«Отвратительно! Эта дрянь убивает тебя! Ты мой проклятый алкоголик, я тебя ненавижу и люблю! Держись, Чан, ты справишься, у нас получится, не дрейфи… Держись…»
— И я тебя люблю, — прошептал я.
— И я тебя, Чан, — ответил какой-то другой голос.
Ну, а после, конечно, был долгий поцелуй, который окончательно вернул меня в жизни, заставив вскочить и едва не опрокинуть прижавшуюся ко мне Дзянь. Мокрую от дождя, испуганную, сидящую на полу в окружении избитых нами «Железных Плеч».
Как она здесь оказалась⁈ Спросить я не успел — сунула мне что-то в ладонь и испарилась.
В руке вместо боевой трости оказалась вилка с нанизанной на него квашеным огурчиком.
— Мухлюешь!! — прогремел яогай Серёжа. — Ага! Я твою подельницу давно заметил! Подкармливает тебя, хотя это не по правилам! Даже думал пришибить или припугнуть.
— К чёрту правила… Я тебе… припугну… — прохрипел я.
— Ну, ладно, ладно, ешь свой огурчик, человек Чан, заслужил.
Хрум, хрум.
Мы вывалились оттуда все в кровище, своей и чужой, как парочка вурдалаков, а я понимал, что не стою на ногах. Ливень принялся смывать кровь, оставляя разводы на одежде. Ужасные вести разносились в близлежащие кабаки разбегающимися с нашего пути гонцами, а там, где мы прошли, вереницами съезжались кареты «Скорой Помощи».
Алкотрип определенно удался.
Сперва мы долго, долго шли куда-то. От боли, алкогольной гадости всех различных градусов сознание отключалось и включалось, словно нарезка, трейлер из фильма. Но память подсказала — осталось недолго. Скоро рассвет, выхода нет. Всего одна, последняя ступень проклятой Лестницы Черепов.
Ну и, конечно же, если вы думаете, что предыдущая бойня была самой тяжёлой ступенью — вы ошибаетесь. Упаси боже вас подумать, что кто-то из простых людей может такое повторить. Что называется, категорически не рекомендую повторять в домашних условиях.
Этот бар в холмах за городам, где-то на полпути по дороге в деревню яогаев, не носил имени. По сути, это даже не было баром — какой-то шалаш, навес с парой столиков посреди чайных плантаций, а под ним — холодильник и коробки с какой-то дрянью.
И две пыльные, затянутые паутиной рюмки на столе.
Яогай достал, откупорил бутылку, понюхал, проорал.
— Ого! Самогон! Какая гадость! На чём это, интересно? На прогнивших чайных пакетиках⁈ На тухлых рыбьих костях⁈ На овечьем помете? Пойдёт… то, что надо!
Полный ящик с грохотом зазвенел о стол, а сам яогай уселся напротив.
— Что ж, человек Чан, — прогремел огненный демон. — Рассвет через полтора часа. Мы должны прикончить вот этот вот ящик. Ты пройдёшь заключительное испытание в двух случаях. Или если ты всё ещё будешь на ногах, или если я отрублюсь раньше. В чём я очень, очень сомневаюсь.
Глаза сверкнули красным огнём.
— А ты не мухлюешь? А? — вдруг спросил я. — Ты же сам тоже пьёшь и толком не пьянеешь. Наверняка есть какая-то хитрость.
— Что-о⁈ — взревел яогай. — Да ничего подобного!
— Значит, ты шибко здоровый! И сильный! А я весом меньше тебя на килограмм сорок! Разные весовые категории, знаешь?
— Ничего подобного!
И он шваркнул мне пощёчиной.
И я в ответ! Ибо нехрен!
— Ага! Хорошая идея! — прогремел яогай. — Мы будем, одновременно состязаясь в оплеухах.
Алкогольный яд зажурчал по рюмкам, а я вдруг понял, что вряд ли доживу до рассвета.
Друзья, авторы ещё раз напоминают о вреде употребления алкоголя! Нам честно-честно очень грустно, что всё это происходит с главным героем, желаю вам никогда не попадать в аналогичную ситуацию! (Лучше добавьте в библиотеку этот роман, другие романы цикла и напишите коммент — куда полезнее занятие.)
Глава 55Прислужливая человеческая чернь на свадьбе яогаев
Итак, стартовал первый раунд нашего чемпионата по пощёчинам.
Надежды на Дзянь тут не было — местность вокруг освещалась двумя мощными фонарями и просматривалась, как на ладони, подкрасться незаметно ни за что бы не вышло, поэтому последний раунд я провёл без закуски.
Противная, горькая дрянь обожгла гортань и прокатилась ниже.
Шварк! Удар лапищи яогая откинул мою голову, я едва не коснулся необтёсанной деревяшки стола.
«Ох, Чан», — вздохнула Сян в моей голове. — «Нет, нет!»
— Ух! Хорошо пошла, — сказал я и с трудом сфокусировав зрение, налил Серёже. — Теперь я.
Тот выпил залпом. Моя ладонь врезалась в его щёку. Шея была несколько толще моей, голову лишь слегка повело.
Ещё стакан. Снова удар. Кажется, я окосел, зрение двоилось, две разные картинки крутились друг вокруг друга.
«Чан, быстрее, быстрее, — шептала Сян. — Ты должен скорее всё это завершить, я не могу смотреть, как ты пьёшь!»
— Теперь сам…
Удивительно, но второй раз мой удар вышел сильнее.
— Хо! — рявкнул яогай и занюхал рукавом.
— Не мухлюй… Нельзя… занюхивать, — сказал я.
— Теперь оба — вместе.
Чокнулись, выпили, ударили друг друга по щекам. Я понял, что оглох на одно ухо.
«Чан, нет, нет! Прекрати… но продолжай… нет… я хочу, чтобы ты быстрее закончил…»
Сян держала меня на плаву. Сознание всё ещё не выключалось.
Потом снова. И снова.
Примерно к середине второй бутылки я почувствовал, как начали отказывать внутренние органы. Я корчился от боли; лицо от пощёчин огненного демона превратилось в сплошной синяк.
К концу второй бутылки от зрения осталось два туннеля, уставленные на бутылки. Взгляд выхватывал то предрассветную мглу, то ночного бурундука, который, возможно, был моим алкогольным глюком, то щетинистую рожу Серёжи.
Сян в голове перестала что-то говорить, она двигалась раз в шестнадцать быстрее, чем мы наливали и наносили друг другу удары и стонала. Разумеется, от негодования по поводу моего грехопадения в пучины вотчин зелёного змия.
Остатками сознания и неотбитого ещё разума я увидел за холмами на юго-востоке рассвет. Недолго, осталось совсем недолго.
Мой соперник уже тоже клюёт носом. У него человеческий организм, как ни крути. Точно такой же, как и у меня. Всего пара бутылок. Всего несколько десятков минут до рассвета. И всего несколько органов и оставшихся в живых органов чувств.
— Что-то слабовато идёт… — пробормотал яогая, выуживая откуда-то из кармана, а то и из трусов затёртую армейскую фляжку. — Вот… дедушкина фамильная настойка на… ик… моче дракона. А ну-ка…
Полрюмки местного адского пойла — полрюмки не местного, ещё более жестокого и анти-человеческого. Чёрного цвета, как уголь.
Неужели это эманации той самой знаменитой, чудовищной, антиматериальной Чёрной Чакры⁈
Сян в моей голове тут же замолчала, в ужас забилась в угол.
Дрожащая рука яогая занесла фляжку и над своей рюмкой.
— Нет, — остановил его я. — У меня тоже… что-то есть.
Эту маленькую пластиковую бутылочку на одну четверть литра я нашарил в кармане ещё пару рюмочных назад. И откуда она взялась? И чего это там? Понятия не имею.
— Что это?… — спросил мой проклятый собутыльник.
— Не знаю… Пусть это будет сюрпризом… Для нас обоих.
Рука яогая-Серёжи перехватила бутылёк, налила в стакан. До краёв, даже больше края, не жалея.
— Раз…
— Два…
— Три…
Дзынь.
Гык, гык.
Сначала я не понял, что произошло. Боль резко прошла — говорят, так бывает, когда болевые центры в мозгу падают, как тот сервер Янсена под ДДОС-атакой. На миг вся как-то даже прояснилось, и зрение, и даже слух.
Я увидел, как корчится яогай Серёжа под клубящимся беловатым дымком из рюмки. Как отклоняется в сторону — спасибо, кстати, ему за это — и громогласно возвращает природе всё то, что накопил его организм за прошедшие сутки. И как вместе со зловонным потоком вылетает изо рта струйка чего-то красного, летучего.
— Где я⁈ Что… ох… — успел сказать Серёжа совсем другим голосом, после чего вырубился, едва не разбив лбом рюмку.
Неужели победа? Похоже, да. Ещё и первый луч рассвета перекатился через холмы. Но на этом, разумеется, наше состязание не закончилось.
Потому что яд в той дряни, что плеснул напоследок яогай, продолжал убивать мой организм. Он сочился по венам ко всем жизненно-важным органам, отрубая меня по частям, проникал по тончайшим капиллярам, дотекал до кожи и костей, и…
По всем правилам — сердце должно было закончить биться, мозговая деятельность — прекратиться, но нет.
Видимо, вот тут-то всё и произошло. Никогда не пробуйте повторить в домашних условиях! Хрен знает, как это работает, возможно, в моём случае «минус на минус дают плюс». Как только первые молекулы шипящей дряни достигли осколков Великого Подземного Змея, заключённых во мне, произошла бурная реакция.
Сперва я упал навзничь поперёк лавки. Затем почувствовал, что из меня словно вылетают пробки из-под шампанского. Моё тело пронзили лучи алого, затем чёрного, затем золотого, зелёного, пурпурного и белого цветов. Словно лазером они прожгли дырки в соломенной крыше, располосовали стол, разнёсли к чертям оставшиеся бутылки…
А затем мой даньтянь завёлся, словно проржавевший шестицилиндровый двигатель, и принялся качать ци по моим меридианам!
Ну, и вот только после я окончательно вырубился.
— Чан… Чанчик… очнись…
Ладошки с длинным маникюром колюче хлопали по лицу. Затем мне воткнули в рот пластиковую бутылку, я жадно сделал два глотка.
Ой, как сразу похорошело. Но глаза ещё решил не открывать.
— Сян…
— Ты живой… Ты живой… Эх, всё получилось, да⁈
Прижалась, поцеловать попробовала. Ну, я ответил, конечно. Это же Сян меня целует, да?
Хотя по вкусу — вроде бы не Сян…
— Дзянь… — догадался я.
— Где я? Кто я? — говорил кто-то рядом на каком-то непривычном языке… — Мне плохо… Чёрт… Где Лёлька… Сколько ща времени…
— Мниье то-жие, — ответил я. — Но ты жив. И демон ушёл из тебя.
Мой русский язык, кстати, снова стал плохим. Зато зрение быстро вернулось в норму. Но двигаться я всё ещё не мог — я одновременно чувствовал и озноб, и голод, и жажду, и боль. Но не такую адскую, как в начале нашего последнего испытания.