Доверие Вульфе к Дессембре простиралось настолько далеко, насколько он смог бы добросить ауроха, и ещё меньше она ему нравилась, но подходящей причины остаться не нашлось. Вульфе вышёл, как было приказано, но сердитый голос не выходил у него из головы. Что-то здесь было не так. Капитан Курдхайм совсем не выглядел бредящим. Взгляд его глаз был ясным и твёрдым, несмотря на явную боль. И страх в них… Вульфе мог распознать настоящий страх с первого раза.
Вместо того чтобы вернуться к танку, он остановился за дверью в подвал. Сёстрам может понадобиться помощь, чтобы донести молодого капитана до «Химеры», придумал он себе объяснение.
Несколько минут спустя раздались крики. Первый был столь неожиданным и внезапным, что Вульфе едва не подпрыгнул. Он ворвался обратно в подвал с лазпистолетом наперевес, но то, что увидел, заставило его застыть на месте.
Капитан Курдхайм лежал, укрытый простынями, как и раньше, только теперь они были полностью пропитаны кровью. Всё помещение провоняло её запахом. Прозрачные трубки змеились из-под простыней в квадратное медицинское устройство, стоявшее в открытом ящике на полу. Молодой капитан кричал сквозь сцепленные зубы, пока какая-то густая тягучая субстанция вытекала из его парализованного тела и собиралась внутри машины.
Пока Вульфе стоял, ошеломлённый и устрашённый, следя за течением серо-розовой жидкости по прозрачным трубкам, он заметил в сумраке у подножия кровати четыре белёсых предмета.
«Не может быть, — подумал он. — Трон над нами, этого не может быть!»
В потёмках было плохо видно, но предметы неприятно напоминали отрубленные кисти рук и ступни.
Вульфе поднял лазпистолет и выстрелил в потолок. В небольшом помещении хлопок ионизированного воздуха прозвучал оглушительно. Женщины подскочили. Брат Густав испуганно взвизгнул.
Дессембра повернулась к Вульфе с искажённым от гнева пухлым лицом:
— Я приказала тебе быть снаружи, ты болван! Не мешай!
— Всё это херня, сестра, — огрызнулся Вульфе. — Этот человек — кадийский офицер, и судя по звукам, вы собираетесь запытать его до смерти. Вам лучше подыскать чертовски хорошее объяснение этому.
— Ты просто ничего не знаешь, сержант. Но твоё начальство заверило меня, что ты — адекватный человек, — Дессембра обернулась к сестре Меллахд. — Покажи ему наши приказы.
— Но они засекречены, старшая сестра, — запротестовала Меллахд.
— Выполнять, чёрт тебя дери, девчонка!
Стройная молодая Сороритас склонила голову перед старшей сестрой, затем подняла свёрнутый пергамент из одного из керамитовых ящиков и протянула Вульфе.
— Всё здесь, сержант, — сказала она. — Смотрите сами.
Не опуская оружия, Вульфе просмотрел свиток. То, что он увидел, наполнило его яростью. Молодой капитан был прав — эти женщины пришли спасти вовсе не его.
Они пришли, чтобы спасти его отца.
В свитке не упоминалось точное состояние здоровья генерала Курдхайма — возможно, там было что-то постыдное, — но о средстве исцеления было сказано весьма чётко. Свежий костный мозг должен быть извлечён из живого тела его сына. Свиток содержал список разрешённых для этой процедуры препаратов, но Вульфе не нашёл там ни одного обезболивающего. Строка жирного красного шрифта говорила что-то о том, что анестезиум денатурирует важные компоненты полученного мозга, но медицинский жаргон был слишком труден для Вульфе, чтобы понять детали. Однако, было совершенно ясно, что верховное командование «Эксолона» полностью одобрило эту жуткую операцию. Список наказаний за провал шёл в конце. Любой помешавший получению костного мозга молодого капитана будет публично казнён как предатель.
— Да вы больные! — сказал Вульфе. — Он же находится в полном сознании, Трона ради!
Дессембра произнесла, не оборачиваясь:
— Капитан принесёт эту жертву ради своего отца, хочет он того или нет. Генерал Курдхайм — важный человек. Его выживание критично для нашей победы в секторе. А его сын, наоборот, расходный материал. Рассудите логически, сержант, и вы поймёте, что это вполне подходящее обоснование.
Густая жидкость продолжала вытекать из тела Курдхайма, скатываясь по прозрачным трубкам в гудящую машину. Что-то забило одну из трубок, и сестра Уралис подошла поправить. Когда она это сделала, капитан взвыл в мучениях.
Лицо Вульфе исказила жалость и гнев. Это было уже слишком. Он навёл ствол лазпистолета прямо в голову капитану и сказал:
— Я могу избавить вас от страданий, сэр. Только скажите! Прикажите!
Во мгновение ока Дессембра оказалась между пистолетом и парализованным офицером, закрывая того от выстрела Вульфе.
— Костный мозг должен быть взят из живого тела, — сказала она, уставившись на Вульфе глаза в глаза. — Ты хочешь дать ему упокоение, сержант? Ты правда хочешь прервать операцию раньше времени? Подумай. Ты ставишь на кон жизни своего экипажа. Ты видел бумаги. Если мы не успеем обратно в Банфри, прежде чем упадёт первый камень, мы умрём. Если мы вернёмся без костного мозга, мы умрём. И если ты вернёшься без меня, я обещаю — тебя будет ждать Комиссариат. И ты умрёшь.
Рука Вульфе задрожала. Ему не терпелось убить эту женщину. Как могло это чудовище заявлять, что служит добродетели Золотого Трона? Давай, подстёгивала его совесть. Убей её. Закончи мучения человека и покарай эту страшную женщину за жизни, которых она уже стоила «Пострелам» Госсефрида.
Но Вульфе понимал, что не может обречь на смерть свой экипаж. Убить Дессембру означало убить их всех. Дессембра, наблюдая как на его лице проявляется осознание, поняла, что тот смирился. И с раздражающей усмешкой приказала:
— Покиньте помещение сейчас же, сержант. Мы скоро закончим. Держите машины готовыми отправиться по моему сигналу.
Ненавидя себя, Вульфе сунул пистолет в кобуру и вышел из комнаты. Неуклюже взбираясь по каменным ступеням, он пытался отрешиться от криков капитана, но это было непросто. Молодой человек выкрикивал имя Вульфе снова и снова, проклиная его до самых тёмных уголков варпа.
Вульфе вышел из церкви и увидел, что солнце уже садится за горизонт на западе. Небо наполнило жидкое сияние, раскрасившее разорённый город в оттенки красноватого золота. Перед «Прощальной молитвой» на коленях стояло несколько десятков людей с заложенными за голову руками. Зиглер держал их на прицеле турельного тяжёлого стаббера.
Вульфе взобрался на танк, встал на опалубку двигателя прямо за башней и спросил:
— Что здесь происходит?
— Местные, сэр, — ответил Зиглер. — Они пришли сами, пока вы были внутри. Размахивали белыми флагами, они. Пришли просить помощи.
— После нападения на церковь?
— Они сказали, что ничего не могли сделать с бунтарями, сэр. Были заняты защитой своих домов.
Темнокожий мужчина, стоявший на коленях впереди группы, глазевшей на Вульфе, заметил серебряные звёздочки у него на лацканах и спросил:
— Простите меня, сэр, не вы ли здесь старший офицер?
Мужчина был средних лет, мускулистый и носил форму городского блюстителя.
«Силы правопорядка, — подумал Вульфе. — Где ты был во время мятежа?»
— Я не офицер, — ответил он, — но я здесь в некотором роде старший.
— Тогда разрешите нам подняться? — попросил блюститель. — Среди нас старики. Мы пришли не угрожать вам или вашим солдатам.
Не понижая голоса, Вульфе приказал:
— Держи их на прицеле, Зиглер, — затем толпе: — Вставайте, если хотите.
Люди медленно начали подниматься на ноги. Некоторые не могли встать самостоятельно. Блюститель подошёл на шаг ближе к танку и сказал:
— Корабли сегодня пересекают небо в гораздо больших количествах, чем обычно. Кое-кто из торговцев сбежал на запад, твердя об эвакуации, и мы все слышали об астероидах и надвигающемся конце. Мы решили, что… Вы пришли помочь нам?
Вульфе пришлось соврать. Он понимал одно: «Прощальная молитва» ещё должна выбраться отсюда целой и невредимой. Пусть эти люди верят во что хотят, пока это служит его цели. Ложная надежда лучше искреннего отчаяния, не так ли?
— Мы пришли в Готенц по другому делу, — ответил Вульфе, — но я могу заверить вас, что у флотского лифтера в расписание занесён пункт — прибыть сюда позже этим вечером. Не бойтесь. Корабль пробудет здесь достаточно долго. Но вы должны собраться к отбытию.
Взволнованное бормотание прокатилось по толпе. Вульфе старался не смотреть на них, страшась видеть облегчение на лицах. За последние двадцать часов его самоуважение упало почти до нуля.
Он уже начинал ненавидеть себя, но это ещё был далеко не конец.
— Каждому из вас позволено взять личный груз в двадцать килограммов, — объявил он, закрепляя ложь. — Немного, я знаю, но это лучше, чем ничего. На борт нельзя проносить никакого оружия. Никаких растений и животных.
— Где мы должны собраться? — спросила женщина справа. — Мы не хотим терять ни секунды.
— Поля бхакры к юго-западу от города лучше всего подходят для посадочной площадки, — ответил Вульфе. — Я советую вам собраться там.
— Чудесные новости, — сказала другая женщина, стоявшая за спиной блюстителя. — Хвала Императору!
Остальная толпа подхватила восклицание.
Машинально Вульфе сделал то же самое, но во рту у него стояла горечь.
— Сейчас вам следует вернуться в свои дома, — крикнул он. — Наши машины скоро уходят, и наш путь должен быть чист.
— Почему вы не останетесь, чтобы улететь вместе с нами? — спросил блюститель. — Ваши солдаты должно быть устали и проголодались.
— Спасибо, — сказал Вульфе, — но наша работа ещё не закончена. У нас есть ещё одна остановка, прежде чем мы эвакуируемся.
Сквозь толпу снова прокатилось бормотание, на этот раз полное уважения и симпатии.
Блюститель повернулся к жителям города:
— Расходимся, люди! По домам, немедленно! Мы все должны подготовиться к эвакуации.
Отсалютовав Вульфе торжественно как