Внешне конвоиры сильно отличались от коллег, охранявших отдых почетного пленника на постоялом дворе, и дело было не только в мундирах. Анри чувствовал их опыт и силу, бывалый солдат с первого взгляда отличит опытного бойца от желторотого новичка или увальня из хозроты.
Они прошли немного по улице, затем свернули и, пропетляв немного по грязным переулкам бедняцкого квартала, вышли на площадь, где их уже поджидал крытый рваным тентом фургон.
– Залезай! – произнес старший и облегченно вздохнул, когда Фламер молча выполнил приказ, а не вступил в пререкания.
Действительно, грозный с виду воин был необычайно покладист, в то время как будь на его месте кто-либо другой, то непременно засыпал бы сопровождавших глупыми вопросами: «Куда едем?», «Почему в фургоне, а не в карете?», «Где баронесса?», «Почему направляемся к городским воротам, а не к штаб-квартире?» и т. д., и т. д.
Конечно, что замыслил конвой и почему Карина до сих пор не появилась, волновало и Фламера, но солдат рассуждал просто: «…эти бравые ребята выполняют волю баронессы, которая пока во мне нуждается. Хотела бы шпионка меня убить, прикончила бы сразу, не побоявшись испортить ковер в кабинете Фонжеро, тем более что он и так был испачкан до безобразия грязными сапогами и кровью. Пока со мной оружие, я в безопасности, а бессмысленные вопросы и лишние слова лишь показывают слабость и неуверенность в себе…»
Повозка прогрохотала по мостовой, выехала за ворота и затряслась на тракте. Сидевшие рядом охранники также, как и Анри, терпели неудобства и чертыхались, больно ударяясь о доски на каждой кочке, на каждом ухабе.
– Остановим тарантайку возле стога, соломки натаскаем, а то, ребята, все мослы себе отшибем! – предложил Фламер старшему конвоя, который становился все краснее и краснее в лице, все злее и злее после каждого нового толчка.
Люди баронессы задумчиво переглянулись, но ничего не ответили. Тряска уже измотала их, но нарушить инструкции никто не решился.
– Сдюжишь, не барышня, – пробурчал старший и снова выругался, когда повозка подскочила на очередном ухабе.
– Было бы ради чего терпеть, – проворчал Анри, пожимая плечами.
– Уже скоро, – обнадежил старший не столько подопечного, сколько самого себя.
Наконец-то дорожные мучения закончились, настал желанный момент остановки. Провожатые вылезли первыми и, только осмотревшись, подали знак Анри покинуть тесное, жесткое узилище на колесах. Если бы фургон подъехал к маленькому загородному особнячку с ухоженными клумбами и многочисленной, вооруженной до зубов охраной перед входом, Фламер не удивился бы. Не испугал бы старого вояку и куда менее приятный вид, например, тюремная башня с решетками на окнах, кладбище, с заблаговременно приготовленной для него могилой, или ветвистое дерево с компанией разлагающихся висельников, к которой ему незамедлительно предложили бы присоединиться. Однако то, что он увидел, никак не вписывалось в число пейзажей, типичных при общении с имперской разведкой и прочими блюстителями государственных интересов.
Скотный двор; жутко пахнущие кучи навоза и перегноя; лай отощавших собак, встревоженных приездом поздних гостей; несколько хозяйственных построек; барак и конюшня, возле которых грелись у костров три дюжины крестьян. Деревенская экзотика в полной красе. Правда, шумно галдевшим труженикам полей явно не хватало гармони и самогона, но ни один шедевр не обходится без маленького изъяна.
Конвоиры мгновенно разошлись, оставив изумленного Анри возле фургона. На губах ветерана замер вопрос: «В какую глушь вы меня завезли, мерзавцы?!» – вопрос, который ему не суждено было задать. Дверь сарая распахнулась, и оттуда с пронзительным визгом выскочил полугодовалый поросенок. Взбесившиеся двадцать килограммов свинины, только что сбежавшие из-под ножа мясника, кинулись под ноги отставному лейтенанту, опрокинули его в лужу и продолжили бег, поднимая копытцами фонтаны грязи. Хохот и хамские комментарии мужиков взбесили Анри гораздо сильнее, чем грязное месиво, которое толстым слоем покрывало его лицо и одежду. – Поди отмойся, морячок, – приказал неизвестно откуда появившийся рядом старший конвоя. – Как видишь, на суше тоже штормит! Одежонку свою выкинь, там новую получишь, Давай шустрее, не разлеживайся!
Желания и дальше сидеть в зловонной луже у Фламера не было, как, впрочем, и охоты лезть с головой в бадью с холодной водой. Однако выбора не было: бедность одежд набившаяся в спутницы баронесса простила бы, а вот смрадного запаха ее благородный носик, увы, не смог бы перенести.
Пока Анри, собравшись с духом, нырял в бадью, крестьянское становище пришло в движение. У костра не осталось никого, одетые в грязные робы и протертые брюки мужики забегали по двору: выводили к изгороди и запрягали лошадей, вытаскивали из сарая одежду, кольчуги, оружие и прочую военную амуницию. Всего за полчаса скопище мирных деревенских жителей превратилось в хорошо экипированный конный отряд. Привезшие его солдаты тоже присоединились к всеобщему действу. Во взметнувшихся к небу кострах вперемешку горели засаленные хламиды и элегантные красно-черные мундиры. Скотный двор наполнился лошадиным ржанием, звоном оружия и синевой дорожных плащей.
Впервые Анри признался себе, что его знания имперской геральдики несовершенны. Гнедой жеребец с огненной гривой, разинувший зубастую пасть и вставший на дыбы – такого герба он еще не видел, хотя не раз бывал в Северном Катаре, в котором, судя по маленькому кресту в правом верхнем углу гербового рисунка, имел честь проживать его владелец.
– Вижу, в геральдической чуши ты толк знаешь. Правильно головой качаешь, нет такого герба, но нам так даже проще, а то вот совсем недавно конфуз вышел… – внезапно раздался за спиной хриплый голос.
Анри обернулся. В трех шагах от него стоял облаченный в добротные пластинчатые доспехи командир конвоя, а рядом с ним на пне лежала кольчуга и синий плащ, приготовленные, видимо, для него.
– Я Сонберс, твой командир, – представился мужчина и кивнул головой в сторону пня. – Одевайся, через четверть часа выступаем!
– А жалованье когда? – огорошил рыцаря Анри.
– Какое еще жалованье?
– А какой ты мне командир?! Что-то не припомню, чтобы я в твою артель свинобоев записывался!
– Ну надо ж, здоровяк и шутник, весьма редкое сочетание! Обычно у таких переростков, как ты, весь корм в мясо уходит, на башку ничего не остается, – усмехнулся Сонберс, с любопытством глядя на Фламера снизу вверх. Новоявленный командир был почти на голову ниже Анри и раза в полтора уже в плечах, даже несмотря на латы. – С баронессой ехать согласился, значит, поступаешь под мое начало. Не думал же ты, голодрань прибрежная, что госпожа Лиор тебя к себе в карету пустит? В общем, на первый раз дерзость прощаю, седлай коня и в строй! Хотя бы на минуту опоздаешь, высеку… морячок!
Победоносно поддернув бровями, Сонберс удалился. У командира отряда, тем более такого необычного, как охрана полномочного имперского агента, было много хлопот, времени на воспитание самоуверенных новичков совершенно не оставалось.
Фламер не стал перечить и бойцовски выпячивать грудь колесом. Судьба в очередной раз занесла его в чужой монастырь, на установление собственных правил нужно было время: возможно, часы, а может, и дни. Нарываться на неприятности сразу старому служаке не хотелось, хотя бы потому, что новые сослуживцы теперь уже не казались беспечными деревенскими увальнями.
Стоило мужикам сбрить бороды и вымыть нечесаные волосья, как открылись их скуластые, волевые лица. Темнота и обилие растительности на лице не дали Анри с первого взгляда распознать маскирующихся под овечек волков, бойцов, совмещающих в себе дисциплину солдат, опыт наемников, а также хитрость воров и дерзость разбойников. Отрядец был хоть куда, с таким не страшно идти в бой на любого противника, но в то же время с такими людьми нужно было вести себя чрезвычайно осторожно. Фламер не сомневался, что прозорливая Карина поручила сразу нескольким особо доверенным бойцам следить за ним и сообщать о каждом подозрительном шаге.
«О связи с Мартином придется на время забыть, а лучше всего вообще утопить коммуникационную сферу в болоте, спокойней будет, – решил Анри, поспешно облачаясь в необычайно тесную и доходившую ему лишь до пупка кольчугу. – Оружие держать наготове, язык за зубами, пить только воду и о борделях забыть, Неизвестно, как среагирует на их посещение облагодетельствовавшая меня баронесса. Кто знает, а вдруг у придворной шалуньи на мой счет какие-то особые виды заимелись? Девка она норовистая и пылкая, а природное сумасбродство по долгу службы иногда сдерживать приходится. Вдруг мысль нехорошая в ее красивенькую головку стрельнет, или, того хуже, рассудок ненароком перекосит?»
Мучаясь, седлая самую ретивую в отряде лошадь, которая, конечно же, как новичку, досталась ему, Анри не заметил, как отряд тронулся в путь. Грубый окрик и последовавшие за ним шуточки на тему «моряк и кобыла» разозлили ветерана и заставили даже обкусать правый ус. Однако Фламер взял в себя в руки, усмирил лошадь несильным, но ощутимым ударом кулака в бок, а затем вскочил в седло и присоединился к конвою.
Через полчаса, как и было запланировано, в ранний утренний час на пустынной развилке дорог произошла тайная встреча. К карете баронессы присоединился отряд сопровождения, и кортеж быстро направился на юг, увозя кого к славе, а кого к смерти.
История 8Падение сокола
Знакомые лица кружились в огненном смерче: родители, близкие, когда-то знакомые, бывшие боевые товарищи и веселые подруги прошлых лет. Это были гномы, не люди; гномы, которые хоть раз встречались Пархавиэлю на жизненном пути: друзья и враги, доброжелатели и злопыхатели, скучные моралисты и бесшабашные шалопаи, честные и лживые, прямолинейные и двуличные, многострадальные неудачники и баловни судьбы; гномы, которые были совершенно разными, многие из них вообще не знали друг друга, но их объединяло одно – все они были мертвы.