Красный туман закрывает мне глаза при виде того, как она сосет у кого-то еще. Картина, на которой она раскрывает эти губы тому парню с необычным байком, поразила меня с чертовой яростью.
Это нелогично, в этом нет никакого смысла, но он есть и вызывает пожар в моей груди.
— Ты тренировалась? — спрашиваю я со спокойствием, которого не чувствую.
— Да, как ты думаешь, почему бананы — мой любимый фрукт? Но ты крупнее… и… я не думаю, что смогу взять тебя полностью. Но я хочу, — она наклоняет голову и лижет головку моего члена и каплю предэкулята.
Я резко втягиваю воздух, когда она берет меня в рот, как можно больше, смотря как она сосет и на впадинки на её щеках. Ее движения неопытны, и это чертовски возбуждает. Недостаток опыта она компенсирует чистым энтузиазмом.
Ее голова качается вверх и вниз, пока она сосет и лижет, и я хватаю ее за эти пряди, моя рука сжимает их.
Как будто моя хватка подстегивает ее, ее движения становятся длиннее, но выходят из-под контроля. Она придерживается своему темпу, продолжая ласкать пальцами мои яйца.
— Черт, — стону я. — Я люблю твой рот, Гвинет.
Она ускоряет темп, и я использую ее волосы, чтобы удержать ее на месте, пока качаю бедрами, ударяя ее по горлу.
Она бормочет и задыхается, но не пытается оттолкнуть меня. Во всяком случае, она сама призывает меня к действиям. Она раскрывает губы как можно шире и позволяет мне трахнуть ее в рот.
И я делаю это. Я толкаюсь вперед, пока напряжение не станет невыносимым, пока вся моя кровь не устремляется туда, где ее кожа встречается с моей, и она передает мне право использовать её рот так, как я считаю нужным.
Мышцы спины напрягаются с каждым рывком бедер, и я чувствую, как оргазм разрывает мои яйца.
Прежде чем я осознаю это, в воздухе эхом разносится рычание, когда я кончаю ей прямо в горло.
— Не глотай, — приказываю я, вытаскивая свой член из ее влажного и теплого рта.
Она смотрит на меня теми глазами, на которые я всегда смотрю, чтобы через них оценить ее настроение.
— Держи мою сперму в этом рту.
Она сжимает губы, и по ее подбородку стекает струйка спермы. Я сажусь и притягиваю ее к себе за руку, а потом мой рот оказывается на ее губах.
Я просовываю язык внутрь и пробую свою сперму из ее рта. Теперь она смешана с ней и на вкус как ваниль. Раньше я даже не думал об этом, но теперь это по-другому, это принадлежит исключительно ей.
Девушка, которая сейчас извивается напротив меня, ее обнаженные сиськи прижимаются к моей груди, когда она целует меня в ответ и позволяет мне опробовать себя через неё.
Она позволяет мне выпить то, что я с ней сделал.
И я целую ее сильнее, быстрее, спустя долгое время после того, как мой вкус пропал, и теперь существует только она. Чертова ваниль, мороженое и кексы.
Я отстраняюсь, когда она тяжело дышит, ее шея красная, а пульс бешено стучит. Блядь. Я был так поглощен этим представлением, что забыл дать нам возможность дышать.
Она смотрит на меня, ее губы распухли и приоткрыты, и это чертовски соблазнительно.
— Ты поцеловал меня в ответ.
— Ммм?
— Я думала, что ты никогда не сделаешь это. Поцелуешь меня, я имею в виду.
— Это не был поцелуй. А маленькая игра, в которой я просто попробовал свою сперму из твоего прелестного рта.
— Я люблю это. Эту игру. Давай сделаем это еще раз.
— Я думал, ты любишь все милое и неиспорченное.
— Думаю, не в сексе.
— Откуда ты это знаешь?
— Я хочу попробовать многие вещи.
— Многие?
— Да, все.
Я собираюсь трахнуть ее снова. Я чувствую это. И я сделаю.
Но сначала мне нужно ее покормить.
Я неохотно встаю и одеваюсь.
— Прими душ, встретимся внизу.
— Можно нам еще немного побыть в постели вместе?
— Нет, Гвинет. У нас есть работа, а ты все еще не выполнила ту нагрузку, которую я дал тебе вчера.
— Диктатор, — бормочет она себе под нос.
— Как ты меня только что назвала?
Она скрещивает руки на груди, сжимая их и подчеркивая.
— Ты диктатор, Нейт. Невозможный.
— Собирайся. У тебя пятнадцать минут.
— А если я этого не сделаю?
— Тебе лучше не знать. Веди себя хорошо.
При этих словах ее губы приоткрываются, и я выхожу из комнаты, прежде чем схватить ее и трахнуть, хоть ей все еще и больно.
Я иду в свою комнату, а после того, как принимаю душ и одеваюсь, иду приготовить завтрак. Марта смотрит на меня Она, наверное, поняла, чем мы занимались, но ничего не говорит.
Кинг знает, каких нанять сотрудников, которые знают, что нельзя вмешиваться в дела, которые их не касаются.
Она предлагает мне свою помощь, и я говорю ей, что могу позаботиться об этом, поэтому она уходит, чтобы выполнять другие свои обязанности.
К тому времени, как Гвинет заходит на кухню, я почти все приготовил.
— Садись, — говорю я ей, не оборачиваясь. — Я скоро закончу.
Ее руки обвивают меня сзади за талию, и она кладет подбородок мне на спину.
Я приостанавливаю жарку яиц.
— Что ты делаешь?
— Обнимаю тебя, потому что ты чертовски сексуально выглядишь, готовя завтрак в костюме и фартуке.
Меня охватывают два полярно противоположных чувства одновременно. Один из них — гордость и странное чувство радости, которых я никогда раньше не испытывал. Но другое — это чертово предупреждения.
Вероятно, я просчитался на счет этого.
Как привычка Гвинет заявлять о своих правах на все, когда она что-то преследует.
И мне нужно убедить себя, что это не так. То, что здесь нет «все включено».
Я выключаю плиту и смотрю на нее.
— У тебя неуместные мысли обо мне?
— Да, это проблема.
— Только неуместные мысли, правда?
Между ее бровями появляется легкий хмурый взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Есть ли чувства, о которых я должен знать?
— Нет, — говорит она быстро, не задумываясь, и что-то рвется в моей долбаной груди. Это тот ответ, который я хотел услышать. Так какого хрена я хочу схватить ее за плечи и встряхнуть?
— Хорошо, потому что у меня тоже.
— Ты не испытываешь чувств или привязанности?
— Ни того, ни другого, и ты это знаешь.
— Да, — ее скромная улыбка на мгновение исчезает, а затем снова расцветает. — Не испытывай ко мне чувств, я просто использую тебя для секса, дядя Нейт.
Я скриплю зубами.
— Какого хрена ты меня так назвала?
Она отступает назад, ласково улыбаясь.
— Разве не так я должна тебя называть? Дядя Нейт.
— Прекрати.
— Хотя мне это нравится.
— Гвинет.
— Что, дядя Нейт?
Я хватаю ее за горло, и ее фальшивая милая улыбка исчезает.
— Скажи это еще раз, и я тебя накажу.
Она замирает, но ее губы дрожат, а в глазах больше голубизны, чем нежно-зеленого оттенка, как сегодня утром. В них тоже есть неестественная яркость, почти как в них собирается влага.
Я пристально смотрю на нее, и она смотрит в ответ, ее взгляд вызывающий и наполнен множеством недосказанных вещей.
Беспорядок где-то в доме прерывает нашу яркую сессию.
Первым до нас доносится голос Марты.
— Мадам, вы не можете войти.
Прежде чем я смогу понять, что происходит, женщина, которую я мог бы не видеть всю жизнь, и мне от этого не было бы ни горячо, и холодно, врывается на кухню. Женщина, которая не должна знать о моем соглашении с Гвинет.
Выражение ее лица надменное, и она сжимает руками свои драгоценные жемчужины
— Боже мой, Натаниэль! Что ты делаешь?
Я со вздохом отпускаю Гвинет.
— И тебе привет, мам.
Глава 23
Гвинет
Я никогда особо не задумывалась о встрече с родителями, потому что мы с Нейтом не пара.
Все это для удобства. Не должно быть чувств, о которых он должен знать, а я использую его только для секса.
Мудак.
Гребаный мудак.
Иногда я так сильно его ненавижу, и хорошо, назвать его дядей Нейтом, наверное, было не лучшим способом отомстить, но он причинил мне боль. Он разрезал меня пополам после того, как подарил лучшую ночь и утро в моей жизни. Он превратил меня в женщину, заботился обо мне и спал рядом со мной. И он не ушел, как обычно.
Он остался.
Не говоря уже о том, что он был милым и игривым и довел меня до такого оргазма, о котором я даже не подозревала. Потом все это растворилось в воздухе благодаря ему.
И мне пришлось нанести ответный удар. Вот что сказал мне папа; если кто-то ударит, не стой и не принимай его. Нанеси ответный удар, как можно сильнее, изо всех сил и с удвоенной агрессией.
Я сделала это и сказала, что использовала его, а затем назвала дядей Нейтом, потому что знаю, что он ненавидит это. Возможно, раньше он и хотел, чтобы я его так называла, но в последнее время это не так. Существовало негласное правило, согласно которому он никогда не будет называть меня ребенком, а я никогда не назову его дядей.
Но я сказала это, чтобы причинить ему боль, а не для того, чтобы это сработало. Он не чувствует того же, что и мы, простые смертные, потому что он бог, чье сердце сделано из камня. Я могу прикоснуться к нему, но никогда не смогу вдохнуть в него жизнь.
А теперь с нами еще один человек, и я даже не могу прикоснуться к его каменному сердцу, потому что внезапно его окружают стены. Нет, это не просто стены.
Это крепость.
Высокая, прочная, через которую не сможет прорваться даже армии.
Причина в человеке. Незваной гостье. Дебра Уивер. Я знаю ее, так как видела бесчисленное количество раз на мероприятиях, которые посещала с папой. Не говоря уже о телевидении. Она вторая половина влиятельной пары Уиверов, жена сенатора Брайана Уивера и классная женщина.
По крайней мере, я так думала.
Раньше я чувствовала, как Нейт окружал себя стальной стеной в ее присутствии. Как будто она — это армия, приближающаяся к его фортам.
Она не похожа на армию. Во всяком случае, она выглядит стильно и элегантно в своем сшитом на заказ бежевом платье и в черных высоких каблуках. Ее золотистые волосы собраны в аккуратный пучок, а светлые глаза смотрят безмятежно. К тому же она выглядит намного моложе, чем кажется. Я имею в виду, что старший брат Нейта, который умер много лет назад, был намного старше его, лет на десять или больше — если я правильно помню. Таким образом, Дебре примерно за шестьдесят, но, выглядит, будто ей за пятьдесят.