный, знаешь?
— И ты все еще стоишь здесь. Иди, работай и веди себя хорошо.
Она неуверенно держит файл, и я наклоняюсь вперед на случай, если она его уронит.
Я не свожу с нее глаз, наблюдая, как она прикусывает нижнюю губу и облизывает её, медленно покусывая, прежде чем наконец отпустить ее.
— В-вести себя?
Это похоже на то, что мы играем в кошки-мышки, и я не думаю, что у меня хватит воли останавливаться на достигнутом.
Или, может, я потерял контроль над этим некоторое время назад и только сейчас признаю это.
В любом случае, все идет в чертовом опасном направлении, и я позволяю себе этому произойти.
Потому что нахуй это. К черту все, что осталось от моей совести. В любом случае, у меня ее никогда не было, так что могу перестать притворяться, что она есть.
— Да, Гвинет. Веди себя прилично, иначе заплатишь.
Глава 14
Гвинет
Веди себя прилично, иначе заплатишь.
Веди. Себя. Прилично. Или. Ты. Заплатишь.
Он не может сказать такие вещи, а затем уйти, или, точнее, выгнать меня, потому что у меня есть вопросы. Много. Как я буду платить? Почему? Где? Когда?
Так много вопросов.
Думаю, как и все, что касается Нейта. И я не знаю, почему хочу заплатить, а может, знаю. Потому что я в каком-то смысле мазохистка, а мазохисты любят боль, особенно когда это результат того, что мы сделали.
Думаю, именно поэтому я поцеловала его тогда, потому что мои мазохистские наклонности овладели мной, и я не могла от них избавиться. И не дай бог рассказать о них папе, ведь что я скажу? Папа, я думаю, что у меня есть мазохистские наклонности по отношению к твоему другу, и я не могу их остановить. Да, я не смогу снова смотреть ему в глаза.