Имперские амбиции — страница 4 из 26

Спасибо покойному брату — Эрику.

Я взял лист из пачки на столе и написал распоряжение для Фогта Саббата — начальника тайной полиции. Сложив пополам, протянул секретарю.

— Передашь, кому указано, немедленно и лично. Можешь идти, я позову, когда будешь нужен. — Секретарь взял листок, поклонился и ушел.

Я уселся за стол у окна, так что бы свет шел слева, пригласил Рэдрика занять место напротив. Осторожно вскрыл цилиндр с письмом, вытряхнул скрученные листки, оболочку отдал Рэдрику — изучать, а листки расправил и придавил гранитным пресс-папье.

— Видимо, "Фьорд" это где она остановилась. — Рэд кивнул, — да, так указано в карточке порта.

— Когда она прибыла на остров?

— Вчера утром, на Лидийском транспорте "Хариб". Документы, видимо были в порядке, ее сразу пропустили в город.

Я не читая еще послания, внимательно поглядел на Редрика.

— Выходит, дамочка — лихая баба… была уверена, что именно вчера встретит меня?

— Не факт…

— Ты веришь, что наша встреча была случайной?

— Ни на минутку… очевидно, что все спланировано, только вот с отравлением у нее ничего не вышло, оттого она и покончила с собой. Я так думаю. — Я промолчал.

— Думаю, ее кто-то встречал. — Сказал я, — Фьорд и кабак Шхера — на разных концах острова.

— В смысле?

— В прямом. У нее есть информатор на острове. Тот, кто встретил ее, и тот, кто точно знал, что я вечером выйду в город. — Теперь Рэдрик уставился на меня.

— Хочешь сказать, что в замке есть предатель?

— Это очевидно. Как она смогла узнать меня? Откуда она вообще знала, что я пойду снимать проститутку именно в этот кабак? Поселилась то она на другом конце города и острова?

Рэдрик пожал плечами.

— Очень притянуто, действительно. Не нужно быть эленсаром, Хуор, чтобы понять это. Если предположить, что ее встречали, и встречающий знал, что ты пойдешь в город вечером, то почему ее не поселили именно там же?

— Значит, встречавший не знал, куда я пойду. С другой стороны, он так отводит от себя подозрения. Я на его месте, даже если б знал, не стал бы селить в "Шхеру", может поблизости… Вот что, Рэд, составь список всех, кто был в курсе моей вчерашней прогулки. — Я поглядел на часы. Десять утра. Еще четыре часа жизни улетело. Я поднял распрямившиеся листки.

" Хуор! Если ты читаешь это письмо, значит, я уже мертва, а ты скоро умрешь следом за мной. План моей матери удался. Ты, конечно, забыл о ней. Зачем королю помнить о всяких "букашках"? О девках, которые нужны ему лишь для одного — постельной радости. Понятное дело, ты — эленсар, знающий срок своей смерти. Биологической смерти. Кто моя мать? Одна из 123 выживших в бойне, которую ты устроил пятьдесят пять лет назад во время Асахайской войны. Она поклялась отомстить тебе за все 12000 смертей, за кровь этих детей на твоих руках. Однажды она уже попыталась это сделать, но неудачно, оставив лишь шрам на твоём лбу. Она очень хорошо описала тебя — палач- Хуор. За полвека ты нисколько не изменился, и мне не составило труда опознать. Привычки твои тоже не изменились. Ты все также вечерами бродишь по кабакам в поисках развлечений. Найти майора Эленкорта, как тебя называли в Рипене, или инженера Елессаара, как тебя стали называть в Лиде, где ты строил плотину на Пронге… уж тем более императора Хуора первого Эленсаара — было нелегко. Но я нашла. Нашла и отомстила.

Ты, конечно уже отдал помаду для изучения алхимикам, и те лихорадочно ищут противоядие. Напрасный труд. Этот яд сделан специально для Эленсааров — для таких как ты. И теперь ты стареешь, только очень быстро… завтра к вечеру ты превратишься в трухлявый пень, в импотента, и сдохнешь. Твои лекари, вероятно, глумятся над моим трупом… мне все равно. Я уже с мамой в царстве Безутешной Нэре, и мы обе счастливы, что ты не доживешь до своего двухсотлетия, что ты не свершишь громадье своих планов и, главное — ты умрешь, не оставив наследника! Будь ты проклят! Мы отомстили!

Лиярвениза аль Фахрадина — дочь асахайского народа.

P.S. Да! Одну коробочку этой помады я от твоего имени отправила твоей сестре герцогине Лидийской — Аните-Амра. Путь тебя перед смертью обжигает мысль, что она тоже не доживет до своего двухсотлетия!".

Я положил письмо на стол. Я все вспомнил. Рэдрик, увидав мое лицо, протянул руку за письмом.

— Можно?

— Читай. — Я отдал листки. Рэдрик принял письмо, читал несколько минут, а я уставился слепыми, от внезапно набежавших слез, глазами в окно… Память моя… идеальная память. Хотел бы забыть — да не забудется.


Пятьдесят пять лет… все было как вчера. 21 год мне, я выпускник Высшей военной школы в Белизе — третьем крупном городе Рипена — республики, в последствии объединившейся с другими в Рамбат. Курсант Эленкорт — отличник боевой подготовки. Отец велел мне сменить имя. Никто не знал, что я — младший сын имератора Эрика пятого. И вот я — артиллерист. Да, моя военная специальность — артиллерия. Баллисты и катапульты, паровые и пружинные. Ракеты на сжатом воздухе и перегретом паре — самых разных систем. У меня прекрасная память, я произвожу вычисления углов и баллистических траекторий за секунды в уме. Я держу в памяти все данные орудий. Асахайская война. Теория превентивного удара. Небольшой народ Асахи — асахайцы или асаги — в горах на северо-востоке Рипена. Независимый и гордый. Долгое время асахи считали себя независимым народом, хотя Рипен всегда полагал их своими жителями. Это недоразумение длилось веками, пока, после заключения договора о переделе мира — Асахай не отошел к Рипену. Они не пожелали покориться. Главным аргументом был религиозный конфликт: асахи — отказались от поклонения двум Богам — Литу и Нэре, объявив, что бог — один, невидим, неназываем и довольно ревнив. Что все, кто не признает этого — неверные и недостойны жить пред Богом и в свете Его любви.

Они объявили, что не станут платить податей неверным. Религиозные фанатики.

Они убивали сборщиков налогов, отрезали им головы и отправляли посылки в финансовое управление.

Они объявили войну республике Рипен и захватили пять приграничных городов, мечами принудив жителей принять новую веру. Это война мышей против кошек. Чего они добивались?

Армия Рипена вышла угомонить распоясавшихся религиозных безумцев.

Лейтенант Эленкорт принял батарею, и так хорошо воевал при осаде Фадра — небольшого городка в горах Дор, западном отроге Большого рипенского хребта, уходящем на запад до океана и фактически отгораживающем Рипен от проклятых земель Харанда. После разрушения города я был вызван в ставку Верховного главнокомандующего, награжден орденом "Офицерской доблести третьей степени!" произведен в звание майора и командира артдивизиона, а это 300 орудий и полторы тысячи единиц прислуги.

Я получил свою маленькую армию и предписание передислоцироваться в распоряжение командующего фронтом. Путь мой пролегал через Асахайский перевал. Можно было б пойти ущельем — это дольше, армия бы вытянулась на несколько километров вдоль реки Пры. Второй путь шел через перевал — верхом, там дорога была шире, и хотя нам пришлось бы тащить на высоту трех километров орудия и боеприпасы, я решил идти верхом. Так я считал — меньше риска попасть в засаду.

У меня был порученец из солдат. Смышленый малый шестнадцати лет. Как его звали? Серик… да Серик Оорт. Мы пошли через перевал, это позволяло сократить время на десять дней… Огибая кряж, мы вышли в небольшую долину — плоскогорье.

Передовой отряд заметил крепость в скалах. На карте моей ничего отмечено не было. Над центральной башней развивался черно-розовый флаг народа Асахи.

Боевая крепость!? Данных о ней не было никаких. Секретный объект противника? Я отправил разведку в поисках местных жителей: пастухов или охотников, и одновременно, парламентеров с предложением сдаться. К сожалению, местных жителей найти не удалось. Армия Рипена теснила противника в долине. За перевалом — Главная крепость Асахайцев — Крекс. А этот укрепленный пункт — никому не известен.

На что им надеяться в этом горном гнезде? Я и не подозревал тогда, что моя ассоциация в обозначении крепостицы точно соответствовала настоящему ее имени на языке Асахи — Гризмер. Я со своими математическими мозгами не мог допустить, то, что допускали предводители восставших — Ни один нормальный военачальник не пойдет верхней дорогой! Как и не могли они подумать, что у того безумца окажутся тяжелые дальнобойные орудия. Это — провидение. Нижний рукав — через ущелье хоть и длиннее и уже — но ровнее и не так крут. Армия растянется на несколько суток, но меньше устанет. Приказ командующего не оговаривал пути, но по времени, отпущенному на выполнение, соответствовал нижнему маршруту.

А я пошел! Для меня фактор времени в тактике — решающий, как фактор внезапности.

Парламентеры не вернулись. Из-за крепостной стены вылетел мешок с головами. Еще там был кусок козьей шкуры с безграмотной надписью печатными иероглифами, которую модно было понять так: "Вы вси умрети нивернаи сабаки!"

Я отдал приказ атаковать. Орудия расположились полукругом и тремя рядами. Я обстреливал эту крепость целый день — двенадцать часов, в надежде, что найдется хоть одна трезвая голова, которая спустит боевое знамя и поднимет сигнал о сдаче. Полдня они огрызались. Их каменные снаряды не долетали даже до первой линии моих батарей. От ударов дрожала земля.

К вечеру я дал команду прекратить. Серик возбужденно уговаривал отпустить его на переговоры. Меня мучили сомнения. Я собирался послать предложение о сдаче в том же мешке, в котором получил головы моих солдат, а Серик летел к воротам крепости на своей рыжей лошадке. Лошадка вернулась через час, волоча за собой его труп. С этого момента бомбардировка крепости не прекращалась трое суток. И уже когда от нее осталась лишь гора дробленого камня, командиры орудий и вся прислуга пошли на приступ.

Да, мне хотелось отомстить за Серика… Я не произносил ритуальных фраз. Я — воин, а не мститель. Кто убил мальчишку? Какая мне разница? Я ждал, что уцелевшие защитники крепости выйдут в рукопашную… я шел с мечами в руках, мечтая изрубить в капусту любого, кто попытается оказать сопротивление, но не вышел никто. Мы принялись разбирать завалы, складывая трупы перед крепостью на лугу. Из взрослых мы насчитали семьдесят четыре старика и пятьдесят пять старух, семьсот женских трупов, остальные были мальчишки и девчонки не старше тринадцати-четырнадцати лет. Все были мертвы, а кто ранен, те кончали с жизнью на наших глазах, вспарывая себе животы с фанатичным блеском в глазах. Потом я узнал, что все они напились настойки дерева Каза. Боль не тревожила их, и разум оставил…